К шести вечера Антон чувствовал себя выжатым до капли. Саша больше не донимала его расспросами, но постоянно маячила рядом, и когда Антон уже стоял у двери, лихорадочно проверяя карманы, лишь бы ничего не забыть, цокнула неодобрительно на его наряд. Не понравились ей синие джинсы и толстовка, в которых Антон как пришел с вечеринки, так и не сменил одежду. Антону было глубоко все равно на свой внешний вид. А точнее, к вечеру он так основательно погрыз себе нервы бесконечным «а что если…», что сил на ещё более сильные переживания просто не осталось. Руки тряслись, губы то сжимались, то разжимались, и со стороны Антон выглядел откровенно плохо. Просто надеялся, что Марк не испугается его бледного вида. Но все равно выбежал во двор за пятнадцать минут до назначенного времени, чтобы подышать свежим воздухом и прийти в себя.

А на улице снова ливень, как наверняка и прошлой ночью. Антон было прыгнул под дождь, но тут же вернулся на крыльцо, разлохматив мокрые волосы и стряхивая воду с плеч. Хуже и не придумаешь, он как мокрая псина теперь, его в дорогой ресторан (или куда его сегодня вечером хотели отвезти?) и на порог не пустят. Хотя, может, водитель Марка вообще не приедет. В таком райончике совсем недалеко от МКАДа миллионеру делать нечего. И тогда Антон, кажется, даже не расстроится, наоборот, почувствует облегчение, и со спокойной душой пойдет спать. И плевать, что только шесть вечера — для него с вечеринки как будто прошла неделя. Неделя бессонных ночей, не иначе.

Если бы Антон не считал сигареты чистым злом, он бы непременно сейчас закурил. Да что уж греха таить, если б только были сигареты, несмотря ни на какие предубеждения, закурил бы. Потому что нервы с каждой минутой сдавали все сильнее, и успокоить себя не получалось никак. Никакие соревнования и рядом не стоят с вот этим. На соревнованиях есть тренер и хоть какая-то поддержка, а теперь он наедине со своими страхами. Один. Антон физически не мог переносить одиночество. Он домосед, в каком-то смысле даже затворник, но он никогда не жил один. Сначала родители, потом школа-интернат с комнатой на шесть коек, а теперь Саша, которая всегда рядом и всегда готова прийти на помощь. Давно он не чувствовал такой глобальной пустоты: только он и тревожные мысли. И дождь, который идет уже стеной.

Сквозь крупные капли и целый водопад, стекающий с козырька, едва ли можно было что-то увидеть, но Антон щурился, пытаясь загодя заметить машину, которая приедет за ним. Он неплохо разбирался в марках, но едва ли мог отличить просто дорогой автомобиль от очень дорогого — а Марк наверняка разъезжает на последнем. Глупо было бы платить личному водителю, чтобы тот возил шефа на самой обычной тачке… Хотя откуда бы Антону знать, какие у богачей причуды? Все попытки предугадать, как все пройдет, натыкались на глухую стену — он не знал о Марке ничего, от чего можно было бы оттолкнуться в своей фантазии, и думать о нем хоть что-то осмыленное значило кормить свои фетиши. Безликий Марк был для Антона как чистая школьная доска, которую можно раскрасить как душе угодно. Так, как нравится самому Антону.

Он боялся даже думать о том, что на самом деле ему нравится. Во-первых, потому что это стыдно. А во-вторых, потому что все равно не сбудется. Проще принять реальность такой, какая она есть, чем тратить силы на разочарование, которое будет преследовать всю жизнь мыслями о том, что во всем идеального твоего партнера не существует в природе. Нет, Антон предпочитал не узнавать свои тайные желания. Каким бы ни оказался Марк, он примет его как должное, тем более, что человек он вроде хороший… Антон совсем не разбирался в людях, но сложно назвать плохим Верхнего, который так осторожничал в первый раз, не жестил и показался очень внимательным. Не хотелось перепроверять, хотелось просто отдаться воле того, кто знает и понимает лучше. Уж, в отличие от Антона, Марк явно был не в первый раз на подобной вечеринке. А значит, он в таких делах опытный…

Вдали, еле пробиваясь сквозь пелену дождя, мелькнули две желтые точки, а затем, петляя между домов, стали быстро приближаться, увеличиваясь. То, что это фары, Антон уловил сразу, и сердце его мгновенно провалилось в пятки. Почему-то он ни на секунду не сомневался, что это машина за ним, а значит, нужно как-то… Антон дернулся в одну сторону, затем в другую. Его посетила мысль, что хорошо бы выйти навстречу, обозначив себя, но куда ему деться из-под небольшого козырька, под которым оставался единственный хоть сколько-нибудь сухой клочок? Он снова почувствовал себя глупым и каким-то нелепым. Ребенком в теле взрослого, который, к тому же, очень сильно напуган. Неизвестность сводила с ума.

Приземистый черный автомобиль остановился прямо перед ним, а Антон так и стоял, едва не прилипнув к металлической подъездной двери. Он закусил губу, этой маленькой болью пытаясь вернуть себе трезвость рассудка, пока водитель несколько торопливо распахнув зонт, выбирался со своего места. На вид ему было лет шестьдесят: полноватый, но крепкий, что называется, «в теле», почти совсем седой и с густыми лохматыми бровями; он чем-то напоминал гнома, совсем нелепо выглядящего в деловом костюме. Антон лишь на секунду задумался, может ли это быть Марк, но когда мужина подошел ближе, сомнения отпали — ростом он был сильно ниже, и двигался он порывисто, нетерпеливо, что совсем не совпадало даже с теми крохами образа Марка, которые ослепленный маской Антон успел уловить при первой встрече.

— Добрый вечер, это… ? — подошедший назвал адрес Антона, скептически хмурясь (а может, так казалось только из-за его густых бровей) и глубоко дыша, будто добирался на своих двоих, а не на машине. «Сердце», — профессиональным взглядом тренера автоматически подметил Антон.

— Да, Вы, наверное, ко мне, — еле выдавил из себя ответ, каменея от напряжения. Уже по голосу и этой дурацкой одышке Антон понял, что это точно не Марк. Прихал водитель, как и было обещано по телефону. Даже ожидая именно этого, Антон все равно немного расстроился. Можно подумать, Марк такой занятой, что не может приехать сам.

— Вы Антон, верно? Пройдемте со мной. — Сразу повеселел водитель, поднимая над Антоном свой зонт.

Ступать под дождь так стало гораздо комфортнее, хотя Антон теперь переживал за костюм водителя, который в своей полной комплекции под одним зонтом с Антоном явно не помещался. Так или иначе его довели до машины и, галантно распахнув заднюю дверь, усадили внутрь. Антон готов был поклясться, что на него не попало ни капли, в то время как водитель, оказавшись за рулём, первым делом, после того как сложил и убрал зонт, стал с шипением отряхивать своё плечо. Вот как, оказывается, выглядит сервис на высшем уровне. Так, наверное, водитель обхаживает и своего шефа, забирая его с совещания в какой-то из башен Москва-Сити. Зонт, подогрев сидения и мягкое, без давления, скорее рекомендательное «Пристегнитесь, пожалуйста». Зашуршали дворники, смахивая капли с лобового стекла, и машина тронулась удивительно мягко, хотя Антон ещё секунду назад думал, что она и вовсе не заведена — настолько тихо работал мотор. В темном салоне сладковато пахло кожей.

— Куда мы едем? — спохватился вдруг Антон, оторвавшись от созерцания плавного, он бы даже сказал виртуозного, вождения по забитым машинами из-за дождя улицам.

-… — водитель спокойно, ничего не пытаясь скрыть, назвал точный адрес, который, впрочем Антону ничем не помог. — Ехать примерно час, но по таким пробкам… сами понимаете… — с тихим вздохом пояснил водитель, как раз встраиваясь в длинную очередь перед светофором. Насколько мог понять Антон, никогда сам не водивший машину, они двигались к выезду на МКАД. — Могу включить радио, чтобы было повеселее, — хмыкнул водитель, разводя руками, одновременно и извиняясь за долгую дорогу, и показывая, что совсем не виноват в том, что сегодня вечер, час пик, ещё и дождь.

— Нет, не нужно, — отказался Антон, которому было совсем не до веселья. Музыку он не слушал, а бубнеж радиоведущих только сбивал бы его с нужного настроя.

— Как скажете, — мгновенно отозвался водитель явно заученной фразой, и Антона, словно молнией, прострелила мысль о том, что так, должно быть, он отвечает каждый раз Марку на его просьбы и указания. В салоне мгновенно стало жарко, и попросить сделать потише печку или вовсе врубить кондиционер, чтобы прогнать этот гадкий жар, Антон не мог, чтобы не услышать в ответ опять это возбуждающее «как скажете».

Он вдруг почувствовал, как сильно хотел быть ПОД кем-то, выполнять указания с деловитым «как скажете» и не думать ни о чем. Уж Марк сможет взять на себя роль старшего, он опытный, заботливый и… Антон успел выдернуть себя из этой фантазии, пока не стало слишком поздно. Сладкое для Антона «как скажете», брошенное без какого-либо подтекста, вдруг выудило из подсознания столько ярких желаний, что стало почти физически больно за себя. Он постарался снова поругать себя за них, прикусить фалангу указательного пальца и все усилия направить на то, чтобы вернуть себя в реальность, где он просто едет в машине с просто водителем, перед которым показывать все это совершенно не нужно. Не нужно — и все тут.

Поездка тянулась не просто долго, она была невыносимо длинной, учитывая, как много тревог висело на плечах у Антона. Дергаясь в бесконечных пробках, все также под стеной неприглядного дождя, он пытался то снова подумать о будущем, просчитав поведение и вопросы Марка наперед, то отвлечься на дорогу, шум капель по крыше и мимику водителя. Наверное, стоило согласиться на радио, но Антон был уверен, что его бы только раздражали легкомысленные песенки. Он просто не мог усидеть на месте, и хотелось то скорее промотать скучную дорогу сразу до встречи с Верхним, а то максимально замедлиться и оттянуть момент. Опять тревога сжирала его живьем.

— Почти приехали, — заметил водитель, сворачивая во двор, и Антон, хоть убей, не мог понять, в каком хотя бы примерно районе Москвы они находятся. Да и вообще, в Москве ли?

Перед ним выстроились в ряд несколько широких и приземистых красно-кирпичных домов-кубиков с покатыми крышами — прямо как с картинки. И как бы они ни были красивы, Антон на них смотрел с сомнением, его душе всегда были милее и понятнее советские пятиэтажки. Но не стоило даже надеяться, что Марк живет в обычной панельке, уже по машине стало понятно, что этот человек любит комфорт и роскошь. Антон ни чуть бы не удивился, если бы его привезли к Москва-Сити, но дом Марка оказался вполне человеческих размеров. Да, кованый забор по периметру коттеджного поселка и пост охраны на воротах изрядно нервировали, но для себя Антон решил, что это вполне то, к чему можно привыкнуть. Наверное. Не всегда ж Марк будет за ним личного водителя отправлять, когда-то обязательно придется самому как-то добираться…

Антон зачем-то уже думал о Марке как о своем парне, хотя это и на секунду было не так. У них же за плечами что-то около половины свидания… Но тот факт, что его сразу пригласили домой, Антона обнадежил — по крайней мере, это свидетельствовало о том, что Марк тоже настроен серьезно. Страха не было, только предвкушение. На краю сознания мелькнула мысль, что Саша бы такого не одобрила. Она была бы в ужасе и скинула бы ему сто и одну статью о том, как кого-то пригласили домой, а затем убили и расчленили. Сам Антон нагло соврал, что они договорились о посиделках в кафе, а теперь было уже поздно паниковать. Да и незачем. Марк ведь совсем не похож на маньяка.

Машина медленно проехала вглубь двора, но Антон едва ли успел разглядеть хоть что-то из-за стены непрекращающегося дождя, разве что множество маленьких круглых фонариков и невысоких деревьев. Логика богачей была решительно Антону не понятна: что-то обычно маленькое за счет денег делалось большим, как тот же лимузин, а что-то от природы большое зачем-то уменьшалось, как эти несчастные деревья. Это сейчас такая мода? Антон поразмышлял бы об этом чуть дольше, если бы машина не мотнулась в сторону, подъезжая к входу одного из домиков, и водитель, глуша мотор, с кряхтением не начал выбираться наружу.

Антону на секунду показалось, что он натурально умер. Вот просто вот так взял и умер на месте, потому что где это видано, чтобы у человека без причины разом остановилось дыхание и сердце пропустило удар? Мучавшая его всю поездку тревога показалась ничем в сравнении со страхом, который включился тут же, стоило водителю распахнуть дверь. Куда идти, он же еще не готов… Все еще задерживая дыхание, Антон кое-как вылез из машины. Ноги едва держали его и вот-вот норовили подогнуться — наверное, так чувствуют себя люди, которые сильно перепили, до состояния нестояния. Антон не знал наверняка — спортивная карьера с самого детства отобрала у него обычные подростковые радости вроде алкогольных тусовок.

— Пройдемте, пожалуйста, со мной, — устало бросил водитель, оборачиваясь к высокому крыльцу. Антон лишь из соображений приличия не стал озираться по сторонам, хотя очень хотелось разглядеть в подробностях двор Марка со стриженными по линеечке кустами и каменной дорожкой. Если снаружи вот эта роскошь, словно с картинки, то внутри дом Марка как выглядит? Антону снова стало дурно, и успокоило его только то, что дверь перед ним оказалась самая обычная металлическая, разве что раза в полтора шире, чем та, что стоит у него на съемной квартире в Медведково. Охранник быстро чиркнул пластиковой картой в щели, что обычно присутствует в банкоматах, но уж точно не вместо замочной скважины, после чего послышался тихий щелчок. У Антона замутило в желудке, он даже испугался, что вот-вот грохнется в обморок, но не успел даже пискнуть, когда водитель мягко надавил на ручку, пропуская Антона вперед.

В середине полукруглого отделанного желтым деревом холла стоял, вальяжно привалившись к стене, явно хозяин дома. Антон нервно закусил губы, бесстыдно разглядывая его. Наполовину седой, с морщинами — ему никак не меньше сорока лет — полноватый, но еще не жирный, совсем нет, просто среднестатистический мужик с не самым активным и здоровым образом жизни. А одет все так же строго: в черные брюки и белую рубашку, у которой позволил себе расстегнуть пуговицу на горле и манжеты, закатав рукава до локтей. Волосы на руках, вполне явные залысины — это то, что Антона не пугало, а скорее даже успокаивало. Не ждал он ожившую картинку из порно, от вида качка, как и он сам, он успел бы заскучать быстрее, чем подумал в сторону постели. Он искал папочку и, в целом, Марк полностью оправдал его ожидания. Не обманул ни в чем.

Марк тоже бесстыдно разглядывал Антона, хотя теперь, в одежде, тот выглядел и в половину не так же привлекательно как в клубе… наверное. Антон понятия не имел, какие у этого мужчины фетиши: Антон, вот, дрочит на полноватых лысеющих папиков под пятьдесят, так почему Марку не может нравиться парень в простых джинсах и мешковатой толстовке, за счет этого больше смахивающий на подростка? По крайней мере Марк улыбался довольно искренне, и только пальцы, перебирающие в правой руке стакан с остатками янтарной жижи, выдавали его нервозность. Что ж, Антон хотя бы не одинок в своих страхах. Ни один из них не знает заранее, как все пройдет, даже всемогущий Верхний.

— Шеф, вот… доставил в целости и сохранности, — смущенно промямлил водитель, указывая на Антона и явно чувствуя себя лишним между этими двоими. Напряжение не совсем сексуальное, но довольно плотное, повисло в воздухе.

— Спасибо, можешь быть свободен, — также по-деловому отозвался Марк и тут же кивнул Антону: — Проходи, не стесняйся. Хочешь тапочки, хочешь босиком — чувствуй себя как дома, — такие же дежурные, ничего не значащие фразы.

Едва ли Антон сможет чувствовать себя как дома в таком интерьере. Саша бы точно умерла от восторга от одного вида огромной люстры под потолком и дорогущей мебели явно из цельного дерева, а Антону во всем этом было крайне неуютно — и это еще самое мягкое из возможных выражений. Антон сделал шаг вперед, на придверный коврик, слыша, как за ним с таким же тихим щелчком закрывается дверь и — тишина. Неловкость едва не искрила, молниями отскакивая от картин на стенах. Антон от смущения скосил глаза в пол, дважды шаркнул по золотистому ковру, оставляя на нем следы грязи, словно какой-то прокаженный. Невовремя спохватился, что все равно придется разуваться, и, неловко наступив на оба задника, скинул кеды. Нервно покосился на заботливо выставленные у входа черные тапочки с золотой нашивкой наверняка какого-то дорогого бренда и покачал головой, сам себе запрещая. Нечего всякой челяди вроде него носить такие дорогие вещи.

— Пятьдесят грамм для храбрости, и, судя по твоему виду, тебе тоже нужно, — как бы оправдываясь, сказал Марк, махнув стаканом в своих руках. О стенки ударились неизвестно зачем в него брошенные каменные кубики, изображающие лед. — Пойдем, у меня есть отличный односолодовый…

— Я не пью, — решительно заявил Антон немного обиженно. Затем выдохнул, поняв, что зря вспылил. — Ну там… спортивный режим и все такое… — добавил он слегка виновато и жалобно взглянул на Верхнего исподлобья. Не специально, в общем-то, так сделал, но эффект это произвело самый положительный: Марк улыбнулся хищно и кашлянул, скрывая свое возбуждение.

— Так ты спортсмен? Мне следовало догадаться… — хмыкнул Марк немного смущенно, а затем кивнул в проем по правую руку от себя. — Тогда чай, кофе? Не переживай так, правда, я кусаться не буду. Поговорим, узнаем друг друга — только и всего, — словно маленького ребенка, стал успокаивать Марк, но Антон все никак не мог настроиться на правильную волну и воспринял его заботливый тон в штыки. И ничуть он не испугался, пусть Марк не думает о нем как о каком-то трусе…

Марк провел его в кухню (?) — кухонный гарнитур в этой комнате, конечно, присутствовал, но была она до того огромной (с баром, обеденной зоной на шестерых, еще и большим диваном и телевизором), что сама по себе походила на полноценную квартиру-студию. Разве что в студиях не бывает настолько здоровенной зоны готовки в белом мраморе (?) и телека с диагональю чуть ли не в метр. Антон снова поперхнулся, едва переваривая смущение, и скромно, едва не вдоль стеночки, приземлился на высокий стул у бара, куда махнул ему Марк. Было просто чудовищно неловко, особенно видеть, как Марк пытается подавить ироничную улыбку и всеми возможными способами заполнить собой тишину.

— Ну так что, чай или кофе? — бормотал он, отвлекшись выставлением из ящиков на стол всего, что только чайного и кофейного водилось у него в доме, побуждая Антона все же выбрать.

— Я не… — задохнулся он от бесчисленного количества баночек, скляночек, пакетиков… Марк нервничал, несмотря на выпитый глоток виски, и это было сильно заметно, а потому, двигаясь немного резко и беспорядочно, он выглядел как настоящий чайный барыга, который сам же и упортебляет свой запрещенный товар. — Воды… просто воду, и все, — наконец наступил на себя Антон, лишь бы только закончить это безумие.

— Хорошо, — мгновенно стушевался Марк, почти синхронно с Антоном закусив нижнюю губу. Так же быстро, как поставил на стол, убрал все баночки обратно в шкафы. — Я, с твоего позволения, все же выпью кофе, — пробормотал под нос он, отступая к огромной кофемашине в углу. — Так ты спортсмен? Какой именно спорт? — завел непринужденный диалог, смысла в котором не было ни на грамм. Для Антона так уж точно.

— В прошлом. Я пловец… был… Скромные результаты, никаких действительно важных соревнований я не выигрывал, на олимпиаду даже ни разу не отобрался — ну и ушел в тренерство… Ну то есть не профессиональный спорт, а так, любительский. Учу детей плавать, фитнесс там… тако-ое… — медленно, запинаясь через каждое слово, пояснил Антон, ежесекундно думая, что все, что он говорит, абсолютно Марку не интересно.

— Ты вполне похож на фитнес-тренера, у тебя красивое тело, — наконец откликнулся тот, возвращаясь за бар со стаканом воды и кружкой кофе. Черного. — И глаза тоже, рад их увидеть наконец. — Улыбнулся он, делая глоток.

— Я Вас… тоже… — пискнул Антон, тоже прячась за своим стаканом. Он понятия не имел, как общаться, делать комплименты… Все его прошлые отношения складывались как-то сами собой, по принципу «ты гей, я гей — почему бы нам не сойтись?» А тут надо что-то обсуждать, флиртовать — для Антона это невероятно сложно.

— Не обижайся, пожалуйста, что не снял твою повязку: сам понимаешь, безопасность. У меня должность в крупной компании, мне все это афишировать не нужно.

— Боялись, что я Вас узнаю?

— Да вряд ли… Просто не хочу светить лицом перед первым встречным, мало ли где еще увидимся. Не представляешь, как неловко видеть в клубе коллег по работе.

Марк снова усмехнулся, опустил глаза в стол. Видя, что он тоже не понимает, как продолжать этот диалог, Антон немного расслабился. Что бы он сейчас ни сказал, хуже не будет. Он сделал глубокий вдох, снова как перед прыжком в воду. Он сможет, он не трус.

— Но домой к себе все же позвали… — протянул Антон, хотя бы так пытаясь расшатать стену между ними. Снова обвел взглядом комнату, задержав взгляд на небольших круглых окнах по бокам от телевизора в гостиной зоне. На улице все еще шел дождь, ни зги не было видно.

— Сначала я думал про ресторан. Классическое первое свидание. Но увидел адрес и решил не смущать. Хотя, как вижу, это не очень помогло. — Марк снова стушевался, синхронно с Антоном оглядывая интерьер. — Ты первый раз был на такой вечеринке? Не видел тебя раньше, — быстро перевел тему он, неловко откашлявшись.

— Да, первый и последний. Мне подруга подарила билет, говорит: «Сходи, там твои любимые извращенцы, все безопасно»… Но я не жалуюсь, все так и получилось… — быстро сам себя перебил Антон, почувствовав, какие противные интонации приобрел его голос, когда он передразнивал Сашу. Испугался, что Верхний примет на свой счет.

— Вообще хоть какой-то опыт был у тебя до этого? — Марк дернулся, его глаза расширились. Антон так и не понял, от предвкушения или страха.

— Нет… — Антону в миг снова стало неловко за себя. — Ну в плане обычные отношния, секс без всяких добавок — да, а БДСМ только в порно и вот… с Вами, — промямлил Антон, к концу своей речи покраснев, словно свежесваренный рак. Кажется, щеки точно стали такими же горячими.

— Не страшно. Я в этом деле тоже не то чтобы профи. Ванильные отношения — сколько угодно, но я теперь точно знаю, что «равноправие» не для меня, — слово «равноправие» Марк сказал с таким отвращением, что у Антона стало кисло во рту. Он Марка прекрасно в этом понимал, разве что равноправие Антона не так сильно отталкивало, просто казалось скучным и совершенно не нужным. — Я только недавно начал ходить по клубам: смотреть, пробовать, думать… И пока пришел к выводу, что ты мне очень сильно понравился. Наверное, ребенок — это тот, кто мне нужен. Мне нужно контролировать, управлять и быть для партнера незаменимым… А ты?

— Я не знаю… — Антон едва не взвыл, поняв, что сейчас Марк максимально открыт перед ним в своих желаниях, а самому Антону ответить нечего. Было до жути стыдно в принципе раскрывать рот, не то что исторгать из него хоть какие-то звуки. — Я об этом старался не думать. В смысле, как о чем-то реальном. То есть оно существует, но где-то там в порно, не у меня, и я живу хорошо, мне это все не надо… А подруга толкнула попробовать… И я теперь не знаю, — еле слышно, будто они не одни в комнате и кто-нибудь обязательно подслушает, прошептал Антон, плотно пригвоздив взгляд к столешнице. Никогда он больше не посмотрит Марку в глаза после такого признания.

— То есть ты не уверен, хочешь ли продолжения? — В голосе Марка Антону послышался страх, хотя, возможно, ему это только показалось. Очень хотелось, чтобы для Верхнего это все было не просто так.

— Я хочу, но я не знаю как. — Антон сжал челюсти и собрал всю волю в кулак, чтобы снова поднять глаза и встретиться со взглядом, полным такой колоссальной поддержки, что едва не сбила его с ног.

— Я вижу это так: ты был бы рядом со мной в роли ребенка, а я бы играл роль взрослого, обращение «папочка» мне вполне подходит, — Марк снова усмехнулся с небольшой самоиронией, что тоже продемонстрировало его смущение, но не более того — в остальном он был вполне собран и старался говорить максимально прямо, а не как Антон полунамеками. — Я хочу знать о тебе все: где ты, с кем и чем занимаешься — это всегда в поле моего зрения и без тайн. Телефон тоже не запаролен — это обязательное условие. Я устанавливаю правила, я слежу за их исполнением, я наказываю за непослушание. Не сильно, я помню, что тебе не нравится боль. Опять же, только в рамках игры: ладонь, ремень, могу оставить тебя без сладкого… Что ты об этом думаешь?

Слушать все это Антону было невыносимо прежде всего потому, что он раньше даже в самых смелых своих мечтах не мог представить, что все будет так. Контроль во всем и правила, подчинение и наказания — это все звучало слишком возбуждающе, дергало за самые тонкие струнки голодной до подобного обращения души Антона. Он хотел. Он с ужасом понял, что Марк как-то пробрался вглубь его головы и вынес наружу все, что очень хотелось бы сказать, но от стыда невозможно было даже подумать об этом внятно, вот так словами, а не непонятными образами и ощущениями. Антон хотел строгости, но при этом заботы. Фигуру в своей жизни более значительную, чем он сам, которой можно было бы довериться и знать, что его не обидят. Что позаботятся о его фетишах, о его внутреннем ребенке, чтоб он был не ладен…

Но Антон не смог сказать всего этого. Как он благодарен Марку за то, что тот уже готов ему дать. Антон бы ни в жизнь не согласился нести за кого-то ответственность, а Марк принял его вот такого, маленького и беспомощного, не совсем полноценного партнера. Захотелось упасть на колени и целовать руки, благодаря за такое, но Антон бы помер от стыда на месте, если бы только сделал это. Голосовые связки тоже свело судорогой. Он не мог ответить ничего, ведь пока все шло слишком хорошо, и Антон боялся все испортить. Поэтому он только кивнул в знак согласия и вгрызся в губы до боли. Даже этот небольшой жест дался ему с трудом.

— Я бы хотел, чтобы в этих отношениях был секс. Не с шестилеткой, конечно же, — Марк усмехнулся с видом «ну само собой», и у Антона еще больше отлегло от сердца, — но с подростком, я думаю, можно попробовать. Первый сексуальный опыт и все такое… Это все равно получается маньячество, конечно, но какое-то… более правильное, что ли? — Марк пожал плечами, тоже смущаясь своих желаний.

— Я бы хотел, чтобы обо мне заботились. В силу возраста по-своему, — опять тихо стал говорить Антон, и один Бог знает, каких усилий ему это стоило. — Мне, наверное, нравится более младший возраст, но я не готов, там очень хрупкое… А с подростком можно почти все, — еле выдавил из себя Антон самое важное, что просто необходимо было озвучить. Верхнему нужно это знать, чтобы быть более бережным. А уж в его умении слушать и принимать органичения Антон не сомневался.

— Я надеюсь, что заслужу твое доверие когда-нибудь и ты сможешь мне открыться. Пока оставайся в том возрасте, который для тебя комфортен, я не гоню. Мне только нужно уточнить, что значит «почти все»? — Деликатности Марка в этот момент можно было только позавидовать. Он будто все это уже знал про Антона и давно смирился с таким положением вещей. Один Антон шел будто по тонкому льду, каждую секунду опасаясь провалиться. Для его Верхнего эта дорога казалась вполне знакомой, и он готов протянуть руку, чтобы показать путь.

— Сложно сказать… — Антон изо всех сил старался собрать мысли в кучу, но те под тяжестью возбуждения предательски разбегались. — Без жести всякой: ладонью да, а кнут скорее нет… Еще важно обходиться без следов, я работаю в бассейне, все-таки неловко получится, если я буду светить следы побоев… А в плане секса можно все… хотя фистинг скорее нет… — запинался он через каждое слово, сам не зная, чего именно он хочет и где проходят границы допустимого. Ему очень хотелось быть для Марка идеальным, но остатки разума не позволяли довериться ему полностью.

— Ладно… — со скепсисом протянул Марк, поджав губы. Ответом Антона он был явно не доволен. — Про следы я понял. А остальное будем пробовать — понемногу, осторожно, и ты скажешь, если тебе будет что-то не приятно. Я тоже не то чтобы любитель всякой жести, я скорее за доминирование нежели садизм, — продолжил он все также четко, понятно, не оставляя ни единой возможности истолковать неправильно.

— Спасибо, — абсолютно искренне поблагодарил Антон, но его губы все равно задрожали.

Его психика уже не выдерживала всего свалившегося на него напряжения. Он и хотел все то, что предлагал ему Марк, но одновременно боялся открыться, показать слабость. Даже тот факт, что Марк разбирается во всем лучше и готов взять ответственность за нелепого новичка вроде Антона, одновременно и привлекал, ведь тогда Марк был именно тем сильным и опытным мужчиной, которого всегда хотел видеть рядом с собой Антон; но одновременно и смущал невероятно, ведь по сравнению с ним Антон не стоил ничего. Он не может даже нормально сформулировать свои границы, так какой ему БДСМ? Он и присутствовать в этом шикарном доме не достин, само его знакомство с Марком — одно большое недоразумение.

Подумав так, Антон едва не подпрыгнул на месте, но с барного стула слез и дернулся в сторону выхода. Жуткий стыд за самого себя не позволял ему оставаться тут дольше. Марк уже недоволен им, а значит, ничего у них не получится. И вообще, не стоило даже начинать.

— Подойди ко мне, — спокойно попросил Марк, тоже поднимаясь с места. Он все так же тепло и сосредоточенно смотрел на Антона, но теперь в его глазах были еще ожидание и надежда. Ни слова не говоря, он раскрыл руки для объятия.

Антон подчинился, даже не задумавшись. Неловкими мелкими шажками подошел и просто ткнулся в шею Марка носом, а тот накрыл его своими руками. Безумно хотелось не то что плакать, а даже рыдать навзрыд от того, что счастливые отношения маячат прямо на горизонте, а Антон опять все портит своей неловкостью. Ведь было же у него время подумать обо всем и решить, чтобы прийти на встречу с заготовкой своего видения и не ударить в грязь лицом, но он потратил это время на возню с машинкой… Когда ладонь Марка стала гладить его по плечам, поднимаясь к шее и волосам, сил сдерживаться уже совсем не осталось.

— Что ты хочешь, чтобы я сделал сейчас? — Марк ни единой интонацией не показал, что испугался слез Антона. Он, кажется, принял их как взрослый плач ребенка — со всей ответственностью и спокойствием.

— Чтобы Вы простили меня за то, что я такой бестолковый… Что не знаю ничего и туплю бесконечно… — Антон откровенно ныл, уткнувшись Марку в шею, и это даже не казалось стыдным. Это было до жути каким-то правильным и успокаивающим.

— Я вовсе не сержусь. И вообще, так даже будет лучше, будем пробовать все вместе, — ласково и действительно без тени злости успокоил его Марк. — Пока основное правило — это слушаться меня. И постоянно давать мне обратную связь, как тебе все, что я делаю. Со временем все станет определеннее. Я лично никуда не спешу, — убаюкивал он, с каждым словом поглаживая Антона по спине своей теплой широкой ладонью.

— Я хочу слушаться… и Вы главный. И вообще я ребенок, с меня нечего взять, — залепетал Антон, от такого ласкового обращения, как по щелчку пальцев, проваливаясь в свое детское состояние.

Марк по-доброму рассмеялся от такого заявления, а затем так по-отечески бережно поцеловал Антона в макушку, что тот совсем растаял и, не отдавая отчета своим действиям, поцеловал Верхнего в шею. Тот дернулся и замер на секунду, явно не ожидав такого поворота, а затем мягко отстранил Антона за плечи, с полуулыбкой покачав головой, словно журил за провинность. Антону мгновенно стало стыдно, но это был уже не тот кошмарный, выжигающий внутренности стыд, а очень правильный, от которого ниже пояса собирается тежелый ком.

— И сколько лет моему солнышку сегодня? — Марк сюсюкал с ухмылкой, очень естественным жестом (словно Антону было не двадцать восемь, а просто — восемь лет) потрепав его по щеке.

— Ну, предположим, четырнадцать, — бросил Антон то, что первое пришло в голову в данный момент. Он просто шел за своей интуицией, предпочитая не задумываться слишком долго о том, как со стороны, наверное, странно ведет себя.

— То есть в игры 16+ на моей приставке тебе играть еще нельзя… — протянул Марк предельно серьезно, на что Антон распахнул глаза в искреннем ужасе. — Нет-нет-нет, первое слово дороже второго, детка, и не надо мне перечить. Только семейные игры с рейтингом PG, — с улыбкой истинного, прирожденного садиста продолжил он, как только Антон попытался сказать что-то против.

— Ну и не очень-то хотелось… Детские так детские игры… — обиженно пробубнил Антон, совсем вживаясь в роль подростка.

Это было для него естественнее и проще. Воспринимать роскошные интерьеры в доме Марка ему было спокойнее в обличьи ребенка, который не понимает цену деньгам и огромной плазме, к которой была подключена наверняка еще более дорогая, чем стоимость всей жизни Антона, приставка. Для ребенка же это присто коробочка, которая показывает ему сотни красочных игр, и гораздо больше его восхищает то, что ему позволили самому выбрать понравившуюся стрелялку. И в теле ребенка совсем, ни капли не стыдно за то, что он не умеет обращаться с джойстиком, из-за чего Марку приходится учить его этому.

Контакт близкий и двусмысленный, но все же еще не черезчур. Марк обнимает его, свободной рукой показывая, на какие кнопки нажимать, но все еще бережно и подчеркнуто нейтрально. Заботливо. Он ненавязчиво трогает за локоть и коленку вроде с подтекстом, а вроде и без намека. По крайней мере без такого намека, который бы требовал немедленного ответа взаимностью. Антон может целиком и полностью провалиться в игру, где совсем нет тревоги, только предвкушение. Он и сам себе не совсем отдавал отчет, было ли дело в закрученном сюжете игры или же присутствия мужчины рядом, но принимал как должное легкое возбуждение и приятный мандраж.

Антону предложили заказать пиццу, и он в образе подростка с радостью согласился, хотя в нормальной своей жизни, полной запретов и ограничений, скорее удавился бы, но не стал есть кусок булки с жирным сыром. Но Антону-ребенку это можно. И не только это, еще и сладкую газировку, которая непривычно дала в нос пузырьками. Антон уж и не помнил, когда в последний раз пил газированную воду — для его спортивного режима это тоже было табу. Но ему как будто снова четырнадцать, но теперь без оглядки на график соревнований и сурового тренера. Ему снова четырнадцать, и нет никаких забот.

Марк же рядом с ним добросовестно играл педофила. Не того, конечно, который нападает на маленьких мальчиков в темной подворотне (такой сценарий для Антона даже понарошку казался пугающим), а кого-то вроде добродушного соседа с конфетами. У Марка вместо конфет были газировка, пицца и игры на приставке — и Антон в образе ребенка на это покупался с потрохами. Поэтому когда руки Марка с мягкими поглаживаниями как бы невзначай полезли под кофту, он сделал вид, что не заметил, а затем, когда дело дошло до прикосновений к ширинке, лишь прикусил губы и коротко кивнул. Достаточно прозрачно, чтобы выразить явное согласие, но без слов, чтобы не ломать игру. И тогда Марк, верно истолковав намек, стал действовать более активно.

Он не спешил, оставался в амплуа змея-искусителя, действовал осторожно, чтобы не спугнуть свою «жертву». Прижимался совсем близко, дышал в шею и мягко гладил своей грубой ладонью по спине, пока Антон смущался, краснел и неизбежно возбуждался, потому что в самых грязных своих фантазиях именно этого и хотел — быть коварно совращенным кем-то более опытным. Соблазненным, развращенным, а затем и принужденным к сексу. Антона несло, он погрузился в сладкую фантазию с головой, едва ли отдавая себе отчет в том, как неправильно вообще-то дать на первом свидании. Совсем не тянет на образ невинного ангелочка.

В образе ребенка все чувства обострились до крайности, и Антон почти поверил, что это его первый опыт и он совсем не понимает, к чему все это идет. Что Марк не просто так расстегнул ему джинсы и теперь большим пальцем играючи подцепил резинку трусов. Стыд затопил его всего, но это был не тот противный взрослый стыд за секс на первом свидании, а сладкое смущение за свое неидеальное тело и неопытность. За то, что он весь такой угловато-неловкий, отдается в руки мужчины, который точно знает, что и зачем он делает. Знает, чего хочет, и идет напролом, играючи перешагивая через зажатость Антона, стирая всякие условности.

— Тебе нравится? — спросил Марк, проведя пальцами по вставшему члену.

— Да! — пискнул Антон, пряча взгляд в его плече.

— Ты мне скажешь, если вдруг будет неприятно? Я не хочу сделать больно, — добавил Марк самое важное.

Антон на это только кивнул, прикрыв глаза. Их пекло нещадно. Не привык он к такой нежности и трепету к своим потребностям, всю жизнь ему только твердили «надо-надо», указывали, как правильно и как принято, и никогда никто, даже в постели, не интересовался, а чего самому Антону хочется. Марк казался слишком идеальным, внимательным и понимающим. Не понукал, а тихо подкрадывался, и вот уже Антон оказался со спущенными штанами вжатым в диван — и ему это чертовски нравилось. Особенно когда Марк, все так же осторожно, будто опасаясь навредить, сжал его член и стал двигаться, задевая большим пальцем головку.

Антон так и не открыл глаза, предпочитая сосредоточиться на ощущениях. Как Марк поцеловал его в щеку, ухо, спустился на шею. Как со звоном пряжки разделся сам и лег сверху, обжигая жаром своего тела. Как сжал их члены вместе, размазывая прекам по обоим, и задвигался жестко, но уверенно. Властно. Изголодавшийся по близости Антон старался успокоиться, дышать носом, чтобы не спустить так позорно быстро, но детское состояние делало его слишком нетерпеливым и чувствительным. Вся его обычная жизнь состояла в основном из удушающей тревоги сделать что-то не так, но в объятиях Верхнего он мог наконец сбросить с себя этот груз. А уже отдав контроль на откуп другому, он не смог собрать себя обратно и заставить думать хоть немного.

Прошло не больше трех минут, прежде чем томление достигло пика, и Антон с коротким писком кончил в руку Марка. Абсолютно нелепо, но так ярко, что Антона выгнуло дугой, а под сомкнутыми веками взорвалось яркими искрами. В голове стало пусто, пульс зашумел в ушах — самое сладкое мгновение. Сквозь гул Антон услышал, как Марк тихо хмыкнул, но никак больше это не прокомментировал. От этого стало ещё стыднее, до звенящего комка где-то в желудке.

Антон не занимался сексом уж целую вечность, давно зарекшись вступать в пресные обычные отношения, а случайные связи на один раз его никогда не интересовали. Неверное, еще и поэтому он откликнулся на ласки Марка с такой готовностью и вёл себя столь не сдержанно. Совсем как маленький, ей-богу.

— Мой хороший мальчик, — тихим сипом прошептал Марк. Слышать это от него для Антона было в высшей степени странно. Ну какой может быть «хороший мальчик», который отдался на первом свидании?

— Простите, я не знаю… — кое-как проямлил Антон, едва отойдя от самой яркой волны удовольствия и снова краснея от самых ушей.

— Ничего, — хмыкнул Марк, припадая к губам Антона так естественно, что у того и мысли не возникло о сопротивлении. Хотя, справедливости ради, ему в его нынешнем состоянии желе и не могло прийти никаких мыслей.

Губы Марка были мокрыми и нежными. Горячий язык скользнул меж приотрытых зубов, изучая рот Антона, а тот был только и рад поддаваться напору, которого, к его удивлению, и не было. Марк казался в тон Антону расслабленным — пожалуй, слишком для человека, который даже не кончил.

— Позвольте… довести Вас до оргазма, Господин, — насилу собрался Антон, разрывая поцелуй. Он чувствовал себя в высшей степени неловко от того, что кончил сам, а его парень (Верхний!) остался неудовлетворенным.

— Странно слышать от тебя такие слова, детка, — фыркнул Марк разочарованно, от чего Антону стало стыдно. Он сжал губы в тонкую линию и прикусил кончик языка от досады. — Нам надо придумать какое-то стоп слово… ну не прям стоп-стоп, а что-то, что обозначало бы конец игры во взрослого и ребенка. Иначе это так и будет ломать нам мозги, — как можно осторожнее постарался сгладить ситуацию Марк.

— Стоп-игра? — Первое, что прыгнуло Антону на язык, сразу было озвучено. А уже потом он прикусил губу, ругая себя за неуместные в такой важный момент шутки. От него просят придумать стоп-слово, а он мается дурью.

— Отличная идея, мне нравится. Тогда «стоп-игра» будет как стоп для тебя-ребенка, а «красный» для остановки любых моих действий. — Вопреки ожиданиям, Марк воспринял все серьезно и даже, кажется, обрадовался этой странной идее. — Не стесняйся использовать эти слова при любых сомнениях, хорошо? Нам с тобой первым делом необходимо ощупать границы и ни за что не заступить за них.

— Хорошо, Господин… — откликнулся Антон и тут же нахмурился, ловя себя на неуместном раболепии. Или не таком уж неуместном? — Можно называть Вас Господином, когда я не ребенок? Или это лишнее? — решил все же уточнить прямо, чтобы не оставлять недопониманий. Теперь, когда флер официоза спал с первым сексом, Антон решил для себя, что скрывать ему нечего.

— Думаю, да, ты мой нижний, это логично. Я бы хотел этикета в нашем общении. Но только так, чтобы на тебя это не слишком давило, особенно сейчас, когда мы только устанавливаем правила. — Марк даже не удивился, напротив, на такое предложение как будто расцвел и с нежностью погладил Антона по щеке.

— На меня это совсем не давит, — согласился Антон, кивком подчеркивая осознанность своих слов. Пусть Верхний не думает, что Антон и в целом по жизни какой-то безответственный ветреный мальчишка.

— Останешься у меня сегодня? Постелю тебе в комнате для гостей, — с мягкой улыбкой предложил Марк, кажется, оценив серьезность намерений Антона.

— Подруга с ума сойдет, если я не вернусь домой ночевать, — с сожалением отказался он.

Антон был бы и рад завершить этот вечер тем, что еще и заснет в доме у Марка. Утром можно было бы позавтракать вместе, продолжить говорить про правила, еще сильнее растопить неловкость между ними… Но он и так уже наврал Саше, что ходил в ресторан, а уж если не объявиться к ночи, можно было бы ожидать наряд полиции по свою душу. Придется прервать вечер на самом интересном — для общего же блага.

— Хорошо, — согласился Марк быстро, но со скрипом, явно пересиливая себя. — Тогда предлагаю тебе сходить в душ напоследок.

Антон весь задрожал внутри от этого недовольного тона. Захотелось тут же рассыпаться в тысяче извинений и остаться на ночь, несмотря на последствия — но Антон заставил себя промолчать и как послушный мальчик отправиться в ванную, чтобы смыть с себя сперму и, к сожалению, запах Марка. Какой-то терпкий аромат наверняка баснословно дорогого одеколона, который было бы приятно вдыхать, засыпая… Антон, намыливаясь, во всю фантазировал об объятиях Марка и даже успел заново возбудиться — совсем как мальчишка-подросток. Может быть, он впервые почувствовал себя таким легким и свободным, и так просто отказываться от этого, собираться и ехать домой, было невыносимо. Но надо. Опять это противное «надо»!

— Я уже отпустил водителя, придется тебе добираться на такси. Напиши, как окажешься дома, что все нормально. Мне нужен… этот контроль.

— Конечно, Господин.

Марк встретил его прямо из душа, пряча взгляд в смартфоне, в котором что-то быстро набирал. Всей своей позой он будто извинялся, но парадоксально из-за этого Антон чувствовал себя виноватым. Поставил Верхнего в неловкое положение, а мог бы… Не хотелось такой хороший вечер заканчивать на этом, опять в жуткой тревоге. Антону, может быть, хотелось наброситься на мужчину с поцелуями, но уверенности на это не получалось найти нигде, а время утекало сквозь пальцы. Вот уже Антон обулся и нервно мялся на придверном коврике, застряв на месте и не имея решимости ни остаться, ни наконец-то уйти.

— Я могу рассчитывать на второе свидание? — буркнул он из-под носа, глянув на Марка с неожиданным даже для самого себя вызовом. У них все началось быстро, и Антон решил, что должно продолжиться так же, без лишних тревог и стеснения, которое все только портит.

— И не только на второе, — с улыбкой заверил его Марк, усмехнувшись так уже привычно, что у Антона сладко потянуло в груди. — Но мне нужно, чтобы ты до этого подумал еще над своими границами и заполнил вот это. Вдумчиво.

С этими словами Марк потянулся к комоду у двери и передал Антону стопку бумаг. Распечатал, пока тот был в душе? Антон улыбнулся, забирая листы и быстро пробегая их глазами, чтобы узнать уже знакомую ему анкету «аукционного лота». От одного воспоминания о том вечере все внутри скрутило липкой тревогой. Обжегшись этим неприятным чувством, Антон поспешил переключиться в состояние ребенка — подростка, так как регрессировать совсем в малолетку, даже рядом с Марком, пока что было страшно.

— Ну вот, опять домашка… — протянул он, закатывая глаза, чем, похоже, вверг Марка в натуральный шок.

— Я сейчас очень серьезно, понимаешь… — стал заводиться он, но Антон быстро перебил его, пока все не зашло слишком далеко:

— Я просто дурачусь, — фыркнул он и даже позволил себе шаркнуть ногой от досады. Он чувствовал себя глубоко обиженным такой твердолобостью Верхнего, за то, что тот не понял и не поддержал его игру.

— У нас с тобой еще будет время для игр. Но только после определения границ. Я не хочу тебя обидеть, даже случайно, — смягчился Марк и даже приобнял Антона напоследок, поцеловав в лоб. От смущения у него заалели уши. — Напиши обязательно. У тебя есть мой номер, — повторил он сухим назидательным тоном.

— Есть, — подтвердил Антон так же сухо. Захотелось снова поныть, подражая ребенку, но он решил не обострять, расстаться на такой, пусть даже подвешанной в воздухе, ноте.

Обняв Марка, вышел за дверь. Думал, что придется долго ждать такси, приготовился неловко топтаться на крыльце, но на выходе его уже ждал блестящий черный автомобиль. «Это какой тариф, бизнес? — хмыкнул Антон про себя, садясь в него с каким-то отчаянием. — Придется привыкать», — сказал, и сразу отлегло от сердца. Появилась какая-то стабильность и уверенность — может, впервые за жизнь.