Люди говорили, что это было очень давно, но Азирафаэль помнил все, как будто это произошло совсем недавно. Тогда люди еще носили лёгкие, просторные одежды — Азирафаэль вспоминал их с особой ностальгией во времена королевы Виктории, когда наряд приличного джентльмена вмещал минимум одиннадцать деталей. Тогда они просто закутывались в простыни и кое-как закалывали их.

Тогда ещё не было ничего удивительного в людях, спящих на улице. Спустя много столетий это стало вульгарностью, а сейчас воспринималось почти брезгливо.

Тогда ещё двое мужчин, касающиеся губами друг друга, обнимающиеся, спящие вместе в траве или сплетающиеся обнаженными телами были почти нормой. Даже более — люди воспевали любовь двоих мужчин как произведение искусства, как святость.

Тогда ни он, ни Кроули ещё не привыкли, что прикосновения — это нечто интимное, неправильное. По мнению Азирафаэля, те примитивные времена были даже более близки к божественному, несмотря на то, что прошло еще очень мало времени с изгнания Адама и Евы из Рая. Тогда люди были искренними в своих чувствах и еще не успели придумать нормы, которые отдаляли бы их друг от друга, и, конечно, не успели научить этому небожителей. Ну, и не-небожителей.

Тогда ещё Азирафаэлю часто случалось прикасаться к Кроули, в ласковом жесте сжимать запястье, нежно обнимать за плечи и принимать губами лакомства из его рук. Тогда ещё Кроули позволял себе зарыться пальцами в кудри друга, игриво приобнять его за талию или лукаво щёлкать по носу, вызывая этим веселый смех ангела.

Тогда им ещё доводилось спать в обнимку, согреваясь теплом тел друг друга. Теплолюбивый Змий всегда норовил забраться под его хламиду руками, обвить ногами, а Азирафаэлю просто нравилось спать. Потому что — он никогда не говорил об этом Кроули (умалчивание ведь не является ложью) — он никогда не умел засыпать без ощущения прохладных рук на своем теле.

Шли столетия, они адаптировались к поведению среди людей, становились все более сдержанными в своих жестах, пока прикосновения почти полностью не пропали из их жизни. Но Азирафаэль надеялся, что не навсегда.