Ярко. Слишком ярко. В сравнении с теми потёмками, которые запечатлелись в его последних воспоминаниях, нынешняя обстановка очень отличается. Это вроде что-то знакомое, а вроде и нет. Ким моргает несколько раз, сгоняя выступившие из-за ослепительного света слёзы. Видит хорошо, но всё равно не может понять, где он. Потолок. Стены. Не его. Или его. Голова раскалывается.

С губ невольно срывается болезненный стон при попытке подняться, при этом Ким совершенно не понимает, что является источником этой боли. Как будто это всё тело разом. Это ослепляет и выкидывает его из реальности ещё на несколько минут.

Постепенно и почти неощутимо начинают возвращаться силы. Реальность становится чуть отчётливее. Ким не у себя дома, не в комнате Порче, не в больнице и даже не в той подворотне. Это его комната. Та, в которой он жил до своего побега из дома главной семьи. В ней ничего не изменилось. Наверняка и вещи, что не переехали с ним на новое место, до сих пор валяются где-то по ящикам. Сколько лет прошло с того момента, когда он последний раз спал на этой кровати?

Внезапно нахлынувшая ностальгия вмиг превращается в дикую панику.

Порче.

Непонятно, откуда берётся столько сил, однако Ким отрывает голову, которая, по ощущениям, стала весить, как грузовик, от подушки и смотрит по сторонам. И тут его паника проходит так же быстро, как появилась, потому что её причина обнаруживается сладко спящей у него в ногах. Живой и, кажется, даже полностью здоровый, Порче сопит, свернувшись калачиком. Выдохнув, Ким возвращается обратно на подушку.

— Пи'… — доносится сонно.

Че в сознание вливается быстрее, чем он, подскакивает и с самой счастливой улыбкой смотрит на него.

— Афигеть, как ты меня напугал! — жалуется Че, но не перестаёт сиять от радости.

— Зайчонок… — Ким едва шевелит губами и пытается протянуть к нему руку, но у него это не выходит. Болью простреливает всё туловище.

Он смотрит на руку, которой словил пулю, и видит, что та вся чуть ли не до кончиков пальцев перемотана бинтами, а из второй тянется тонкая трубочка капельницы.

— А ну не шевелись! — ругается Порче. — Тебе очень повезло. Мы боялись, что артерию задело, но даже без перелома обошлось. Ты столько крови потерял, я думал, тебе руку отнимут!

Ким улыбается одним уголком губ.

— Да не смейся! — фыркает Че. — Там даже Пи'Кинн испугался!

— Не разыгрывай меня так, — хрипит.

— Серьёзно! Он тебя, когда без сознания в крови увидел, вообще подумал, что ты мёртвый лежишь. Аж побледнел весь!

Клочки воспоминаний начинают всплывать в памяти, но они настолько крохотны и ничтожны, что не способны сложиться в целую картинку. Голоса, чьи-то руки, вспышки света, боль и его имя, звучащее обеспокоенно на повторе.

— Ты-то сам в порядке? — спрашивает Ким единственное, что важно.

— Вообще ни царапинки! — и добавляет с нежностью: — Благодаря тебе.

Ага, отличный из него защитник получился. Огрёб и решил отрубиться, бросив Че одного. Непонятно вообще, что было бы, если бы не получилось дозвониться домой. Они бы никогда не выбрались без помощи Кинна и его ребят. А ещё и эта их попытка побыть наедине, которая им чуть жизни не стоила. Возможно, если бы он вернул Че домой вовремя, то ничего бы не случилось. Ким совершенно не был готов к этому обстрелу. Где теперь им безопасно видеться? А вообще видеться — безопасно?

Че по выражению его лица улавливает, о чём он думает, и хмурится.

— Прекрати уже себя во всём винить! Ты тоже человек и имеешь право на слабость. Сколько раз ты меня спасал? Да меня б давно прикончили, если бы тебя не было рядом. Нет твоей вины в том, что нас выследили, и в том, что тебе стало плохо. Перестань. Просто хватит уже. Всё!

Ким смотрит в его глаза. Всё такие же чёрные, с той же заботой и любовью. Он ловит напряжённые пальцы, чуть сжимает.

— Ты не представляешь, как я рад, что с тобой всё хорошо.

— Ох, представляю, поверь! — фыркает Порче. — Это так-то ты всем нервы потрепал.

— Прости, зайчонок, — улыбается он ему.

Порче смущённо отводит взгляд и вдруг спохватывается:

— Блин, ты, наверное, пить хочешь. Я сейчас!

Он подрывается с постели, но Ким останавливает.

— Нет, стой, — Че послушно замирает. — Сядь.

Садится. Вторая попытка Кима протянуть к нему руку оказывается удачной, и он притягивает его к себе.

— Вот так и сиди.

Он чувствует его тепло. Настоящее. Живое. Порче правда жив, обнимает его и осторожно целует лицо. Тревога полностью отпускает.

Вскоре приходит доктор, измеряет давление, которое оказывается в полном порядке, и убирает капельницу. Когда дело доходит до перевязки, Ким видит абсолютное уродство. Вся его кожа покрыта отвратительными гематомами, и единственное, что выглядит не так плохо, — аккуратные стежки швов на ране, которую тут же скрывают под слоями свежих бинтов.

— Что ж, рука за две недели заживёт, а в целом всё отлично, — говорит доктор.

— Спасибо, док.

— Поправляйтесь, господин Ким.

Мужчина кланяется и уходит. Порче сразу же перебирается с кресла обратно к нему на кровать, Ким теребит его волосы.

— Ну перестань, — смеётся Че. — Давай лучше позавтракаем? Что хочешь съесть?

Ответить Ким не успевает. За дверью слышатся шаги и голос, привлекающий внимание обоих:

— Меня один ёбаный день не было, а вы его уже чуть не угробили! На что вы вообще здесь нужны?

— Господин Порш…

Итак, три… два… один…

Порш влетает как грёбаный ураган. Злой, уставший, весь трясётся, но при виде Порче смягчает взгляд и приобретает такое виноватое выражение лица, что кажется, будто вот-вот заплачет.

— Че…

Порче слезает с кровати и бежит в его объятия. Порш сжимает его так крепко, как может, трётся носом об взлохмаченную макушку и нежно прижимается губами ко лбу.

— Прости, прости, пожалуйста, прости, — шепчет Порш. — Я такой придурок, Че.

— Ничего, Хиа'. Я больше не злюсь.

— Ты в порядке? — он вертит его голову, осматривая на наличие ран, вызывая у того смех.

— В полном! Пи'Ким не дал меня в обиду.

Ким не может понять взгляда Порша. Тот смотрит на него с благодарностью, но при этом всё ещё с какой-то ненавистью и непонятным смущением.

— Я рад, — Порш снова прижимается к его лбу губами и прикрывает глаза, замирая так ненадолго. — Вечно ты у меня в передряги попадаешь.

Вдруг он скалится, крепче стискивая его плечи.

— Убью на хрен.

В этом Ким его понимает. Желание найти ублюдка, который пытался навредить его сокровищу, и лично расправиться с ним самым кровожадным способом невероятно велико.

Порша от себя Че приходится буквально отдирать спустя долгие десять минут тисканий. Ким уже начинает чувствовать себя неловко из-за их телячьих нежностей. И, хвала богам, у главы побочной семьи слишком много дел, которых после событий сегодняшней ночи стало многократно больше, иначе ещё одну минуту его присутствия вынести не получилось бы.

Хотя, может, это просто зависть?

Честно, Киму нравится его положение. Его не беспокоит слабость, боли и ещё какая-нибудь неприятность, он сам вполне может о себе позаботиться, но ему нравится, как Че вьётся вокруг него. Любовь, которой пронизано каждое его действие, вызывает в душе трепет, а то, как он целует пластыри на его лице, под которыми скрыты мелкие ссадины от осколков, вызывает какое-то странное возбуждение.

— Я, наверное, отвратительно выгляжу.

Че лежит головой у него на груди, позволяя накручивать тёмные прядки на палец. Из-за его слов сразу поднимается, смеряя озадаченным взглядом.

— Ты сейчас пытался комплимент выпросить?

Ким не представляет, как сейчас выглядит его лицо, но при попытке говорить, улыбаться, и даже из-за нежных касаний Че он чувствует мелкие уколы боли. До зеркала добраться ещё не получилось. Да, в общем-то, в него смотреть и не хочется. Страшно увидеть такую же жуть, как на своей левой руке.

— Знаешь… — мечтательно вздыхает Че, укладываясь обратно ему на грудь, — ещё до нашего знакомства, когда я смотрел на фотографии Вика, мне казалось, что его не существует. Он слишком красивый, это неземная внешность, такие люди не могут быть настоящими. А потом я увидел тебя на дне открытых дверей и подумал, что точно сошёл с ума. Ты в жизни оказался ещё невероятнее, чем на фото, — Порче осторожно прижимается губами к обнажённой коже. — Пара царапин никогда не испортят твоей красоты.

Есть в этом мире хоть один человек, который любит его так же сильно, как Че? Будет ли в его жизни тот, кто полюбит его сильнее? Никогда. Порче достиг предела. Ким всегда, осознавая, насколько сильно любит его Че, почему-то хочет плакать. И это всё абсолютно взаимно.

Вдруг в дверь раздаётся громкий стук, который заставляет Че вздрогнуть и сразу отскочить подальше, а Ким как-то интуитивно поднимается следом и заслоняет его от вошедшего телохранителя. Мужчина кланяется им обоим и интересуется:

— Господин Ким, как ваше самочувствие?

— В порядке, — с настороженностью отвечает он.

— Тогда через час поднимайтесь в кабинет господина Кинна, он желает поговорить с вами, — коротко информирует охранник, снова кланяется и уходит.

Гадать не нужно, о чём хочет поговорить господин Кинн. Нападение на младших братьев глав сразу обеих семей — вызов всему клану Тирапаньякун, оскорбление в адрес каждого его члена. Нужно выяснить, кому на это хватило отваги.

Порче вызывается помочь ему одеться. Приходится заимствовать одежду из его гардероба. Из «своего» в комнате Ким находит только горсть зашарканных медиаторов, очки, футболки, которые таскал ещё в старшей школе, и ботинки из той же серии. С зеркалом всё же приходится столкнуться, и оно показывает ему не такую ужасную картину, какую рисовало воображение. Небольшой синяк на подбородке и немного ссадин, которые Ким обнаруживает, содрав пластыри. Никаких гематом и порезов на всё лицо.

Уже выйдя за порог комнаты, Ким тормозит и возвращается.

— Пошли со мной.

— Но меня ведь не звали, — удивляется Че.

— Пошли, — настаивает.

Как оказывается, поговорить хотел не только Кинн, потому что в его кабинете Ким встречает ещё и Танкхуна, сидящих в стороне от всех Вегаса и Пита, ну и, конечно же, Порша. Они все сидят за круглым столом, тут же цепляясь за вошедших взглядами.

— А Че ты с собой зачем притащил? — недовольно задаёт вопрос Кхун.

— Я его одного не оставлю, — твёрдо говорит Ким, занимая свободное место.

— Ты, может, ещё… — пытается возмутиться в ответ, но Кинн прерывает, подняв руку.

— Нет, — произносит он. — Пусть остаётся.

Че немного неловко садится рядом с Кимом. Сидеть среди всех старших для него неуютно. Просунув руку под стол и обхватив его пальцы, Ким чувствует, как они постепенно расслабляются.

Сделав глоток виски, Кинн произносит:

— Рассказывайте всё. От начала до конца.

Ким откидывается на спинку кресла и обводит взглядом телохранителей, расставленных по периметру комнаты.

— Пусть охрана выйдет.

— Это ещё зачем? — спрашивает Кхун, недовольный идеей.

Ким выдерживает молчание, показывая, что от своего требования не откажется. Вздохнув, Кинн идёт на уступки и выгоняет всех телохранителей. Ким молчит до тех пор, пока последний не выходит за дверь.

— Среди нас предатель, — наконец-то говорит он.

Его слова вызывают у всех шквал эмоций. От злобы до страха. Больше всех возмущается Кинн. Пит единственный, кто просто отводит взгляд.

— Неудивительно, — хмыкает Вегас, прокручивая в пальцах ножку бокала с вином. — Главная семья любит разводить крыс.

— А ничего, что бо́льшую часть подкупила именно побочная семья? — Танкхун ударяет ладонью по столу, прожигая Вегаса разъярённым взглядом.

Топор войны между главной и побочной семьёй зарыт в одной могиле с дядей Каном, но эти двое будут ненавидеть друг друга вечно.

— Это их как-то оправдывает? — дразнится в ответ, выводя из себя старшего ещё больше.

— Умолкните! — одёргивает их Кинн, едва сохраняя спокойствие, и обращается к Киму: — Поясни.

— Ты сам это понимаешь, Кинн, — с серьёзностью отвечает Ким, чуть хмуря брови. Попадает чётко в цель, потому что Кинн напрягается сильнее — озвучили его опасения. — Ему нужен был не я. Прижать меня можно в любое время, я всегда на виду, а вот Порче постоянно под присмотром. Стрелок за нами от самого клуба ехал, ждал удобного момента. Кто-то знал, что в этот день он будет там. Без охраны. Ночью. Удобно, не так ли?

— Это было послание для Порша, — заключает Вегас. — Кто-то пытался заставить его испугаться и отойти от дел.

Порш, всё время сидевший будто бы не здесь, мрачный и измотанный, немного оживляется, услышав своё имя.

— Вижу.

Не стоит пытаться сейчас рассуждать, кому и чем насолил молодой лидер побочной семьи. Клан Тирапаньякун — заноза в заднице у всего преступного мира, причин сотни. И вслух не нужно озвучивать, почему именно Порче.

Вегас ухмыляется, наблюдая, как переливается по стенкам бокала красное вино.

— Указания к действиям будут? — интересуется он, окидывая взглядом глав обеих семей.

— Мои люди уже ищут стрелка, — Кинн снова отпивает из стакана. — Но в остальном действовать придётся самим. Мы не знаем, с кем имеем дело и с какой стороны ждать удара.

— Они вернутся за Порче, — вклинивает Ким. — Если им действительно нужно убрать Порша с дороги, то они попытаются снова. Я не оставлю его здесь.

— И где ты его прятать собрался? — недоверчиво уточняет Порш.

— Где угодно, но не тут, — отвечает сквозь зубы. — Не собираюсь ждать, когда ваш Иуда ему во сне горло перережет.

— Ну да, а…

— Тише, Порш, — попытку возразить прерывает Кинн. — В этом есть смысл. Здесь небезопасно.

— К побочной семье тоже не пущу. Мы точно не можем знать, с какой стороны сливают информацию.

Тут уже хочет возмутиться Вегас, но приходится проглотить недовольства. Все понимают — Ким прав.

— Раз вернутся… — Кинн окидывает взглядом всех присутствующих, — то мы будем ждать. Пустим ложную информацию, якобы Порче вывезли за пределы города в безопасное место. Это подтвердит, если у нас завелась крыса, и облегчит поиски.

— Это ненадёжно, они могут зассать соваться, — возражает Порш.

— Пусть и не суются, мы же не будем просто сидеть и ждать. Попытаемся выйти на них. Возможно, это получится сделать даже раньше, чем они покажутся.

— И где ты хочешь прятать Порче?

— У Кима.

Порче вдруг смущается, а его старший брат ожидаемо начинает бунтовать.

— Чем это, блять, безопаснее?

— У него там свой штат охраны, которая к нам никакого отношения не имеет. И не все наши телохранители знают, где он живёт. В своё время даже отцу понадобилось несколько дней, чтобы узнать, куда он сбежал. У него никто не додумается искать, там будет безопасно.

Заметив, как Порш пытается найти, чем возразить, Кинн снова вступается:

— Ты сейчас думаешь не головой. Отключи эмоции и действуй здраво.

Немного помолчав, он машет рукой.

— Чёрт с вами.

— Отлично, — Кинн переключается на оставшихся членов побочной семьи. — Мы не знаем, кто они и чего хотят, поэтому не можем быть уверенными, что они не залезут во все дыры. Возможно, они решат нацелиться и на Макау, поэтому я хочу, чтобы Пит всё время был с ним.

— Макау тебе одним плевком глаз выбить может. Ему дополнительные няньки не нужны, — противится Вегас. — Ким сейчас не в форме, пусть Пит лучше следит за Порче.

— Нет! — сразу протестует Ким. — Че будет под моим присмотром, — он не доверит своё сокровище. — Не смейте меня со счетов списывать из-за какой-то ерунды, понятно?

— Эм… Господин Кинн, — скромно обращается Пит, — нас и так мало. Я буду вам гораздо полезнее с другими обязанностями. Позвольте помогать вам с поисками.

— О нет, — а этой затеи против уже Вегас. — Из тебя так себе шпион. Иди тогда лучше нянчить Макау.

— Ну вот и верни обратно, раз не нравится, — язвит Кхун. — Забрал моего лучшего телохранителя, ещё и смеешь возмущаться.

— Тебя не спросил.

— Хватит! — Кинн резко прерывает разошедшийся балаган. — Вегас, если ты считаешь, что Макау не нужна защита, то это будет под твою ответственность. Решайте между собой. За Порче будет приглядывать Ким, — Порш снова хочет что-то возразить, но не успевает. — Я доверяю его способностям. Он уже доказал, что в силах защитить Че.

— Он в баре у Йок кретинов побочной семьи неплохо так раскидал, — злорадствует Кхун.

Вегас на это закатывает глаза. Можно было обойтись и без напоминаний о дне семейной перестрелки.

— Надеюсь, больше ни у кого нет возражений? — терпеливо уточняет Кинн. Молчание он воспринимает как согласие. — Тогда вы двое, — он смотрит на младших, — идите собирайтесь. Ночью перевезём вас. Не хочу лишнего внимания. Остальные останьтесь. Нужно ещё кое-что обсудить.

Как только появляется возможность отсюда сбежать — Ким хватает за руку Че и уходит. Его устраивает расклад. Пускай сами ловят свою шваль, не втягивая во всё это их. Всегда, когда конкуренты отца пытались подвинуть его, они пробовали добиться этого через слабые места — сыновей. Им троим не один раз пришлось пережить покушения, похищения, избиения и всё, на что только хватало фантазии у недругов клана. Ким за всё своё детство ни разу не вышел никуда без сопровождения охраны. Даже на занятиях в лицее за ним невидимой тенью приглядывали люди главной семьи. Наверное, оттуда и появилась неукротимая любовь к свободе. Он уже сотни раз всех проклял и мечтал, чтобы с этими людьми его ничего не связывало. Хотел обычную семью и обычной жизни, в которой ему не будет угрожать опасность каждый раз, когда он выходит за пределы высокого каменного забора. И вот наконец-то получилось отвязаться от обязанностей одного из наследников, сбежать из этого дома, начать новую жизнь и заниматься тем, чем хочешь. Те, кто во всём этом незаконном дерьме начали плавать относительно недавно, даже не знают, что у господина Корна на самом деле три, а не два сына. Это ли не успех?

Но навсегда оборвать связи с кланом Тирапаньякун, наверное, никогда не выйдет. Все убедились на примере матери Порша и Че, что бывает за попытку позабыть злосчастную фамилию и вычеркнуть всех её обладателей из своих дней.

Снова приходится переживать этот страх, но теперь не только за себя, потому что угораздило влюбиться в такого же, как и он, неудачника, которому с родственничками не подфартило. Всё это собрание Киму хотелось кричать. Покрыть матом каждого за то, что отравляют их жизнь. Они с Че ни вдвоём, ни по отдельности никому не нужны. Они просто инструмент воздействия, с помощью которого можно прогнуть под себя обе семьи.

Только вряд ли рад своему положению Кинн, вряд ли в восторге Порш и Вегас. Ким видел, какими пустыми были глаза Кинна, когда ему сказали, что он должен стать заменой старшему брату. Порш наверняка сейчас не был бы против забрать Кинна с Порче и уехать куда-нибудь подальше, купить маленький уютный домик и снова работать в баре. У Вегаса вообще никогда не было своей воли. Непонятно, нужна ли была ему эта борьба за власть, навязанная покойным отцом. Глядя на его счастье с Питом, можно сказать, что определённо, если бы ему позволили, то он бы мечтал о другом. Возможно, однажды выяснится, что и Кхун все эти годы просто морочил им головы, мастерски играя роль сумасшедшего, чтобы не наследовать дела отца.

Им не нужна такая жизнь, её никто не загадывал. Но они никогда не проснутся обычными людьми. Все они обречены тонуть в этом до конца своих дней. Остаётся лишь учиться с этим жить.

— Куда мы идём, Пи'Ким? — настороженно интересуется Че.

Они спускаются в лифте, проезжая этажи своих комнат. Ким молчит. Дверь открывается на одном из минусовых этажей.

Стрельбище.

— Пи'?..

— Если вдруг с тобой не окажется меня или того, кто может тебя защитить, то я хочу, чтобы ты мог за себя постоять.

В следующий раз пуля может прилететь не в руку, а между глаз. Он не бессмертный, у него нет читов и он не сверхчеловек, чтобы увернуться от всех атак. Один раз ему может просто не повезти. Ким должен быть уверен, что в таком случае Че хотя бы не будет в панике плакать рядом, а вместе с ним похоронит ещё несколько ублюдков.

Ким берёт со стола пистолет и вставляет в него магазин. До последнего надеялся, что до этого разговора не дойдёт, но ситуация вынуждает.

— Это глок. У него небольшой вес и плавная отдача. Большинство наших телохранителей пользуются именно им, потому что он лёгок в использовании, его можно моментально привести в боевое состояние.

На пистолет Че смотрит увлечённо, слушает внимательно. Ким понимает, что у него сейчас перед глазами меню его любимого шутера.

— Качество стрельбы сильно зависит от того, как ты нажмёшь на спуск, от твоего хвата и стойки, поэтому смотри внимательно.

Размяв плечи и шею, Ким надевает наушники, протягивает ещё одни Че и занимает стойку.

— Обрати внимание, как я держу пистолет. Вся рукоять должна быть зажата. Большой палец левой руки вдоль ствола, палец правой лежит сверху.

Договорив, Ким начинает стрельбу. Всё в цель. Оторвав взгляд от центра мишени, он не может сдержать улыбки из-за того, как Порче забавно прижимает ладонями наушники к ушам.

— Держи, твоя очередь, — Ким возвращает лицу серьёзность и передаёт пистолет.

Оружие Порче принимает нерешительно, с интересом вертит в руках и встаёт на место Кима.

— Нет, стой, — так и не дав выстрелить. — Я же не так показывал.

Он мягко подступает сзади и ставит пальцы Че в правильное положение. Всё же они не созданы, чтобы держать оружие. Им бы и дальше ласкать гитарные струны…

— Расслабься, все движения должны быть лёгкими, — обжигает ухо шёпотом. — Это девятый калибр, не бойся выронить его при стрельбе, этого не случится.

Ким отходит в сторону и даёт разрешение открыть огонь. Порче вздрагивает от каждого выстрела. Все пули летят мимо. Только пару раз попадает в шестёрку и один раз в восьмёрку.

— Это очень неплохо для первого раза, — говорит Ким, когда в обойме заканчиваются патроны. Че собой явно не доволен. — Я не требую от тебя идеального результата. Мне нужно только, чтобы ты умел пользоваться пистолетом. Там очень много нюансов, у тебя начнёт получаться хорошо стрелять только после недель тренировок. Перезарядить сможешь?

Кивнув, Порче неуверенно вертит пистолет, оглядывая со всех сторон, и Ким понимает, что он себя чуть-чуть переоценил.

— Нажимай на кнопку сброса магазина, вставляй новый и сдёргивай затвор, — подсказывает.

По испуганным глазам он понимает, что стоит показать наглядно. После демонстрации Ким возвращает пистолет. Порче вслух проговаривает все этапы и пытается применить на практике. На первом же магазин с грохотом летит ему под ноги. Ким вздыхает. Писать песни было проще. Да и в принципе быть его учителем по гитаре ему нравилось больше, чем учителем по стрельбе.

Опустошив ещё несколько обойм, они уходят со стрельбища. Че идёт собирать вещи, а Ким набирает номер своего менеджера.

— О, объявился, — недовольно доносится из телефона.

Сегодня утром нужно было заехать на студию, поработать над альбомом, но он провалялся в отключке до обеда. Да и в принципе не до этого сейчас. Зато выспался на год вперёд.

— Отмени всё на ближайшую неделю, — говорит вместо оправданий.

— Чего? — с непониманием.

— Мне нужно срочно уехать из города. Не знаю, как надолго.

— Ты там не в адеквате, что ли? Как я тебе отменю?

— Да вообще плевать, как. Скажи, что меня машиной переехало или что я вообще умер. Начихать, правда, — Ким срывается на грубость.

— Да не могу я взять и всё отменить! — собеседник тоже начинает психовать. — Тебе условия контракта напомнить? Там всё предельно просто.

— В жопу контракт, ясно? Не волнует.

— Что, чёрт подери, происходит, Вик?!

— Неважно! Просто отмени всё, я больше ничего не требую.

На том конце провода повисает молчание.

— Если ты просто решил рвануть куда-нибудь позагорать у моря, клянусь, я прикончу тебя.

— Спасибо.

Ким сбрасывает звонок. Стоит поднять взгляд, как внимание приковывает Че, упаковывающий гитару в кейс.

— У меня дома мало гитар и ты решил взять ещё одну? — шутливо интересуется.

— А эта особенная, — отвечает он, хлопая крышкой. — Её мне ты подарил. Ни одна гитара не звучит так, как эта.

Наверное, Ким бы его не понял, если бы не таскал с собой повсюду самодельный медиатор. У него в студии этого добра целая коробка. Ни одним из них он не пользуется, а этот на всех репетициях, записях и выступлениях с ним. Ким этого не объяснит, но им будто бы играть удобнее, музыка получается краше, и вдохновение подступает сразу, стоит взять в руки.

— Иди ко мне, — подзывает.

Че послушно замирает перед ним. Ким обхватывает тонкую талию руками, притягивая ближе, и вжимается носом в живот. Трепетными поцелуями забирается под край кофты, оставляя россыпь на чувствительной коже. В ответ доносится смех и сжимаются пальцы в его волосах.

— Щекотно, Пи'!

Ким поднимает взгляд, полный обожания. И вины.

— Извини, — тихо-тихо.

— За что? — удивляется.

— С тобой не должно происходить всё это.

— Мы уже говорили об этом, — хмуро отзывается Че.

Хватка на талии становится чуть крепче.

— Однажды я заставлю позабыть тебя всё это. Обещаю.

Однажды этого ничего не будет.

Ближе к трём ночи заходит Кинн. Порче, слишком измотанный всеми событиями, его прихода так и не дождался, уснув головой на коленях Кима. Будить его приходится скрепя сердце. До машины они идут какими-то непонятными тропами, выходят не через главный вход и идут от особняка ещё метров триста, прежде чем добраться до цели. За рулём ждёт Порш.

— Хвоста точно не было? — сразу спрашивает он у Кинна.

— Нет.

По дороге они не встретили ни одного телохранителя. Даже тех, кто должны были дежурить ночью.

— Садитесь быстрее.

До пункта назначения тоже едут не прямым путём. Там, где меньше посторонних глаз. В начале четвёртого в принципе на улицах нет таких, но жизнь научила перестраховываться везде и во всём.

Порш нервничает. Барабанит пальцами по рулю, а Кинн на пассажирском кресле напряжённо сжимает рукоять пистолета. Ким, честно признаться, переживает тоже. Ему не страшно после прошлой ночи выходить на улицу, однако, пока рядом Че, он будет оглядываться на каждое движение.

— Поспи, — шепчет, замечая, как Порче сонно моргает и трёт глаза, стараясь не заснуть.

Че мотает головой, продолжая и дальше бороться с сонливостью. Ким закатывает глаза и укладывает его голову к себе на плечо. Через минуту в салоне начинает доноситься едва слышное сопение.

Добравшись до места, старшие изъявляют желание проводить до самой двери. Охрана позднему возвращению господина Кима в компании ещё нескольких людей ничуть не удивляется. Зато явно чувствуют дискомфорт из-за Порша, придирчиво осматривающего людей на посту. После он добирается и до проверки системы безопасности, плавно переходя и к осмотру всей квартиры.

— Не нравится мне всё это, — выносит вердикт.

Че уже как у себя дома, кидает рюкзак на привычное место и падает на диван, выдавая, что бывает здесь нередко. Рядом подсаживает Кинн, в отличие от некоторых заглянувший в гости к младшему целых ноль раз. Порш всё не перестаёт суетиться, выискивая изъяны. Не выдержав, он подходит почти вплотную к Киму.

— Если с ним что-то случится, я тебе голову откручу, усёк? — с самым своим грозным выражением лица говорит он. — И даже не думайте тут… непонятно чем заниматься.

Ким хочет ответить. Хочет послать далеко и надолго. Сказать, что решат без него и чтобы больше не лез со своими угрозами, но Че реагирует раньше.

— Хиа'! — он влезает между ними двумя. — Ты этим «непонятно чем» каждую ночь с Пи'Кинном занимаешься. Хватит!

У Кинна случается резкий приступ веселья. Он заливается смехом, игнорируя даже Порша, глядящего на него с прищуром.

— Пи'Ким меня в обиду не даст, и здесь я в полной безопасности. Прекрати переживать и лови своих бандитов со спокойной душой!

Порш закатывает глаза и утаскивает младшего в объятия, тот ответно сжимает крепкий торс.

— Я люблю тебя.

— И я тебя, Хиа'.

Самые страстные поцелуи Порш дарит Кинну. Самые нежные — Порче. Он прижимается губами к его лбу, и внутри у него, кажется, что-то ломается.

— Идём, Порш, — торопит Кинн, понимая, что эти прощания могут растянуться на долгие часы, если не прервать. — У нас ещё много дел.

Оторвать их друг от друга стоит усилий, и всё равно Порш оборачивает, уходя за порог. Каждый раз, глядя на них, Ким пытается представить на их месте себя и кого-то из своих братьев. Не получается.

— Пойдём спать, — зовёт Ким, стягивая футболку.

Порче грустно плетётся за ним и, сменив одежду, лезет под одеяло. Ему хочется спать, но заснуть он не может долго. Ким прижимает его к себе за плечи, тот жмётся к груди.

— Просишь Порша не переживать, а сам что делаешь? — тихо спрашивает, прорезая ночную тишину.

— Это не одно и то же. У него там опять сейчас какие-то перестрелки будут. А я здесь. С тобой.

— А с ним Кинн. Они друг за друга горой.

Руки Че под одеялом скользят ему на торс.

— Ты, получается, сдержал обещание, — усмехается Порче. — Я теперь живу у тебя…

— Жаль, что таким образом, — грустная улыбка.

— Может быть, после всего этого Порш поймёт, что тебе можно доверять, и отпустит к тебе навсегда?

Загадывать не хочется.

— Спи.

Че тянется за поцелуем в губы. Получив, устраивается поудобнее в объятиях и засыпает.

Если закрыть глаза на то, почему они сейчас вдвоём, утро выдаётся самым волшебным. Они просыпаются вместе, вместе умываются, готовят завтрак, и это всё больше похоже на сказку.

Ким продолжает работать, не выходя из дома. Ему присылают демо-версии треков, которые он сам дорабатывает. Кто-то без конца звонит ему. Некоторые звонки он сбрасывает, на какие-то не без раздражения отвечает. И всё это время за ним с неподдельным интересном наблюдает Че.

Так проходят первые три дня их заточения. Правда, нельзя сказать, что оно неприятное. Из дома никаких новостей. Либо не считают нужным держать в курсе, либо всё очень сложно, потому что три дня без движения — плохо. Порш только каждый вечер звонит Че, но о делах речь не заходит. Всё отлично, если убрать обязанности Вика, которые не отстают даже во время отпуска, и грустную мордашку Порче, периодически всплывающую из-за малейших напоминаний о брате. Киму приходится всеми способами спасать его от тоски и отвлекать от печальных мыслей.

— Ну-ка, иди сюда, — заметив в очередной раз мрачное выражение лица, Ким отрывается от компьютера и пересаживается за пианино.

Че невесело плетётся к нему и подсаживается рядом.

— Умеешь? — интересуется Ким.

— Нет, — отвечает смущённо.

Впрочем, ожидаемо, ведь до этого опыт у него был только с гитарой. Ким опускает пальцы на клавиатуру и мягко перебирает клавиши.

— Натуральная гамма до мажор. Самая простейшая гамма.

Порче без труда повторяет за ним мелодию и по-детски счастливо улыбается.

— Это слишком просто, Пи'! Давай что-то посложнее.

— Посложнее? Ну ладно.

Ким перебирает клавиши в такой же незамысловатой гамме и вдруг резким скачком она перерастает во что-то невероятное. Это настоящий вихрь. Буйство чувств, преобразованных в мелодию.

Переливающуюся игру пианино Ким дополняет своим голосом. В этот момент у его слушателя, кажется, перехватывает дыхание. Но сердце биться однозначно начинает быстрее. Ким готов поклясться, что слышит, как бешено оно стучит, обгоняя ритм.

Сочиняя музыку, он никогда не пробует сочетания нот, не мучается подолгу, решая, что звучит лучше. Ким просто накладывает свои воспоминания и эмоции, в итоге получая песни. Они — его частичка, которой он рад поделиться с Че.

Порче неожиданно вскакивает, хватает гитару и быстро подхватывает мелодию. Не из-за дуэта пианино и гитары песня становится притягательнее. Теперь это слияние эмоций их обоих. Их чувства друг к другу. Переживания. Забота. Любовь.

Стихает пение, замолкает гитара и растворяется последняя нота пианино. А трепет двух сердец становится лишь сильней.

— Твоему голосу… очень идёт пианино, — выдыхает Че и добавляет несмело: — Я хочу тебя поцеловать.

— Поцелуй.

Расстояние сокращается за мгновение, и за то же мгновение трогательная нежность переходит в пожар. Че неожиданно напирает, и Киму остаётся только принять его желание. Пианино грубо ругается под бёдрами Че, но для обоих его брань остаётся незамеченной.

Клавиши пианино сменяются постелью. Под стремительно растущий градус Ким целует его шею, задыхаясь запахом любимого тела. Че начинает теряться в его касаниях. Возбуждение накрывает мощным цунами.

— Пи'Ким, — Порче зарывается в его волосы, — давай займёмся сексом?

Ким резко отстраняется. Эти слова для него срабатывают как пощёчина, мигом приводя в сознание, хотя должны производить другой эффект.

— Зачем? — серьёзно спрашивает он.

Кажется, этот вопрос Че обижает. Взгляд теряет пылкость и приобретает растерянность.

— Я… хочу, — смущённо. — А ты разве не хочешь?

И только тогда доходит, какая неправильная это была реакция. Ким жмурится и мысленно ругает себя за это. Ну как он может ответить «нет»?

— Че, не в этом дело. Не надо думать о моих потребностях. Мы сделаем это тогда, когда ты будешь полностью готов.

— Но я готов! — сразу возражает. — Нас двоих недавно чуть не убили, и непонятно, что будет дальше и будет ли у нас ещё возможность вот так побыть вдвоём. Хватит тянуть. Давай станем ещё ближе…

— Эй, — Ким нависает над ним, — я обещаю тебе, что с нами всё будет в порядке и дальше будет только лучше. У нас появятся ещё тысячи возможностей побыть вдвоём. Поэтому подумай сейчас ещё раз, точно ли ты готов к этому шагу.

Порче не использует ни одну секунду, данную на раздумья.

— Готов.

А готов ли Ким? На его плечах большая ответственность. Это будет не только их первый раз, но и первый раз у Че. Нужно сделать так, чтобы всё прошло идеально. Он хочет оставить ему от первого сексуального опыта приятные воспоминания на всю жизнь, а не психологическую травму.

— Хорошо.

Он отходит за всем необходимым, оставляя Че одного на кровати. Вернувшись, видит его дрожащим. От предвкушения или страха — неясно.

— Боишься?

— Переживаю.

Ким наклоняется, чтобы поцеловать. Делает это со всей своей нежностью, прикрыв глаза и скользнув пальцами по шее.

— Важно, чтобы не мне понравилось, а тебе. Я не хочу, чтобы ты потом жалел об этом.

— Я пожалею, если только отдам свой первый раз кому-то другому.

— Ни за что.

Пусть его первая любовь станет последней. И счастливой.

Будто оттягивая момент, Ким снова прижимается к его губам, целуя мучительно медленно, но глубоко, чувствуя, как в ответ тело под ним напрягается всё сильнее. Че потряхивает от нетерпения, он сам проявляет инициативу и, подталкивая к самому интересному, старается вслепую стянуть с Кима штаны. Его самостоятельность обрывается прижатыми к постели руками.

— Так не терпится? — с ухмылкой.

Кивок.

— Доверяешь мне?

И снова согласие.

— Тогда закрой глаза.

— Зачем? — испуганно спрашивает Че.

— Просто закрой. Тебе понравится. Обещаю.

Че обводит взглядом его лицо и боязливо смыкает веки. Дальше с него снимают штаны, разводят ноги, и по всему телу пускается волна совсем неописуемых ощущений. Ким целует его коленку, теми же неторопливыми поцелуями поднимается выше по внутренней части бедра, оставляя за собой влажные следы. Ближе к промежности Ким не сдерживается и сцепляет зубы на нежной коже, получая реакцию, которая заводит ещё больше, — Че дёргается и пищит от мелкой боли. Глаза послушно держит закрытыми.

Первый стон с губ срывается, когда Ким проводит языком по члену через ткань трусов. Там мокро. И давно твёрдо. В его волосы на макушке впиваются напряжённые пальцы и сжимаются всё крепче от каждого движения языка. Мучительно медленного, доводящего до исступления. Он играется, выжимая больше вкусных стонов. Приятная пытка.

— Пи', скорее… — хнычет Че, его голос полон вожделения.

Ему нужно больше, сильнее, ярче.

Глаза Порче открывает, как только Ким отстраняется, чтобы снять одежду. Он не может лишить себя такого удовольствия. Ему нравится его тело. Поджарый пресс, тонкая талия, идеально ровная кожа и острые ключицы. Руки мускулистые, сильные, властные. Одна из них всё ещё покрыта синяками и замотана слоями бинтов. Но это вид не портит.

Наступает очередь Кима любоваться видом. Он снимает с Че остатки одежды неторопливо, наслаждаясь. Когда обёртка с самого желанного подарка до конца слетает на пол, Ким полным восхищения взглядом оглядывает доставшуюся ему роскошь. Нравится. Определённо нравится.

— Не смей стесняться своей наготы. Ты очень красивый, — спешит успокоить.

Порче смущённо прячет глаза, пытается прикрыться. Из-за его слов немного расслабляется, однако по-прежнему продолжает сжиматься.

— Ты точно этого хочешь? — ещё раз уточняет Ким, потому что смелость, с которой он изъявлял желание заняться сексом, больше не замечается.

— Хочу, — уже не так твёрдо, но снова без раздумий.

Нельзя терять контроль, ни в коем случае нельзя. Только как сдерживать себя, когда он, такой желанный, лежит здесь и просит об этом? Ким хочет вылизать его целиком и взять всего целиком. Сделать полностью своим.

— Ты говоришь мне обо всём, — произносит Ким, всеми силами пытаясь удержать трезвость. — Говоришь, чего хочешь. Если больно, говоришь сразу же. Понял?

Че кивает.

— Вслух скажи.

— Понял.

Шорох упаковки презерватива заводит, лаская слух. Дразня больше, Ким зажимает в зубах уголок и рвёт пакетик. Порче улыбается. Следом в дело вступает смазка, которую Ким обильно выдавливает на руку и смазывает вход. Из-за холодка между ягодиц Че чуть выгибается, а скользнувшие внутрь пальцы встречает, закусив губу.

Ким боится сделать что-то не так. Страшно навредить. Страшно вызвать у него отвращение. Он чувствует себя так, будто из них двоих девственник это он. Пожалуй, это первый в его жизни секс, в котором он действительно заботится об удовольствии партнёра и полностью отодвигает свои потребности на второй план.

Ким покрывает поцелуями его грудь, губами накрывает соски, с неприкрытым восхищением смотря на Че, упиваясь красными щеками и взмокшими глазами. Пальцы выходят уже без какого-либо сопротивления. Он медленно пододвигается ближе и приставляет член ко входу. Из-за новых ощущений Че выгибается в спине и болезненно мычит, впиваясь пальцами в одеяло. Ким старается делать всё как можно аккуратнее, не спеша, однако важно ещё и сдержать себя. Секса у него не было давно. С самого знакомства с Че ни с кем и ни разу. Хочется дико. Только о Порче он в таком ключе старался не думать, чтобы не очернять его светлый образ. В моменты, когда их тисканья были почти готовы перерасти в большее, Ким находил силы остановиться. Даром не прошло. Ему вот-вот сорвёт крышу.

— Ты как, Че?

— Нормально, — отвечает, тяжело дыша.

Толкнувшись глубже, Ким пьянеет сильнее. Узко, просто охренеть как узко. И приятно. Оно всё сводит с ума. Перед глазами чёртов калейдоскоп. Всё тело окутывает слабость. Нужно взять себя в руки.

Он целует в шею, за ухом, гладит трясущееся от смеси удовольствия и боли тело, ещё целует. Че царапает его спину, старается отвечать на глубокие поцелуи. Его разрывает от неизведанных ранее ощущений, Ким дополняет их ещё одним, накрыв его член ладонью.

— Ким-м… — имя перерастает в стон.

Че полностью его. Теперь Ким никогда не сможет отпустить, никогда. Сейчас то, как сильно он его любит, ощущает ещё круче, чем раньше. Это в каком-то роде первый секс и для Кима, потому что это первый раз, когда он делает это не из-за сильного желания потрахаться. Он раньше и не думал, что способен на такую нежность, что способен о ком-то заботиться. Не представлял себя в серьёзных отношениях. Ким — эгоистичный, дерзкий и холодный младший сынок главной семьи. Вик — творец, не интересующийся ничем, кроме своей музыки. Им обоим не свойственно любить. Ни один из них не может целовать с таким трепетом, обнимать с такой нежностью и от секса испытывать моральное удовольствие.

— Я люблю тебя, Че, — бормочет Ким, словно в бреду. Он понятия не имеет, кто из его личностей это говорит. Порче подчинил себе их все.

Кончить выходит довольно быстро. Ким ни с чем это не сравнит. Мягко подступающая развязка, нарастающее давление и резко накрывающий оргазм. Он как взрыв — в секунду по телу разносит жгучее удовольствие, отзывающееся по телу нереально приятной ломкой. Вокруг темнеет. Воздух исчезает. Кажется, что вынести это невозможно.

Тело под ним тоже заходится судорогами. Че, зажимая рот ладонью, кричит и выгибается. Ким отрывает его руку и хищно впивается в губы, не давая отдышаться ни себе, ни ему. Он ложится рядом, притягивая Че за поясницу. Выдохшись совсем, переворачивается рядом на спину. Презерватив снимает с пеленой перед глазами. С рваными вдохами постепенно начинает возвращаться ясность ума.

— Всё хорошо? — задаёт вопрос, едва шевеля губами.

— Да, — хрипло говорит Че, укладываясь к нему под бок. — Лучше всех…

Ким приобнимает его и нежно целует в лоб. Они замирают. Лежат так в обнимку, наслаждаясь повисшей тишиной. Их тела словно ватные, а время поменяло скорость течения.

— Тебе разве не хотелось, чтобы твой первый раз был каким-нибудь особенным? — прерывает молчание Ким спустя, кажется, долгие часы.

— Он был с моим самым любимым человеком. Куда ещё особеннее? — Че невинно улыбается ему.

— Это разумеется. Я про то, чтобы это произошло в каком-нибудь люксовом номере пятизвёздочного отеля после ужина в дорогом ресторане, или вроде того.

— Ну, лапша на ужин была очень даже вкусной, — усмешка. — И вообще, с твоей квартирой ещё не каждый люкс потягается.

Приподнявшись на локтях, Че оставляет быстрый поцелуй у него на щеке.

— А пошли в душ вместе? — предлагает хитро.

— Нет, хватит с тебя, — Ким щёлкает его по носу.

— Ну и ладно!

Он наигранно хмурится и пытается слезть с кровати, но Ким ловит в объятия и не даёт пошевелиться, для надёжности закинув сверху ещё и ногу.

— Полежи со мной немного, я потом помогу тебе помыться.

Удобно подставленную шею Ким покрывает поцелуями и крепче сжимает Че, предпринимающего тщетные попытки выбраться.

— Я сам могу.

— Да? — ехидно спрашивает Ким и обжигает его ягодицу шлепком. — А вот тут не болит?

— Теперь болит, Пи'Ким!

— Прости, зайчонок, — чуть виновато.

Ким зацеловывает его лицо, тот сдаётся, поворачивается и отвечает на ласку крепким поцелуем в губы.

Счастье.

Четвёртый день проходит всё так же без новостей и изменений. Исключение — Ким полностью забивает на дела и даже не подходит к рабочему компьютеру. С Че они весь день бездельничают. Объедаются вредной еды из всяких сладостей, о чём Киму, возможно, придётся позже пожалеть, смотрят одну за другой серии сериала и много-много целуются.

Ужин готовить берётся Ким. С готовкой он вообще-то на «извините, пожалуйста», сам делает это редко, и все его кулинарные способности заканчиваются на засыпать лапшу специями-залить кипятком-подождать-готово, но для Че хочется стараться. Пообещав удивить, он договаривается с Порче, чтобы тот сидел в гостиной и не смел подглядывать. На самом деле просто не хочет ему признаваться, что с ужином помогала дамочка из видео-урока на ютубе.

Едва не спалив мясо и крайне криво-косо нарезав овощи, Ким заканчивает с готовкой. Сравнивает то, что лежит у него на тарелке, с результатом в видео и пытается понять, в какой момент всё пошло не так. Но выглядит всё ещё съедобно, пахнет тоже. Впрочем, если окажется невкусно, запаса лапши хватит ещё на месяц и всегда можно воспользоваться доставкой.

— Ужинать пошли, — зовёт он, заглядывая в гостиную и… — О, нет. Выключи это позорище!

Че сидит с ногами на диване, увлечённо глядя в экран планшета, из которого вещает знакомый голос. Ким сразу по репликам узнаёт себя на недавнем интервью. Он скорее падает рядом и пытается отобрать адский гаджет, вгоняющий его в краску.

— Не-а! — Порче ловко уворачивается, махая планшетом над головой. — Ты сам же говорил мне посмотреть.

— Пошутил! Выключай!

— Так мы узнаем имя избранницы или нет? — дразнится Че, прыгая по дивану и размахивая планшетом, откуда всё ещё доносится его голос.

— Порче Пичая Киттисават её имя. Теперь выключи это, наконец!

Сдавшись, Че ставит интервью на паузу и садится рядом, кладя голову ему на плечо.

— Представь, как там твои фанатки сейчас расстроены? — весело предполагает он.

— Почему тебя заботят чувства моих фанаток? — хмурится Ким.

— Потому что я сам недавно был в их числе, — хихикает Порче. — Понимаю, что не должен, но, думаю, если бы я узнал, что у Вика кто-то появился, то я бы приревновал.

— А теперь мой фан-клуб в поисках твоего имени весь интернет перекапывает. Прикинь, ирония, да? — Ким подхватывает его веселье.

— Тебя уже даже с какой-то китайской актрисой поженили!

— Ох, да мы же всего один раз в жизни на церемонии в Сеуле виделись, — тяжёлый вздох. — Как у них это получается?

— Знали бы они правду…

— Ни в коем случае!

Ким встаёт с дивана и тянет за собой Че.

— Остынет всё, идём.

К сожалению, Че рассекречивает, что без помощи ютуба не обошлось, — Ким оставил телефон на подставке прямо на столе и даже не закрыл вкладку. Но его попытки готовить он оценивает, уплетает всё буквально за пару минут и даже ворует пару кусков из чужой тарелки. Ким свои труды тоже находит вполне удачными, чему удивляется.

Вместе прибрав со стола, они решают заняться тем же, чем занимались весь день. До финала сезона им осталось всего две серии, только Че изъявляет желание заняться другим. Он лезет целоваться, обвивая руками его шею. Быстро подхватив настрой, Ким притягивает ближе за талию и отвечает с тем же напором.

— Пи'Ким, — Порче вдруг разрывает поцелуй, — а мне про свою семью расскажешь?

Ким напрягается, выпуская из объятий тонкую талию.

— Зачем тебе это?

— Я хочу знать о тебе больше. И я, вроде как, теперь часть твоей семьи, но ничего о ней не знаю.

Навалившись спиной на диван, Ким запрокидывает голову и прикрывает глаза.

— Я не знаю, что тебе рассказать, честно.

Все последние годы слово «семья» пропитано негативом и ничего хорошего с ним уже давно не связывает. Всё это хорошее осталось далеко в прошлом и стало настолько расплывчатым, что Ким уже точно и не скажет, приснилось это ему или было на самом деле.

— Ты с Вегасом и Макау познакомился в удачное время. Когда был жив дядя Кан, они были другими, особенно Вегас. Мы никогда не были с ними близки. Их как будто родили с ненавистью к главной семье, а мы ненавидели их в ответ. Я всё ещё не могу воспринимать их, как братьев.

— Пи'Вегас очень старается наладить отношения! — вступается в защиту Че.

Конечно, старается. Теперь, когда мёртв его отец, а господин Корн распорядился отдать кольцо побочной семьи не ему, у Вегаса просто выбора нет. Ещё и Пит, который прошлым хозяевам всё ещё верен, ругаться дальше не позволит. Хотя всё, что выкидывала побочная семья за последние годы, давно стало намного круче, чем просто «ругаться». За бесконечные покушения и попытки подорвать авторитет придётся извиняться ещё долго.

— С Кхуном и Кинном мы тоже не особо-то дружили. Бывало, играли вместе. Тогда весь особняк на ушах стоял, охрана вешаться была готова, — Ким усмехается, погружаясь в приятные воспоминания. — Но это случалось крайне редко. У отца на первом месте было наше обучение, особенно Кхуна. И вообще, у нас в семье всё наоборот. Если везде больше облизывают младших, то у нас любили больше Кхуна. Он был главным наследником, отец уделял ему больше всех внимания, а когда с ним случилось то, что случилось, папа ещё сильнее стал над ним трястись. Он ему все косяки спускал, исполнял все его желания, в то время как нам с Кинном таких поблажек не делал. Не то чтобы мы завидовали, просто… Тогда особо хорошо ощущалось это неравенство. Но, думаю, папа всё равно любит нас одинаково.

— А ваша мама, Пи'?.. — осторожно спрашивает Че, затаив дыхание. — Что с вашей мамой? Ты никогда о ней не говоришь.

Ким поджимает губы.

— Она умерла.

Взгляд Че пропитывается безмерной виной. Он же не понаслышке знает, как это больно.

— Извини, пожалуйста…

— Нет, ничего, — успокаивает Ким. В голове всплывает момент, когда между ними произошёл тот же разговор, но о родителях Че. — Мне уже не тяжело говорить о ней. Просто стараюсь иногда не ковырять старую рану, понимаешь?

Его руку с заботой накрывает ладонь Че, он прижимается чуть ближе. Порче не говорит ни слова, но Ким ощущает его поддержку всем телом.

— Моя мама была очень светлым человеком. Доброй, ласковой, любила нас троих больше всего на свете. Никогда не давала нам ссориться. Занималась с нами, играла. Всегда сама укладывала нас спать и сидела рядом до тех пор, пока не заснём. С радостью поддерживала моё увлечение музыкой, всегда приходила на выступления, и первую гитару тоже она мне подарила. Да и даже когда Кинн вдруг запеть решил, его тоже поддержала, хоть и выходило у него тогда всё откровенно неважно. Она вообще была замечательной женщиной. К ней даже все партнёры отца относились с большим уважением. Очень красивая, умная. Умела играть на скрипке, а ещё была наполовину француженкой и знала французский.

— О, так ты, значит, француз? — с улыбкой спрашивает Че.

— Ну конечно. У меня же прям на лбу это написано. Как ты не заметил? — он притворно возмущается, закатывая глаза.

Порче тихо смеётся, а Кима отбрасывает всё дальше в прошлое.

— Я всё ещё помню вкус её банановых кексов. Они были самыми лучшими. Мама часто их готовила. Мы съедали всё за пару минут. Столько бы отдал сейчас, чтобы снова их попробовать… Её смерть очень больно ударила по нам всем. Кхун ещё больше тронулся, Кинн совсем дёрганый стал, а у меня вообще смысл находиться дома пропал, — он смолкает ненадолго, делая небольшую паузу. — Знаешь, мы вообще не были её достойны. Ни один из нас её не заслужил.

— Не говори так, Пи'Ким! — возражает Порче с неожиданной горячностью. — Все люди заслуживают любви, и ты не исключение.

— Я и тебя не заслужил, Че, — улыбка Кима полна печали. — Ну вот что я хорошего сделал за свою жизнь, чтобы меня такой драгоценностью наградили?

— Ты дурак, Пи'Ким. Самый настоящий дурак, — серьёзно выдаёт Че.

— Может быть.

— Ну всё, иди ко мне, — Порче залезает на него с объятиями. — Прекрати грустить, а то я тоже загрущу.

Ким с удовольствием смыкает руки на его спине и зарывается носом в складки кофты на плече.

— Я очень люблю тебя. Спасибо за то, что ты у меня есть.

— И я тебя люблю.

Со всей нежностью, какая только есть у него в закромах души, Ким обхватывает его лицо ладонями и касается губами лба.

— Счастье моё.

Этим вечером перед сном Порш не звонит Че, только отправляет короткое сообщение с пожеланием хороших снов и обещанием набрать, как появится время. Кима откровенно начинает бесить, что их держат в неведении того, что происходит во внешнем мире, будто вся эта история их не касается. Он рад, что Кинн распорядился сидеть тихо и приглядывать за Порче, а не впряг его расследовать личности ублюдков, которым хватило яиц рыпаться на них, но это полное отсутствие новостей — перебор.

Че давно сопит под боком, а Ким всё никак уснуть не может. Сердце чувствует какой-то откровенный пиздец, приближающийся километровыми шагами. Тревога не даёт сомкнуть глаз. Он аккуратно выбирается из постели и в потёмках плетётся на кухню, выпивает стакан воды, пустым взглядом пилит стену и идёт в гостиную.

Он берёт в руки гитару, механическими движениями перебирая струны. Музыка выходит такая же пустая. На столике рядом — тетрадь с его стихами. Зачем-то Ким перелистывает её странички, словно надеясь на одной из них под текстами песен найти ответы на свои вопросы.

И вдруг в голове возникают новые строчки. Не ответы. Стихи. Как будто кто-то произносит ему их на ухо, и Ким срочно делает запись на чистом листе. Рождается первый куплет. Стоит только опустить руку на гитарный гриф, пытаясь воспроизвести полученное, пальцы сами начинают играть незнакомую мелодию, будто знали её всю жизнь. Ким улыбается. Но на этом всё его озарение заканчивается.

Стрелки настенных часов показывают половину второго и своим тиканьем отмеряют ещё больше секунд, проведённых с непонятным грузом на душе. Ким совершенно не может обосновать причину его возникновения, но это просто как данность, он знает, что так будет. Будто бы подтверждая, ночную тишину прорезает телефонный звонок.

Неизвестный номер.

Отвечать почему-то страшно. Точнее, страшно услышать, для чего ему звонят в столь поздний час.

— Слушаю, — набравшись смелости.

С того провода доносится голос Вегаса:

— Мы поймали стрелка. Кинн и Порш уже едут. Присоединяйся, если хочешь.

Ким ненадолго задумывается.

— Где вы? — уточняет.

— У себя. Мы с Питом уже начали допрашивать его.

«Уже начали допрашивать» переводится как «У него уже сломано несколько костей, поэтому поторопись, если хочешь увидеть что-то помимо размазанного по стене фарша».

— Понял. Ждите.

Звонок завершается.

Тихо пробравшись в комнату, Ким скользит взглядом по постели, на которой, укутавшись одеялом, спит Че. Луна сквозь незадвинутые шторы заманчиво освещает его лицо. Возникает желание лечь рядом и прижаться губами к взъерошенной макушке, но Ким только тихо берёт одежду из шкафа и уходит.

— Глаз не смыкать до моего возвращения, — командует он охране на выходе. Те и так стоят монолитом, но Киму нужна особая бдительность.

Он садится в машину и проворачивает ключ зажигания.

Пора пролить свет на ситуацию и взять плату за содеянное.