За окном была дрянная погода: листья шуршали, летали вокруг своих деревьев и преодолевали множество километров с помощью ветра. Темные грозовые тучи сужались и заполонили всё полотно неба, не давая лучам солнца выбиться из этих оков погоды, что с каждой минутой становилась все противнее и холоднее. Ветер набирал свои обороты и наводил шум своим прибытием. Он давал понять всем — скоро погода поменяется и начнется дождь.
Именно, когда первые капли дождя начали падать на землю и бить по стеклу проснулся Кэйя. Дождь постепенно увеличивал свои обороты и где-то за пределами Мондштата гремела гроза. Её было почти не видно из окон Винокурни, но Альбериху хватило услышанного им грома, что бы окончательно проснуться и забиться под одеяло в надежде побыстрее переждать этот ливень и вернуться к привычным ему делам.
Как только мужчина услышал ещё один раскат грома, то ему хватило этого, чтобы накрыться одеялом и пискнуть. Он вдруг закрыл уши и начал дрожать, слезы текли из его глаз и на время ему снова показалось, что он один здесь. В этом мире, в городе, да даже в этой чертовой комнате он чувствовал себя чужим, не нужным предметом, который поставили так, на время. А через некоторое время его — уберут, выкинут, как никому не нужную вещь. Сомнут, как испорченный лист бумаги и швырнут в сторону стены- в мусорку. Наверное ему место только там — в мусорке, тонуть в собственных ожиданиях, когда всё станет хорошо и надеждах на счастливое будущее. Только он всегда думал, что не достоин этого будущего, этих нежных улыбок и объятий от своего партнера, который будет любить тебя и оберегать как самую последнюю крупицу своей души. Сознание его твердило ужасные вещи и воспоминания, связанные с его прошлым.
Он ненавидел себя за это. Ненавидел свою жизнь, но боялся своей смерти. Вспоминал все и начинал с нуля. Но всегда все заканчивалось плохо. Его жизнь была обречена, как он считал. Ему было страшно посмотреть на будущее. Что будет завтра? А вдруг Дилюк снова оттолкнет его и назовет предателем. А вдруг погода будет смеяться над ним днями и ночами, посылая на город дождик. Вдруг, совсем рано утром, когда капитан выйдет на работу, все будут смотреть на него как-то странно, отчужденно: "Предатель!" — будет литься из их уст и они никогда не прекратят говорить это слово. Оно сильно въелось в мозг Кэйи. Это был его самый страшный сон. Предатель.
Дышать становилось трудно, зрачки начинали сужаться, а тело не могло двигаться. Он был накрыт одеялом и воздуха было мало. Слишком мало, для задыхающегося человека. Кто- нибудь помогите! Спасите! Я не могу дышать, я умираю.. Никто не слышал этих слов. Их не было. Они были лишь в сознании задыхающегося. Он плакал. Соленые капли попадали ему в рот и ему приходилось их глотать. Воздух как будто перестали давать. Его больше нет. Не хватило на одного предателя. Кажется тело начинает дрожать и биться в судорогах. Помогите! Помогите? Я будто ослеп. Вы не слышите меня? Почему я ничего не вижу? Почему моё тело не может двигаться? Вы приковали меня оковами? Я сплю? Это сон? Тогда почему я всё ещё слышу эту страшную грозу, почему я чувствую, что задыхаюсь? Меня душат? Сколько сейчас времени? Какой год? Я умираю?...
Остатки сознания выдавали странные картины. Его сейчас убьют? Изобьют, как игрушку для битья? Изгонят, как ведьму из ада? Что они сделают?
— Кэйя, проснись это я — Дилюк! Милый, прошу дыши, да, вот так. — Перед виноделом показалась совсем разбитая картина, полностью выложенная серыми и плохими красками. Заплаканное лицо Капитана, дрожащее и холодное тело полностью онемело. Это только сознание Альбериха так думает. Его напуганные глаза сужались в зрачках от ужаса только что пережитого. Страх уходил, когда Рагнвиндр позволил обнять Кэйю своими руками. Тело синеволосого будто стало ватным и обмякло в теплых руках бармена. А глаза стали серыми и безжизненными. Тело перестало дрожать и подрагивать, а из глаз перестали лить слезы. Не дышало. Не двигались. Не вспоминал. Не болело. Всё будто замерло на время. На минуту, секунду- совсем немного, что бы проснуться. Чтобы почувствовать, что ты жив. Дышишь и шевелишься. Можешь обнять всех и снова говорить. Все.
Постепенно, совсем не дыша, Кэйя приходил в себя после пережитого. И как только он начал двигать руками и чувствовать свои ноги, то быстро обнял Дилюка и прижался к нему, к его большой груди.
— Ми-илый, все хорошо, я с тобой, здесь, рядом. Не нужно бояться и плакать. — Рагнвиндр осторожно поднял свою правую руку и начал плавно гладить его по спине медленными движениями.
Капитан слышал грозу, совсем отдаленно, будто и был в доме, а не на улице под самим дождем тонул в своем страхе. А ещё был в тепле, чувствовал родные объятия, мягкие поглаживания и совсем нежные поцелуи куда-то в висок. Поэтому постепенно возвращался в реальность и открывал глаза, которые были закрыты из-за постоянного страха и шума.
— Лю-юк.. — внизу раздался тихий голос Кэйи, который вцепился в рубашку Рагнвиндра со всей силой и не хотел уходить, отдавать ее кому-то.
Дилюк готов был поклясться своей жизнью, что Альберих выглядит так разбито. Но одновременно слишком красиво и сексуально: ему нравилось то, как плакал капитан, когда они занимались любовью и даже просто то, как он дрожал вызывало в магнате какое-то странное отчужденное чувство. Будь то какое-то возбуждение или связанное с ним чувство.
— Милый, все хорошо, я с тобой, — бармен снова начал его утешать, ведь подумал, что Кэйя сейчас снова начнет плакать или говорить, как ему страшно.
— Люк.. П-прости меня.. Я... Опять не справился.. — слезы с новой силой начали подступать к горлу и тело начинало дрожать.
— Что? — Сначала Рагнвиндр опешил и ничего не понял. Альберих извинялся за что-то, не справился? - Подожди..Зачем ты..? — И тут до магната начало приходить осознание того, почему капитан извинялся.
— Кэй, нет! Сколько раз я тебе повторял, что ты ни в чем не виноват? Мы все люди и для нас свойственно совершать ошибки и плохие поступки. Пожалуйста, милый, не вини себя за это. — Он поцеловал его куда-то в висок и снова начал гладить. Кэйя слышал это все, правда, но вина самого на себя и мысли были сильнее, поэтому только когда он был в обьятиях Дилюка его слова возымели нужную силу и были услышаны. Так происходило всегда, но бармен ни винил никого в этой ситуации, так как понимал, что толку от этого не будет.
Они еще некоторое время так посидели, а после просто сели друг на против друга. В комнате сразу образовалась какая-то интимная обстановка. Кэйя сразу как-то занервничал, ведь обычно между ними не было ничего такого. И даже если вы сейчас подумаете, что секс более интимный, то для них это было не так. Интимнее казалась обстановка тишины и.. Спокойствия? Она как бы нагнетала своим присутствием, но одновременно это было как-то странно и ново для них. Они всегда старались не делать таких тихих остановок и продолжали разговаривать даже всякую чепуху. Конечно были такие передышки, но они были какими-то другими.. Отстраненными, другими.. А эти.. Эти были похожи на обстановку первого свидания, когда стесняешься встретится со своим партнером, обстановка перед сексом, когда вы ещё не раскрепощенные, боитесь и стесняетесь показать себя перед своим партнером. Это как горькое кофе с зефиркой. Что-то горькое и не вкусное в романтической обстановке.
Дилюк тоже нервничал не меньше самого Кэйи. Сначала отвел глаза и постарался настроится на хороший настрой, но разговор не шёл. Будто сами Архонты повелевали им немного помолчать и обдумать всё, перед тем, как сказать.
Но этого всё таки не произошло. Из окна снова сверкнула молния и Альберих пискнув, прижался к Рагнвиндру и начал дрожать. Обстановка снова поменялась. Но теперь она не была такой накаленной. Теперь это было похоже на кофе с молоком. Горячий кофе.
— Тише, милый, я с тобой... — и опять всё по новой. Привычная картина показалась комнате. И если бы стены могли улыбаться и говорить, они бы обязательно улыбнулись и пожелали успокоиться. Пожелали бы быть почаще вместе и просто обниматься. Они и вправду сейчас смотрелись очень нежно и так как нужно. Как будто и родились, что бы быть всё время вместе. Просто судьба распорядилась иначе и разделила их, отправляя по другим путям. Но теперь они вместе. Теперь всё хорошо. Будет хорошо.
За окном по-прежнему капал дождь и гремела гроза, где-то за Винокурней и Мондштатом. Может она и была слышна на улице, но сейчас в комнате царил покой и уют. Мир между двумя мужчинами. И даже если её приход способствовал чему-то страшному и воспоминания снова всплывали в голове с новой силой, то Дилюк всегда будет рядом. Да. В этом Кэйя уверен. Больше не будет тех бессонных ночей, что ему пришлось пережить, когда его любимый ушел. Не будет страха в глазах при взгляде друг на друга, Люк, я старался.
Но Дилюк видел. Видел этот страх, который был скрыт маской веселья и смеха. Он видел эту улыбку, которая разлазилась по частям. Расклеивалась на глазах, но люди просто продолжали верить в этот образ. Образ шута и артиста. Но Кэйей было плохо. И Дилюк это видел. Видел этот страх и как вот дрогнули руки, а Альберих бы это аргументировал ломкой, какой же он дурак. Что он несет? Думает, что я не замечу? Отчаянно пытается держать образ веселого клоуна? Какой же он еще глупый и такой родной. А я все ещё люблю его. Такого невинного дурочка. Вот мешки под глазами, которые он отчаянно пытается скрыть. А вон родинка на шее, еще с самого появления у нас её заметил. А вот грудь.. Я её вчера целовал, а он был таким невинным и краснеющим на фоне всей этой толпы. И его ведь такого, краснеющего и стонущего, не видит никто, кроме меня. Никто не видит эти глаза, полные любви и тепла. Никто, даже он сам, наверное не догадывается, что я слышу, как он иногда забывает и по привычке плачет в одиночестве в ванной. Как он оставляет после себя чистое зеркало — знак того, что у него была истерика. Я выучил эти его небольшие фишки после слез или других привычек, которые он, порой, не замечает. Я очень люблю его. Любил бы и не предал его, если бы злость не завладела мною в ту ночь. Если бы я тогда не занес на него руку, свое оружие. Если бы не поранил его глаза. Ооо, его глаза самые красивые и лучшие. Вы бы видели как в них отражаются звезды. Маленькие снежинки снега, как они плачут и слезы просто как море и корабли — плывут по течению вниз по щеке и летят вниз, что бы встретиться с айсбергом: полом. Они прекрасны. Я готов их целовать каждую минуту, секунду, час, месяц. Всю жизнь, которую я проведу с этим человеком. Не отошел бы ни на секунду. Душил бы его в своих объятиях и целовал — долго, упорно, расцеловывая каждый сантиметр щеки и лба. Особое внимание уделил бы его глазам — его веки. И носик — у него самый милый и маленький носик. Я мог бы написать балладу о его красоте. Жаль, что я уничтожил эту красоту и теперь он стесняется себя, хоть и скрывает это. Я вижу это. Я — знаю.
Кэйя мог сказать тоже самое про Дилюка. Про его милые веснушки. Про глаза и волосы, что будто пылали в его руках и на свету, особенно. Они как огонь — растворялись и горели в смуглых руках. Альберих мог бы поклясться, что сгорел бы в этих глазах, утонул бы в этих теплых руках. Он — все время холодный и ледяной, руки иногда покрывались инеем, если способность выходила из себя и не слушалась своего обладателя. Его же партнер наоборот — лава, которая оставляет пепел после себя, огонь, который не сможет потухнуть. Руки, которые могут гореть просто потому, что их обладатель стал слишком злым и не смог уследить за своей силой. Они будто созданы друг для друга, они — одно целое. Просто все это время не понимали этого. Не знали — правильно ли это? Правильно ли то, что они вместе? Правильна ли вся та романтика, что они создали сами для себя? Может они совершили ошибку в прошлом, но сейчас все хорошо. Сейчас — они вместе. И это главное.
Но Кэйе рано или поздно пришлось отстраниться и тихо, что бы ни дай бог Дилюк не услышал, застонать от боли. Вообще Альбериху противопоказано пока долго находиться в сидячем и стоячем положении. Но разве в гробовую тишину, когда в окно скребется дождь, не услышать, как тихо сжимает в руках свою простыню капитан и стонет от боли? Можно.
— Кэй? — Рагнвиндр поворачивает свою голову и встречается с гримасой боли на лице и улыбкой — кривой и, тоже, полной боли.
— Кээй..? — Дилюк, будто, встречается с маленьким Кэйей, который только пришел к ним под сильный ливень. Тогда вечером. Весь дрожал и плакал, ему было страшно. Сейчас капитану тоже страшно, но еще очень больно. Раны дали о себе знать. Он снова хватается за ту, что на боку. Магнат потом обязательно узнает откуда и как она была получена, а сейчас он просто осторожно помогает Альбериху лечь и зовет врача: Барбара уже ждала их внизу, за дружеским разговором с Аделиндой.
Кэйя, наконец, осторожно ложиться в кровать и позволяет своему телу отдохнуть — видимо разговор с любимым был слишком длинным. Альберих уже открывает рот в надежде снова заговорить с Рагнвиндром на отдаленные темы, но не успевает — его одолевает кашель и резкая ноющая боль во всем теле от этого кашля. Видимо от чувств и страха грозы он забыл о ранах на своем теле. Эта эйфория и отдаленность заставила забыть нарастающую боль во всем теле. Огромную рану, которая так и норовила снова открыться. Небольшое обморожение, забинтованная голова и почти все тело. Ну просто потому что, Мастер Дилюк, зачем столько много бинтов? У капитана Кэйи ведь не так все плачевно как кажется. Нет, милая Барбара, просто наш господин Очень волнуется за своего суженного. Просто рыцари Ордо Фавониус не умеют обрабатывать раны! Даа... На эту картину стоило посмотреть, правда Альберих не увидел.
— Блин.. Ну почему я в тот момент не проснулся и не посмотрел на твое смущенное личико.. — Кэя состроил грустную моську и посмотрел на Дилюка большими глазками. Винодел на тот момент заканчивал перевязку с его телом и невольно фыркнул, оставляя капитана додумывать за него.
— Потому что ты можешь увидеть его в любое время суток, милый. — подмигнул бармен, а затем навалился на любовника с поцелуем. Альберих был не готов к такому повороту событий, поэтому растерялся в первые секунды, но начал отвечать на поцелуй. Но ему все равно было не догнать того, кто начал инициативу очень быстро и развивал поцелуй, перерастая его в нечто больше. Буквально засасывал капитана в свою черную дыру. Но вот воздух кончается и им приходится отстраниться. Кэйя смотрит на него слишком возбуждено, чтобы ему отказывать, поэтому Дилюк снова берет инициативу в свои руки и целует быстро, импульсивно и совсем не хочет отстраняться на такой.. Интересной ноте. Правда, когда он смотрит в эти голубые глаза, то отказать им просто невозможно, когда они буквально пожирают тебя в желании и похоти. И у Рагнвиндра вдруг встает. Правда тот сразу не понимает это и даже не чувствует, ведь Кэйя тут же перехватывает инициативу и садиться на него сверху и начинает шевелить бедрами, проходясь своей задницей по вставшему члену, который Дилюк только что заметил. И теперь капитан правда довольный — перед ним лежит смущенный и красный, как рак, винодел, что только что понял в чем дело и убегать тоже.. Поздно. Поэтому придется воспринимать ситуацию прямо сейчас, когда Альберих активно ерзал на его паховой зоне и так смотрит.. Будто прямо сейчас наброситься и растерзает на месте за недостаток секса в организме. Дикий зверь, которого приняли и теперь он стал домашним, но привычки просить свое остались.
И вот Кэйя сидел на его бедрах и активно просил свое. Члена.
— Агх! Блять.. — Рагнвиндр поднимается с кровати и открывает глаза. Кэйя спокойно спит под боком. Стоп.. Что? Он снова оглядывается на свой бок и смотрит на Альбериха. Но тот по-прежнему мило сопит и прижимается ближе. Что? Это был сон? О, Архонты, ему пора заняться сексом, раз он ему уже сниться. Но тут он чувствует чью-то ногу у себя на бедре и то, что чей-то член спокойно лежит около его ноги. Почему Кэйя оказался голым думаю Дилюку не стоит сильных усилий, что бы понять и сложить два плюс два. Все же очевидно — они тра...Так ему приснились флешбеки? Боже, Дилюк, ты такой извращенец. Капитан бы точно смеялся очень долго , если бы услышал такую новость от своего возлюбленного. Ну милый я от тебя такого не ожидал, так понравился наш секс, малыш? Он еще, небось, навалиться всем телом на него и будет долго стрелять глазками, пока сам либо не упадет в объятья Рагнвиндра, либо сам магнат не возьмет инициативу в свои руки и заставит посмотреть на него, властно показывая кто здесь главный. Ну мы же все здесь знаем кто главный да, Мастер Дилюк? И еще так по слогам произнесет его имя, что у Мастера окончательно поедет крыша и он трахнет его на своем рабочем столе. Нет, ну сам напросился. Правда Кэйя будет уходить от туда с улыбкой до ушей, трясущимися ногами и гордо будет думать — Дилюк постарался. Не зря. Правда.
Вечером, когда любимая горничная ставит столовые приборы на стол и зажигает свечи — Кэйя кривится то ли от боли то ли от тошноты. Аделинда еще поглядывает на его лицо и движения, а затем уходит командовать на кухне. Она же провожает его самым глубоким взглядом. Вздыхает и опускает взгляд на стол, совсем неподалеку и уже накрытый, готовый к подаче. А сам он выпрямляется и закрывает глаза. Снова вздыхает и слушает посторонние звуки. Больно. Боль все еще напоминает ему спиной и гордой поясницей, которая болит с сегодняшнего дня. Совсем недавно. Когда со злорадной улыбкой Альберих бежал по коридору и не мог не нарадоваться тем, что получил своё — желаемое.
И пока парень ненадолго расслабился и забылся в пустых мыслях к нему в комнату, по совместительству столовую, вошел сам хозяин этого особняка.
— Кэй, все хорошо? —Дилюк осторожно дотронулся до плеча своего любовника. Из далека он увидел довольно бледное лицо не характерное человеку, который уже выздоровел, Люк, ну все уже хорошо.
Альберих же, забыв о существовании реального мира, полностью погрузился в свои мысли, что даже не заметил присутствие своего брата. Его тело подпрыгнуло и он резко повернулся в сторону Рагнвиндра, тем самым скорчивая самую кислую мину на своем лице, а в последствии и хватаясь за свой бок и скулить как какая-то собака.
—Кэйя! — Дилюк придержал капитана и погладил место, за которое держался Альберих и поцеловал того в макушку.
—Люк!.. — капитан и уж было хотел тоже на него прикрикнуть или сделать свой тон, похожим на его брата, но не получилось. Он резко поднял голову и в его глазах мгновенно потемнело, поэтому он оперся о плечо своего любовника.
—А говорил, что выздоровил.. — язвил Дилюк. Нет, правда Кэйе явно показалось именно так. Но в оправдание этого рука красноволосого приземлилась на макушку синеволосого и начала делать массаж, взъерошивая волосы Альбериха и оттягивая их в разные стороны.
Кэйя от такого телесного контакта начал мычать и тихо стонать то ли от боли, то ли от удовольствия, которое ему приносил Дилюк. Рагнвиндр же в это время продолжал делать небольшой массаж своему парню и иногда останавливался всего лишь на несколько секунд, что бы оглянуться в поисках посторонних лиц, которых он не очень любил, и спуститься вниз, что бы поцеловать в голубую макушку, а затем покрыться румянцем.
—Люююк.. — Альберих осторожно обнял его за талию двумя руками и прижался к его талии, животу.
—Кэйя, — магнат обнял его тоже, еще раз целуя в макушку и гладя по спине, так нежно и плавно, как мама.
Альберих будто утопал в его объятиях, сгорал в его руках, как в настоящем огне сгорает все плохое и хорошие одновременно.
Он отстранился от магната и улыбнулся. Перед глазами всплыли воспоминания этих недель. Да, их было несколько. Против ли был Кэйя? Определенно да!
Ну, Дилюк, зачем я вам здесь? Только хлопот увеличиваю. А Рагнвиндру все не почем, поэтому спокойно вздыхает и отвечает Альбериху кивком и садит его на кровать — надо перевязать раны, сменить бинты и попить лекарства. Кэйя же у нас такой Везунчик — не только заработал раны в бою, но и простудиться успел, пока дошел до винокурни.
Дилюк, как истинный джентельмен, умолчал сколько было плохо Альбериху. То есть сколько тот пролежал без сознания, переворачивался во время температуры, говорил во время сна и плохого самочувствия. Магнат тогда чуть весь дом на уши не перевернул для того, что бы узнать что же там во сне шепчет Кэйя и что хочет ему сказать. Потом уже Рагнвиндр гладил нежно щеку капитана и улыбался. Это потом одна горничная смогла различить Тихий лепет любовника во сне. Лепет со словами "Я люблю тебя, Лю.. ", а дальше сил у заболевшего не оставалось и он перерывался на громкий кашель в котором Дилюку и самому становилось страшно. От того не выплюнет ли себе какой-нибудь орган Альберих. С таким то кашлем. Серьёзно.
Или как Кэйя первый раз за все свое больничное время впервые вышел вниз за стол, что бы поужинать и стеснялся почти всех и всего. Все тогда на него смотрели с большим удивлением, а кто-то даже тихо посмеивался, потому что ну не мог такой шутник и капитан кавалерии стесняться после всего того, что он говорил в бреду. Не мог. А говорил он очень много и далеко не самое прекрасное, что лучше слышать детям или незнакомым ему людям. Поэтому Дилюк и старался проводить больше времени с ним, что бы знать что же Альберих говорит сквозь этот лепет. Что же он хочет передать словами? Что же?
Но вот рука тянется к щеке синеволосого парня и гладит его. Он смотрит нежно прямо в цвета морского моря глаза. В них хочется утонуть, раствориться в этой тишине и лжи, что говорят эти губы. Но лицо все равно прекрасно. От того и хочется расцеловать, но другая рука лишь тянется к аптечке, что ждет своего череда на тумбочке возле их кровати открытая. Там стоит все нужное прямо наверху — и ничего не придется искать, это хорошо.
Ватка, бинты, гипсы. И больной, которого не хватает для этой полной картины. Дилюк смотрит на него сейчас и вспоминает ту картину, которую увидел после первого перевязания и обработки ран от Аделинды. Ох, что же она там увидела останется загадкой для Рагнвиндра. Весь в синяках и ранах он лежал перед ним такой.. Открытый и бледный, как будто страх его настиг только сейчас, поэтому и кожа окрасилась в белых снег. Он стал похож на графа вампира, прям как Дилюк! Ей Богу. Его пальцы слегка дрожали и губы тоже. Будто холод забрал контроль над его телом и полностью завладел им не оставляя места. Будто каждая клеточка тела дрожала вместе с телом, пытаясь согреться.
Но вот Дилюк снова обрабатывает оставшиеся раны на этом смуглом теле и улыбается. Целует, целует и еще раз целует его всего. Везде. Он его любит, а эти шрамы и ссадины не важны. Дилюку не важно — Кэйя знает. А их любовную связь прерывает магнат. С такими глазами, будто сейчас умрет от того, что не скажет капитану. Будто это — самое важное признание за его оставшуюся жизнь.
—Ты будешь жить со мной? — и Кэйя закрывает глаза в предвкушении и замирает на секунду. Только потом открывает глаза и плюет в сторону потому что, Мастер Дилюк, как вы могли испортить такой момент?
—Так ты согласен? — А Рагнвиндр и не понимает этого. Ну не его конёк романтика. Хотя когда захочет — обязательно очарует Альбериха и сведет его с ума. Обязательно.
И Кэйе ничего не остается, как приблизиться к лицу своего любимого и поцеловать того сладко в губы.
—Так это да?
—Да. И угомонись уже, — и затыкает его поцелуем, что Дилюк чуть не пищит от радости, но стойко принимает поцелуй и перехватывает инициативу показывая, что счастлив. И никакие болезни им не страшны. Правда?