Рико спит очень долго и, проснувшись, удивляется, потому что Ичиро тоже спит. Рико нравится лежать так, нравится обнимать брата во сне и чувствовать его объятия, но не нравится просыпаться с кончиками волос Ичиро во рту — это уже не в первый раз.

Хочется в душ, потому что вчера он вырубился, совершенно не думая о том, какое будет липкое ощущение в теле, если не пойти в душ сразу. Хотя не факт, что он бы дошёл, а просить о помощи буквально с тем, чтобы сделать несколько шагов, было бы слишком уж унизительно. Помимо этого липкого ощущения он, потягиваясь после долгого сна, чувствует ещё и боль и лёгкую слабость в мышцах — как будто немного перетянул на тренировке, только... Только это была не тренировка.

Как только Рико предпринимает попытку выпутаться из объятий и одеяла, чтобы пойти в душ, Ичиро распахивает глаза — без момента сонного подёрнутого пеленой взгляда, сразу смотрит внимательно и ясно. И едва заметно улыбается.

— Доброе утро, — Рико под этим внимательным взглядом вспоминает, каким был ночью, и чувствует странную неловкость. Неловко не за столь открытое проявление влечения или похоти, даже не за податливость или слёзы, а за то полусонное, почти робкое и искреннее "я люблю тебя".

Он никому не говорил таких слов — по правде, никого так и не любил. Была привязанность, было собственничество, были обида, злость и ошеломляющее количество ненависти, была неутолимая жажда быть признанным и любимым. Осознание, каково действительно любить кого-то появилось недавно, не только в романтическом плане, а вообще.

— Уже день, — у Ичиро удивительно точные внутренние часы. Взглянув на время, Рико видит, что уже час дня.

— Пиздец, — выдыхает Рико. Может, он и стал проще относиться к своему сбившемуся режиму, но не до такой степени, чтобы просыпаться позже десяти утра, а тем более после полудня. — Я пропустил тренировку. И мне надо в душ.

— В душ иди, а тренировка... — Ичиро усмехается. — Не думаю, что ты в состоянии.

— Не драматизируй, я выходил на поле с порванными связками, я более чем в состоянии сделать несколько упражнений, тем более... — Рико закатывает глаза, а старший брат сжимает его лицо, не давая договорить.

— На поле тебе выходить уже не придётся, так что успокойся и дай себе отдых.

Кажется, впервые слова о том, что на поле Рико больше не выйдет, не причиняют боли. Гнездо и экси были его болезненной темой всю жизнь, как когда он был Королём Воронов, боящимся потерять свою корону, так и последние пару месяцев, когда от Короля ничего не осталось, кроме теперь обычного, совершенно разбитого и собирающегося обратно по кусочкам человека по имени Рико Морияма. Больно было ещё пару недель назад после снятия гипса, поэтому он старался избегать этой темы, чтобы не ранить себя же, но сейчас, когда экси всплывает в их разговоре, Рико вдруг понимает, что то, что на поле ему дорога закрыта, приносит скорее чувство облегчения. Он прожил всю жизнь с этой бесконечной борьбой за первое место и никогда не обращал внимания на то, как устал от этого, эта усталость стала его неотъемлемой частью, а теперь... У него есть шансы от этого избавиться. И это смирение — не проигрыш, проигрыш был на матче с Лисами, и этот факт всё ещё злит до трясучки и ощущается как личное оскорбление, Рико всё ещё ненавидит каждого из них, но сам факт того, что сражаться за что-то теперь не нужно, почему-то действительно успокаивает, хотя как жить иначе — всё ещё непонятный и пугающий вопрос.

— Ладно, я тебя понял, — он встаёт и идёт в ванную.

А в ванной смотрит на себя в зеркало и понимает, что вся его шея, ключицы, плечи в отметинах засосов и укусов, ещё несколько на груди, рёбрах и животе и целая россыпь на бёдрах. На его бледной коже это смотрится контрастно, и ему нравится, как нравятся и ощущения этого всего на коже и поцелуи с укусами даже до крови. В остальном тело ощущается нормально, если не делать слишком резких движений. Для Рико это не больно, больно было тренироваться в течение шестнадцати часов, когда всё тело походило на сплошную гематому после наказаний Тетсудзи, и болели мышцы из-за того, что свою боль Рико срывал на накосячивших игроках, так что из душа он выходит вполне довольным жизнью, только ужасно голодным.

Ичиро он видит стоящим перед зеркалом и задумчиво разглядывающим свою шею. Она у него выглядит немногим лучше, чем у Рико — несколько насыщенных темно-бордовых пятен.

Рико обнимает его за талию, ухмыляется и проводит пальцами по его шее, касаясь этих засосов, обводит след своих зубов в месте между плечом и шеей.

— Я не собираюсь тебя с кем-то делить.

— Ты и не делишь, — фыркает Ичиро. — Я вне работы ни с кем, кроме тебя, даже не контактирую и не хочу, твоя ревность беспочвенна.

— Хорошо, — Рико прижимается к его плечу и прикрывает глаза. — Это ведь нормально, что я поставил их в заметном месте?

— Если бы было не нормально, я бы тебе просто не дал этого сделать. Я не выключаю мозг, — Ичиро растрёпывает ему волосы. — Мне нравится такое.

— Я заметил, — Рико смеётся в плечо брата. — Ты мне везде засосы оставил, как будто пометить решил.

— Зачем помечать, если ты и так принадлежишь мне? — Ичиро перебирает волосы Рико, накручивает на пальцы.

— Собственник.

— Это семейное, — усмехается Ичиро. — Ну что, пойдём курить или сначала отпустишь меня в ванную?

— Иди, — Рико целует его в нижнюю челюсть, выпускает из объятий и открывает шкаф, чтобы одеться.

Ему кажется, что Ичиро на него странно влияет. Рико не знает, хорошо это или плохо, но Ичиро делает его ласковым. Рико бы определённо не стал вести себя подобным образом с кем-то ещё, но Ичиро совершенно особенный. И потому что Рико мечтал о его внимании, и в плане того, как Ичиро к нему относился.

Из ванной он возвращается скоро, и Рико залипает не только на его обнажённое тело, фигуру, татуировки, свои метки на открытой шее, но и на то, что волосы брата собраны серебряной шпилькой на затылке. Рико понимает, что для того, чтобы стать тату-мастером, придётся учиться рисовать, и Ичиро, особенно в таком виде, хотелось бы зарисовать.

В шкафу Рико за последние недели стало много вещей Ичиро, так что одевается он быстро, а потом отводит Рико на балкон и закуривает. На улице пасмурно и душно.

— Хорошо, что я показал тебе фейерверк вчера.

— Это было красиво, — Рико привычно кладёт голову на плечо брата.

— Да. Просто сегодня будет гроза.

— Ты смотрел прогноз погоды?

— Нет. Просто перед грозой всегда такой воздух.

Рико смотрит удивлённо, а Ичиро усмехается тому, что его брат иногда не знает таких простых вещей о мире. С другой стороны, это не удивительно — Рико очень мало времени проводил вне Гнезда. Ему было не до погоды.

Как только Ичиро докуривает, Рико требовательно тянет его в сторону кухни. В желудке у него урчит.

— Если ты голодный, ты мог сказать об этом.

Рико фыркает в ответ. Его всю жизнь учили жить по расписанию, и если ты голоден, но пропустил приём пищи — проспал, отрабатывал ошибку на тренировке, учился, получал наказание — это твои проблемы. И он, несмотря на понимание, что в Гнездо не вернётся, не мог просто взять и отпустить привычки, которые ему прививали с детства.

Поэтому на панкейки с ягодами, выложенные на тарелку, он смотрит тревожно, несмотря на голод.

Ичиро подходит к кофе-машине.

— Кофе будешь? — спрашивает он спокойно.

— Да, — Рико льнёт к брату со спины, обнимая его за талию. Он всё ещё немного уставший и не знает, это чувство от тянущего ощущения в мышцах или от голода, ведь спал он долго.

— Какой ласковый, — усмехается Ичиро, нажимая на кнопки на кофе-машине. — Ты что-то добавляешь в кофе?

— Мне и кофе-то пить разрешали не всегда, если вдруг какие-то показатели чуть отклонялись от нормы — ужесточали диету.

— Куда ужесточали? — хмурится Ичиро. Из того, что он знает от Рико о режиме Гнезда, там и так питание игроков жёстко контролировали, позволяя есть продукты из ограниченного меню и соблюдать баланс, контролировалось даже количество употребляемой воды. А ещё в силу плотного графика наказания обычно проводились либо после отбоя, либо во время перерыва на еду.

— Ну, знаешь, обычно нам хотя бы можно было пить чёрный кофе, чай без сахара и всякую витаминную воду, ещё перекусы в виде протеиновых батончиков или фруктов, а если отклонение каких-то показателей — то и ты, и напарник лишаетесь этой привелегии.

Ичиро закатывает глаза.

— В любом случае, сейчас это всё бессмысленно. Так тебе что-то добавить? — в свою чашку он кидает дольку лимона.

— Извращенец, — Рико кусает его сзади за шею, чуть выше воротника рубашки.

— О, правда? — усмехается Ичиро в ответ, разворачиваясь и целуя Рико в губы, начиная с укусов и продолжая очень тягуче и нежно.

— Кофе с лимоном всё ещё извращение, — выдыхает Рико, ухмыляясь и глядя Ичиро в глаза, всё ещё находясь на совсем небольшом расстоянии от его лица, пусть для этого и приходится слегка приподняться на мыски — старший брат на пол-головы выше.

— А то, что происходит между нами, нет?

— Нет, — Рико отвечает с настолько демонстративно-невинной улыбкой, что Ичиро не сдерживает смех.

— Правильный ответ, — он растрёпывает волосы Рико. — Так с чем ты будешь кофе?

— Ммм... — Рико знает, что есть в холодильнике и на полках, но ему сложно свыкнуться с появившейся свободой выбора. — Мне понравились взбитые сливки.

Это то, что нельзя вообще. Жирные, а те, что были тогда в кофе, который Ичиро покупал ему после больницы, как и те, что в холодильнике, ещё и сладкие.

Ичиро кивает и выпутывается из объятий, чтобы поставить новую кружку в кофемашину. Рико эта кружка нравится, и он знает, что Ичиро это заметил, хотя вряд ли брат знает, почему — у него была похожая любимая кружка в Гнезде, только вот он в приступе гнева разбил её об чью-то голову. И за кружку было обидно. Кажется, это было после ухода Кевина, хотя Рико не уверен. Достав из холодильника взбитые сливки, он прислоняется к плечу Ичиро, смотрит, как кофе льётся в кружку, и отстранённым тоном рассказывает брату эту историю. Тот лишь усмехается.

— Я одного не пойму. Если тебя настолько разбил его уход, зачем ты сломал ему руку? — Ичиро всегда и везде нужна логика, причинно-следственная связь, расчёт — кажется, за всю осознанную жизнь он только Рико забрал с собой не исходя из рациональных или корыстных побуждений.

— Злился. Боялся оказаться вторым.

— Ты ведь выиграл то соревнование, насколько я знаю? — Ичиро выгибает бровь.

— Да, но... - Рико забирает кружку, обжигая пальцы, и агрессивно встряхивает баллончик взбитых сливок. — Мы всегда были вместе, росли, как братья, и я был номером один! Он был вторым. Всегда. Я просто... Не мог позволить ещё одному моему брату меня обойти. И когда мне показалось, что то, что говорили, правда, что он мне подыгрывает, что он поддался... Я так его возненавидел. Но если бы он выиграл тогда, я возненавидел бы его сильнее.

Ичиро смотрит на него совершенно спокойно, разве что с легкой смешинкой в глазах, а потом берёт за подбородок и заставляет посмотреть на него, а не в свое отражение в кружке.

— Ещё одному брату, значит... Ты всё же ненавидел меня?

— Нет?! — интонация Рико слегка вопросительная. — Я хотел, но не получалось. Я мечтал ненавидеть тебя, но слишком хотел получить твоё внимание. А любой более успешный игрок, особенно среди Воронов, особенно такой близкий ко мне, как Кевин, был бы преградой. Я просто хотел, чтобы ты меня заметил! — его голос дрожит, и Ичиро просто забирает из рук Рико кружку, чтобы тот не пролил на себя кипяток.

— Я тебя заметил. Ты доволен?

Рико смеётся, явно будучи на грани истерики. Ичиро, до сих пор слегка непривычный к его эмоциональности, смотрит с интересом и с чем-то ещё, чего Рико идентифицировать чётко не может, он не знает что это за эмоция, а ничего, кроме взгляда, в лице брата не указывает на то, что ему не всё равно.

— Я... Да? — взгляд Рико сейчас слегка безумный и совершенно беспомощный. Он чувствует слишком много. Ему надо чем-то занять руки, но Ичиро ловит одну его ладонь свободной рукой и переплетает их пальцы. Его дыхание дрожащее и сбивчивое, как будто он только что пробежал кросс.

— Отлично. Ты дышишь?

— Да. У меня нет панической атаки, если ты об этом, — Рико фыркает и хочет отвести взгляд, но Ичиро продолжает сжимать его подбородок, не давая отвернуться. Поцелуй, который он даёт Рико, ощущается очень мягко и трепетно, и Рико дрожащими пальцами свободной руки цепляется за рубашку брата, потому что такая нежность ломает его сильнее, чем что угодно, и он был привязан к Ичиро, даже не зная его, а теперь, когда они не просто знакомы, а когда они близки, и когда Ичиро даёт Рико то тепло, которого он так жаждет... Это сводит с ума.

Рико всю жизнь вбивали в голову, что всегда и во всём нужно быть победителем, иначе ты бесполезен и никому не нужен. Ичиро говорил ему думать о последствиях буквально вчера. У Рико диссонанс с реальностью, потому что человек, вбивавший в него первое утверждение, мёртв, а Ичиро буквально делает его счастливым, несмотря на проигрыш или то, что Рико доставил проблем.

Когда Ичиро разрывает поцелуй, Рико больше не трясёт, он почти смог успокоиться, так что смотрит на брата с благодарностью, ведь у него не было панической атаки, но он был на грани, а физический контакт — рука Ичиро на его лице, поцелуй, переплетенные пальцы, живое тепло кожи под тканью рубашки — стал для Рико якорем.

Он берёт баллончик со взбитыми сливками, делая поверх своего кофе огромную шапку из них. С потом застывает на пару секунд и приставляет баллончик к своему рту. Ичиро слегка посмеивается.

— Ты такой ребёнок, — он на миг снова наклоняется к лицу брата и слизывает сливки с уголка его губ и с щеки. Он делает это совершенно естественно, а Рико не против. Это даже мило.

— Тогда у меня для тебя неутешительные новости, — Рико усмехается, дёргает плечом, вставляет в кружку стеклянную трубочку и осторожно тянет один панкейк с тарелки.

Это вкусно. Тесто очень воздушное и нежное, слегка сладкое, а ещё на столе тарелка с ягодами, и Рико на самом деле больше ест именно их, потому что мучного всё ещё боится. Он завидует Ичиро в который раз, и сейчас даже не потому что брат родился первым и получил всё, в то время как у Рико не было ничего за пределами корта, эта зависть уже прошла, и он не завидует тому, что Ичиро выше, хотя иногда подобная зависть проскальзывает — в моменты, когда Рико не достаёт до верхней полки. Рико завидует тому, что Ичиро может просто нормально есть, не переживая о лишних углеводах и соотношении потребления пищи с физической активностью, в то время как у Рико в голове всё ещё цифры, в которых он теряется, потому что счёт в уме никогда не давался ему легко, и он ненавидит свою тревожность. Закинув в рот ещё пару ягод, Рико кладёт руку на середину стола и старается не смотреть на брата, а тот вдруг кладёт свою ладонь поверх его.

— Ты опять всё делаешь левой рукой, — отмечает Ичиро.

— Ну да.

Рико надеялся, что он не заметит. Он довольно быстро после двух месяцев в гипсе вернулся к тому, чтобы большую часть вещей снова делать правой рукой. Но сегодня его правая рука саднит в месте перелома, боль похожа на зубную, только в руке, и это какой-то кошмар. Боль пульсирующая, ноющая и совершенно ужасная, и из-за этого тяжелее от неё абстрагироваться. Рико привык к боли, но не к такой. От этой боли, как и от зубной, хочется просто свернуться в клубок и жалеть себя, но нельзя, так что он продолжает попытки держать лицо. Он скорее всего всё же попробует потренироваться, когда Ичиро уедет.

— Тебе больно? — Ичиро смотрит серьёзно, и Рико этот взгляд прошибает — ещё острее ощущается, что брат его насквозь видит.

— Да, — вздыхает Рико. У него раньше не было переломов, пожалуй, единственная привилегия, которая была у них с Кевином — Тетсудзи не бил их так, чтобы сломать рёбра, и не бил по лицу. Но он знает, что сросшаяся кость может болеть от смены погоды, особенно из-за дождя. И он помнит, как некоторые Вороны, которым тренер ломал рёбра или которым сам Рико что-то ломал, чаще всего пальцы, потому что ломать их один за другим в наказание за проступки было довольно забавно для него, иногда не могли встать или удерживать тяжёлую клюшку.

Он видел их в те моменты слабыми и ленивыми, заслуживающими ещё больше боли, но сейчас его рука болит так, что он сомневается, что сам бы удержал клюшку. Хотя, конечно, удержал бы. И смог бы играть. Возможно, потом это обернулось бы последствиями для его здоровья — он следил за новостями мира экси до того, как Ичиро забрал его, так что знал, что некоторым выпускникам университета Эдгара Аллана пришлось через какое-то время после попадания в профессиональный спорт уйти из-за последствия старых травм. Возможно, это будет с Кевином. Возможно, это было бы с ним, не запрети Ичиро ему играть в экси.

Ичиро допивает свой кофе, берёт с тарелки панкейк и подносит к лицу Рико.

— Ешь.

— Я могу поесть сам, если отпустишь руку, которая не болит, — фыркает Рико с усмешкой, хотя ему вообще-то не хочется, чтобы Ичиро отпускал его ладонь.

И он послушно кусает протянутую еду. А Ичиро всё равно отпускает и уходит с кухни, бросая короткое "сейчас вернусь". Возвращается с фиксирующей повязкой, про которую Рико забыл, и с обезболивающим, наливает воды в стакан, ставит перед Рико, не даёт ему самостоятельно надеть ортез на руку и даже таблетку из блистера достаёт сам и кладёт брату в рот.

— Эй, я не такой беспомощный, — хмурится Рико, запив обезболивающее водой.

— Помолчи и дай мне о тебе позаботиться, пока у меня есть время, — Ичиро растрёпывает ему волосы. — Сейчас должно пройти. Если снова будет болеть, то, когда я вернусь, вызову врача.

Рико не знает, как реагировать. Ему нравится властное отношение Ичиро и его забота, но он ненавидит ощущение собственной слабости, а такое отношение, как сейчас — признак того, что брат, видимо, совсем никчёмным его считает. И это выбешивает.

— Ты перегибаешь палку, — фыркает Рико, сдерживая гнев. — Мне не очень больно. Я просто решил не рисковать.

— Я тебя понял, — кивает Ичиро. — Знаешь, я мало о ком забочусь. Ни о ком, кроме тебя, честно говоря, — он встаёт и наливает себе ещё кофе.

— О себе мог бы и позаботиться, — хмыкает Рико. — Или хочешь инфаркт в двадцать пять? Какого чёрта ты смеёшься?!

— Ты милый, — Ичиро гладит его по щеке, кладёт перед Рико панкейк, выдавливает на него взбитые сливки и кидает сверху немного ягод. — Ешь.

— Знаешь, — Рико нарезает предложенную еду с задумчивым видом, — ты первый, кто додумался назвать милым не мой образ перед камерами.

— Знаю, — Ичиро кивает с крайне довольным видом.

После завтрака он опять ведёт Рико на балкон и закуривает. Вторая рука его ложится Рико на плечо и мягко поглаживает, и эти поглаживания отдаются лёгкой болью в отметинах от губ и зубов, а ещё правда сглаживают тревожность из-за неправильной, но очень вкусной еды. Зато рука в месте перелома и правда больше не болит. Рико сжимает в руках свою кружку с недопитым кофе, кладёт голову на плечо Ичиро и немного ластится — такой жест благодарности.

— Ты говорил, что тебе надо будет уехать сегодня. Когда? — Рико брата отпускать вообще не хочет, но понимает, что надо.

— У нас ещё пара часов.

Их почти идиллия продолжается молчаливо и тихо и прерывается каплей дождя, упавшей Рико на нос. Он морщится, ловит взглядом усмешку Ичиро, почти незаметную, а капля на носу и несколько на перилах балкона буквально за минуту превращаются в настоящий ливень с грозой. Ичиро утаскивает Рико в комнату.

— Не стой под дождём, простудишься.

Рико вздыхает. Ему вообще-то хочется под дождь. Потому что он в целом мало времени проводил на открытом воздухе, а если на улице был дождь, над ним всегда раскрывали зонт — забота о здоровье ценного ресурса.

А ещё стук капель по стеклу звучит приятно. И вообще Рико чувствует себя очень расслабленно, несмотря на недавнее нервное состояние. Он даже погружается в полудрёму — кофеин никогда не действовал на него слишком сильно — положив голову на колени Ичиро, пока его из этого состояния не выводит жужжание телефона брата. Ичиро больше слушает, отвечает довольно односложно.

— Я понимал, что это произойдёт. Инструкции у вас есть, разберитесь с прессой, просто делайте всё согласно плану. В первую очередь надо уладить ситуацию с минимальными рисками, — он сбрасывает звонок, а потом смотрит на Рико. — У меня для тебя новость. Плохая или хорошая, сам решай, — Рико приподнимается и вопросительно наклоняет голову. — Воронов расформировали, Гнездо закроют.

— Что?! — Рико кажется, что брат шутит, но он выглядит совершенно серьёзно. — Этого... Этого не может быть...

— Всё шло именно к этому с момента смерти твоего тренера, — Ичиро говорит так, будто это было не убийство. Не казнь, которую он совершил, убив дядю вместо брата, рассудив, что тот был источником проблемы, потому что должен был нести ответственность за Рико и воспитать его так, чтобы он не доставлял проблем.

— Что?...

— Ну, знаешь, первое поражение Воронов, его внезапная смерть, твоё исчезновение... Всё это породило слухи, так что в Гнезде полно журналистов.

— Что будет с Воронами?

— Не знаю. Наверное, перейдут в другие университеты и команды, — для Ичиро это не значительно.

— Моё исчезновение... Чёрт. Мне нужно туда, — Рико вскакивает.

— Сейчас ты туда не поедешь. Там полно журналистов, а заодно ещё и бригада психиатров, потому что вскрылись некоторые методы твоего тренера, вроде парной системы не только в игре.

— Мне надо дать интервью! — Рико почти кричит.

— Пожалуй, действительно надо. Но не сейчас и не там. Поедешь на какое-то шоу, наверняка у тебя полно приглашений ещё с момента матча.

— Да... Полно, — соглашается Рико. Он просто игнорировал их, потому что думал, что Ичиро это не понравится. — Что насчёт моих вещей? Многие остались в Гнезде, и я не хочу, чтобы кто-то за меня решал, что из этого нужно, а что нет.

— Я могу купить тебе всё, что тебе нужно.

Рико хмурится. У него, вообще-то, были памятные сувениры, которые он не хотел бы оставлять там, были вещи, которые ему просто нравились, и они были не связаны с определёнными людьми или с экси.

Ичиро понимает всё по его выражению лица и вздыхает.

— Ты можешь поехать туда в другой день, когда всё немного уляжется, и там не будет толпы народу.

— Спасибо, — он кивает, а в голове тревожная мысль о том, что так далеко он в одиночестве поехать вряд ли сможет. Как и на шоу. Он никогда не был один, но у Ичиро вряд ли есть время на это всё.

Рико всё ещё не до конца понимает и принимает слова брата о расформировании его бывшей команды. Он не понимает, как это могло случиться. Все обстоятельства говорят "за", но Гнездо было всем миром Рико с раннего детства, и даже если сейчас это не так, даже если он на самом деле ненавидит это место, он чувствует, будто его лишили чего-то очень важного. Чего-то вечного и оснополагающего, как если бы верующему человеку священник сказал, что бог мёртв. Он усмехается, вспомнив, как Натаниэль в течение всего своего пребывания в Гнезде говорил, что Вороны — секта. Рико ненавидит Натаниэля, но этот рыжий ублюдок, кажется, был тогда совершенно прав.

Они обсуждают это вплоть до момента, когда Ичиро пора уезжать — за ним приезжает водитель с охраной, потому что по делам он не ездит просто так. На прощание Ичиро мягко целует Рико в губы и говорит подождать его и не делать глупостей. Рико фыркает.

— Я больше не собираюсь драться со своим отражением или что-то такое, — он улыбается почти искренне.

— Это будет бесполезно. Помнишь, я обещал заменить зеркала на противоударные? Я это сделал.

Рико кивает. Он замечал, что зеркала меняли, просто не задумывался об этом.

— Хорошо, я тебя понял, буду сидеть и ждать тебя.

— Умница, — Ичиро растрепывает ему волосы и ещё раз быстро целует. — Я не сильно задержусь.

Рико всё же отпускает брата, но стоит его машине скрыться, выходит на балкон и подставляет лицо дождю, чувствуя себя героем дурацкого фильма, который посмотрел, когда рука ещё была в гипсе. Как будто дождь может смыть его непонятные запутанные чувства. Молнии сверкают совершенно волшебно.