оксана ступает по комнате ветерком, почти бризом, если б она могла знать, каковы моря и океаны бывают. и пахла бы иначе, чем тиной. но николай, признаться, полюбил мавку именно такой, да не иначе. совсем младшая сестрица, по единому жесту смог бы отличить ее от толпу других русалок и духов, меж соснами скачущих.

– ты пришла.

– слишком уж скучны другие жители, за тобой одним наблюдать и весло, николай.

ладони по волосам, чужая холодная до ужаса щека к плечу. по полу фантомные капли болот, а свеча дребезжит не уставая, борясь с влагой, повисшей в воздухе.

– читаешь. о чем, расскажешь мавке? 

– полуденница. тесак упомянул, я заинтересовался… интересно, сколько из его слов правдивы, слишком уж многое он болтает, – видно, привычная задумчивость секундно вверх берет, отталкивая писателя от разговора, всплывает в голове прошедшие разговоры. ленивый взгляд на стопку бумаг, но навстречу – лицо девушки, и гоголь выплывает из глубины мыслей. – слышала о них, оксана?

– слышала! обижаешь, – русалка деловито закидывает ногу на ногу, – я с одной из них дело имела. когда живая была, правда. сейчас мне до полей слишком уж далеко, речушка не пускает.

николай глядит заинтересованно, почти умоляюще. благая зависимость от историй. весьма благотворна к его творчеству, правда. оксана удовлетворенно склоняет голову набок, а после откидывается на простыни, затягивая историю.

– жила-была маленькая еще совсем оксана, лет тринадцати. к отцу на поле бегала, обедню сносила. чудесное лето было, теплое. а тот день и вовсе боле других был, совсем плыло в глазах от пара, что выдыхала земля… идет девочка назад меж пучков сухой травы, голыми ногами по раскаленным камням ступает, – оксана затихает на секунду, точно внутренне переживая беспокойство. не пройти сейчас уж голыми ногами по коням, чувствуя это как тогда. – и девушка показывается из-за телег. такая, как рисуют часто, точно у вакулы есть среди бумаг, волосы – свет, рубаха одна, венок яркий. все удивлялась, помню, как он не завяли сорванные да еще под таким солнцем?

– а как ты поняла, кто она? – коля стул приставляет ближе, рассматривая мавку большими глазами.

– не поняла. отцу после рассказала, он слезы лил, что меня едва не забрали, – мавка смеется. – дурачок, не предугадал, что я уж от другой дамы сгину. но, не сейчас об этом говорить! явилась она, а у меня голова кружится, ноги подгибаются. тошно так. а она говорила. руки тянула, говорила сплясать с ней. кто же я. чтобы отказывать? еще с младших годков у костров лучше многих выплясывала. отпустила меня полуденница. имени не назвала. да и есть они у них? ах, никоша, встречала я ее, да ничего не знаю. не встречаются они в мире темных. они будто только к полю и привязаны. как мы с русалками к речке, но она не мертва. и не жива. будто бы ведение. игра головушки.

николай со стула встает, руку неуверенно мавке тянет.

– оксана, станцуй. вот моя просьба. пока еще здесь.

мавка заливается смехом.