На Бога смотри большими глазами, подставляй щеки под руки его. Под полной луной на глади озерной, он танцует с тобой. Совсем обнаженные оба вы кружитесь, держась друг за друга. Уберешь руку и магия вся тут же спадет, возвращая в реальность столь гадкую. Ты поешь оды ему, играешь на флейте иль гитаре совсем небольшой. Сидите на берегу и смотрите на рябь, что ползет по поверхности от листьев, что ива туда отпустила. 

Сердце твоё замирает, стоит ему щупальце на колено твое отпустить. Хочется вступить в этот грешный и безумный вальс вместе с ним. До самого утра, чтобы потом на рассвете прикрыть глаза и уснуть в его мягких перьях цвета самой глубокой и чистой ночи. Но планы у того совсем иные. Когти его быстро проходятся по бедру, язык по щеке, оставляя широкую слюнявую полосу на ярком румянце. На обоих остались лишь капюшоны, скрывающие глаза. Белую вуаль Бог поднимает и смотрит прямо в лазурные, как это самое озеро, глаза. Они видят будущее, видят прошлое, видят то, что не должны видеть и то, что не хотят знать. Но с ним все легче. Не можешь ты прочесть судьбу того, кто пишет их, кто придумывает сюжеты, и подобно игре в куклы отыгрывает их. Взор его далеко в небесах, в самом космосе и смотрит на тебя с безграничной любовью. Ведь ты— создание его, что вышло столь чудесно и непорочно. 

Его щупальца— вихри толстых шелковых лент, — гладят тебя по бокам, иногда игриво задевая спину иль грудь. И тебе столь приятно, словно происходящее— обыденность, принесенная Богами прямиком из Рая. Есть ли этот Рай, если даже сейчас, на земле, в душе может гореть огонек бескрайней радости и наслаждения. Тебе хватает простых прикосновений, не может душа смертного израненного дитя просить о большем. Что может желать душа, что слова доброго не знала, что уют находила в лесу средь колючих кустов и животных диких, что тянулись к ней и с каждой встречей становились все дружелюбнее. Что может желать тот, кто всю жизнь прожил в одиночестве, не зная чужого тепла и поддержки. От того, кто подарил лучшую ночь за все те десятилетия, что оголенные ступни его касаются бренной земли, где каждый сантиметр залит кровью. 

Но тебя прижимают к дереву, целуя столь бережно и мягко. Вы— давние любовники, любимые, пара и семья. Перед глазами проносятся множество сюжетов, что никогда не были в жизни, но коих так хотелось здесь и сейчас, чтобы все это было реальностью, а не фантазиями грустного разбитого в щепки разума. И вы просите о большем дрожащим голосом. Лишь бы не отвернулись, не ушли, не бросили наземь с криком о неблагодарности человеческой. Но Бог лишь смеется, поглаживая ваши щеки и заглядывая все глубже в глаза. 

— Видишь ты истину, но не можешь прочесть меня, мое чудесное создание. Так позволь показать тебе себя в полной мере. — и словно руки стали больше, а щупальца теплее и мягче. Скользили они меж ягодиц, выбивая тихие стоны из приоткрытого рта. Тело божественное становилось все теплее и сжимало все крепче, что от судьбы больше нельзя было бежать. Но того не хотелось. Наоборот. Одними губами ты молишь о том, чтобы продолжить, чтобы не бросали, остались, больше касались. Мольбы и слезы из глаз и видит их лишь тот, кому можно отдать себя сполна. 

Пасть его поистине поражает человеческий разум: острые зубы, размером с ладонь, длинный тяжелый язык с которого капает фиолетового цвета слюна, бездонная пропасть, что ведет, кажется, в желудок. И все это без явного очертанья лица– по кромке столь мягкого капюшона. Видимо, то не является частью одежды, а туман, что вьется внутри вихрями яркими заменяет лицо. Ты смотришь в Бездну так долго, как можешь, зная, что скоро та бездна будет смотреть на тебя. Касаться тебя. Вылезу из червоточины этой множество языков в разы меньше того, что грудь так активно и нежно ласкает. Монстр. Дьявол. 

Создатель. И то мало кому дано сейчас понять.