Даже будучи молодой девушкой, Саяка сознаёт, что ей суждено стать великой.

Родители напоминали ей об этом бесчисленное количество раз. Она слышала это от своих родственников, от учителей, от приглушённого шёпота одноклассников. Она слышала это чаще, чем собственное имя, слетавшее с губ отца, пока это не стало чем-то большим, чем просто случайное предсказание. Вскоре это становится частью её самой, запечатляется в её костях, выжигается в её душе.

Она не знает ничего, кроме цифр и стихов, которые выучила в детстве. Ненасытный аппетит к знаниям уже расцветал в ней, когда она была лишь ребёнком. В этом не было ничего удивительного.

Её мать — всемирно известная физик-теоретик, лауреатка Нобелевской премии и заслуженная профессорка. Её отец — математик и ведущий инженер по робототехнике в крупнейшей технологической фирме Японии.

Саяка всегда смотрела на них сияющими глазами. Они такие безупречные, выдающиеся. Их академический послужной список был абсолютно совершенным. Расчеты её матери точны и совершенны. Изобретения её отца образцовые и элегантные, совершенные. Поэтому, когда они создавали что-то вместе, это должно было стать ни чем иным, как совершенством.

Таким образом, у Саяки нет права на неудачи, промахи или ошибки; есть только место для ожидаемого от неё совершенства. Она должна быть бесспорно идеальной.

Будь на высоте, поднимись над посредственностью. Выполняй всё безупречно, стой на вершине. Это никому не нужно. Но таково их ожидание.

Успех дался легко, даже слишком. Потому что Саяка — «вундеркинд». Успех больше не является целью или мечтой, он становится второй натурой. На самом деле, она не придавала этому особого значения именно потому, что это произошло с элементарным движением её руки и росчерком пера.

Пока она не начала проявлять невнимательность.

Она помнит первый тест, в котором она не набрала максимальный балл. Ей девять лет, и она уже учится в средней школе по направлению органической химии, но её высокомерие, или, возможно, недостаток сна, сбивает её с толку в тот день, и она путает самые элементарные алгебраические манипуляции. Результат всё еще потрясающий. Девяносто восемь из ста. Но всё же в ней нарастает чувство горечи.

Вернувшись домой, она в задумчивости прижимает тест к груди. Она не знает, как преподнести его отцу, и не знает, как он отреагирует. Это единственное, чего Саяка действительно не знает. Показав это матери, она чувствует себя увереннее, ведь та одаряет её доброй, тёплой улыбкой.

Но мама уехала в Штаты на лекцию. Она почти не бывает в Японии, а тем более дома, поэтому большую часть времени Саяка остаётся с отцом.

Отец не строг сам по себе. Саяка его не боится. Скорее, его просто трудно понимать. Саяка не знает, как справиться с такой непредсказуемостью и неопределённостью. Поэтому, когда он видит не ту цифру в отметке дочери, он поджимает губы в безмолвной задумчивости.

Саяка знает, что он разочарован. С точки зрения логики, он так и должен себя вести, верно? Она тоже разочарована в себе. Но ничего особенного. Успех как был, так и остался легкодоступным. Она скоро заполучит его обратно.

Она наклоняет голову, надеясь мельком увидеть глаза отца, но достаточно аккуратно, чтобы он не заметил её взгляда.

Прежде чем Саяка успевает что-то понять по его лицу, отец просто поправляет очки и встаёт. Его едва слышно, но Саяка улавливает обрывки слов:

— Ты всё ещё лучшая в классе?

Саяка кивает и натягивает на лицо тревожную улыбку. Этого ведь достаточно, да?

Он открывает рот, готовится обрушить жалкую защиту дочери. Саяка мгновенно морщится. Но он это замечает, и слова почему-то застревают у него в горле. Вместо того, чтобы что-то сказать, он просто поднимает руку.

И гладит Саяку по голове.

Он гладит её. Мягко, успокаивающе. Это хороший знак, так ведь? — думает Саяка.

И, всё же, движения его скованны, механичны.

На его лице появляется нежная улыбка. Он ведь доволен, верно?

Но это не мамин мягкий, согревающий взор. В его глазах застыла невысказанная печаль.

Саяка на мгновение задумывается над своими наблюдениями.

Действительно ли он доволен ей? Наблюдения противоречивы, запутанны, сбивают с толку. Саяка не знает, как соединить их вместе.

— Достаточно, — наконец говорит он, прежде чем взять свою кружку и вернуться к рабочему столу. Тест все еще прижат к груди, и Саяка замечает, что отец ни разу не взял лист из её рук. Возможно, эта цифра — всё, что ему нужно.

Бумага сминается в её руке. В этот момент Саяка понимает, что она недостаточно хороша, чтобы отец мог гордится ей.

***

С тех пор она больше никогда не ошибается.

Она никогда не нарушала своего стремления достичь совершенства и подняться на вершину. Её школьная успеваемость — это, безусловно, невероятно, но в сочетании с её олимпийскими медалями, сертификатами орфографии и шахматными трофеями, уже не впечатляет. И всё же отец по большей части молчит. Его улыбки становятся более искренними, но в них всё ещё не хватает тепла матери.

Наставники и сверстники восхищаются одарённостью Саяки, но она никогда не обращает на них внимания. Сейчас это не имеет значения. Её репутация не имеет значения. Ей это ни к чему. Саяка просто рвётся вперёд к невысказанной цели.

И всё же её грызёт мучительный вопрос: достаточно ли она хороша для отца?

Саяка изо всех сил пытается справиться с этим вопросом, так и остающимся без ответа.

Так что работать она будет. Она будет работать над собой до посинения и продолжать выдавливать из себя непостижимые результаты. В её десятилетнем «я» расцветает одержимость числами. Да, она обожает математику. Но в цифрах есть нечто большее, чем просто математика. Существует жуткий, расчётливый подход к достижению любой цели — постоянное стремление к эффективности и совершенству.

Цифры хороши, они давали ей определённые, конкретные показатели качества её работы: оценки, время, затраченное на выполнение работы, медальный счёт. Бумажная работа может быть выполнена гораздо беспроблемнее и эффективнее, если сосредоточиться на цифрах. Смотреть, как стопка бумаг сокращается до однозначных цифр, смотреть на часы, висящие на стене, считать номера страниц в нижнем углу листов. В этой рутине есть успокаивающий ритм. В цифрах Саяка находит утешение.

Но также нельзя забывать стремиться к этой самой «точке номер один». Саяка держит своё сердце твердо зафиксированным на этой единственной неподатливой цифре. В цифрах она находит свою цель.

Продолжай бороться за большее, стремись выше, и, конечно, она таким образом достигнет точки, где будет достаточно хороша для своих родителей.

Такова невысказанная цена совершенства.

Однажды, в один из редких случаев, когда мама бывает дома, она замечает Саяку, глубоко зарывшуюся головой в книгу по палеонтологии, и хихикает. Она спрашивает:

— Кем ты хочешь стать?

— А?

— Похоже, ты увлекаешься палеонтологией. Как и многим другим. Кем ты хочешь стать, когда вырастешь?

Саяка увлекается и обожает многое и уверена, что преуспеет в большинстве областей. Академия — самый разумный путь для неё. В конце концов, в её родословной доминируют профессора и исследователи. Исследования и разработки — тоже хороший выбор, это заставило бы отца очень гордиться. И, конечно, Саяка могла бы заняться юриспруденцией, как её дед, или медициной, как её тётя.

Но Саяка бормочет:

— Я не знаю.

Мать весело хихикает.

— Но не думаю, что хочу стать инженеркой, — добавляет Саяка.

Её мать улыбается, переполненная весельем, и Саяка чувствует себя так тепло и уютно. Она знает, что то, что она выберет в итоге, на самом деле не имеет значения. Или, по крайней мере, так думают её родители.

— Будь исключительной во всём, выделяйся и стой на вершине, — ещё раз говорит ей мать, — Это единственный способ по-настоящему преуспеть, независимо от того, в какой ситуации ты оказалась.

Это то, что Саяка унаследовала от своей семьи. Не её острое математическое мышление или эрудированное знание всего, а желание ярко гореть и стоять перед успехом. Это внушается ей снова и снова.

И Саяка принимает это. Она держит это чувство и никогда не отпускает. Быть наверху и сиять ярче, чем остальные её сверстники. И она будет сиять.

***

И всё же, Саяка считает себя исключительно скучной.

Академия Хьяккау больше похожа на бардак, чем на школу. Она не была изначальным выбором Саяки, но, видя, что её престиж и недавно установленный статус её родителей в исследовательской индустрии, казалось, шли рука об руку, говорили о том, что у неё точно не оставалось выбора.

На этот раз сдержанные возгласы восхищения от одноклассников прекратились. Учителя остановились со своими замечаниями о том, насколько Саяка одарённая. Её достижения и оценки, похоже, никого не смущают и не интересуют.

Больше нет того постоянного напоминания о её успехах или о том, как она хороша в математике. В глубине души Саяка это понимает. В конце концов, это такая же её часть, как кровь в жилах. Но эта тишина кажется ей такой чужой, такой незнакомой.

И это напоминает Саяке о том, насколько она посредственна.

Но это не имеет значения. Это не должно иметь значения. Размышлять о том, что думают другие — пустая трата времени и сил, которых у неё нет на подобные вещи, которые лишь мешают ей занять первое место. Дело в том, что цифры и это сладкое первое место — нечто непоколебимое; это не должно быть субъективным и случайным. Её одноклассники вообще ничего не значат. Ей не нужно стремиться к их признанию.

Если рассуждать здраво, то именно так Саяка и должна себя вести.

Поэтому она проглатывает эти мысли и свои эмоции, заталкивая их куда подальше.

И всё же она чувствует себя такой потрясающе обычной. И такой сокрушительно одинокой.

Её хобби — чтение, решение физических головоломок, поэзия и программирование. Иногда, когда она раздражена, она играет с кубиками Рубика. Саяка любит классическую музыку и историю искусства. Её любимый предмет — математика. Но на самом деле ей все нравятся. Когда так много своей энергии и эмоций посвящается чему-то, это довольно легко врастает в вас самих.

Её одноклассники любят рок-музыку, порнографию и азартные игры. Когда свободны, они слушают песни своих кумиров, рискуют семейными активами и разрушают жизни друг друга. И это нормальные ученики Хьяккау.

Люди в Хьяккау… необычны, мягко говоря. Все они, кажется, так соблазнены коварной привлекательностью азартных игр, которую Саяка абсолютно ненавидит. Саяка никогда не видела, чтобы гедонизм и садизм так сильно и в таком большом количестве сочетались в чём-то столь небольшом. Ничто не может превзойти тот ужас, который Саяка испытала, когда впервые увидела, как Мидари Икишима достает из школьной сумки настоящий револьвер. Или в тот раз, когда кто-то впервые на её памяти разделся в середине игры в покер, что заставило Саяку смущаться и краснеть весь оставшийся день.

Она раздражена, сбита с толку, совершенно потеряна, как щенок.

Просто… Отключись. Девушка снова утыкается в книгу, не обращая внимания на отвратительную, незнакомую обстановку школы.

Но Саяка не знает, как это сделать. Именно так работает её мозг. Её быстрый взгляд всегда склонен к тщательному изучению, её голова инстинктивно производит фрейдистский анализ каждого, кого она встречает. Она читает слишком много о них и их мерзких удовольствиях и желаниях ради своего же блага.

Кроме того, когда ты совсем один, сидишь на скамейке во время перемены и жуёшь бутерброд, ты мало что можешь сделать, кроме, разве что, наблюдения за другими людьми.

Но Саяка всё равно никак не может понять, как с ними разговаривать. Она уверена, что они все её ненавидят. Она слышит приглушённый шёпот, ядовитые и резкие насмешки в коридорах. Они страшные, злые и такие разные. Саяка просто не знает, как с ними взаимодействовать. Но ей это, конечно, и не нужно. У неё есть дела поважнее, так ведь? Есть работа, которую нужно сделать и лучшие места, за которые нужно бороться. Саяка встряхивает головой, пытаясь избавиться от этих надоедливых мыслей.

И всё же в её сердце есть какая-то пустота — назойливое напоминание о том, что она всегда будет одна.

Но… всё в порядке, рассуждает она про себя. Уединение необходимо для ясного мышления и успеха.

Тем более, Саяка была одна всегда. Первое место, как правило, является одиноким, одиноким местом.

И после стольких лет одиночества она больше не особенная. Она ничего не значит в этой школе. Она никогда не будет достаточно хороша. Но это… тоже нормально. Ей просто нужно заново оценить свои возможности и заглушить эти раздражающие звуки. Существуют чёткое решение этой проблемы: просто работай усерднее.

Но есть ещё это удушающее чувство, когда наконец понимаешь, что ты просто скучная, пресная и неинтересная. Впервые за двенадцать лет Саяка ненавидит холодный, механический рационализм в своей голове, кандалы, которые давят на её лодыжки. Это необходимо для успеха, да, но она ненавидит, что это идёт рука об руку с упрямой логикой. Она ненавидит, что это сделало её такой серой и одинокой личностью. Но в то же время она ненавидит то, что ей не всё равно.

Почему она была достаточно рациональной, чтобы потерять все шансы завести друзей, но слишком эмоциональной для того, чтобы не чувствовать эту боль?

Она не знает, как примирить эти эмоции. Если она в чём-то и ужасна, так это в эмоциях. Друзья не должны иметь значения, эти голоса не должны иметь значения. Саяка ненавидит, что она чувствует, волнуется, и что ей это причиняет боль. Господи, тогда почему ты так много чувствуешь, но так мало знаешь? Она проклинает себя. Она умеет делать только то, что делала последние двенадцать лет.

Так и должно быть. Это единственное, что Саяка умеет делать, и делать хорошо. Она будет продолжать погружаться в свои книги, домашние задания, уроки игры на фортепиано и молиться, молиться, чтобы хоть как-то заполнить эту пустоту в своём сердце, успокоить эту глупую боль и снова почувствовать себя особенной.

***

Саяка грубо отрывается от поедания своего сэндвича и чтения новеллы, когда толпа взбудораженных студентов устремляется к кафетерию. Сначала она не придала этому особого значения.

«Наверное, очередная авантюра», — подумала Саяка, возвращаясь к странице, на которой остановилась. Она не может заботиться об азартных играх в Хьяккау.

Болтовня никак не прекращается. Новые студенты всё никак не прекращают поток. На этот раз что-то изменилось. Атмосфера напряжённая, наэлектризованная. Ставки проникли в атмосферу кафетерия, вложенные в эту единственную азартную игру.

Саяка — очень любопытная девочка. Поэтому она откладывает книгу и сдаётся.

Пробираясь вперед (в конце концов, она всего лишь миниатюрная ученица средней школы, отчаянно нуждающаяся в хорошем зрении), Саяка улавливает суть игры. У ученицы-первогодки старшей школы хватило наглости — чистой, неподдельной наглости — сыграть против президента школьного студенческого совета.

Ставки? Одно президентское кресло и одно место в Академии Хьяккау.

Это самая глупая вещь, которую она слышала за всё утро.

Насколько это рискованно? А ведь сейчас только март. Как кто-то может позволить себе быть выгнанным из школы в течение двух месяцев после поступления? Кто вообще может быть достаточно импульсивным, чтобы сделать это?

Наконец Саяка протискивается вперед. Первое, что она видит — это молодая девушка с платиновыми волосами, заплетёнными в тонкие косы. Саяка сразу же отмечает, как она красива. Изящная, лёгкая улыбка появляется на её лице, расчётливая, многослойная, притворная. И холодные голубые глаза смотрят только на президента. Глубоко, так глубоко. Саяка мельком видит её глаза, и она чувствует, что бесконечно падает в них.

Саяка совершенно очарована.

В её присутствии ощущается таинственная, почти неземная аура. Саяка никак не может понять, в чём дело. Как колыбельная сирены, она не может удержаться, чтобы не погрузиться в глубины своего тихого очарования. Её глаза, её улыбка, её тяжелые, осторожные, стратегические действия. Саяка безнадёжно запуталась. Таинственная студентка даже не взглянула в её сторону, но Саяка знает, что она уже танцует вокруг пальца этой девушки.

В её сердце есть бесстрашная элегантность. Она понимает это по тому, как студентка выбирает карты, выставляя напоказ свою небольшую театральность. В её духе есть уравновешенность и исключительная грация. Саяка может сказать это по ухмылке на её лице, которая показывает так много, но раскрывает так мало.

Она непредсказуема, непосредственна, остроумна. Это видно по картам, которыми она играет. Она совершенно не привязана к условностям стратегической игры или тщательному расчёту вероятностей. И всё же, она побеждает. Саяка не знает, как это возможно. Она выигрывала с первого до последнего раунда.

И дело в том, что три раунда прошли, а Саяка так и не понимает, не может её прочитать вообще. Она была окутана совершенной загадкой. Её фасад безупречен и нерушим, ни разу не соскальзывает и не трескается. Она только понимает, какой силой обладает эта девушка, больше ничего. Вообще ничего.

Саяка хочет открыть её, как книгу.

Увидеть внутренности её таинственного ума, разглядывать их, держа между пальцами, читать её с той же фамильярностью, что и книги, понимать её, как математические формулы. Никогда ещё человек так искусно не уклонялся от анализа оценки Саяки, но всё же втягивал её, дразня.

Саяка никогда не была из тех, кто подробно исследует или копает глубоко. Но на этот раз она должна понять её всю.

Девушка играет безупречно и выигрывает. В кафетерии воцаряется хаос. Президент, нет, бывший президент падает на свое место, невысказанная трагедия теперь висит на её поникших плечах. На губах нового президента появляется кривая улыбка. Но нет ни откровенной радости, ни торжества. Она ничего не выдаёт.

Всё, что она делает — сидит и улыбается с совершенным спокойствием, как богиня из мрамора. Саяка задаётся вопросом, каково это — изучать скульптуру в мельчайших деталях, смотреть, как лунный свет отражается на её поверхности, чувствовать гладкий мрамор под своими пальцами.

И, может быть, только может быть, отколоть эту глянцевую отделку, разбить её на кусочки и держать в руках.

Саяка находится в полном, абсолютном энармоменте*.

Всё это похоже на сон. Те причудливые, завораживающие сны, которые оставляют вас совершенно сбитыми с толку, но безупречно восхищёнными, когда вы просыпаетесь.

Саяка просто хочет подбежать, схватить её за руки, поговорить с ней, узнать её получше. Но она не может пошевелиться. Её ноги приросли к месту, и она заикается, брызгает слюной.

Президент встаёт и уходит. Толпа нервно притихает и немедленно расступилается, когда Президент пробирается сквозь них, выходя из кафетерия. Когда она уходит, её взгляд скользит по комнате в качестве последнего прощания, будто полностью осознает и гордится тем шумом, который вызвала.

И Саяка уверена, что их глаза встретились, пусть на самое короткое мгновение.

Она чувствует, как её лицо заливает неприятный румянец. Руки, прижатые к её груди, чувствуют, как колотится сердце. Она знает. Впервые за долгое-долгое время Саяка знает, что чувствует.

Она хочет быть рядом с Момобами Кирари.