— Ноги его больше в моём доме не будет, — твёрдо сказала мадам Валериус, когда Кристина вернулась.

— Кого, матушка? — удивилась та. — О ком вы говорите?

— О виконте де Шаньи. Этого оскорбления я ему не прощу. И никому не позволю так с тобой обращаться. Ты не должна больше с ним встречаться. Обещай мне.

— Хорошо, матушка. Если вы велите, я так и поступлю, — покорно ответила Кристина, хотя всё внутри неё восставало против этого решения.

Не мог Рауль совершить ничего такого, что оскорбило бы мадам Валериус! Рауль совершенно не такой! Наверняка дело в простом непонимании!.. Однако сейчас не лучшее время, чтобы пытаться вызнать у матушки Валериус, что случилось. Пожалуй, через пару дней можно будет попытаться завести этот разговор.

Кристина вошла в свою комнату в совершенно разбитом состоянии. Сначала этот Ангел, оказавшийся никаким не Ангелом, а Призраком Оперы, наводящим ужас на всех обитателей театра. Теперь и встречи с Раулем — её милым храбрым Раулем — для неё запрещены.

На следующий день во время занятий Призрак заметил её настроение и долго выговаривал ей за невнимательность. И в этот раз она не находила ни малейшего повода возразить ему. Кристина и сама понимала, что сегодня она поёт без старания и без души, лишь механически попадая в ноты.

— Кристина, — медленно произнёс он низким голосом, — если я узнаю, что причина в этом напыщенном мальчишке…

— Нет, нет, Эрик! Дело вовсе не в Рауле! Прошу вас!..

— Благодарю, вы подтвердили мои подозрения.

— Я с ним больше не увижусь! Эрик! Мадам Валериус запретила мне.

— Передайте ей мои наилучшие пожелания.

— Эрик?

Но часовня уже погрузилась в привычное мрачное молчание. И в этот миг Кристину обуял ужас, стоило ей вообразить, какая опасность может грозить Раулю.

Три дня Призрак не появлялся, и предположения одно другого хуже терзало её душу. Однако вечером в гримёрную вошёл Рауль — живой и невредимый. Слёзы облегчения хлынули из глаз Кристины, и Рауль, опешив на мгновение, бросился утешать её.

— Я боялась, что вы… что вас… О, Рауль! Вы живы! Какое это счастье!

— Со мной должно было что-то произойти?!

— Не шутите так со мной! Он знает, что мне нельзя с вами говорить. Матушка Валериус запретила мне.

При этих словах Рауль помрачнел и встал, сцепив руки перед собой.

— Я виноват перед вами, Кристина.

— Передо мной? Рауль, вы, должно быть, что-то путаете. Вы ничем меня не оскорбили!

— Об этом оскорблении вы не знаете. И я прошу у вас прощения.

— Но за что? Объясните мне, что происходит! Один Бог ведает, как я устала от тайн!

— Кристина, умоляю, простите, что я… Я усомнился в вас. В… вашей части.

— Что? — она задохнулась от возмущения. — Что вы сказали?

— Кристина, умоляю, простите меня!

— Уходите, Рауль, — уже более твёрдым голосом сказала она. — Уходите и никогда не возвращайтесь.

Она дождалась, пока за ним закроется дверь, и отчаянно воскликнула:

— Эрик!