В подъезде темно и ужасно воняет чем-то тухлым и неприятным. Раньше это бесило, но сейчас единственная мысль, которая находится у неё в голове – это бежать. Подальше от тесной квартиры, узких коридоров и крика. Подальше от злости в чужих глазах и тугого комка страха, сжавшегося в груди. Подальше от занесенной над собой руки и грохота разбитого журнального столика, посуды или чего угодно, что вообще способно разбиться. Подальше от упреков, оскорблений и угроз. 

Звук преследующих шагов, тяжелого дыхания и скрипа разбитого стекла под подошвами старых кед. Сердце стучит как сумасшедшее, воздуха не хватает, и единственное, чего хочется – это мочь убежать достаточно далеко. Оказаться в другом месте. 

На плечо ложится тяжелая рука, сжимает до боли, разворачивает грубо и-...

Она просыпается с резким вдохом, тут же садясь на постели. Прикрывает рот рукой, хотя необходимости в этом нет – из него не вылетает ни звука. Только рубленное дыхание и сжавшийся в глотке комок. Потерев рассеянно плечо, на котором будто бы осталось чужое прикосновение, она с шумным выдохом откидывается обратно на подушку. Поворачивает голову – на часах пять утра. Доброе, блять, утро. 

Пытаться заснуть смысла нет. Полежав еще несколько минут, Кристина встает и идет умываться. Зато не опоздает в универ. Хоть какие-то плюсы. 

Эти кошмары уже надоели. Забавно, что появились они только когда её жизнь только начала налаживаться. Дражайший папаша сдох и домик в глуши у территории заповедника удалось продать за хорошую сумму, как и однушку в соседнем городе. Возвращаться в родное гнездо у неё не было никакого желания. А вот прикупить за вырученные деньги квартиру здесь оказалось весьма хорошей компенсацией за годы дерьма, подаренного любимым родителем. 

Почесав рассеянно грубый застарелый шрам на плече, Кристина выключает закипевший кофе и зевает, с удовольствием потянувшись. Наконец-то свободная жизнь, в которой можно делать, что хочется. Ходить, где вздумается, есть, на что упадет взгляд, водить сюда симпатичных ребят и девушек для единоразового развлечения. Никто ей ничего не запретит. Больше никогда. Замечательное чувство. 

Если бы не эти сраные кошмары, все было бы просто идеально.

– Нашел способ и с того света мне поднасрать, да, уебок? 

Она проговаривает рассеянно вслух, наливая кофе в чашку, и сглатывает тяжело, когда сознание подбрасывает ей вариант чужой реакции на такие слова, будь их адресат прямо тут. Тело против воли каменеет. Всего на мгновение, но все равно замирает. Потому что в ответ на такое оскорбление от папаши ей бы досталось по полной. Он мог ударить или толкнуть просто от плохого настроения, что уж говорить про остальное. 

Однажды на рыбалке, когда мама была еще жива, отец выбросил дочь из лодки и уплыл на берег. Вроде бы, Кристине было шесть. Она до сих пор не знает, что сделала не так. Вроде бы, у неё не получилось с первого раза правильно забросить удочку. 

Моргнув, Кристина раздраженно хмурится и принимается собираться. Не хватало еще вспоминать лишний раз обмудка. 

Психолог, молодая женщина удивительно статной наружности, говорит ей, что это нормально. Оказавшись в условиях, лишенных стресса, психика принимается выплескивать наружу все то, что копила в себе годами. Ведь теперь не нужно выживать. Время разобраться с последствиями своего детства и юности. 

Охуенно, конечно, Кристина в восторге. Самое то для первого курса. Она бы предпочла просыпаться от утреннего секса, чем от кошмаров. Рассеянно думая об этом, Кристина добирается до универа. Осеннее солнце с желтеющими деревьями создает красивую картинку сквера перед главным входом. Засмотревшись на двух девушек, решивших устроить в этом золоте фотосессию, Кристина замедляет шаг. И вздрагивает неожиданно, когда сзади раздается:

– Привет! Не подскажешь, где третий корпус? 

Голос низкий и раздается достаточно высоко для того, чтобы она разом напряглась. Обернувшись, Кристина удостоверяется – парень огромный. Выше её минимум на две головы и с широченными плечами. Все силы сейчас уходят на то, чтобы не показать свой испуг. 

Кристине всегда нравились парни худые и невысокие. Она любит развлекаться с теми, на кого не нужно смотреть снизу–вверх, благо её рост позволяет это. Все её девушки были ниже, парни – практически одного роста с ней и схожей худощавой комплекции. 

Такие мужчины, как этот, её пугают неосознанно, что просто неимоверно бесит. Она не хочет бояться, но боится, не контролируя это. Отвратительное ощущение. Ведь то, что парень родился таким, совсем не значит, что у него есть склонность к агрессии или чему-то еще. Вот только логика здесь особо не помогает. 

– Да, кхм, привет, – совладав с собой, проговаривает она тише, чем говорит обычно, – третий с левой стороны. Вон там. 

Проследив голубым взглядом  за указывающей рукой нужное направление, незнакомец благодарно улыбается. 

– Спасибо.

– Пустяки. 

– Я Ваня, кстати, – все тем же миролюбивым тоном продолжает парень, – первый курс. 

Кристина пытается быть вежливой, не посылая его сразу же. Не стоит грубить в первые месяцы учебы. Поэтому, натужно улыбнувшись, она все же отвечает: 

– Кристина. Эм, ну, мне пора. Меня ждут. 

– Оу, хорошо. Конечно. Спасибо еще раз! 

Опасения Кристины по поводу того, что парень окажется навязчивым, не оправдываются. Слава богу. Отвязываться от таких всегда стоит большой доли энергии. Слишком тупые и самоуверенные, чтобы услышать первое “нет”. 

Она видит эти широкие плечи на первой же потоковой лекции по философии. И решает держаться подальше. 

Очень скоро кошмары принимаются перемешиваться со странными снами. Кристина не знает что хуже: видеть пьяного взбешенного отца или пугающе реалистичные образы королей, рыцарей, нефилимов и оборотней. Она никогда не отличалась буйством фантазии. Начавшее происходить внутри неё безумие поначалу сильно пугает её. 

Но затем увиденное начинает складываться в систему. Приходит понимание, что это за сны. Что за видения. Воспоминания. 

Это ненормально. Неестественно. Странно. 

Во всех снах она …мужчина. И это сложно для её восприятия. 

Во всех снах этот мужчина любит другого мужчину. И этого другого мужчину она узнает в Ване, который со временем все же начал виться за ней хвостиком в попытке наладить общение и дружбу. 

Это все – слишком. Долгие месяцы она пытается заблокировать увиденное, но оно все равно прорывается наружу. Постепенно воспоминания усваиваются, проникают в кровь, залезают глубоко внутрь черепной коробки. В какой-то момент она осознает, что уже не отделяет того мужчину от себя. Он – это она, просто в другой своей форме.

И от этого осознания хочется лечь в дурку на лечение. 

– Знаешь, мы можем позвать с собой Ваню. Если хочешь. 

Вынырнув из мыслей, Кристина поднимает взгляд. Лиза, сидящая напротив в уютном кресле, невинно приподнимает брови. Они часто заходят в кафе неподалеку от универа, чтобы выпить вместе кофе и обсудить тупых одногруппников. Лиза ей нравится. В достаточной мере язвительная и хитрая, чтобы быть её подругой. 

Еще бы, бытие ведьмой в прошлой жизни наверняка сказывается. 

Мысленно пнув себя, Кристина устало выдыхает. Как её надоело копаться в этом дерьме. 

– Если так хочешь его трахнуть, вперед, но без меня. 

– Я б не прочь, – пожимает плечами Лиза, – но он влюблен в тебя, так чт-...

– Не говори глупостей, – раздраженно шипит она в ответ, – ты не можешь этого знать. 

– Вообще-то могу. Бедный парень таскается за тобой с первого курса. Как щеночек, которого ты продолжаешь пинать. 

– Я просила тебя не говорить о нем. 

Лиза, уловив чужой тон, взволнованно хмурится. Прекращает сразу же, сменив шутливый тон на спокойный и капитулирующий. 

– Ладно, не буду. 

Вместо ответа Кристина заводит разговор на совершенно другую тему. Она не станет идти на поводу у сумасшедших иллюзий только потому, что у неё явные проблемы с головой. Такие видения ненормальны. Просто нужно свыкнуться с этой мыслью. 

Убегать от происходящего удается еще несколько месяцев. 

В конце третьего курса она целует Ваню, грубо потянув к себе за воротник. То, как податливо и мягко он склоняется, позволяя ей это, заставляет что-то внутри замереть. Сердце принимается стучать в гремучей смеси тревоги и удовольствия, когда, чуть осмелев, она обнимает его за широкие плечи. Собственные каменеют, когда крупные ладони касаются её талии. Замерев, она отрывается от чужих губ, чтобы проговорить тихо: 

– Нет. Не… не трогай. 

Руки тут же исчезают. Открыв глаза, она натыкается на неловко виноватый взгляд. Немного по-детски спрятав ладони за спиной, Ваня проговаривает глухо: 

– Прости. 

То, каким расстроенным тоном это звучит, заставляет болезненно нахмуриться. Кристина качает отрицательно головой, не зная, как облечь происходящее в слова. 

– Нет, это не–.... – глубокий выдох, шаг назад, – это не из-за тебя. Я просто… не из-за тебя, понимаешь?..

Она прикрывает глаза, пытаясь справиться с водоворотом эмоций внутри себя. С одной стороны, это Ваня. Её Ваня. Ни в одном воспоминании из всех вселенных он ни разу не сделал ничего, что бы могло навредить ей (ему? боже, это все еще странно). Но с другой стороны, воспоминания этой жизни все еще сильнее всего остального. 

Ваня все еще огромный мужчина, который может сделать с ней что-то одной своей рукой без видимых усилий. У Кристины не осталось доверия, чтобы вот так просто и сразу подпустить его к себе. 

– Хорошо, – слышится в ответ успокаивающе, – я понимаю. Я подожду. 

Кристина улыбается совсем невесело. 

– Ждать придется долго. 

– Я терпеливый. 

– А если не дождешься?..

– Поживем увидим. 

С губ срывается смешок. 

Ох, Ваня. Если бы ты сам по какой-то нелепой причине не захотел быть рядом, в этой вселенной мы бы остались порознь. 

Это тяжело. Особенно поначалу. Подпускать к себе, пытаться расслабиться, воспринимать без угрозы. Но она старается. Правда. Она скучает по ощущению Вани в своих руках, которого в этой жизни никогда не испытывала. Она хочет его испытать. 

И все постепенно налаживается. Они ходят на свидания, узнают друг друга, смотрят глупые фильмы, комментируя действия персонажей. Целуются, держатся за руки, пишут курсовые, а потом – дипломную работу, выпускаясь с разницей в пару дней. Находят работу, занимаются сексом, решают съехаться. И всё это – медленно. Так, как Кристина думала, что не умеет. 

Но тот червяк тревоги, всегда сидящий внутри неё, никуда не девается. Ваня видит её кошмары, её болезнь, её психи и злость. Ваня злится в ответ, но никогда не кричит и тем более не наступает в физической угрозе, но Кристина все равно ждет этого. Глупо, должно быть, но она все равно ждет. 

Переломным моментом становится обыденность. 

Просто Кристина сбивает стеклянную миску для салата локтем. Просто та падает и разбивается на сотни осколков, разлетающихся в стороны по паркету. Просто на звук шагов, быстрым темпом начавших приближаться из комнаты, все её тело деревенеет и покрывается холодным потом. В сознании тут же принимаются вспыхивать образы. 

Сейчас он увидит, посмотрит с наливающейся в глазах яростью и отвесит первый удар. Сейчас посыплются крики, будет сильный толчок, заставляющий упасть неприкрытыми предплечьями прямиком на стекло. Сейчас будет пинок под ребра и упреки о криворукости и бесполезности. 

Большие и теплые ладони легко приподнимают её за бедра, чтобы усадить на столешницу. Пальцы проводят осторожно по босым стопам, проверяя на наличие порезов. 

– Не поранилась? – взволнованно, мягко, – посиди пока, я уберу, хорошо? 

Она не отвечает, удивленно смотря на него во все глаза. Не услышав ответа, Ваня чуть склоняется, заглядывая в лицо. Поднимает ладонь медленно (он учился делать это не рывком, не быстро) и касается щеки пальцами. 

– Эй, Крис? В чем дело? 

– Я люблю тебя. 

Ваня потрясенно моргает, застыв. Кристина протягивает руки, чтобы вцепиться ими в его домашнюю футболку. Чувствует, как становится горячо глазам, как скатываются первые слезы неудержимым потоком. Паника в голубых глазах напротив продолжает набирать обороты. 

– Я люблю тебя, Вань, – всхлипнув тихо, потянуть на себя, уткнуться в широкую теплую грудь лицом, – люблю, слышишь?..

– Слышу, – несмело, опасливо, не зная, как реагировать, – я тоже тебя люблю. Все хорошо. Все в порядке. 

Когда он обнимает её, надежно укрыв в своих руках, Кристина выдыхает. Облегченно. Освобожденно. 

Ваня теплый. Всегда – теплый. Это приятно и совсем не страшно. 

Больше – не страшно.