Маргарите захотелось выбежать на улицу, не надев верхнюю одежду, и упасть с разбега лицом в сугроб.

— Правильно думаешь, — ядовито произнесла она. — Именно поэтому мы с тобой и не видимся. Ты думаешь, я с сыном, а я — по свиданкам с коллегами, коллекцию собираю! — «выплюнула» она и попыталась выйти из раздевалки.

Но Майский, уже двадцать раз пожалевший о своем поведении, крепко обнял женщину, не давая той вырваться:

— Рита, ты права, я — идиот, — быстро заговорил он, пытаясь поймать взгляд Власовой, которая словно закостенела в его руках. — Я не имел никакого права так с тобой обращаться и все это тебе говорить. У меня реально крыша едет…

— Обратись к психиатру, — тусклым голосом сказала Власова, смотря куда угодно, только не на напарника.

— Рит, я, правда, виноват. Прости. И я раньше так никого и никогда не ревновал. А тут сам не знаю, что происходит, в натуре. А еще не виделись давно, я соскучился, и...

— Отпусти меня.

— Рит…

— Мне неприятно тебя слушать, и я не хочу, чтобы ты меня трогал.

***

В десять вечера в дверь требовательно постучали. Негромко, но ощутимо, чтобы хозяева не перепутали со случайными гостями.

Денис еще не спал, но уже лег, пообещав, что «еще одну главу — и все», а Рита, гипнотизирующая луну за окном, вздрогнула.

Впрочем, в доме было не так много самоубийц, которые могли бы потревожить ее покой в такое время.

Впрочем, и за пределами дома ­­— тоже.

Пришлось смотреть в глазок. За дверью топтался Майский с букетом наперевес.

Власова не хотела открывать, но представила лицо сына, который явно не обрадуется левым гостям, и с тяжелым вздохом выскользнула на площадку, не собираясь пускать майора в квартиру.

Женщина выглядела такой измученной, что у мужчины сжалось сердце.

— Рит…

— Я не люблю розы, — равнодушно сказала она, вперив в нежданного посетителя пустой взгляд.

— Я извиниться хотел, — начал Сергей, стараясь не думать о том, как его пугает такая реакция. — Я был неправ, мне сейчас очень стыдно и плохо, что я сделал тебе больно. Я не имею на это права. Прости, если можешь.

Маргарита приподняла бровь:

— А с чего ты взял, что сделал мне больно? — устало спросила она. — У тебя слишком высокое самомнение.

Лицо Сергея дернулось, и Власова добавила:

— Неприятно — да. Противно — может быть. Но это не про боль, а скорее про то, что твое мнение обо мне хромает на обе ноги и голову. Причем изначально. И про то, что ты мне не доверяешь.

И как бы Майский ни винил себя, здесь он промолчать не мог:

— Ты мне тоже не очень-то доверяешь…

— Ну я-то по основаниям, в принципе. И они даже подтвердились. А ты?

Мужчина склонил голову:

— Согласен. Но я много думал и решил, что готов меняться! Не могу обещать, что совсем перестану ревновать, но буду сдерживать неадекватное поведение, — он наткнулся на ошеломленный взгляд собеседницы и уже с большим воодушевлением продолжил. — Честно!

Маргарита просканировала майора острым как катана взглядом и внезапно спросила:

— А зачем?

— В смысле? — не понял Майский.

— Ты говоришь, что до того, как связаться со мной, был нормальным. Может, раз я так плохо влияю, тебе просто надо найти кого-то другого? — в горле пересохло, поэтому предложение прозвучало очень хрипло.

Сергей поменялся в лице и с болью посмотрел на Власову:

— Мне не нужна другая женщина, Рита, — его взгляд, по ощущениям, прожег дыру где-то в сердце.

— Так может, тебе вообще никто не нужен? — продолжала стоять на своем Маргарита, но уже менее уверенно.

Вместо ответа мужчина взял ладошку женщину, разжал ей пальцы, вложил в них букет, который она отказалась принимать ранее, молча развернулся и начал спускаться по лестнице.

И каждый шаг майора по ступенькам звучал как гвозди, забиваемые в крышку Ритиного гроба.

На негнущихся ногах женщина вернулась в квартиру. На автомате закрыла замок, набрала воду в вазу и поставила туда цветы. А потом дошла до спальни и весенним листом, сброшенным с дерева во время урагана, упала на кровать, зарывшись лицом в подушку.