По утрам, когда солнце своими первыми лучами только начинало пробиваться сквозь шторы, Азирафаэль любил смотреть на Кроули. Спящий, на белых простынях, с растрепавшимися рыжими волосами и едва заметными веснушками на обнаженных хрупких плечах, он был прекрасен. Будто и не был Падшим.

Каждое утро непоседливый лучик старался пощекотать демона за щеку, и иногда ему это удавалось. Лучик касался сначала его носа, потом глаза, и, когда Кроули сонно поворачивал голову, чтобы закрыться от яркого света, он касался татуировки около уха.

И тогда маленькая змейка вдруг вздрагивала, поджимала хвост, недовольно сворачивала хвост кольцом, шипела на яркий луч и быстро-быстро уползала куда-то.

Увидев это впервые, Азирафаэль не поверил своим глазам. Он хотел коснуться ее, погладить, ощутить, но стоило протянуть руку, как змея зло раскрывала пасть и сбегала туда, куда заглянуть ангелу не позволяло приличие.

Но однажды Азирафаэль успел. В последний момент нажал пальцем на гибкий хвост, совершено неощутимый на гладкой коже Кроули, и змея задергалась, но убежать не смогла. Таких обиженных глаз Азирафаэль никогда не видел: змейке не нравилось быть в плену, а Кроули был не в восторге, что на его сосок так сильно давят.

Чем ближе становились Азирафаэль и Кроули, тем больше узнавали друг о друге. Змейка была выражением его сути — становилась больше во время занятий любовью, сворачивалась в области сердца, когда Азирафаэль заключал любовника в объятия своих крыльев, сползала на ладонь, когда демону было скучно, а стоило им выйти в люди — делалась обычной татуировкой.

Азирафаэлю потребовалось немало времени, чтобы ее приручить. Столько же, сколько он приручал своего свободолюбивого, капризного демона.