Это была последняя капля. Больше такое отношение он к себе не потерпит. Пора положить конец этому безобразию, бесконечным унижениям его достоинства и ущемлению личности. Сколько ужаса ему пришлось пережить, сколько издевательств вынести, но это перешло все границы. Ким больше никогда не будет разговаривать с Танкхуном. И пусть не пытается потом подкупить его своим запасом шоколада, которого ему много нельзя, потому что якобы сыпь вылезет, но Кхуну почему-то можно. Больше не поведётся! Раньше — да, а теперь точно нет. Отныне этот ирод ему не брат.
— Так и будете друг на друга обижаться? — женский голос мягко вмешивается в их молчанку.
В комнате стоит гул работающего фена. Если бы не он, тишина была бы гробовая. Ким сидит, укутанный в махровый халат, надув губы. На другом конце кровати лежит не менее обиженный Кхун с назревающей на лбу шишкой.
— Я с ним больше вообще никогда разговаривать не буду! — жалуется Ким, насупившись.
— Ой, да и больно надо, — бурчит Кхун. — Я разве виноват, что у тебя опилки вместо мозгов? Коротышка, так ещё и глупый.
— Мам, ну вот опять! — хнычет младший.
Женщина откладывает в сторону фен, приглаживает макушку среднего сына и целует его. Кинн нехотя отцепляется от её ноги, и она забирается на постель, усаживаясь между своих двух оставшихся непосед.
— Танкхун, ты же старший. Ты должен защищать младших, а не обижать их, — поучает мама.
— Да мам! Не обижал я никого. Он просто шуток не понимает, — оправдывается Кхун.
— А ты, Кимхан, в следующий раз все проблемы решай мирным путём, — очередь выслушивать доходит и до него.
Как там вообще мирно можно было что-то решить? Кхун обманом заставил его съесть таблетки, навсегда останавливающие рост. И только спустя час рыданий Кима из-за того, что он до конца своих дней останется ростом в девяносто восемь сантиметров, злодей сознался, что та отрава была лишь эвкалиптовыми леденцами от кашля. Ну Ким и не сдержался, со злости швырнул в него яблоко, прилетевшее чётко в лоб. Заслужил.
— Придурки, — тихо фыркает Кинн, чтобы ругательное словечко не долетело до острого слуха матери, но доносится оно сразу до всех троих.
— А ты вообще молчи! Тоже хорош! — обиженно вопит Ким.
Знал ведь, что за ерунду на самом деле ему подсунули, но предпочёл промолчать, вместе с Кхуном наблюдая за его горем, поэтому по делу проходит как соучастник.
— Анакинн, ещё одно такое слово, и будешь отмывать рот с мылом! — строжится мама.
— Извини, мам, — виновато бубнит Кинн.
Женщина тяжело вздыхает.
— Вы же родные братья, и так друг к другу относитесь, — расстроенно произносит она. — Вы должны быть дружными, помогать друг другу, а не ругаться всё время.
Увидев её опечаленное лицо, все трое сразу липнут к ней.
— Мама, ну я правда не думал, что он истерику закатит, это просто шутка была! — старается оправдаться Кхун. — Я больше не буду его коротышкой дразнить. Извини, пожалуйста!
— Да что ж вы все передо мной извиняетесь? — не выдерживает она. — Извиняться нужно друг перед другом.
Невооружённым глазом видно, как у Кхуна надламывается гордость.
— Извини за то, что подшутил над тобой. И за коротышку тоже извини, — говорит он, почти неразборчиво.
— Так, уже лучше. Ким, твоя очередь, — подгоняет мама.
Киму тоже приходится усмирить гордость, чтобы суметь извиниться перед ним.
— Прости… — через силу.
— За что, Ким? — не отстаёт мама.
— За то, что кинул в тебя яблоко. Я должен был решить всё словами.
— Умница! — хвалит она. — Кинн?
— Я? — Кинн удивлённо хлопает глазами.
— А обзывался только что не ты? Я про тебя не забыла.
Он закатывает глаза.
— Извините.
Мама сгребает всех троих в охапку и принимается целовать каждого по очереди.
— В нашем мире достаточно плохих людей, которые смогут вам навредить. В таком мире сложно найти опору, не боясь предательства. Я хочу, чтобы вы, мои мальчики, держались вместе. Вы — одна семья. Сотни людей в вашей жизни будут приходить и уходить, но вы останетесь вместе до конца. Поэтому будьте этой опорой друг для друга. Будьте теми, на кого вы можете положиться, кому можете доверять.
Ким жмётся ближе к матери, оглядывает братьев и подставляет макушку под ещё один её поцелуй. Они сидят так несколько мгновений, а потом мама поднимается с кровати и тянет за собой Кима.
— Ты один мокрый у меня остался, Кимхан. Садись, сушиться будем.
Она снова вооружается феном…
Прекрасно зная, что растит монстров, а три самых ангельских имени однажды у всего преступного мира будут вызывать ужас, она старалась растить их как самых добрых и прекрасных людей. Её милые мальчики станут чьей-то смертью, и с этим осознанием она всё равно говорила им что-то о дружбе, воспитывала в них добросердечность и учила быть милосердными к людям.
Только почему Ким сейчас вспоминает об этом?
Он решительно спускается в подвал. Мрачно, сыро, убого. И только один дьявол знает, сколько на самом деле смертей повидали эти стены, потому что их хозяева давно перестали считать. Они насквозь пропитаны криками тех, кому не повезло попасть сюда, а запах крови отсюда не выветрится уже никогда.
— Ты сюда на крыльях летел, что ли? — с ухмылкой интересуется Вегас.
Кинна и Порша ещё нет. Встречает его только побочная семья. Пит нервно курит, стоя поодаль около стены, а вот Вегас явно в своей тарелке. У его ног валяется чуть живой мужчина. Киму сложно рассмотреть его черты лица, он весь измазан собственной кровью, но ему и не нужно запоминать его внешность. Всё равно в течение этого часа он станет уродливым трупом. Из этого подвала живым никто не выбирался. Кроме одного, конечно же.
— Пит, что скажешь? — задаёт вопрос Ким.
— Он не из наших, господин, — Пит кидает на пол окурок. — Впервые вижу его. Если он и работал на главную семью, то был принят после моей отставки.
Значит, всё же не охрана бунт устраивает. Кто-то со стороны покупал информацию.
— И как вы его нашли?
— Он был крайне неосторожен, — отвечает Вегас, и следом обращается уже к смертнику на полу: — В следующий раз, если решишь устроить на нас покушение, приберись после себя хорошенько.
Мужчина криво улыбается. Два передних зуба отсутствуют. Но, вероятно, скоро у него их останется ещё меньше. И следующего раза не будет.
С лестницы доносятся торопливые шаги. К ним присоединяются оба лидера. Взвинченные, растрёпанные и обеспокоенные. У Порша все его негативные эмоции приумножаются многократно, стоит ему заметить Кима.
— Какого хуя ты тут делаешь? Ты должен приглядывать за Порче!
Он хватает его за край куртки, кожа трещит под его пальцами, угрожая порваться. Ким отпихивает его в сторону.
— С ним моя охрана. И если среди вас нет особо болтливых, то ему ничего не угрожает, — дерзко говорит он, скривившись.
Порш бросает на него презрительный взгляд и сразу переключается на их жертву.
— Заставил же ты нас побегать, — глаза Порша горят ненавистью. — Не трать ещё больше нашего времени. Говори, на кого работаешь.
Пленник хрипло кашляет кровью и поднимает на него взгляд.
— Какой смысл, если вы всё равно меня убьёте? — спрашивает он, набравшись сил.
— Ну так ускоришь процесс, — подаёт голос Вегас. — Думаю, тебе бы хотелось сдохнуть от выстрела в грудь, а не от болевого шока, пока я с тебя кожу живьём сдирать буду, да?
По подвалу эхом разносится сдавленный смех. Мужчина неожиданно произносит:
— Что с вами стало, господин Вегас? — его вопрос заставляет всех напрячься. — Главная семья сделали из вас своего послушного пёсика, поставили на ваше место какого-то выблядка, а вы и не против. Вы должны благодарить нас за то, что мы делаем для вас.
Вегас поднимает его за грудки и встряхивает.
— О чём ты, блять? — кричит он, дрожа от гнева.
В ответ снова лишь смех.
— Говори, сука!
Он злится не из-за самого обидного оскорбления, какое только можно придумать в его адрес. Просто снова подпортили репутацию, которую Вегас после всех своих выходок старательно пытался очистить. И ему хорошо понятно, почему все так смотрят на него и что значат эти взгляды.
Отсутствие ответа его бесит ещё сильнее. Вегас швыряет пленника на пол и с размаху бьёт по его голове ногой, как по футбольному мячу. Второй удар сделать не удаётся, его хватает Пит и оттаскивает в сторону.
— Нет, Вегас! Ты убьёшь его! — останавливает он.
— Идите наверх, пусть успокоится, — распоряжается Кинн.
— Нет! — Вегас вырывается из хватки Пита, тяжело дыша. Он старается прийти в себя. — Я его заставлю говорить, — произносит уже чуть спокойнее.
Вернув себе самообладание, Вегас подходит ближе. В его глазах разгорается огонёк, не сулящий ничего хорошего, а губы растягиваются в безумной улыбке. Он хватает мужчину за волосы и тянет вверх.
— Эй, а может быть, тебе глаз вырезать? — Вегас вынимает из кармана складной нож и раскрывает его прямо у него перед лицом. — Или ухо? Будешь как Ван Гог. It will be a lot of fun, don't you think?
Киму не противно. Ему нравится слушать душераздирающие вопли, и он даже не жмурится от вида того, как Вегас с лёгкостью отрезает ему целиком ухо. Этот ублюдок стрелял в Че. Пусть ему будет больно. Настолько больно, насколько только возможно. Ким сюда и приехал лишь затем, чтобы посмотреть, как страдает эта тварь. Ему всё равно, имя лидера какой из сотен преступных группировок назовёт бедолага, свихнувшись от боли. Ким хочет услышать только то, как он начнёт умолять прикончить его.
Кинн и Порш тоже наблюдают за зрелищем без единой эмоции на лице. Разве что присутствует нетерпение, когда он уже заговорит и дело сдвинется с места. Непонятны лишь эмоции Пита. Его взгляд пустой. В нём абсолютное ничего.
Это будет долгая ночь…
Четыре утра. Они сидят за длинным столом, опустошённые и уставшие. Вегас, отмывшись от крови, входит в комнату, щедро плескает себе вина в бокал и садится рядом. Повисает тишина.
— Блять, — не выдерживает Порш, тихо выругиваясь.
Их единственная возможность узнать, против кого они играют, скончалась полчаса назад, как и предсказывалось, от болевого шока. Вегас в самом деле очень старался, но товарищ оказался слабаком. Или, наоборот, очень крепким орешком, потому что так и не пролил ни капли полезной информации. Впрочем, доверили бы это дело Киму, мужика не стало бы уже через пять минут.
— Это кто-то из бывших партнёров побочной семьи. Им не нравится, что теперь Порш стоит у главы, — заключает Кинн.
Придя к власти, Порш долго наводил порядки в наследии дяди Кана. Все сомнительные связи оборвались в первые же дни. Клан Тирапаньякун пользуется большим авторитетом, иметь такого сильного союзника — огромная удача, мечта каждой сошки в преступном мире. Разумеется, не все были рады остаться без их покровительства. Даже просто выполняя грязные поручения, которыми нельзя было очернять репутацию, посылая своих людей, мелкие банды писались от восторга, радуясь иметь побочную семью в должниках.
Но побочная семья никогда никому ничего не была должна. Глупцы.
— Есть идеи, Вегас? — спрашивает Кинн.
— Отец не посвящал меня во все свои дела, — говорит он, не поднимая глаз. Ножка бокала в его пальцах подрагивает. Вегас делает небольшой глоток. — Я знаю, о чём вы все думаете.
Первое похищение Че Ким Вегасу простил, но только потому что то была идея ебанутого Тавана. Разбираться, кому нужно сносить голову, он оставил на Кинна, просто забрал Че и снова для всех исчез. Только если выяснится, что и это покушение не обошлось без Вегаса, Ким убьёт его. Без колебаний.
— Я доверяю тебе, Вегас, — Кинн говорит это настолько неожиданно, что, кажется, удивляется сам.
Не могло же всем разом послышаться? «Доверять» и «Вегас» в лексиконе Кинна не совместимы.
Мир точно сходит с ума.
По итогу они так ни к чему и не приходят. Вегас называет несколько имён шишек, с которыми сотрудничал его отец и которые могли бы обозлиться на результат переворота внутри клана. Киму продлевают его отпуск и вручают всё ту же обязанность — заботиться о Че, пока не проверят всех подозреваемых и не уличат ублюдков. Они уже собираются расходиться, но в проходе вдруг возникает сонный Макау.
— Чё за движуха у вас тут? — он трёт глаза, оглядывает всех присутствующих и сразу взбадривается, замечая почти всех старших. — Что случилось?
— Чего подскочил так рано? В постель топай, до начала занятий ещё много времени, — пытается его спровадить Вегас.
— Не-а! — Макау садится к ним за стол. — Порче вы в дела посвящаете, я тоже знать хочу.
— У тебя секунда на то, чтобы исчезнуть, — предупреждает Вегас, закипая.
Ким вдруг задумывается, насколько счастлив он был бы в возрасте Макау услышать ту же фразу от отца. Наверное, от радости бы свихнулся и в постель умчался настолько быстро, что никто бы не догнал.
— Спокойнее, Вегас, — одёргивает Пит и обращается к его младшему брату: — Макау, у нас очень серьёзный разговор, иди к себе. Пожалуйста.
Закатив глаза, он обиженно уходит обратно. Следом за ним встаёт Ким.
— Я тоже пойду, — для себя полезного он больше ничего не услышит, и дома в постели его ждёт Че. — Удачи.
— Да, давайте закругляться, — подытоживает Кинн. — Всем выспаться нужно. Позже созвонимся.
Кинн и Порш выходят первыми. Ким накидывает куртку и идёт следом, но его внимание привлекает развернувшаяся картина, и он замирает на мгновение в проёме, засмотревшись.
Вегас мягко притягивает за талию сонного Пита и прикасается губами к щеке, тот обвивает руками шею и устало роняет голову.
— Иди спать, я скоро приду, — шепчет Вегас.
Ким хочется верить, что ни один из них ему не враг. Правда, хочет.
До рассвета не менее двух часов. Улицы всё ещё укутаны ночной тьмой и спасаются лишь светом вывесок и фонарей. Ким нервничает. Его чувство тревоги в груди должно было утихнуть после расправы над уродом, пытавшегося навредить его мальчику, однако оно только усиливается. Он не спал целые сутки. Глаза слипаются. На душе откровенно тошно. Хочется уже лечь в кровать, зарыться носом в волосы на затылке, вдыхая любимый запах, и уснуть.
Только эта проклятая ночь вообще не хочет заканчиваться.
Когда Ким переступает порог парадного входа в свой дом, ему сразу становится понятно, почему с прошлого вечера его не отпускало ощущение приближающегося дерьма. То дерьмо, о котором его пыталось предупредить сердце, — трупы охраны.
Он замирает в оцепенении. Земля уходит из-под ног, зрение плывёт, пробивает на дрожь. Это всё не взаправду. Ким моргает несколько раз. Трупы никуда не исчезают. Он срывается с места и бежит до своей двери настолько быстро, насколько может.
Ему страшно войти и увидеть свой ночной кошмар. Киму так страшно, что он сейчас заплачет. Он уже плачет, просто пока не замечает текущие по щекам слёзы.
— Порче! — кричит он, залетая через распахнутую дверь.
Тишина в ответ — выстрел на поражение.
Ким бежит в спальню. Глупо ожидать, что найдёт его на том же месте, где и оставил, спящего, укутанного в одеяло. Че там нет. Только сплошной кавардак. Это следы борьбы.
Его подкашивает. Ким опирается об стену, чтобы не упасть. К горлу подступает удушающий ком, и теперь он по-настоящему плачет. Кричит, к чертям срывая свой ангельский голос, колотит кулаком по стене. В голове не укладывается происходящее, Ким отказывается осознавать, что всё это взаправду. Сейчас, ещё секунда, он откроет глаза, и всё будет хорошо.
Но ничего хорошо не становится. Он, как и секунду назад, оказывается предан. Его одурачили. Предатели оказались ближе, чем можно было представить. Уёбок Вегас специально выманил его из дома, а Ким, как придурок, повёлся, наивно полагая, что за пару часов его отсутствия ничего не случится. И непонятно, действует этот урод один, или фраза Кинна про доверие имела совсем другой смысл. Нужно было прикончить ещё тогда, на складе, и не верить в то, что люди могут меняться.
Нельзя поддаваться эмоциям, сейчас не время. Че нужна помощь. Ему даже представить сложно, какой страх он испытал, проснувшись в окружении головорезов Вегаса. Ким оставил его одного, не предупредил. Вот кого действительно предали. Все разом. И Ким, и Пи'Вегас, который так старается, мать вашу, отношения наладить.
Че ведь доверял ему. Постоянно рассказывал, какой у Макау крутой старший брат, как вкусно готовит и как всех боссов в играх выносит с одного удара. Больше всех верил в то, что Вегас не плохой человек. А выходит, это не обозлившиеся бывшие партнёры дяди Кана наводят смуту. Это его старший сынок пытается сломать нынешнего главу и сесть на его место.
Нужно взять себя в руки и придумать, что делать. Если не успеет, то на слёзы и чувство вины будет ещё дополна времени. Теперь он не на стороне сильнейшего клана, он один против него. Действовать нужно с холодной головой.
Ким делает глубокий вдох, медленно выдыхает. Ему вообще не легче, и уж откровенно, успокоиться до конца получится, только убедившись, что Че ничего не угрожает. Когда всё это закончится, он заберёт его и уедет как можно дальше, навсегда перестанет быть Тирапаньякуном.
Он выходит в гостиную. Его всё ещё трясёт. Взгляд цепляется за журнальный столик. Раскрытая тетрадь с его стихами. Из неё выдран один лист и под его аккуратными буквами кривым, едва разборчивым почерком написан адрес и ещё три слова.
«Переговоры. Без посторонних»
Ахуеть. Вегас ещё о чем-то договориться хочет. Просто очаровательно. Не настолько, значит, мразь, чтобы просто убить Че и ждать, когда Порш сам сбежит подальше? Рука не поднимается? Побочной семье никогда ничего умнее, чем давить угрозой смерти кого-то из младших, в голову не приходило. Поэтому Вегас за все годы своей погони за успехом Кинна даже на шаг к нему не приблизился. Но вообще-то он способен на большее.
Ким вытаскивает из ящика комода пистолет и несколько обойм, раскладывает по карманам. Теперь это только его проблемы. Все, к кому он мог обратиться за помощью, с этого момента — источник этих самых проблем. Поршу будет легче поверить Вегасу, который всё ловко извернёт и сделает козлом отпущения его. А Кинн, если ещё не действует заодно с Вегасом, согласится со всем, что говорит Порш. Он справится сам.
Перешагивая через трупы, Ким спускается в дежурку, садится перед мониторами и проматывает записи с камер видеонаблюдения на несколько часов назад. Вот он сам, выходит из лифта и идёт до машины. Тишина. Но стоит промотать, влетают типы в масках, быстро и чётко стреляют в охрану, отлично зная, кто из его людей на каком месте дежурит и сколько их. Дальше Ким не смотрит. Слишком больно становится видеть Че на этих кадрах.
Их пятеро. Значит, на месте его будут ждать минимум пять человек. Они подготовлены. Знали, где будет стоять охрана. Даже откуда-то знали, как обойти его систему безопасности. Им наверняка известно гораздо, гораздо больше. Только возможно ли не остаться в дураках с противником, которому известны все твои козыри?
Нужно идти. Ким не может заставить себя встать. Он смотрит в одну точку, даже не моргая. В голове хаос. Снова погибли люди. Снова в семейные игры за власть втянули тех, кому это ни в одно место не упёрлось.
— Ненавижу! — выкрикивает Ким, ударяя кулаком по столу.
Наверное, в прошлой жизни он был ужасным человеком, раз в этой ему достались все эти ненастья. Младший сын самого влиятельного и опасного мафиози, о чём ему мечтать? Деньги, власть — всё это его. Но Ким бы сделал что угодно, чтобы однажды проснуться, не зная никого с фамилией Тирапаньякун. С уходом матери у него пропал последний стимул находиться в этом доме. Ему надоели эти интриги, надоели вечные перестрелки, надоело постоянно переживать…
— Мам, что случилось? — тихонько спрашивает Ким, опускаясь на колени около её кресла.
Он не знает, что происходит, но явно что-то нехорошее. Ким видит это по напряжённым лицам охраны, чувствует это по мрачной атмосфере, повисшей в стенах особняка. Последней каплей становится мама, прячущая лицо в ладонях, скрывая слёзы. Она убирает руки и смотрит на сына. Ким ужасается. Её глаза покраснели, тушь размазана по щекам, нет и капли той жизнерадостности, которую она всегда излучает.
— Кимхан, малыш, — произносит она хриплым голосом.
Мама поднимает его и утягивает на колени, крепко прижимая к себе. Ким жмётся к ней в ответ. Он ощущает себя беспомощным. Не представляя, что так расстроило маму, Ким всё равно непременно хочет это исправить, только у него и представления нет, как это сделать. Если это не смог сделать папа, то что говорить о нём?
— Мам, вот, выпей, — в комнату залетает Кинн со стаканом воды и протягивает его матери.
Она реагирует не сразу. Стакан принимает, с благодарностью глядя на сына. Осушает его небольшими глотками, руки её дрожат.
— Давай, мам, успокаивайся. Всё будет хорошо, — Кинн забирает стакан и крепко сжимает её руку обеими ладонями, подбадривая.
— Конечно, всё будет хорошо. Наш папа самый сильный, он всё решит, всё будет в порядке… — бормочет она, но успокаивает, кажется, не своих детей, а саму себя.
В комнату входит секретарь отца, тоже обеспокоенный, но умело держащий лицо. Мама ставит Кима обратно на пол и подбегает к нему.
— Ну что, Чан, какие новости? — она впивается пальцами в его пиджак.
— Мы нашли их. Выезжаем с господином Корном на переговоры, — докладывает Чан.
— Умоляю, верните моего мальчика, — женщина снова роняет слезу, не стесняясь подчинённого.
— Не переживайте, госпожа. Мы вернём господина Танкхуна в целости и сохранности.
Ким тогда и не знал, какие последствия понесёт этот день, и понятия не имел, что своего старшего брата он больше не увидит. Кхуна, разумеется, вернули, но это был уже не тот человек. Прежнего его никто никогда с того момента не видел. А сколько перенесла их бедная мама, каждое несчастье переживая с обмороками и истериками. Из-за стресса и болезней привалило немало. И всё оно прогрессировало, когда враги клана пытались добраться до нового кандидата на место лидера главной семьи, не забывая при этом про существование младшего сына.
Им всем пришлось повзрослеть слишком рано. Слишком рано ощутить опасность, узнать вкус крови, и понять, что смерть ближе, чем кажется.
Цель в сорока минутах езды. Заброшенный автопарк на отшибе города. Безлюдно, тихо. Можно палить даже без глушителей, никого не смутят звуки выстрелов. И никто не придёт на помощь.
Добравшись, Ким паркует машину метров за сто до места и идёт пешком. Не хочет шумом давать знать, что он здесь. Хотя, наверняка им это уже известно. Перед ним огромный купол. Солнце начинает лениво показываться из-за горизонта, озаряя местность первыми лучами. Вокруг пугающе тихо, само место мрачное. От него будто бы веет самой смертью. Однако войти Ким не боится. Там его Че, и мысль о том, что он ждёт именно его, толкает внутрь.
Через разбитые стёкла пробивается солнечный свет, в его лучах умиротворённо по воздуху плывёт пыль. Пахнет грязью. Вокруг стоят сотни побитых и разорённых машин. Из них давно вынесли всё, что может стоить хоть какие-то гроши, оставив лишь проржавевшие железяки. Это место — кладбище машин. И сегодня кто-то здесь тоже встретит свою смерть.
Ким крадётся вперёд, ступая на землю максимально тихо, стараясь издавать как можно меньше звуков и прячась за грудами металла. Действует жёстко и уверенно. В нём больше нет места панике и слезам. На кону слишком ценный приз, и проигрыш будет стоить всего.
Чем ближе, тем отчётливее до него доносятся голоса. Ехидные, мерзкие. Заткнуть бы их каждого. Подобравшись почти вплотную, Ким видит их рожи. Ровно такие же ехидные и мерзкие. Они слишком заняты разговорами друг с другом, и Ким находит смелость высунуть голову из укрытия и осмотреть обстановку. Теперь их шестеро, всё те же пятеро слишком в себе уверенных ублюдков и ещё один новенький. У двоих ПП, а у оставшихся четырёх в руках такие же глоки, как у него. Возможно, конечно, по углам прячется куда больше людей, только пока Ким не чувствует кого-то ещё. Он сможет раскатать их даже в одиночку. Но при условии, что Че не будет под прицелом.
А он под прицелом. Цел, здоров, даже не связан и без единой ссадины на лице, однако внутри всё равно щемит из-за того, что он сидит там среди этих выродков, которые будут рады всадить парочку пуль, если дать повод. Порче абсолютно спокоен, он не плачет, не трясётся от страха, почему-то слишком уверен, что ситуация разрешится в его пользу. Дело в вере, что смелый рыцарь спасёт свою принцессу из лап дракона. Ким не может подвести. Только плана у рыцаря пока нет.
Скорее всего, Вегас приказал оставить Порче в живых. По крайней мере, до тех пор, пока сюда не прибудет Порш. Однако Ким всё равно не может рисковать. Это всё просто догадки, и нет никакой гарантии, что Че случайно не заденет.
Они пересекаются взглядами, и у Кима внутри всё к хренам взрывается, рушится, загорается, падает и уничтожается. Че улыбается при виде его. Вера в спасение смелым рыцарем становится всё сильней. Ким должен сделать это как можно скорей. Душит желание вырвать его из их лап, сжать посильнее и теперь точно никому никогда и ни за что не отдавать. Ким молчаливо обещает, что это всё скоро закончится. Только…
— Эй, ты куда смотришь там?! — замечает один из похитителей.
Ким ныряет обратно за машину, но уже слишком поздно. Всё оружие направлено в его сторону.
— Выходи! — орёт мужик.
У него не остаётся выбора. Придётся импровизировать. Подняв руки на головой, Ким медленно вылезает из укрытия.
— Ты кто такой, мать твою? — рычит шестой. Он выглядит солиднее всех, и, вероятнее всего, их лидер.
Че смотрит на него виновато, и теперь спокойствие перетекает в панику. Ким знает, что его тревожит. Нет, сегодня свою смерть он ему увидеть не позволит.
— Кимхан Тирапаньякун. Младший сын главной семьи, — громко отвечает Ким, его голос разносится эхом.
Те озадаченно переглядываются. Они явно не ожидали повстречаться с ним таким образом.
— Где твои старшие? — спрашивает всё тот же.
— Не знаю. Я здесь один, — говорит честно.
— Не лги! — злится их главарь. — Отвечай, иначе я тебе голову продырявлю!
— Я говорю правду, — и, не дожидаясь очередной угрозы, Ким говорит: — Отпустите его и возьмите меня. Я намного ценнее, чем эта грязнокровка, — на их лицах мелькает непонимание. — Вам ведь нужен Порш? Им управляет главная семья. Поверьте, они будут гораздо сговорчивее, если у вас в заложниках будет их младший сын.
Мужчина ухмыляется. Почесав затылок дулом пистолета, он вдруг наводит его на Че.
— Но для тебя он какую-то ценность представляет, так ведь?
— Никакой, — холодно произносит Ким. — Кинн всучил мне приглядывать за ним, чтобы не болтал секреты семьи. Я вообще во всё это ввязываться не хотел, но вы ворвались в мой дом, устроили там переполох и убили моих людей. Давайте решим проблему без посторонних. Я предлагаю вам очень даже выгодный для вашей стороны обмен.
У Кима перехватывает дыхание. Пистолет упирается Че прямо в висок.
— Раз никакой, может, избавимся от него другим способом?
Нельзя выдавать волнение. Нужно унять дрожь, сохранить невозмутимость. Он блефует, он не сделает этого. Не сделает же?
— Стреляй, — Ким равнодушно пожимает плечами. — Вы ошибаетесь, если думаете, что мне есть дело до выродка побочной семьи.
— Неужели совсем не жаль младшего братишку? Что ж...
Ким напрягается всем телом. Он видит страх в глазах Порче, как в них начинают скапливаться слёзы. Ему непонятно, говорит Ким правду или пытается этим спасти их обоих. Хоть бы Че хватило ума не верить ему. Когда это закончится, их будет ждать долгий разговор и много извинений. Но хоть бы он не выстрелил...
Похититель отходит от Порче, тот заметно расслабляется, а у Кима поднятые вверх руки перестают дрожать.
— Ты вооружён? — спрашивает мужчина.
— Да, — говорит Ким как самую очевидную вещь.
— Бросай на землю, — командует тот. — Медленно.
Честно говоря, у Кима ноль идей и абсолютно никакого представления, что делать дальше. Он подчиняется приказу и, находясь под их прицелами, медленно достаёт пистолет и кладёт его на землю.
— Обыщи его, — приказывает мужчина одному из своих людей.
Крепкого телосложения парень хлопает его по бокам, но Ким верит, что справится. Это безбашенный поступок, очень рискованный. Зато теперь он знает, что им нельзя убивать Че. Это развязывает руки.
Он бьёт парня коленом под дых, шустро выхватывает у него пистолет и стреляет, делая количество противников одним меньше.
Они реагирует быстрее, чем Ким успевает снять кого-то ещё. Он ныряет за машину, прячась от града пуль. Уши закладывает от нескончаемых выстрелов, в которых мешаются их возгласы и треск корпуса машины, принимающей на себя все удары. Вдруг выстрелы прекращаются.
— Играть с нами вздумал, сопляк?! — голос дрожит от злости. — Зря.
Доносится болезненный стон Че. Больше Ким ни в чём не уверен. Задача «выбраться обоим живыми» сокращается до «главное спасти Порче». Ким выскакивает из-за машины. Он понятия не имеет, что делать. Их лидер прикрывается Че, приставив ему к шее дуло пистолета. Это больше не блеф. Одно резкое движение будет стоить всего. И, наверное, Ким поспешил, когда поклялся, что сегодня его смерть Порче не увидит.
Его пронзает острой болью. Он не сразу соображает, что случилось и откуда она, такая сильная, взялась. Доходит только из-за истерического плача Че. Ноги подкашиваются, Ким наваливается на капот автомобиля и прислоняет руку к животу. Ладонь тут же окрашивается кровью. Хочется кричать, но выходит только беспомощно хватать ртом воздух.
Ноги начинают отказывать. Ким как тряпичная кукла валится на землю. Он виновато смотрит на Че. У него настоящая истерика. Ким не слышал таких душераздирающих криков даже в кино. Ему очень жаль быть причиной этих слёз. Напоследок хочется сказать одно единственное «прости». Только, похоже, он снова эту честь упустил. Ведь ничего сложного на нём не было — оберегать и защищать. Не справился.
Всё это происходит из-за него самого. Если бы он не был таким беспечным, ничего бы не случилось. Первый раз, второй, третий. Все разы, когда Че что-то угрожало, всегда виноват Ким и его дурость. Где он растерял мозги? Даже вот сейчас, разве не знал, что его заманивают в ловушку? Знал. Всё знал. И всё равно рванул, сломя голову. Никакого плана, никакой осведомлённости. Бездумно подставляясь под пули. Потому что так велит… Что? Сердце?
Это не Ким. У настоящего Кима нет сердца, только мозги. Он умный, расчётливый и хитрый. Что тогда за дурака застрелили только что? Какую-то фальшивку, потому что так глупо настоящий Ким бы не умер. Выходит, в могилу его свела любовь?
— Порче! — Порш, как гром. Только не среди ясного неба. Он как гром, превращающий непогоду в настоящую бурю. — От брата моего отошёл, уёбок!
— Ну наконец-то! — в ответ с непонятной радостью.
За Поршем подоспевает Кинн, Вегас и Пит. Кима будто укалывает адреналином при виде них. Из последних сил он дотягивается до пистолета и сжимает в руке.
— Я знаю тебя, — с удивлением выдаёт Вегас, разглядывая лицо бандита. — Отец помогал твоей шайке провозить контрабанду через границы.
Вегас наводит на него ствол и тут же оказывается под прицелом всех его людей.
— А вы, господин Вегас, и вправду стали подстилкой главной семьи, — ехидно отвечает тот. — Что сказал бы ваш отец?
— Shut up! Вы много лет пользовались ресурсами моей семьи, и вот так сейчас платите за нашу доброту? — его возмущению нет предела. — Лапы свои от него убрал. Don't make me repeat it twice!
Мужчина послушно отпускает заложника и поднимает руки вверх. Его люди опускают оружие, а Вегас продолжает держать его на мушке.
— Господин Вегас, может, найдём компромисс?..
Порш сразу хватает Че и притягивает к себе, но не успевает ничего и сказать. Порче вырывается и несётся к Киму.
— Нет-нет-нет! — бормочет он. — Пожалуйста, Пи'Ким!
Че прижимает руки к его ране, словно это должно всё исправить. А Киму будто и впрямь легче.
— Ким? — Кинн с ужасом смотрит на него, отвлекаясь от переговоров Вегаса с бандой. Его рука, сжимающая пистолет, вдруг начинает слабеть. Он бросается к брату. — Блять, Ким!
Кинн тянется к нему, но он его вдруг отталкивает. Ким приподнимается на локтях и наводит на него пистолет.
— Не подходи, — шипит он.
На лице Кинна полнейшее недоумение. Он отходит в сторону.
— Пи'Ким, ты что творишь? — пугается Че.
— Никто, кроме нас, не знал, что Че у меня. Это всё Вегас, а ты с ним заодно. Вы сливаете информацию, — бросается обвинениями Ким.
— Ким, прошу, успокойся, — пытается вразумить Кинн. — Позволь сначала помочь тебе, а потом я всё объясню.
— Отойди! — очередную его попытку подобраться Ким обрывает.
— Пи', хватит! — умоляет Че.
— Придурок, ты умрёшь сейчас! — Кинн злится. Его брат даже на последнем издыхании остаётся при своём. — Да, блять, прослушивали они нас, понятно? У нас по всем дому прослушки были распиханы. Мы нашли их пару часов назад, сразу поехали к вам, а там этот пиздец! Прекрати уже выёбываться, дай помочь тебе!
— Кинн, уведи Че отсюда! — прерывает его Порш.
Снова начинают звучать выстрелы. Ким уже не соображает, что происходит. Он не чувствует ни тела, ни даже боли. Звуки смешиваются в один гул.
— Давай, нужно уходить отсюда, — доносится голос Кинна едва разборчивыми обрывками.
Он хочет сопротивляться. Только не Кинну, а ускользающей от него реальности. Ему нельзя сейчас отключаться. Нужно вывести Че из этого ада, убедиться, что ему ничего не угрожает, и уже тогда… Ким ничего не может. Даже просто держать глаза открытыми больше не выходит. Упорно вырываясь из лап бездны, тянущих его в бескрайнюю темноту, у Кима всё равно не выходит противостоять им. Они оказываются сильнее.
У его смерти нежные руки. Они тёплые, приятные, гладят по лицу, шее. И голос тоже нежный. Самый-самый родной. Так звать по имени, чтобы сердце сжималось, его никто не сможет. Ким понимает, что это Че. Именно он его смерть. Пришлось уже давно уяснить, что любить опасно. Его маму под крышку гроба свела любовь. Теперь и он отправляется вслед за ней из-за этого необъяснимого явления. Может, в следующей жизни встретятся? Только пусть в этот раз им позволят быть счастливыми.
Ким готов.
Из непроглядной тьмы начинает пробиваться свет. Над ухом что-то отвратительно раздражающе пищит, словно хлыстом ударяя по мозгам. Уже знакомая слабость и пустота встречают как родные. Ким снова не может понять, где он находит. Опять стены. Потолок. Точно не его.
На этот раз больничные.
— О, Кинн, гляди, наша спящая красавица очнулась!
Боже, даже после смерти ему на голову свалили этого засранца.
— Доброе утро, проныра! Как спалось?
— Помолчи, Кхун, — ворчливый голос Кинна.
А можно возврат сделать? Киму как-то это всё не очень нравится.
Они нависают над ним, разглядывая как какое-то чудо света. От его тела тянется куча трубочек и проводков. Голова раскалывается, а во рту засуха. Ким жмурится. Хочется заснуть снова, но будто бы издеваясь, реальность начинает принимать его обратно.
— Бля, — вздыхает он.
— И мы рады тебя видеть, братец! — не утихает Кхун.
Попытка подняться оказывается тщетной. Тело всё ещё словно не его, зато болью пробирает до костей.
— Ты как, Ким? — интересуется Кинн как-то по-необычному. Это что, беспокойство?
— Порче где? — спрашивает Ким вместо ответа. Из десятков вопросов, которые можно задать, чудом выжив, он выбирает только этот, потому что ничего больше и не волнует.
Кхун демонстративно цыкает и закатывает глаза.
— Да отстань ты от ребёнка, он и так с тебя тут все три дня пылинки сдувал, — возмущается он.
— Три?.. — удивляется Ким.
— Ты был в медикаментозной коме, — Кинн берёт ответственность пояснить. — Врачи, считай, с того света доставали. Тебе сделали почти полное переливание крови, была сильная потеря. Порче чуть на соседнюю койку с нервным срывом не слёг.
— А я говорил, что такую заразу один выстрел не убьёт. Было бы там о чём переживать! — фыркает Кхун.
— Два пулевых за одну неделю — вполне серьёзный повод для переживаний.
— Да это посвящение такое. Ты не Тирапаньякун, если в тебя меньше одного раза стреляли.
Кима забавляет их болтовня. Он чувствует между ними тремя нечто странное, что-то знакомое, но забытое во времени. Губы тянутся в слабой улыбке.
— Спасибо, — с хрипотцой произносит Ким.
Кинн тоже начинает улыбаться и совсем неожиданно накрывает ладонью щеку младшего. Ким вдруг напрягается из-за его жеста.
— Ты чего? — смущённо задаёт вопрос.
Его лицу возвращается серьёзность, Кинн отстраняется.
— У меня тоже есть младший брат, Ким. И я за него тоже переживаю, — помолчав, добавляет: — Я рад, что ты жив.
Кима его слова выбивают из колеи. Он впадает в ступор, пытаясь переварить их смысл. Ему тяжело объяснить, что он чувствует. Это ощущение было с ним всю жизнь, но всё это время будто бы находилось в спячке и проснулось только сейчас, бешено забившись внутри.
— Эй, а за старшего что, не переживаешь? — возмущается Кхун, хлопая Кинна по плечу.
— Чего за тебя переживать? Дома сутками сидишь и сериалы смотришь, — усмехается Кинн, окидывая его взглядом.
— Не сутками! — протестует старший.
— Раз в неделю бухать с охраной у Йок — не считается.
Ким прерывает их препирательства своей попыткой подняться.
— Эй-эй, куда подскочил? — вопит Кхун. — Сейчас опять тебя штопать придётся!
Он не слушается и всё равно на обмякших руках предпринимает нелепые попытки встать. Кинн помогает и заботливо подсовывает под спину подушку. Ким смотрит на него. Потом на Кхуна. И оба ныряют в протянутые для объятий руки.
— Люблю вас, парни, — Кхуна пробирает на сантименты.
Никто не произносит слов поддержки, но для всех это взаимно. А Ким только сейчас понимает, как сильно в этом нуждался.
— Пи'Ким!
Братья отстраняются. Ким оборачивается и в дверном проёме видит Порче. Он сразу несётся к кровати и запрыгивает на уступленное старшими место. Ким сжимает его плечи, прижимая к себе. Тот обнимает за шею, трётся об него, как кот, и вдруг всхлипывает.
— Ну эй, что за сырость? — мягко произносит Ким, отрывая его от себя.
Он обхватывает ладонями щёки Че, большими пальцами утирая выступившие слёзы. Из-за вопроса его пробивает ещё сильней.
— Не смей так больше никогда делать, ты понял? — отчитывает Порче, задыхаясь от слёз. — Дурак. Ненормальный.
Ким не может терпеть. Притянув ближе, он впивается в его губы. Че, продолжая плакать, отвечает на поцелуй, едва шевеля губами.
Живой. И ничего больше неважно. Со всем остальным справятся. Главное, что Че в порядке. Дрожит в его объятиях, трепетно прижимаясь к нему в поцелуе и согревая своим теплом.
— Извини меня, — шепчет Ким, приглаживая его волосы.
— Не извиню! — Че всё ещё плачет, но, вопреки своим словам, обнимает так крепко, как может. — Я вообще с тобой разговаривать больше не буду!
— Ох, и что же мне сделать, чтобы заслужить твоё прощение? — шутливо интересуется.
— Под пули больше не лезь, бестолочь! — Порче, шмыгнув носом, повышает на него голос. — Напугал, блин! Я думал, ты умер!
— Обещаю впредь так больше не делать, — Ким нежно улыбается ему.
Порче всхлипывает последний раз и прижимается к нему, затихнув. Хорошо, спокойно. Ким прикрывает глаза и позволяет себе проникнуться моментом, а открыв, видит перед собой Порша. Его хмурый вид заставляет напрячься. Ну ладно, пусть накричит, скажет, что это он виноват во всё, что ему нельзя было оставлять Порче одного, и приправит всё это возом смачных оскорблений. Ким будет с ним согласен.
Но Порш вдруг склоняется перед ним.
— Спасибо. Ты множество раз спасал жизнь моего младшего брата. Я в неоплатном долгу.
У Кима не находится слов для ответа, он лишь кивает. Порш поднимает голову и отходит.
— Ты, кажется, хотел сказать что-то ещё, — напоминает Кинн с ноткой ехидства.
Снова нахмурившись, Порш отворачивается. Он несколько раз открывает рот, однако
так ничего и не говорит. Собравшись с силами, всё же произносит почти неразборчиво:
— Можете жить вместе.
— Правда? — Че сразу оживляется. — Хиа', не шутишь?
— Да правда-правда, — бубнит тот.
— Спасибо! — Порче аж пищит от радости.
— Но только учти, — Порш обращается к Киму, — хоть один косяк, и я его заберу обратно!
— Ой да угомонись ты, — влезает Кхун, пихая его в плечо. — Ты на своём первом же задании напился, и Кинна чуть не убили.
— Ну-ка помолчи, — шикает Порш.
— Ага, а ещё в первый день чуть дом нам не спалил. И… — Кхуна переполняет возмущение, — нассал в пруд с моими карпами! Моя бедная Элизабет! И Себастьян! Никогда не прощу!
— Чего? — Че таращит глаза от удивления.
— У меня до сих пор то видео осталось, я тебе потом покажу!
— Рискни, — с угрозой произносит Порш.
— Придурки, — Кинн закатывает глаза.
А Ким теперь точно уверен, что это непонятное нечто, щекочущее его изнутри, — любовь. С ним рядом ютится радость и по соседству сидит уверенность, что люди вокруг — та самая опора. Его семья.
Через полторы недели Кима отпускают из больницы. Ему всё ещё нужен присмотр врачей, поэтому его мнением никто не интересуется, и сразу везут в дом главной семьи, планируя продержать до полного восстановления. Собственно, Ким и не возражает. Странно, но нахождение дома его так больше не душит.
Вечером этого же дня они собираются все вместе. Некоторые вопросы ещё не нашли ответы и больше не могут терпеть отлагательств. К ним присоединяются Вегас и Пит. В комнате приглушённый свет, за панорамными окнами сияет вечерний мегаполис. У каждого в руке бокал вина. Только у Кима в руках талия Че, сидящего у него на коленях. И далеко не потому что не нашлось свободного места. Всё это вполне может сойти за семейные посиделки, только, увы, они здесь не для того, чтобы вспомнить смешные истории из детства и поиграть в монополию.
— В этот раз без жучков, надеюсь? — нервно уточняем Ким.
— Нет, мы всё почистили, — успокаивает Кинн.
— И что выяснили?
— Да вообще ничего, — раздражённо вздыхает Вегас. — Infuriates.<footnote>Бесит.</footnote> Этот ублюдок над нами издевается.
С той бандой покончено. Вегас застрелил их главаря ещё в том автопарке, как только понял, что брать с него нечего. Их помощник пожелал сохранить анонимность и помогал из тени. Кто он и зачем это делал — они сами не знали. Или не пожелали говорить, что вряд ли. Можно было ведь просто назвать имя вместо того, чтобы стоять на коленях и умолять о пощаде. С того момента никаких инцидентов больше не происходило. Телохранители у дверей палаты Кима всё время провели без дела, а к Че и за километр никто не подходил. Казалось бы, о чём переживать? Всё кончено. Но их предатель всё ещё расхаживает живой и здоровый.
— Мы раз десять записи с камер видеонаблюдения просматривали, никто в кабинет Кинна из посторонних без него не входил, — напряжённо говорит Порш.
— Прослушки даже в вентиляции были, я бы не прощёлкал, — Кинна злит эта оплошность.
Их противник слишком хорош, раз смог провернуть такое. И слишком опасен, потому что знает много информации, которая в чужих руках станет огромной проблемой.
Повисает тишина, которую вдруг прерывает Ким слишком уверенным голосом:
— А не из посторонних?
— Ты что имеешь в виду? — недоверчиво уточняет Кхун.
У Кима слишком мало оснований для того, чтобы говорить это вслух, но достаточно, чтобы предполагать.
— Видимо, придётся ждать, пока наша крыса снова не появится, — заключает Ким.
— То есть, пока он снова не продаст кому-то информацию о нас? — с недовольством спрашивает Порш.
— Ещё варианты? — язвит в ответ.
Возможно, придётся побыть приманкой и снова начать спать с пистолетом под подушкой, но, чтобы подтвердить возникшую догадку, Ким готов пойти на это. Все проблемы, липнущие к его семье, всегда хотелось обойти стороной, только теперь Кима тянет в самый эпицентр.
— Хорошо, тогда пока заляжем на дно, — соглашается Кинн. — Но будьте бдительны. Мы имеем дело с кем-то непростым и…
Договорить ему не дают. На пороге возникают двое. Пит подрывается подняться, но Вегас грубо хватает за плечо, молчаливо призывая остаться на месте. Че начинает чувствовать себя неуютно и сползает с колен на диван. Их появление в принципе напрягает всех. Только Ким ухмыляется.
— Здравствуй, папа.
Из-за плеча господина Корна выглядывает его сестра. Порш при виде матери начинает сиять радостной улыбкой, но та тех же эмоций не выражает. На племянников и даже родных сыновей госпожа Нампын смотрит абсолютно пустым и равнодушным взглядом. Зато отец смотрит на них чересчур влюблённо и счастливо.
— Ох, вся семья в сборе, — улыбается мужчина. — Так редко можно увидеть вас всех вместе.
Вегас не выдерживает. Скривившись, не скрывая своего отвращения, он встаёт и уходит. Пит растерянно бормочет извинения и бежит за ним следом. Корн этой выходки будто не замечает, спокойно проходит внутрь, придерживая сестру за плечи, и садится с ней на свободное место.
— Как ты себя чувствуешь, сынок? — заботливо интересуется Корн.
— Всё хорошо, спасибо, — Ким улыбается ему.
— Рад, что ты у нас решил задержаться. Целый праздник увидеть тебя дома.
— Так выбора не оставили. Скрутили и притащили.
Корн переводит взгляд на двух других своих сыновей.
— Правильно сделали, — хвалит он их.
— Ага, он там когда-нибудь сгниёт один в своей конуре, никто и не узнает! — Кхун тянет ехидную лыбу.
— Ну вообще-то я теперь не один. Че переезжает жить ко мне, — объявляет Ким, обхватив ладонь Порче, окончательно вгоняя его в краску.
— Ох, значит, и Порче от нас забираешь. Рад за вас, мальчики, — искренне радуется отец.
А вот госпожа Нампын продолжает напоминать фарфоровую куклу и даже бровью не поводит из-за новости, что её младший сын съезжает от них к своему парню. Ким не может винить её и осуждать. Ей можно только посочувствовать. Но порой его жутко бесит, что она не может даже попытаться изобразить хоть какие-нибудь эмоции.
— Вы ведь не возражаете, тётушка? — вдруг обращается к ней Ким с любезной улыбкой. На самом деле ему просто любопытно, умеет ли она вообще говорить.
Та от неожиданности вздрагивает и, чуть крепче сжав рукав пиджака брата, вертит головой.
— Не переживай, мам. Я всё равно буду за ним приглядывать, — успокаивает Порш, кажется, вообще не замечая, что ей нет до этого никакого дела.
Ким поднимается с места, Че сразу встаёт за ним.
— Извини, пап. Я всё ещё слаб, пойду отдыхать.
— Конечно, Кимхан. Поправляйся.
— Хорошего вечера, — произносит Ким напоследок и, взяв Порче за руку, уходит.
В старую квартиру они решают не возвращаться. Все находят это небезопасным, и Киму хочется место, которое было бы теперь не «его», а «их». В тех стенах осталось немало хороших воспоминаний, но они с Че сходятся на том, что в их новом уютном гнёздышке они создадут их ещё больше. Через пару недель, окончательно восстановившись, Ким заканчивает с организацией переезда, забирает Че и шагает в новую жизнь. Уже во второй раз.
Ленивое утро, которое они в свете лучей утреннего солнца проводят в постели. Ким тянется, затягивает волосы в хвост и понимает, что не хочет никуда вставать.
— Вполне ожидаемо новый альбом Вика возглавил стриминговые рейтинги в десяти странах и расположился на вершине чартов, за сутки набрав более трёх миллионов прослушиваний, — Че зачитывает вслух строчки свежей статьи из новостной ленты.
Ким не станет врать, что ему не льстит его имя в заголовках всех новостных пабликов. СМИ говорят только о нём. Его новый альбом стал фурором. Это успех, который продвинул Вика по карьерной лестнице на несколько ступеней вверх.
— Это всё благодаря тебе, — шепчет Ким и прижимается губами к его щеке.
— Мне? — не понимает Че.
— А альбом я кому, по-твоему, писал? Кхуну с его рыбами?
Че, рассмеявшись, откладывает телефон и перелезает к нему на колени.
— Ты лучший, знаешь это? — произносит он в губы.
Расстояние Ким сокращает в секунду, сладко целуя.
— Знаю, — без капли стеснения.
Сказка, о которой они мечтали, теперь происходит наяву. Вместе просыпаться, вместе готовить, засыпать и петь дуэтом. Всё вместе. Вдвоём. Как созвучие.