Надо придумать, как попасть к Шингуджи домой.

Кайто точно знает, где он живёт: Корекиё арендует квартиру вместе с Рантаро, а тот, в свою очередь, работает с космонавтом над общим проектом по географии. Амами и Момота иногда работают друг с другом на дому, но обычно последний не заставал Шингуджи дома. По крайней мере, парень этого не помнит…

Но да, Рантаро рассказывал, что снимает жильё с ним. А это значит, что адрес, где сейчас живёт Шингуджи, Кайто знает.

Космонавт решает пойти не с пустыми руками: из вендингового автомата он покупает какие-то снэки и газировку, запихивает в рюкзак и направляется к дому, где сейчас живёт Рантаро.

Чтобы добраться от «Пика Надежды» до квартиры одноклассников, Кайто надо всего-то преодолеть пару кварталов пешком. Расстояние не такое большое, тем более, ходьба полезна для здоровья!

Напрягает лишь одно: над головами висят тяжёлые, грузные тучи. Проткнуть их иглой, как шарик — и они вмиг опустошатся, пролив всю воду на головы людям. А у Кайто нет зонта, чтобы в случае дождя не промокнуть до нитки.

Кайто направляется к нужному месту размеренным шагом, то и дело поднимая глаза в небо. Тучи становятся всё чернее, а солнце окончательно прячется за их стеной. Даже на горизонте, где обычно в такую погоду ослепительной оранжевой полосой сияют деревья и небоскрёбы, нет ни намёка на свет.

На асфальте появляются мокрые пятна. Одно, второе, третье.

— Да блять, тут всего квартал остался! — и Кайто уже мчится со всех ног, надеясь успеть.

Едва он пробегает сотню метров своим самым сильным спринтом, как тут же слабеет. У него кашель. Но космонавт не сдаётся: теперь он бежит трусцой.

И через считанные мгновения уже начинается ливень.

Дождь идёт стенами, от одного дома к другому. От него всё вокруг вспенивается и белеет. Счастливчики с трудом открывают и держат зонты, либо прячутся под крышами магазинов.

Кайто же, промокший насквозь буквально за пару секунд, уже не видит в этом смысла. Нет смысла и в том, чтобы бежать — всё равно не успел.

Но когда он так близок к дому Шингуджи — разве он может развернуться исключительно из-за того, что промок до нитки? Если Шингуджи его не впустит — Кайто готов болтать и на пороге!

Ливень быстро кончается, идёт более тихий и спокойный дождь. Он приятно барабанит по листьям деревьев, по крышам домов и автомобилей. Небо светлеет. И постепенно дождь заканчивается.

Кайто добредает, весь мокрый, до дома, где живут Рантаро и Корекиё.

Звонок. Молчание.

И ему открывают.

Парня встречает Шингуджи. Юноша, в плотной чёрной водолазке и бежевых спортивных штанах, держит в руках учебник. Похоже, не рассчитывал на встречу с одноклассником у себя дома.

И, что странно — несмотря на то, что Шингуджи у себя дома, он всё равно в маске. Тем не менее, Кайто от этого легче.

— Прости, Момота-сан, — вместо приветствия Корекиё тут же извиняется, — Амами-сан вчера переехал в общежитие Академии.

— А… Я… — заикается Кайто. — Погоди, с чего ты взял, что я к нему?

— Вы же обычно вместе занимаетесь проектами, разве нет? Я в это время обычно был на секции кюдо или в библиотеке, но Амами-сан предупреждал меня, если у нас будут гости.

— Но почему Амами-сан тогда в общежитии?

— Нам сказали съезжать с квартиры, — тихо вздыхает Корекиё, осматривая промокшего насквозь гостя. — Ты пока зайди, я дам тебе сухую одежду.

Кайто послушно заходит в квартиру и продолжает слушать одноклассника. И Корекиё возвращается довольно быстро — с футболкой и другой парой спортивных штанов.

— На наше место нашли семью, где работают оба родителя. Поэтому нас попросили найти другое жильё. Амами-сан съехал только вчера, а я ночую здесь и съеду уже завтра.

В спешке Кайто снимает мокрую одежду и надевает сухую, которую дал ему Корекиё. Она слегка длиннее той, которую носит Момота, и теснее в груди. От одежды — казалось бы, обычной домашней одежды — пахнет сладкими духами с лёгкой кислинкой.

Шингуджи тут же берёт мокрую одежду и отжав её в ванной, вешает сушиться:

— Если тебе надо сегодня домой, то можешь идти в моей одежде. Если ты не против остаться на ночёвку, то, к-к-к, к тому времени одежда как раз высохнет.

Кайто выглядывает в окно: кажется, дождь начинается вновь.

— Блять…

— Хочешь сказать, — Корекиё поднимает брови, глядя на него, — что, зная, что сейчас сезон дождей, ты не носишь с собой зонт?

— Да я его забыл положить! — хватается Кайто за голову. — Опять!

На это Корекиё остаётся только тяжело выдохнуть и предложить чай. В ответ Момота предлагает перекусить теми снеками, которые он купил для них обоих. Спустя пару минут Шингуджи приносит себе персиковый сок вместо газировки.

— И всё же, — фольклорист делает глоток из стакана, — зачем ты пришёл, если ты шёл не к Амами-сан?

— Я… Я пришёл к тебе, Шингуджи-кун.

Корекиё замирает.

— Просто… — Кайто чешет затылок и отводит взгляд, его щёки слегка краснеют. — За эти пару дней произошло слишком многое, я буквально несколько раз поменял мнение о тебе!..

Космонавт пшикает, открывая банку с газировкой. Он быстро делает нервный глоток, давится и громко кашляет.

— Тише, тише.

Его руку нежно гладит Корекиё. Опустив маску, он едва приподнимает уголки рта, изображая улыбку.

— Я буду рад тебя выслушать, — его голос становится слегка игривым. — Что же ты надумал за эти дни обо мне, Момота-сан?

Прочистив горло и сделав ещё глоток, Кайто набирается храбрости.

— Когда я впервые увидел тебя без маски, я не знал, что чувствовать. Ты… Ты оказался пиздец каким красивым, я ожидал под твоей ебучей маской чего угодно, кроме смазливого личика…

— Которое ты хотел избить до крови, не так ли? — хихикает Корекиё, прервав его.

— И это тоже. Но я почувствовал себя… слишком неправильно, — тяжело выдыхает Кайто. — В моей голове возникали слишком… В общем, за мысли в моей голове мне очень стыдно. Пиздец, как стыдно.

— Верю, — Корекиё делает глоток чая и игриво наклоняя голову вбок.

— Потом я оказался в секции кюдо, и ты… Зачем это всё, Шингуджи-кун?

— Я просто заметил, что ещё прошлым днём ты смотрел на меня этим взглядом, полным похоти и извращённых мыслей, к-к-к, — фольклорист щурит глаза. — И я решил им немного посодействовать — заодно посмотреть, что ты будешь делать, когда твои фантазии воплотятся в реальность.

— Увидел?

С жестяной банкой в руках Кайто указывает Корекиё на его нос. Шингуджи невольно прикладывает руку к носу и рту, проверяя своё лицо, и тихо смеётся.

— Да, и это было весело, — фольклорист улыбается более широко. — И что же ты чувствуешь сейчас?

— Я спрашивал у других насчёт тебя… Даже у господина директора! И я надеялся, что ты просто пытался оттолкнуть меня своими словами про то, что ты серийный убийца, все дела! Но…

— Но, увы, это оказалось правдой?

Кайто не находит слов.

— И как ты к этому относишься?

— Странно… То есть, блять, ты реально убил кучу людей, и я должен как минимум сторониться тебя, а по-хорошему сдать в органы, но! Но я дружу с Харумаки!

— У которой руки тоже по локоть в крови, — договаривает за него Корекиё.

— Вот именно… Я ж в прошлом году признался ей в любви — но это было уже потом, когда весь класс узнал о её настоящем таланте… И меня это тогда мало смущало, так что… Почему это должно смущать меня сейчас?!

— Хм?.. — Корекиё озадаченно наклоняет голову вбок.

— Я имею в виду, что, да, ты фрик, ты тот ещё фрик, но пока я учился, кроме страшилок и в целом пугающего вида, я ничего от тебя не видел! Ну выглядишь ты порой по-гейски, особенно когда без маски, ну можешь иногда напугать своими оккультными практиками…

Корекиё может только молча слушать и следить за ходом его мыслей.

— Может, тебе друзей не хватает там, может, кто-то тебя недолюбил…

— Пожалуйста, Момота, — ворчит Шингуджи, — ближе к делу.

— Просто тебе чего-то не хватает и к тебе нужен свой подход! И если мне удалось подружиться с Харумаки и помочь ей стать частью класса, то получится и с тобой!

— Это… — вместо того, чтобы смотреть в глаза, как он делает это обычно, Корекиё отводит взгляд. — Это всё, что ты хотел сказать?

— В-вроде да! — Кайто мило улыбается ему — будь он собакой, он вилял бы хвостом. — Что ты думаешь?

Шингуджи, посмотрев в глаза Момоте ещё раз, встаёт и молча уходит в спальню.

— Шингуджи-кун, ты куда? — удивлённо провожает его космонавт.

Раздаётся слабый скрип половиц, и Кайто ахает.

Корекиё возвращается — в чёрной водолазке, колготках и длинной чёрной юбке до колена.

— Разве не ради этого ты пришёл сюда? — фольклорист слегка приподнимает подол. — Ты говоришь очень красиво, Момота-сан, но разве не этого ты хотел всё это время?

— Я… Я… — кажется, космонавт потерял дар речи.

— Я всё ещё помню, как ненароком подслушал твой с Сайхарой-сан разговор в туалете, — Корекиё неминуемо приближается к Кайто, — всё ещё помню, как ты вздыхал и ахал, когда я касался тебя и когда я чуть не придушил тебя. И каждый раз — каждый раз! — я видел в твоих глазах не больше, чем животное вожделение.

Кайто даже не замечает — Корекиё уже сидит у него на коленях, игриво задирая подол юбки.

— Я хочу дать тебе это удовольствие.

— Ши-Шингуджи-кун…

Широкая ладонь Кайто оказывается на бедре Корекиё. Фольклорист бережно держит его за запястье, поднимая жилистую кисть всё выше и выше по ноге. Складки волнами будто омывают дрожащую руку космонавта. Юбка задирается, пока пальцы не нащупывают кости таза.

— Я же… Я пришёл не ради этого же…

— Чего ради, в таком случае?

Корекиё садится на пах Кайто, немного ёрзая. Он чувствует: Момота уже возбуждён, а его член просит касаний. Кайто сглатывает ком в горле и вмиг становится пунцовым.

— Мне кажется… Мне кажется, что я…

Пальцами Кайто сильно сжимает бёдра. Корекиё жмурится от боли, шипит, цедя воздух сквозь зубы, но выдыхает и вновь смотрит на него.

— Я… Люблю тебя?..

За эти слова Шингуджи хватает Момоту за грудки и прижимает к спинке дивана, на котором он сидит:

— Прошу тебя, — шипит фольклорист, — не путай любовь, влюблённость и влечение. Это совершенно разные вещи, в которых, запутавшись, ты с лёгкостью вгонишь себя в ловушку.

— Тогда объясни мне, в чём разница! — Кайто вскрикивает, кладя свои ладони на кисти его рук.

На лице его одноклассника зажигается тонкий, слабый, едва заметный румянец. Руки Момоты горячие, обжигающие — это ведь не мертвенно холодные кисти Шингуджи.

Корекиё тут же закрывает рот. Его глаза бегают из стороны в сторону — не в панике, но как будто перед его глазами учебная доска, на которой он составляет объяснение ученику.

— То, что я вижу у тебя — это влечение. Инстинктивное желание без какой-то цели. Ты возбудился и захотел взять чужое тело, утешить себя ощущением тёплой и нежной плоти.

Кайто слушает его, но слова словно пролетают мимо ушей.

— Быть может, ты влюбился. Влюблённость — чувство горячее, обжигающее, им, как болезнью, страдают горе-романтики, крича о высших чувствах на всю округу.

Кажется, Кайто не слушает его, приближается к его лицу.

— Но ты не любишь. Любовь приходит с годами, которые ты провёл с человеком. Любовь нежна, ей чужды огни страстей. Она — явление обыденное, она — тихая гавань в шторме жизни…

Корекиё сжимает Кайто за грудки, но пытается игнорировать, как близко космонавт у его лица.

— Я любил лишь единожды. Как и меня любили всего раз в моей жизни. И я не могу позволить себе впасть в это чувство снова — чтобы не забыть, что я испытывал к самому близкому мне человеку.

Шингуджи на мгновение закрывает глаза — и чувствует на губах вкус приторно-сладкой газировки. Кайто целует его, слегка царапает своими сухими губами губы Корекиё. Он не знает, как реагировать — лишь молча подчиняется, позволяя целовать себя.

— А если тебе понравится кто-то ещё, разве любовь к нему перекроет любовь к той, кого ты любил до этого, Шингуджи-кун? — Кайто массирует висок, а потом чешет и массирует пальцами затылок. — Ну, типа, я помню свои чувства к Харумаки, но это ж не помешало мне втюхаться в тебя?

— Я не запрещал влюбляться тебе, Момота-сан, — Корекиё аккуратно берёт подбородок Кайто. — Не мне распоряжаться твоими чувствами.

Но фольклорист нажимает на нижнюю губу космонавта. Тот невольно открывает рот и краснеет.

— Я делаю довольно простое предложение: я утоляю твоё желание, а ты продолжишь свою обычную жизнь со своими друзьями и соседями. Мы останемся не больше, чем одноклассниками. Что думаешь?

— Н-ну… — жаркое дыхание выходит изо рта Кайто, он слабо и нервно хихикает. — Т-ты так упёрся в… свои убеждения, что я вряд ли смогу изменить твоё мнение, но! По крайней мере, я могу попытаться!

Корекиё тяжко вздыхает. После минуты размышлений его сосредоточенное лицо сменяется хитрым оскалом.

— Что ж. В таком случае… ты можешь попытаться.

И вновь наступает неловкое молчание.

Корекиё убирает с плеч руки Кайто. Ладони Шингуджи опускаются сначала на плечи самому Момоте, но затем сползают парню на грудь. Прикрыв глаза, фольклорист, не издавая лишних звуков, тихо дышит и немного давит на мягкие мышцы.

— Тебе ведь это нужно не меньше, чем мне? — глухо смеётся Кайто, наблюдая, как Корекиё ощупывает его грудь.

— А ты… весьма наблюдателен, Момота-сан.

Кайто и сам опускает руки с плеч Корекиё на его талию. Чем ниже ладони касаются тела, тем чаще взгляд космонавта бегает от бёдер фольклориста к его лицу. Наконец, он нерешительно кладёт ладони на бёдра. И эта нерешительность просто мучительна.

Корекиё, уже не выдерживая, хватает руку за запястье и ведёт к паху. Кайто чувствует, как он невольно сжимает руку, что-то нащупав. К нему тут же приходит осознание.

— Это же… — лицо Момоты мгновенно вспыхивает румянцем.

Корекиё лишь беззвучно смеётся. Он задирает юбку так, чтобы Кайто мог получше разглядеть пах.

— Нравится, что видишь?

— Д-да… — дыхание космонавта дрожит от того, что он держит в руках чужой половой орган; он невольно массирует его через нижнее бельё, заворожённо наблюдает за каждым движением своей руки.

— Ты можешь действовать увереннее, — вздыхает юноша, вздрагивая от касаний.

Кайто замечает, что Корекиё в колготках. А это значит, что от них надо как-то избавиться — но как? Снять?..

Прощупывая пальцами, Момота пытается отыскать край колготок.

Но раздаётся треск.

Кажется, тихий — но Кайто тут же жмурится.

— Ты… Ты пустил стрелку на колготках?

— Эм… Эм-м-м…

— Разве я просил об этом? — тихим, но грозным тоном спрашивает Шингуджи.

Кайто тут же переворачивает их, меняя местами: Корекиё прижат к дивану, и парень срывает с его паха колготки. Юноша ахает, но не сопротивляется. Его глаза широко открыты — он не знает, как реагировать.

— Но я могу сделать больше! — Кайто ухмыляется и рвёт колготки на пахе.

— Ч-что ты творишь?! — Корекиё пытается встать, но затем останавливается.

— Я пытаюсь разобраться, как тебя раздеть! Ты ж, блять, как луковица…

— Одет в сто слоёв и довожу до выделения телесных жидкостей?

— Пф-фт, — руки Момоты останавливаются на резинке свежих, явно ещё не ношеных трусов. — За-замолчи, я пытаюсь сконцентрироваться…

Наконец, Кайто опускает резинку. Он аккуратно обнажает член Корекиё, уже горячий и возбуждённый. Почти тут же Момота снимает свои штаны и нижнее бельё до колен — и, видимо, у него тоже уже стоит. Нервно проглотив комок в горле, Кайто придвигается ближе и, прижимаясь своим членом к члену Корекиё, пальцами обхватывает их и сравнивает.

Шингуджи здесь чуть длиннее на пару сантиметров, но при этом — тоньше. Примерно так себе и представлял их разницу Момота, однако мальчишечье «у кого длиннее, у того круче» немного колет в голову.

— М-Момота-сан, — окликает его Корекиё. — О чём ты сейчас думаешь?

Кайто не сводит глаз с двух членов, прижатых друг к другу его широкой ладонью. Он никогда не думал, что окажется здесь — в одной комнате с ровесником-мужчиной, разгорячённый и возбуждённый, без своей одежды и без единой задней мысли. Он не думал, что потеряет свою девственность именно так.

Чтобы немного помочь задумавшемуся парню, Корекиё обнимает его ногами, придвигая, прижимая к своим бёдрам. Сцепив ноги за его спиной, фольклорист аккуратно толкается в кольцо, которое космонавт сделал пальцами.

— С-сука… — Кайто жмурится: ему неловко и страшно смотреть; он зашёл слишком далеко, но боится действовать дальше.

Момота, сам того не замечая, начинает толкаться. С каждым движением он чувствует, что внутри члена что-то сжимается и вот-вот вырвется наружу. Толчок за толчком — и Кайто жмурится. Кажется, сейчас он точно кончит.

— Погоди.

— Э-э-э?

Корекиё тут же поднимается и лёгким толчком отправляет Кайто на диван. Он падает на спину, а фольклорист ловко пристраивается к нему сбоку. Тонкая, едва тёплая ладонь хватает член космонавта, и тот издаёт протяжный вздох.

— Позволь мне помочь.

Момота закрывает глаза, и его пронизывает знакомое чувство.

Конечно!

Это чувство было с ним совсем недавно — в тот день, когда он впервые увидел Шингуджи без маски.

Он вспомнил эту жаркую летнюю ночь, эту прохладу с улицы, это пение цикад. Он вспомнил, как касался себя, представляя, что сейчас его член держит именно Шингуджи. Перед глазами — образ его милой, но хитрой улыбки, в ушах — его странный смех.

Но стоит Кайто открыть глаза — и всё это становится реальным.

Одной рукой Корекиё то бережно, то быстро водит рукой вдоль его члена, другой — приподнимает футболку, оголяя едва заметные кубики пресса. Чёрные пряди рассыпаются по груди Кайто и спине их владельца.

Всего пара движений, пара сжатий — и семя тонкой белой струйкой выстреливает вверх, чтобы затем липкими каплями упасть на кожу.

Кайто тяжело дышит, закрыв глаза и положив руку себе на живот.

— Ах… А-а-ах… А-ах, Ш-Шингуджи…

Он чувствует на мочке невесомый поцелуй и жаркое дыхание.

— Как самочувствие, Момота-сан?

Корекиё кладёт его член и мягко кусает ухо.

— М-м-м… — задумчиво мычит Кайто, — Я-а-а не знаю… У меня такой туман в голове… Я как будто беспробудно бухал весь вечер… Как будто пьян…

— К-к-к, — хихикает фольклорист, воля большим пальцем по головке члена космонавта. — Нужно ли тебе дать отдохнуть? Или тебя надо выжать досуха, Момота-сан?

Кайто сглатывает слюну, чувствуя, как Корекиё размазывает остатки семени по головке его члена.

Кажется, это будет долгий вечер.