Март. Наши дни.

— Оле, какого хрена ты тут делаешь? — в голосе брата не было злости, только бесконечная усталость.

Он повернулся к Оле полубоком, одним глазом приглядывая за отступающим к зданию отеля коллегой, смерил холодным взглядом и, видимо заметив страх в глазах близнеца, тяжело вздохнул:

— Я в норме, не переживай. Просто не ожидал тебя здесь увидеть. И надеялся, что ты не увидишь это, — брат кивнул в сторону беглеца и развернулся к Оле лицом. — Как ты меня нашел?

— Зашел утром в бар, а Ян рассказал, куда тебя понесло.

— И ты, конечно же, решил, что я без тебя не справлюсь? — улыбнулся брат. — Как видишь, справился. Подбросить тебя?

Оле посторонился, когда близнец обходил мотоцикл. Он выглядел на удивление бодрым и здоровым. В отличии от самого Оле, у которого вчерашний синяк только начал желтеть. Вот только…

— У тебя кровь на шее, — Оле поймал брата за воротник куртки, отогнул, открывая пятно еще влажной крови и разрез на футболке. — Ты ранен?!

— Уже нет, — брат застегнул куртку.

— Что значит «уже»?

— Рана уже зажила, — он встретился взглядом с непонимающим Оле и добавил: — Потом как-нибудь объясню. Поехали, я обещал Янке, что скоро вернусь.

— Ты! — раздалось за спиной у Оле. В процессе разговора они с братом умудрились поменяться местами, так что здание отеля теперь было у него за спиной, в поле зрения Тода. — Это ты во всем виноват! Ты внушил братику, что убивать людей плохо! Ты настроил его против меня! Ты познакомил его с этой проклятой старухой! — вопила Чума и лицо брата становилось все более напряженным с каждым ее словом. — От тебя одни беды! Недоразумение, побочный эффект! Сейчас я все исправлю и братик снова будет только моим!

Брат отшвырнул его в сторону. Уже сидя на грязном асфальте парковки, Оле услышал грохот выстрела и увидел как дымится в руках у Чумы револьвер. Тот самый, который брат отдал рыжему жнецу. На кукольном личике Белой всадницы происходила странная перемена эмоций: ярость уступала место ужасу. Через силу Оле повернулся к брату. Близнец медленно оседал на землю, прижимая руку к центру груди. Его пальцы были красными и тонкая алая струйка стекала из уголка губ по подбородку. Оле с трудом успел подхватить брата у самой земли, чтобы он не приложился башкой об асфальт, аккуратно уложил его себе на колени. Пуля прошла навылет и по штанам Оле под спиной брата расползалось красное пятно. Руки тоже были в крови. И без того бледное лицо брата стало белее снега и на фоне этой белизны кровь на губах выглядела неестественно красной. Брат часто и мелко дышал, судорожно зажимая рукой рану, захлебывался собственной кровью, смотрел на Оле широко раскрытыми перепуганными глазами. Совсем маленькая дырочка в куртке. Откуда же столько крови? Сердце или легкое? Что там вообще находится?

Чума подошла очень тихо, медленно опустилась на колени напротив Оле, наклонилась к брату. На белом платье тут же расцвели красные цветы. Красное на белом. Красиво. Она молча уронила револьвер на асфальт, обхватила лицо брата ладонями, прижала палец к губам, шептала «Тише, тише», будто бы пыталась его утешить. Похоже, она не очень-то понимала, что произошло и чем все это закончится. Зато Оле уже понял. Он видел, как тускнеют глаза брата.

— Не трогай его, — рявкнул он, отталкивая всадницу. — Оставь его в покое хотя бы сейчас.

Чума отшатнулась, прикрыла рот окровавленными руками. Кровь тут же оказалась на лице и на волосах. Теперь она была похожа на вампиршу из дешевого ужастика. Брат ухватил Оле за прядь волос на виске, довольно грубо нагнул его голову к своему лицу, вцепился в него взглядом мутнеющих глаз.

— Присмотри за Янкой, — почти беззвучно попросил он, — Передай, что я ее…

Пальцы, сжимавшие волосы Оле, разжались, лицо брата расслабилось, глаза закрылись. Оле похлопал близнеца по щекам, легонько встряхнул за плечи. Кажется, он что-то говорил. Или даже кричал, пытаясь растормошить брата. Потом взгляд невольно упал на лежащий рядом револьвер. И на сидящую напротив Чуму. Одной рукой прижимая к себе брата, другой Оле поднял оружие рыжего жнеца, уперся дулом в лоб перемазаной чужой кровью женщины и взвел курок. Она смотрела на него огромными черными глазами, мокрыми от слез, алые губы дрожали, руки сжимали подол когда-то белого платья. Оле почувствовал под пальцем податливый холод спускового крючка. Одно движение и справедливость восторжествует. Он отомстит.

Что-то острое вонзилось в предплечье. Рука дернулась вверх и пуля ушла в голубое весеннее небо. Оле скосил глаза на руку: на предплечье висела здоровенная черная овчарка, ощутимо сжимая челюсти. Смуглая мужская рука разжала его пальцы и вынула из них пистолет. Оле узнал этот запах: кофе, цитрусовые и южное море. Какого черта здесь делает Янус?

— Не делай глупостей, Оле, — тихо сказал Ян, опускаясь рядом на колени и положив тяжелую теплую руку ему на плечо, — Этим ты ему не поможешь. Все-таки опоздали. Черт!

Чума перепугано смотрела куда-то Оле за спину и отползала, тихо поскуливая. Овчарка Януса разжала челюсти и теперь грозно скалила клыки в сторону Белой всадницы. Вторая такая же псина неслышно подошла с другой стороны. Но Чума испугалась не собак. Оле понял это только когда Яна, аккуратно переступив через ноги брата, подошла к ней, отгородив от остальных. Она была спокойна. Слишком спокойна. Даже не взглянула на Оле, даже не прикоснулась к Тоду. Ее глаза были сухими, губы не дрожали. Оле сглотнул подступивший к горлу комок. Он уже видел такие лица. У родителей на похоронах детей. Выходит, надежды нет. Вчера Яна паниковала, истерила, плакала. Вчера, когда еще не понимала, можно ли как-то вернуть любимого. Сегодня она уже знала ответ.

— Теперь ты довольна? — спокойно спросила Яна, садясь перед Чумой на корточки. — Ты добилась своего: твой брат больше не принадлежит ни мне, ни Оле. Он больше никому не принадлежит. Ты рада?

Чума в ответ только заскулила чуть громче. Яна погладила ее по щеке, ухватила за подбородок, потом резким движением, похожим на бросок змеи, сжала пальцы на горле. Чума попыталась вырваться, слабо шлепнула Яну по руке. Теперь и на ней была кровь Тода.

— Я не могу тебя убить, хотя и очень хочу, — Яна грустно вздохнула. — Я демиург, а не убийца, мое призвание создавать жизнь, а не отнимать ее. Но я придумала для тебя кое-что интересное. В прошлую нашу встречу ты назвала меня старухой. Тебе так нравится строить из себя наивную девочку, которая просто играет и не понимает последствий своих действий. Так пусть так и будет.

Рука Яны засветилась теплой зеленью. До этого Оле никогда не видел, как демиург использует свою магию. В других обстоятельствах он бы восхищенно следил за процессом, но сейчас ему было плевать на процесс. Важен был только результат. И он не заставил себя долго ждать. Чума закричала. Ее голос становился все выше и тоньше, пока не превратился в детский плач. Яна склонилась до самой земли, сжимая пальцы на тонкой шейке годовалого младенца, барахтающегося в платье Чумы.

— Ты, — Яна разжала пальцы и посмотрела куда-то перед собой. Только сейчас Оле заметил стоящего неподалеку рыжего жнеца. Он был здесь все это время? Прибежал на звук выстрела? Странно, что он один, а не все постояльцы отеля. Или из-за всадников тут никто не живет? Впрочем, какая разница. — Забери ее. Постарайтесь на этот раз воспитать ее получше и научите выбирать правильные игрушки. Я дарю вам всем второй шанс. Третьего не будет. Убирайтесь из Города и впредь держитесь от меня подальше.

Жнец осторожно подошел, кое-как поднял ребенка одной рукой. Яна помогла поудобнее усадить ревущую девочку на сгибе локтя. Оле почувствовал, что рука Яна пропала с его плеча. Демиург подошел к рыжему, протянул ему оружие. Вместо пистолета на смуглой ладони блестел кинжал с тонким трехгранным лезвием.

— Это называется мизерикорд. Хотя ты, наверняка, знаешь. — Ян сунул кинжал в кобуру от револьвера. Каким-то чудом он в ней держался. — Научись смотреть в глаза тем, кого забираешь. Иди.

Рыжий уныло поплелся к зданию отеля. Интересно, как остальные всадники отреагируют на случившееся? И кто теперь будет выполнять работу брата? И куда девать его байк и его вещи? И вообще, что теперь делать и как дальше жить? Яна подошла, опустилась на колени напротив Оле, сгребла в охапку Тода и уткнулась лицом ему в волосы. Вот теперь она плакала. Оле видел, как по щекам катятся крупные капли, слышал, как она шепчет что-то, захлебываясь слезами. Она тихонько раскачивалась, прижимая к себе неподвижное тело.

— Все из-за меня, — шмыгнул носом Оле. — Это я во всем виноват. Если бы я не потащился за братом, ничего бы не случилось. Чума права: от меня одни проблемы.

— Идем, — Ян рывком вздернул Оле на ноги, подтолкнул в спину. — Дай им побыть наедине. Псы за ними присмотрят, а мы тут сейчас лишние. Вот же, черт! Похоже, это чувство входит у меня в привычку. Ненавижу чувствовать себя бесполезным!

Оле медленно кивнул и обернулся через плечо, насколько позволяла хватка Яна. Ему показалось, что воздух вокруг Яны дрожит и легонько мерцает зеленым, а безвольно лежащая на ее коленях рука брата едва заметно дернулась. Но Ян не позволил ему рассмотреть получше, грубо запихнув в черный провал короткого пути.