— Итак, мы узнали несколько важных вещей, — сказал Гриндевальд после долгого обдумывания.

— Гарри Поттера не существует, — согласился Эстер. — А этот старый козёл буквально заставил Астру изображать парня. И буквально подставил её под безумного меня. И, похоже, заставил жить с мальчиками в общей спальне. Ради того, чтобы несовершеннолетняя девочка победила буквально сильнейшего тёмного мага Британии. Непонятно, как.

— Да, Альбус, похоже, из ума совсем выжил. Но ты не заметил ещё минимум две важные вещи.

Эстер некоторое время честно думал, но потом ему это надоело.

— Глупо тратить на поиски ответа время, которое я могу потратить на что-то более полезное, если ответ я могу узнать легко и просто, — сообщил он.

Гриндевальд усмехнулся.

— Во-первых, в пророчестве ничего не сказано о том, что никто другой не может победить Тёмного Лорда.

Эстер крупно вздрогнул и мгновенно обо всём лишнем забыл.

— И правда… — медленно сказал он. — Я совершенно не думал об этом.

— Судя по всем махинациям Альбуса, он тоже ни секунды об этом не думал, — спокойно согласился Гриндевальд. — И у всех его идиотов имени жареной курицы тоже мозгов на это не хватило. Впрочем, я всегда знал, что умственные способности британцев поразительны.

Эстер сжал в руке палочку и в очередной раз напомнил себе, что с этим отвратительным стариком ему нужны хорошие отношения.

Хотя желание закруциатить Гриндевальда на самом деле не было искренним. Все Пожиратели Смерти до дрожи боялись своего лорда Волдеморта, и было противно смотреть, как они старательно сдерживают рвущийся наружу ужас, стоит ему или даже его тени, шороху его мантии оказаться где-то неподалёку. Из всех вокруг его не боялся только чёртов Гриндевальд, и это приходилось ценить.

— Чего я ещё не заметил? — спокойно спросил Эстер.

— Того, что ты только умер — а он уже знал, что у тебя есть крестражи. Причём, по его утверждению, он узнал это в тот момент, когда прибыл на место твоей смерти. Ты, конечно, не помнишь — но я догадываюсь, что ты всё же не такой идиот, чтобы носить крестражи с собой на дело. Даже если ты был безумен, ты считал крестражи самым ценным, что у тебя было, а значит, вряд ли ты таскал их с собой куда попало. Что могло ясно дать ему понять, что ты воскреснешь?

Эстер задумался.

— Тела не было? — легко предположил он.

— И что? Ты продашь душу демонам, и тела тоже не будет.

На этот раз Эстер думал дольше.

— Все известные мне способы могут определить это только в том случае, если бы на месте моей смерти остался крестраж, — наконец сказал он. — Но я точно знаю, где я всё спрятал, и я точно знаю, что сам не забирал крестражи из тайников. — Он вздохнул, увидев взгляд Гриндевальда. — В чём я опять не прав?

Старик жестоко усмехнулся.

— А какой из крестражей тогда сейчас находится у Астры?

Эстер честно признал, что готов побиться головой об стену.

Впрочем, он сдержался.

— Эльфы, ещё виски.

Гринлевальд уже откровенно смеялся.

— Это очень мило. А если конструктивно?

— Когда я был с ней рядом, я не чувствовал никаких своих крестражей, — сказал он, ещё подумав.

Бровь Гриндевальда немедленно взлетела вверх.

— А ты уверен?

Эстера всё бесило.

— В чём я не должен быть уверен? — холодно спросил он.

— Хорошо, поставим вопрос по-другому. Почему рядом с Астрой ты всегда был в своём уме, даже когда вы впервые встретились? Почему ты не убил её сразу, как только она тебя спасла?

— Понятия не имею, — раздражённо ответил Эстер. — В «Тёмных искусствах игры с душой» авторства Экриздиса как раз, между прочим, написано, что при нахождении мага рядом с его крестражем его безумие усиливается, потому что крестраж не менее безумен, а то и более.

— О, я тоже читал эту занимательную книжицу.

— О, что, и правдивость написанного проверяли?

То, как Эстер приподнял бровь, наверняка больше походило на Снейпа с учениками, но, в принципе, почему бы и нет.

— Нет, мне не приходило в голову в написанном сомневаться. Я не слишком-то склонен к идиотизму. Однако, если бы кое-кто посвятил молодость не самоизнасилованию, а изучению, например, менталистики, то этот кое-кто знал бы, что крестраж, через который мы перешли в сознание Астры, ничуть не является безумным. Он находится в здравом уме и твёрдой памяти, реальность для него не плывёт. бА контакт с сознанием Астры очень стабилен. По той причине, что длителен. Чтобы быть таким стабильным, он должен быть практически непрерывным, несколько лет… О, я понял! —вдруг воскликнул Гриндевальд так радостно, будто бы совершил великое открытие. На мгновение он даже перестал быть похож на себя — вечно желчного вредного старика. — Да, конечно, авада не оставляет следов — но для того, чтобы в чужое тело вошёл кусочек души… то есть, кусочек чужой души вошёл в тело, ему надо было прорвать ауру тела, и, соответственно, и кожу тоже. И тогда понятно, почему он не безумен — длительный контакт с цельным разумом Астры вернул ему стабильность!

Эстеру потребовалось время, чтобы понять.

— Она — мой крестраж? — спросил он тупо.

Гриндевальд пожал плечами.

— А ты видишь другие корни этой системы уравнений?

Эстер не видел.

Зато он автоматически додумал другое.

— Тогда, чтобы я технически мог умереть, мне надо, чтобы она попала под аваду, и мой крестраж в ней был убит.

Гриндевальд некоторое время смотрел на свой виски в стакане и думал.

— Спасибо, что озвучил это, — наконец серьёзно сказал он. — Я передумал. Судя по всему, Альбус прекрасно понимает, что убить тебя может кто угодно. Но этим убеждением Астры в том, что именно она должна победить тебя, он просто добивается того, чтобы её заавадил лично ты. Потому что только ты можешь уничтожить собственный крестраж так просто. Все остальные убьют душу Астры, но не твою, и по факту получат ещё одного тебя в её теле.

Эстер тяжело вздохнул.

— Это бред, — честно сказал он. — Альбус вполне мог пустить в неё две авады, как только увидел.

Гриндевальд расхохотался. Его отрывистый старческий смех не стихал так долго, что Эстер уже едва сдерживался, чтобы по-настоящему не пустить в него круциатус.

— Ты, юноша, совсем не знаешь нашего Альбуса, — сказал Гриндевальд, отсмеявшись. — Он у нас когда-то прочитал один из ранних трактатов Герпия Злостного, решил, что он — истина в последней инстанции, и остальные трактаты читать не стал. И теперь он твёрдо убеждён, что убийство раскалывает душу. Собственно, так это или нет, не знал наверняка ни Герпий Злостный, ни Экриздис, ни прочие темнейшие магистры. Не знаем мы так же и о том, влияет ли это на разум и на тело. Но Альбус твёрдо уверен, что убивать кого-то должны только его враги, а своим он такого не желает, и не собирается разрешать убивать людей не потому, что убивать плохо, а потому, что они таким образом навредят самим себе.

— Дурдом, — жалобно прокомментировал Эстер.

Гриндевальд развёл руками.

— Альбус, — согласился он. — Его логика всегда была с завихрениями… но у нас вроде бы всё сложилось, верно?

Эстер мрачно кивнул.

***

— Тебе действительно нравится называться Волдемортом?

Проблема была не в том, что Гриндевальд издевался. Проблема была в том, что он делал это за ужином в присутствии Люциуса, Нарциссы и их сына.

— Настолько не нравится? — раздражённо спросил Эстер, безмерно шокируя Люциуса, который однозначно приготовился к свободному полёту авад и круциатусов в вазы какой-то там китайской династии.

— Не нравится, — сварливо согласился Гриндевальд. — Не мог себе другую похабщину придумать? Лорд Дискомфорт, например? Или лорд Заднерот. Или, ну, я не знаю, лорд Толстоморд?

Драко Малфой побледнел как смерть, Люциус закрыл щитами жену и сына и стал с ужасом ждать нападения.

Эстер подпер голову рукой и закатил глаза.

— Не знал, что величайший тёмный маг столетия всю жизнь мечтал придумывать идиотские дразнилки на уровне первого курса Хогвартса, чтобы озвучивать их в обществе взрослых серьёзных людей.

Драко Малфой не выдержал и едва сдержал фырканье. Люциус посмотрел на него уничтожающе, прекрасно понимая, что два тёмных лорда опаснее, чем один, и друг друга ничуть не нейтрализуют. И что Волдеморт может и не помешать Гриндевальду убивать какого-то жалкого Малфоя.

Гриндевальд заткнул Драко Малфоя невербальным беспалочковым силенцио, даже не поворачиваясь в его сторону.

— Но я ведь прав, — сообщил он, спокойно смотря на Эстера. — Ты мне сам сказал, что после того, как стал снова соображать, что происходит, ты предпочитаешь имя Эстер.

Ах вот что это было. Это было знакомство.

И Эстер не был рад, что Гриндевальд его устроил.

— Большое спасибо, — ехидно сказал он. — Сейчас наш скользкий друг Люциус расскажет всё нашему доверчивому другу Северуса, а тот радостно побежит докладываться к своему предприимчивому другу Альбусу. О том, что я больше не безумен. Может, стоит ещё поведать всей стране, что мы узнали обо всех его планах?

Гриндевальд поднял бровь.

— И что это у тебя за доверчивый друг Северус? Почему ты до сих пор его не убил?

Эстер пожал плечами.

— Пока я был безумен, я был убеждён, что он шпионит не на Альбуса у меня, а на меня у Альбуса. А потом я поймал его в тёмном коридоре и вывернул ему мозги наизнанку. И собираюсь сделать это ещё раз, и столько раз, сколько потребуется. Что ты хочешь сказать, Люциус?

К Малфою постепенно возвращался нормальный цвет лица — он медленно вспоминал, каким был Тёмный Лорд до безумия.

— Что Северус — хороший окклюмент, — честно, хоть и неуверенно сообщил он.

— А длительный круциатус — просто отличное средство против хороших окклюментов, — абсолютно спокойно заметил Эстер. — Однако друг наш Гриндевальд хотел сказать, что меня не следует звать Волдемортом. В этом он не прав. Безусловно, я теперь предпочитаю зваться Эстер Гонт, но если это дойдёт до Альбуса, то он поймёт, что я больше не безумен. Но вы ведь и так не зовёте меня Волдемортом, верно? Так что и продолжайте не звать, мне всё нравится.

— Да, милорд, — кивнул Люциус. — Позвольте вопрос…

— Позволяю.

— Как пишется ваше новое имя? Как цветок или как библейская Эсфирь?

— Если бы ты был хоть сколько-то грамотен, ты бы знал, что Эстер как библейская Эсфирь читается, во-первых, с ударением на второй слог, и является, во-вторых, исключительно женским именем.

— Да, милорд, — кивнул Люциус, не поднимая глаз.

— С этим разобрались, — удовлетворённо сказал Эстер. — Но, кажется, юный Драко имеет ко мне вопросы?

Гриндевальд снял с Драко силенцио. Люциус побледнел снова, потому что не помнил, насколько далеко простирается доброта более не безумного лорда.

Драко же, наоборот, покраснел.

— Милорд, — начал он неуверенно, и говорить он не хотел — но боялся, что ему тоже вывернут мозги. — Мой крёстный… профессор Снейп… есть ли возможность его не убивать… вообще? То есть, я понимаю, вы говорите, он продался Дамблдору, но, может быть… — Он растерянно замолк, потому что понимал, что нет ничего хуже предательства, и не знал, как аргументировать своё желание спасти крёстного не словами «потому, что я его люблю».

Эстер сделал вид, что задумался.

— Он мне нужен, — сказал он. — Пока что. Но у него есть обстоятельства, которые могут помочь ему выжить. В частности, как-то раз он ухитрился поклясться другу нашему Альбусу жизнью и магией, что будет защищать Гарри Поттера.

Малфои ошалели всей семьёй, а Гриндевальд громко расхохотался.

— Трудновато выполнить такую клятву, — заявил он.

— Но он-то об этом не знает. — Эстер тоже усмехнулся. — Однако, — онг посерьёзнел, — шансы выжить у него низковаты.

Гриндевальд издевательски фыркнул.

— Он недостаточно хорошо обходится с милой фройляйн, которая заставила тебя читать кулинарные книги?

Похоже, не пытаться унизить его передл Малфоями Гриндеваль просто не мог. Старческая жажда чего-нибудь интересненького перекрывала всё остальное, в том числе и разум. Ну, Эстер понимал, что старик не видел ничего, кроме стен, пятьдесят лет, и старался ему не мешать. Насколько мог.

— Так вот кто стащил их из моего кабинета, — заметил он с ухмылкой. — Между прочим, можно было и купить себе отдельно, а не таскать. А с юной леди — да, с ней он обходится очень плохо, и я ещё не решил, как именно его наказать и запретить ему это так чтобы он не побежал докладываться другу нашему Альбусу.

— У тебя не получится скрывать всё от Альбуса, пока юная фройляйн по факту находится у него в рабстве — и пока она не видит выхода из своего положения.

— Потом, — наконец смог сообщить Эстер, останавливая обсуждение, пока Гриндевальд не сказал слишком многого.

Пока было рано.

Но он был уверен, что Малфои ничего не поняли, хоть и всё запомнили.