Его взгляд цепляется за трость - дорогое лакированное дерево, покрытое черной краской, с виду совершенно обыкновенная, без излишеств и по-своему изящная. Она могла бы быть признаком слабости, причиной новых колких шуток, но они отчего-то совершенно не желают срываться с языка. Да и ситуация не особо располагает к веселью. Он предлагал сначала (в шутку) трости с резными, красивыми набалдашниками, из слоновой кости или редких пород деревьев. Но ему хватило одного измученно-раздраженного взгляда, чтобы с ощутимым щелчком сомкнуть челюсти и больше не разговаривать на эту тему. Потому что единственный, кто ощущает этот несчастный кусок деревяшки, как слабость - сам Вадик.
А Диме нравится, до позорной дрожи в коленях нравится. Нет, он конечно же предпочел, чтобы никто Вадима не скидывал с крыши, чтобы вообще всего этого не было. Но он привык от жизни брать все хорошее, что только может - вот и здесь пытается искать позитивные стороны. Хотя Вадик в целом весь из себя “позитивная сторона”. Даже когда бурчит неразборчивое “Я занят, не надо”, даже когда сердится от того, что нога к вечеру начинает ныть, даже когда срывается - благо не на Диме, - и повышает тон. Но особенно Дима ценит то, как Вадик улавливает его собственные желания.
Вот как сейчас.
Он возвышается над Димой, смотрит в глаза пристально, на трость опирается и выглядит грозно. А тому только на колени под таким взглядом хочется опуститься и сделать все, что угодно. Вадик видит это и, конечно, не может не испытывать самодовольства. Он еще даже ничего не сделал, а Диму уже ведет. В благодарность за такую преданность дарит легкую улыбку - едва заметную, но такую ценную.
- Вадим Юрич, мы так и будем смотреть друг на друга? - интересуется Дима, пытаясь включиться в эту незамысловатую игру.
Ногу на ногу элегантно закидывает, тут же замечает по чужому взгляду, что нравится. Он нравится Вадиму Белозерову, подумать только. Хотя в этих костюмах он даже самому себе сильнее нравится. Он будто бы может позволить себе большее в этих образах: вести себя чуть смелее и развязнее, показушно ослаблять галстук, непринужденнее отпивать дорогой бренди из не менее дорогого стакана.
- Раздевайся, - наконец отвечает Вадим, - Вадиком называть его язык не поворачивается, - превращая улыбку в снисходительную.
Дима старается держаться, не выпадать из образа, но руки все равно дрожат в предвкушении. Он галстук слишком торопливо распускает, отбрасывая в сторону, и за пуговицы на рубашке принимается. Дима быстро из пиджака выпутывается, теряя остатки самообладания вместе с крохами грации. Но мужчина как будто бы этого не замечает - быть может уже привык к тому, что Дима на самом деле самый настоящий кабан. Дима старается об этом не думать, да и в целом гонит все мысли прочь из головы. Вадим делает шаг к нему, но оступается едва заметно, сильнее за трость хватается и глаза зажмуривает.
В этот момент игра рушится, подобно карточному домику. Дима чуть ли не кидается к Вадиму, беспокойный взгляд вскидывая на него и тихо выговаривая:
- Ты как? Может тебе сесть?
- Не надо, Дим, дай мне минутку, - бормочет Вадим смазанно, пытаясь дыхание восстановить, и, что очень ценно для Димы, не пытается его оттолкнуть от себя.
Он позволяет себя за локти аккуратно придерживать, сминая ткань дорогущего пиджака, и не начинает ругать Диму за излишнее беспокойство. Слушается, когда его усаживают на диван, мягко по ногам скользя крупными ладонями. Дима двигается медленно, то и дело кидая осторожные взгляды на Вадима, боясь разозлить мужчину любым неуклюжим прикосновением. Но тот только глаза прикрывает, расслабленно откидываясь на спинку дивана, и просто позволяет. Дима улыбку пытается сдержать, но мышцы совсем не слушаются и не дают остановиться. Он торопливо голову опускает на случай, если Вадим решит на него посмотреть - не хочется прерываться, чтобы отвечать на его многозначительные взгляды.
Дима аккуратно колено больное разминает, все время на мужчину поглядывая, хотя это особо и не нужно. За все это время он научился, как правильно вести ладонью, как сильно нужно нажимать на кожу, как сделать так, чтобы боль наконец-то ушла. Дима всегда был внимателен - еще когда они пытались начать свои сложные, запутанные отношения, - а сейчас и вовсе стал мастером чтения своего партнера. Потому, как только замечает, что болезненная складка между чужих бровей разглаживается, выверенными движением проскальзывает выше, уже ощутимее сжимая дрогнувшее бедро. Сам приподнимается, чтобы оказаться с Вадимом лицом к лицу, и тихо выдыхает. Сталкивается с серо-зелеными омутами напротив и собирает всю силу воли, чтоб не утонуть в них.
- Дим, - Вадим явно хочет остановить его, но не может подобрать достаточных аргументов.
- Я все сам сделаю, - улыбается Дима и впервые за весь день целует манящие губы.
Вадим не противится, поддается и даже подается вперед, впечатываясь в ответном поцелуе. Откровенная улыбка рвется наружу, и уже нет никаких сил сдерживать ее. У Димы на этот вечер развязаны руки, потому он решает взять все, что успеет. Зубами прихватывает нижнюю губу Вадима, хотя и знает, что он обычно против такого - укусы, засосы, царапины, это все не совсем его. Но Диме нравится, да и сейчас его не то чтобы отталкивают. Потому он продолжает: делает поцелуй развязнее, наглее, а сам скользит по идеально выглаженной рубашке Вадима. Ловким, заученным движением ослабляет узел галстука, расстегивает пуговицы и касается оголившихся ключиц. Вадим давит рвущийся из груди судорожный вдох, вызванный прикосновением разгоряченной ладони к прохладной коже. Диме иногда кажется, что Вадик вампир, такой он холодный. Это все конечно глупые мысли, но даже в них он находит нечто притягательное. Да в Вадиме абсолютно все притягательное так или иначе.
Дима даже не думает останавливаться. Блудливыми руками скользит дальше, сжимает через брюки, двигается так, как нравится мужчине. Вадим жмурится, нервно скользит по сидению и губами беззвучно шевелит. Дима не уверен, что может точно прочесть, что мужчина пытается сказать - да это сейчас и не важно. Он соскальзывает ниже, спускается к ремню и красноречивый взгляд на Вадима кидает. Тот помутневшие глаза открывает - такие темные, что Диме кажется, словно он с легкостью там пропадет. Уже Дима не выдерживает, отворачивается и занимается делом, стараясь игнорировать собственное возбуждение. Пряжка ремня звонко открывается, громким дребезжанием отражаясь от стен. Пальцы у Димы ловкие, проворные, даже на секунду не дрогнут - тут-то он давно мастером стал. Внутри бьется мысль о том, чтобы резко сорвать одежду, но он останавливает себя. В конце концов, сегодня им обоим не до грубостей, да и Дима не хочет лишний раз Вадиму навредить. Медленно стягивает брюки вместе с бельем, оставляя пылающую россыпь поцелуев на дрогнувших бедрах. Он в очередной раз для себя отмечает, что даже здесь кожа мужчины холодная. “И вправду что ли кровосос,” - думает мимоходом Дима, любопытные взгляды на Вадима бросая, и продолжает расцеловывать чужие ноги.
- Дим, - бросает Вадим на грани слышимости, едва различимое, почти жалобное, оттого так ярко цепляющее душу.
Дима, конечно, слушается, сразу ныряет ниже, мягко губами обхватывая, и наслаждается тяжелым выдохом. Двигается аккуратно, гораздо менее яростно, чем обычно, но все так же старательно. Здесь он тоже Вадика выучил, знает, что тому нравится в мельчайших деталях. Потому и не удивляется, когда тот неуверенно ладонь ему на макушку кладет, пальцами пытаясь зарыться в короткие пряди. Дима простанывает, первым нарушая повисшую тишину в комнате, и кажется это помогает и Вадиму отпустить себя. Он выдыхает шумно, скребет короткими ногтями по затылку, пуская табун мурашек по чужому телу. Дима мычит, ускоряя движения губ, и пальцами хватается за бедра Вадима. Он все еще контролирует себя, чтобы не сделать партнеру больно - в конце концов, от этого никому из них хорошо не будет. Да и сам Вадим отвечает нежностью: ласково по щекам скользит, очерчивает линию скул. Диме кажется, что вот-вот он его за ухом почешет, как послушного пса. Аналогия не очень уместная, но все равно заставляет дрожь пробежать по всему телу, да так, что дыхание окончательно сбивается. Дима отстраняется, сбившись с ритма, и пытается вдохнуть полной грудью. А Вадим продолжает поглаживать его по голове, мягко так, едва ощутимо, но безумно приятно.
- Иди сюда, - все так же тихо произносит Вадим, опуская руки на Димины плечи.
Дима поднимается, аккуратно на его бедрах устраивается и смотрит прямо в глаза. Он знает, что Вадиму не очень нравится целоваться после минета, но все равно не может перестать следить за тонкой линией губ напротив. Дима прижимается своим лбом к чужому и торопливо расстегивает собственные брюки. Тут на помощь приходит Вадим, удивительно ловко помогает ему выпутаться из штанов и скользит под резинку трусов. Теперь наступает Димина очередь стонать и всхлипывать - в отличие от Вадика он не стесняется издаваемых звуков. Скулит, когда чувствует, как костлявые, тонкие пальцы Вадима обхватывают их обоих, и жмурится. Звуки, рвущиеся из груди, выходят совсем жалобными, такими, что даже собранный, жесткий и строгий человек, как Белозеров, не может оставаться в стороне. Вадим своими губами осторожно к Диминым прикасается, тут же увлекаемый в жадный, мокрый поцелуй. Дима совсем теряется в пространстве, свободной рукой хватается за белоснежную рубашку, натягивает ткань на кулак в попытке удержаться.
- Вадик… - зовет Дима на грани откровенного скулежа, неприкрыто подаваясь бедрами в чужую ладонь.
Вадим прижимает его к себе ближе, распластывая раскрытую ладонь между чужих лопаток, и сам утыкается в его плечо. Его бьет крупной дрожью, передающейся и Диме, который тут же пальцами цепляется за его плечи, пачкая безупречную рубашку Вадима. По комнате разносится лишь тяжелое, сбитое дыхание. Дима медленно слезает с чужих колен, устраивается под боком и пытается отдышаться. Чувствует ладонь Вадима, неуклюже скользнувшую по талии, и поворачивается к мужчине.
- Прости, сегодня без… этого, - устало произносит Вадим, а Дима глупо хмыкает, утыкаясь ему в плечо.
Неспособность Вадика произнести хотя бы слово “игры” откровенно умиляет. Вроде взрослый мужчина, а смущается посильнее школьника - да и школьники-то как раз сейчас от такого не смущаются. Дима носом по плечу, скрытому под тканью рубашки, ведет и улыбается.
- Мне так тоже нравится.
И все это правда стоит того, особенно, когда Вадим оставляет трогательный поцелуй у него на макушке и сжимает в бережных объятиях. Тогда Дима чувствует себя по-настоящему счастливым.