Диван, темная комната и огромное чудище посреди комнаты, что расположило свои огромные щупальца по всем ближайшим книгам. В руке его вино, которое оно с такой жадностью вливает в себя. Тело покрыто широкими бинтами, пожелтевшими за несколько десятков веков, нахождения под землей. Капли напитка, что так неосторожно слетали с горлышка оставляли на них след, которому никогда не будет суждено сойти, но это не волновало того, кто добрался наконец до свободы. 

Орфею оставалось лишь смотреть во все глаза на своего нового гостя, поджимать губы и мяться в дверном проеме, перекатываясь с пятки на носок. У него не должно быть мыслей столь грязных в голове, не должны плясать образы органов половых и навязчиво звенит колокольчиком идея притронуться к столь объемной груди. Она больше походила на мясо, что так и не было обтянуто кожей. Блестело от редких солнечных лучей и подрагивало каждое сухожилие от нового вдоха. Кажется, монстр совершенно ничего не стеснялся. 

Взгляд скользит по каждому изящному изгибу тела. И не поверишь, что такая талия могла принадлежать кому-то столь громоздкому и не сломаться от веса и тяжести кандалов. Что ниже находится ворох сухих щупалец, которые живут собственной жизнью, перемещаясь в хаотичном порядке. Хотелось их потрогать. Вести себя, как самый настоящий исследователь: подниматься прикосновениями выше, поглаживать и целовать, чтобы потом прижаться к груди и громко мурчать в неё носом. 

— Ты чего? Это нельзя пить? — голос низкий, сыпучий, как песок из которого, кажется, и было создание сделано где-то внутри. Подобно наполнителя для подушки. 

— Нет-нет. Все хорошо. Пейте. 

— А чего тогда пялишься так? Мысли в голове какие есть? Назад поди хочешь меня отправить к этой… Ведьме. — и вновь ответ отрицательный. Видно как единственный красный глаз напрягается от происходящего и явно стоило что-то сказать. Протянуть какую-нибудь умную мысль, но она терялась в голове с каждой секундой. Остается лишь ляпнуть об истинном желании. 

*** 

Член скользит меж грудей, вжимаясь в те сильнее. Монстр продолжал пить, пусть и опьянения не чувствовал, роняя капли теперь еще и на Орфея. Длинный язык, что быстро показывался из этой червоточины, слизывал все утраченное, чтобы вновь спрятаться назад. Хастур посмеивался, придерживая человека за ягодицы и прижимая к себе все ближе. 

— Человеческая похоть не знает границ! Продолжай. Выглядит занимательно. — все ради столь жалкого вида, скулежа и лица бордового с большими глазами. Не верит? Не думал? А может быть просто в экстазе? Может быть да, может нет, а может все вместе. Толчки становятся все напористей и активнее. Подначивающий смех лишь приближает кульминацию для человека. 

Семя упадет на бинты, на шею, ключицы. И, может быть, даже смогло попасть в капюшон. И человеку этого хватает, чтобы упасть плашмя на тело чужое и прикрыть глаза от удовольствия. Его погладят. Для того, кто не видел существ отличных от тараканов, поведение людей было новым открытием и аттракционом. Он предложит повторить. А то и вовсе пойти дальше.