Сквозь туман, который вино оставило в голове, Сакура осознавала, что они находятся на полпути к двери его квартиры, и любой может выйти и увидеть их. Она все еще достаточно ясно осознавала, что это плохо, но уже не могла вспомнить, почему.

Его поцелуй одурманил сильнее, чем бутылка вина, и она была уже слишком пьяна, чтобы рационально обдумывать свои решения. Вместо того чтобы остановить Какаши, она поцеловала его в ответ, расслабив губы и приглашая его язык исследованию. И когда он это сделал, стон, который сорвался с губ Сакуры, заставил ее покраснеть от нахлынувшего тепла.

Какаши разжал свои объятия и скользнул рукой к ее затылку, перебирая пальцами пряди, собранные в хвост. Он быстро справился с этой задачей, и Сакура почувствовала, как распущенные волосы спадают ей на лицо. Потребовалось несколько ударов сердца, чтобы остальные части тела пришли в себя, и она положила дрожащие руки ему на торс.

Его кожа была теплой и мягкой, несмотря на упругие мышцы под ней, и Сакура проследила за их изгибами и линиями по всей его груди. Прежде чем она осознала это, они двинулись вперед, и звук закрывающейся входной двери должен был бы встревожить ее. Но вместо этого ее пронзила волна желания, и Сакура поняла, что остановиться уже невозможно.

Ничто не могло оторвать ее от него.

У Сакуры кружилась голова от возбуждения, все тело наполнял обжигающий жар, и в кои-то веки ей не было противно от этого ощущения. Она наклонила голову и поцеловала его сильнее, сплетаясь скользкими теплыми губами, в то время как оба бессильно боролись за контроль над собой. В них было столько сдерживаемого разочарования и желания, что их медленный темп почти обескураживал. Застонав, Какаши взял ее за талию и повернул так, что она прижалась спиной к стене.

Рамка с фотографией задела ее плечо, отцепилась с прищепки и упала на пол. Сакура ахнула, но Какаши не дал ей возможности извиниться, не желая разрывать их поцелуй. Когда его язык встретился с ее языком, а пальцы снова забрались в розовые волосы, все мысли о картинной раме вылетели из головы.

Звук молнии заставил Сакуру открыть глаза, но как только прохладный воздух квартиры коснулся ее плеч, она поняла, что Какаши стягивает с нее одежду. Куртка упала на пол позади, и Сакура сдавленно всхлипнула. Через полминуты его руки опустились к ее бедрам, обхватывая изгиб под спиной, и подняли ее с пола.

Сакура едва успела обхватить ногами его торс, когда он отстранил ее от стены и понес в соседнюю комнату. Какаши опустил ее на холодную, твердую поверхность, и она задохнулась, разглядывая затемненную кухню. Из-за его плеча она увидела гладкие, современные шкафы и бытовую технику, но Какаши не дал ей времени на изучение интерьера.

Сакура не могла не задаться вопросом, было ли все так, как она представляла в своих фантазиях, и эта мысль почти заставила ее улыбнуться.

Но смех быстро затих, когда его пальцы подцепили поясную резинку ее лосин. Быстрым движением он стянул их с ее ног, и Сакура распахнула глаза, приподнимаясь, чтобы позволить ему снять их. Когда одна штанина зацепилась за кроссовок, Какаши так оставил ее болтаться на ноге.

Сакура могла только смотреть, как он опустился перед ней на колени и устремил к ней взгляд, за которым было столько темных обещаний и желаний, что она едва не кончила лишь от этого. Мышцы бедер дрогнули, и Сакура по привычке попыталась их сжать.

Но у Какаши были другие планы.

Он обхватил ее колени и, покачав головой, раздвинул их. Сакура могла лишь наблюдать за происходящим сквозь тяжелые веки; ее подбородок дрожал, но слов не находилось. Вцепившись в стойку до побеления в костяшках, она втянула воздух, и ее грудь содрогнулась.

Наклонившись ближе, Какаши прижался губами к ее внутренней стороне бедра, пробуя мягкую плоть на вкус, и все ее тело задрожало от предвкушения. Он закрыл глаза и глубоко вдохнул через нос, сжимая руки вокруг ее ляжек. Боль от кончиков его пальцев возбуждала еще сильнее, и Сакура издала небольшой вздох удовольствия.

— Черт, — прошептал он, поглаживая ее кожу и раздвигая ноги. Теперь она была всего в дюйме от края стойки и еще ближе к его лицу. Какаши спустил одну руку с ее бедра, и Сакура почти запротестовала против ее отсутствия на себе, прежде чем он подцепил пальцем ее трусики и потянул их в сторону.

Настала ее очередь ругаться, и Сакура привалилась спиной к кухонному шкафу. Ее рука нашла его волосы и провела пальцами по еще влажным прядям, прижимаясь к нему так, словно ее тело боялось, что Какаши исчезнет, если она этого не сделает.

Его стон прозвучал настолько близко, что она чувствовала тепло его дыхания, и ее бедра содрогнулись в нетерпении. Он был жесток, затягивая мучения, когда обещал ей облегчение боли. И боже, как же Сакура страдала в этот момент.

Ее желание было плотно свернутым жаром, обжигающим низ живота изнутри, и она боялась, что никогда не получит облегчения…

Какаши сократил расстояние между ними, и его язык нашел ее уже влажную плоть. Он медленно скользнул по её складкам, пробуя на вкус каждый сантиметр, и Сакура рвано выдохнула, выгибаясь дугой и проводя пальцами по своим волосам. Ощущение его языка, проникающего в нее, заставило сорваться на стон.

От неожиданности Какаши отстранился от нее, и стон Сакуры перешел в крик протеста, когда она открыла глаза.

— Ммм, — промурлыкал он в ответ, позволяя своему языку еще раз скользнуть по ней, — я столько месяцев умирал от желания попробовать тебя на вкус.

Стоп.

Месяцев?

Не было времени пытаться понять, что именно он имел в виду.

Какаши схватил ее бедра и раздвинул их до упора, чтобы снова насладиться ей. Его язык вернулся, находя клитор, и Сакура вскрикнула от удовольствия.

Она была очень близка, но совсем не готова к тому, чтобы кончить.

К счастью, Какаши не торопился. Каждым движением языка, каждым поворотом и вращением он держал ее достаточно близко к краю, чтобы свести ее с ума, но не толкал в пропасть. Каждый раз, когда Сакуре казалось, что она больше не выдержит, он менял ритм, посасывая ее клитор, и проводил языком, рисуя круги медленными движениями.

Сакура запустила руки в волосы, задыхаясь и отчаянно желая разрядки, хотя он еще не был готов к тому, чтобы она кончила. Когда она почувствовала его палец у входа, то затаила дыхание в предвкушении. Какаши начал медленно вводить его внутрь, дразня ее лишь кончиком пальца.

Он снова скользнул по ней языком, проталкиваясь чуть глубже, и загнул палец вверх, продолжая стимулировать ее снаружи. Хотел он того или нет, но Сакура не могла больше сдерживаться.

Ее дыхание сбилось, а бедра начали сжиматься вокруг его бедер в такт толчков пальцев. Сакура расслабилась всего через несколько секунд после того, как его палец оказался внутри, и он ласкал, подстраиваясь под волны ее оргазма. Какаши прижался к ней ртом, слизывая каждую каплю и впитывая ее так, будто никогда не пробовал ничего, что могло бы с этим сравниться.

Он стонал от наслаждения и погружал свой язык в ее складки, пока Сакура качалась на волнах от оргазма. У нее перехватило дыхание, голова кружилась и пульсировала, и Сакура мычала, задыхаясь в стонах удовольствия, проходящего сквозь ее тело.

Поглощенная ощущениями, она не заметила, что он отстранился, пока не оказался перед ней. Не успела она открыть глаза, как Какаши схватил ее лицо рукой. Он удивил ее поцелуем, который она ощутила на вкус, и еще больше удивилась, что ей это понравилось.

Ощущение его тонких губ и влажного подбородка не должно было так сильно возбуждать. Это было странно, возбуждающе и заставляло желать большего.

Какаши отстранился, притягивая ее за бедра, и Сакура почувствовала, как он сильно прижимается к ней. Она втянула воздух и распахнула глаза: в его взгляде была тьма, почти пугающая. Это заставило тело напрячься, а в голове зазвенел сигнал тревоги. Сакура положила руки ему на плечи, но он лишь притянул ее ближе, вжимаясь в нее и почти заставляя ее забыть о своем протесте.

— Какаши…

— Не надо, — прошипел он, вцепившись в ее бедра с такой силой, что Сакура испугалась синяков, которые появятся к утру, — я не хочу слышать ничего, если только ты не умоляешь меня о члене.

У Сакуры отвисла челюсть, и она чуть не свалилась от неожиданности, когда он снова приподнял ее. Сцепив лодыжки за его спиной, она крепко обхватила его плечи, в то время как он одной рукой обнимал за талию, а другой задирал ее рубашку, снимая через голову. В мгновение Сакура оказалась перед ним почти полностью обнаженной, оставшись лишь в трусиках и кроссовках.

Какаши перенес ее из кухни в более просторную часть квартиры. Несмотря на то, что в везде было довольно темно, а свет падал лишь из комнаты в конце коридора — возможно, из его спальни, — Сакура видела перед собой стену с окнами. Занавески были отодвинуты, и за балконом вдали простирался город, ярко освещенный огнями.

В любое другое время она бы насладилась этим видом. Но в данный момент она была слишком озабочена и старалась не поддаваться панике.

Они уже переступили черту, за которую никогда не смогут вернуться. Возненавидит ли она себя, если позволит этому зайти еще дальше?

А может, она возненавидит себя, если не сделает этого?

Словно почувствовав её колебания, Какаши поднёс свободную руку к её лицу и прижал её губы к своим, крепко обнимая и целуя. Страсть и огонь были безошибочны, но за ними скрывалось что-то ещё — уверенность. Пути назад уже не было, но, по крайней мере, на этой стороне он будет рядом с ней.

Отстранившись, Какаши убрал волосы с лица и посмотрел ей в глаза:

— Не проси меня остановиться, — прошептал он.

Сакура закрыла глаза и тяжело сглотнула. Она не знала, что ответить, и не знала могла ли вообще говорить.

— Скажи, что ты хочешь этого. — Его голос был едва слышен, и Сакура ощутила его тепло на своем горле. Каждый атом в ее теле зашипел и затрещал, а по венам прошлись электрические разряды. Дыхание участилось и задрожало, и Сакура разомкнула губы, когда он прижался лбом к ее лбу. — Скажи, что тебе это нужно, и я вытрахаю всю твою боль.

— Мне это нужно, — простонала она, кивнув. Ее губы коснулись его губ, а руки обвились вокруг его шеи, чтобы удержать его рядом. И в этот момент все, чего Сакура хотела — почувствовать его внутри себя. — Пожалуйста. Ты мне нужен.

Это было все, что он хотел услышать. Сакура задохнулась, когда он опустил ее на пол, и вжалась спиной в мягкий ворс коврового покрытия. Не успев перевести дыхание, она подняла голову и посмотрела на него сквозь пряди волос. Какаши подцепил большими пальцами пояс своих треников и спустил их до бедер.

Сакура приподнялась на локтях и согнула ноги, едва не закричав: даже в слабом освещении она видела очертания его толстого члена, выпирающего из штанов. От этого зрелища у нее запершило в горле, и ей захотелось сесть и взять его в рот, чтобы ощутить его вкус так же, как он это делал с ней.

Но Какаши не дал ей такой возможности. У него на уме было нечто иное. Он опустился у её ног и вновь раздвинул её колени, после чего занял место между ними. Времени на сомнения, на то, чтобы передумать, не было.

Он подцепил ее трусики в обеими руками и разорвал ткань сбоку, позволив им упасть с ее бедер, и Сакура удивленно застонала. Потратив всего секунду на то, чтобы убрать остатки нижнего белья, он приподнял ее бедра и расположился между ними, в то время как Сакура зачарованно наблюдала за тем, как он входит в нее.

С каждым дюймом ее сбитое дыхание переходило в стоны, пока она не откинула голову назад, закатив глаза от нахлынувшего удовольствия. Это было приятно. Это было правильно — так, будто ничто другое не могло сравниться с этим изысканным наслаждением. Какаши заполнил её полностью, не оставляя места для сожалений или чувства вины.

Дыхание Какаши дрогнуло, и он наклонил голову вперед, мгновенно впившись губами в ее горло. Он целовал и покусывал её зубами, не спеша наслаждаясь тем, как впивается в её горло. И Сакура это полностью одобряла. Она не хотела, чтобы он когда-нибудь уходил.

— Черт, — прошептал он, заставив ее глаза медленно открыться. Одной рукой он обхватил ее плечо и положил голову на ладонь, заставляя посмотреть на себя. Взгляд его глаз — вспышка темной уязвимости, которая застала Сакуру врасплох, — заполнила ее сильнее, чем когда-либо мог заполнить его член. — В тебе чувствуется такое охренительное совершенство.

— Какаши…

Он закрыл глаза, чуть отстранился и снова погрузился в нее, и все повторилось, как в первый раз. Сакура едва могла сделать вдох, удерживая глаза открытыми. Неужели это должно было быть так, будто она может взорваться, если это вдруг прекратится?

Она ответила едва слышным шепотом:

— Пожалуйста, не останавливайся.

Медленно, мучительно, он нашел ритм, который позволил ей почувствовать каждый восхитительный дюйм, который он мог предложить. Каждый раз, когда он отстранялся, почти до того момента, когда она боялась, что он выскользнет совсем, Сакура вдыхала, и каждый раз, когда он снова погружался в нее, она издавала стон. Одной рукой он держал ее за бедро, фиксируя на месте, а другой балансировал.

Сакура пожалела, что не включила свет: она никогда бы не подумала, что ей этого захочется. В ее теле не было времени и места для стеснительных мыслей, и она хотела видеть, как его тело склоняется над ней. Она хотела сравнить это со своими фантазиями и сохранить в памяти, когда снова останется одна. 

Но, Боже, она никогда не хотела оставаться одна.

Она не хотела уходить, если только он мог предложить ей нечто подобное.

Какаши отпустил ее бедро и просунул руку под спину, положив ладонь между лопаток. К ее удивлению, он приподнял ее с пола и усадил на пятки так, что она оказалась у него на коленях. В таком положении его член обнаружил новые глубины, и вздох Сакуры быстро перешел в стон экстаза.

Как это может быть еще лучше, чем раньше?

Она запустила руки в волосы, перебирая пряди пальцами, и позволила ему водить бедрами вперед и назад. Ей потребовалось несколько вдохов, чтобы приспособиться к заданному им темпу, но тело само взяло верх, как только она адаптировалась. Оно знало, что делать и как двигаться, и Сакура опустила руку на его плечо, чтобы удержать равновесие.

Хотя ее глаза были закрыты, чтобы сосредоточиться на невероятных ощущениях его члена, проникающего в нее, Сакура чувствовала, что он смотрит на нее. И хотя обычно от такого взгляда на ее щеках появлялся румянец смущения, здесь не было необходимости прикрываться или прятаться. Она хотела, чтобы он смотрел на нее и видел, как она скачет на нем.

Вспышка жара разлилась, заставив вскрикнуть, и Сакура крепче прижалась к его плечам. Это произошло в долю секунды, словно молния пронзила её сердце, и она широко распахнула глаза. Какаши не отрываясь смотрел на нее — его глаза были темными и сосредоточенными, а руки скользили по спине, не давая ей двигаться.

Напряжение и желание сгустились в глубине души, и с каждым толчком его члена в эту сладкую точку внутри нее, спираль затягивалась. Это было почти так же больно, как и боль от течки. Сакура знала, что облегчение наступит только тогда, когда она найдет разрядку, и пот бисером струился по ее коже, когда она двигала бедрами.

Какаши поднес одну руку к ее волосам и взял их в горсть, заставив ее посмотреть на себя. Его брови были сосредоточены, губы приоткрывались с каждым вздохом, и Сакура никогда прежде не видела, чтобы кто-то смотрел на неё с таким вожделением и потребностью.

— Кончи для меня, Сакура, — прорычал он. — Я хочу это почувствовать.

Она смогла только кивнуть, ведь ее голос был полностью потерян вихрем огня и удовольствия, пульсирующего в ней. Все это тонуло глубоко внутри, натягивая ее и подталкивая все ближе к краю.

Какаши поднимал бедра навстречу, и каждый раз толчок приходился в нужную точку, под нужным углом, и Сакура была бессильна. Каждый мускул её тела напрягся, и она открыла рот в безмолвном крике, не в силах издать ни звука от наслаждения. И когда ей показалось, что она не выдержит больше ни секунды, все оборвалось.

Все сдерживаемое разочарование и нестерпимый жар были в одно мгновение смыты оргазмом. Каждый толчок, каждая волна были лучше предыдущей, и Сакура зависла в эйфории, казалось, на целую вечность. Ей не хотелось спускаться обратно.

Она слышала свои задыхающиеся крики и всхлипывающие стоны, но все вокруг на мгновение помутилось. Она чувствовала только член Какаши, твердый и пульсирующий в такт волнам оргазма, и все, что она могла делать — наслаждаться кайфом.

Кончики его пальцев впивались в плоть её талии, и Сакура была рада синякам: она жаждала следов, которые он оставит на её коже, запечатляя свое право на неё. Издалека до нее донесся звук его сбившегося дыхания, и он начал двигаться в ней так быстро, что затрещали кости. Сакура откинула голову назад и начала медленно возвращаться в реальность, цепляясь за плечи Какаши, как за обрывчатые края оргазма.

Его ритм становился всё более нестабильным, и Сакура крепко сжала его в объятиях, пытаясь насладиться последними капельками удовольствия, и это было всё, что им требовалось. Какаши крепче обхватил ее за талию, прижимая к себе ее покрытую испариной грудь, а Сакура прижалась щекой к его голове. Она гладила его волосы и покачивала бедрами так, как ему было нужно, и с глубоким прорвавшимся стоном, Какаши кончил в нее.

Сакура улыбнулась, ощущая пульсации его члена, а мысль о том, что она может принять каждую каплю, наполнила ее приливом восторга. Ее тело было в полном экстазе и умоляло о большем.

Какаши застонал, обжигая ее грудь горячим дыханием, и Сакура почувствовала, как его пальцы расслабились на ее бедрах. Несколько минут они так и лежали на полу: она сидела у него на коленях, а он обнимал ее, проходясь руками вверх и вниз по позвоночнику, по изгибу ее талии и ягодиц, словно он пытался запомнить каждый ее сантиметр.

В послевкусии не осталось ничего, кроме тишины, и даже когда Какаши откинулся на спинку дивана, чтобы вытянуть ноги, Сакура осталась сидеть на нем сверху. Она сглотнула, когда он откинул голову назад и уставился на нее, убирая рукой волосы с ее лица. Какаши искал ее взгляд, изучая ее лицо, и в этот момент Сакура почувствовала себя такой желанной, какой не ощущала себя никогда в жизни.

Когда их взгляды снова встретились, она увидела в его глазах столько вопросов — тех самых, на которые она сама отчаянно пыталась найти ответы. Но задавать их она пока не хотела. Сегодня она просто хотела его.

Прежде чем он успел что-то сказать, Сакура наклонила голову и прижалась к его губам. Это не был поцелуй страсти или вожделения. Это была благодарность, и Сакура была благодарна за то, что в этот раз больше ничто не терзало ее мысли.

Не было ни стыда, ни вины, ни боли.

Только облегчение.