Ичиро возвращается домой через три часа — действительно старался закончить дела быстрее, волнуясь о состоянии брата. Он видел, в каком эмоциональном раздрае находится Рико из-за новости о закрытии Гнезда и боялся оставить его одного, несмотря на то, что сейчас младший брат казался стабильнее, чем в начале их совместной жизни.

Дождь всё ещё идёт, и он всё ещё настолько сильный, что волосы Ичиро успевают намокнуть, пока он идёт от машины до дома.

Обычно он находил Рико в комнате, но там его нет, зато за мокрым от дождя стеклом Ичиро видит расплывчатый силуэт на балконе, ставший чётче в момент, когда сверкнула очередная молния.

Ичиро выходит на балкон, разворачивает Рико к себе лицом, отчего выражение лица младшего брата сменяется с отстранённо-восхищённого на удивлённое, и затаскивает обратно в комнату.

Рико весь мокрый насквозь, как будто Ичиро не с балкона его привёл, а выловил из воды. Мокрая насквозь, хоть выжимай, одежда облепила тело, волосы прилипли к голове, кожа его плеч под пальцами Ичиро холодная и мокрая, и со всего Рико на пол стекает вода. А взгляд совершенно потерянный, но не мёртвый, как пару месяцев назад. Да и отношения у них совершенно отличаются от того, что было тогда.

Рико тянется за поцелуем, и Ичиро целует его, чувствуя, что губы брата холодные, но внутри его рот горячий, и Рико виснет на нём, прижимаясь.

— Эй, ты весь мокрый, — негромко говорит Ичиро, отстраняясь, напоследок прикусив губу брата. — Ты там всё время, пока меня не было, простоял?

— Да, — выдыхает Рико. Его голос слегка дрожит. — Просто гроза красивая.

— Совсем глупый, — Ичиро гладит его по спине через мокрую футболку, а Рико холодным носом утыкается ему в шею, он сейчас ведёт себя поразительно тихо. — Иди в ванную, а то простудишься, если ещё не простудился.

— Ичиро... — Рико цепляется за него, сжимает в своих мокрых пахнущих дождём объятиях. — Я всё ещё не могу поверить. Это... Этого не могло произойти! Не должно! — вспышка молнии освещает бледное лицо Рико, отражается в его глазах, всё ещё таких растерянных.

— Именно это и должно было произойти, — Ичиро говорит совершенно спокойно. — Я решу этот вопрос с минимальными потерями для себя, а тебя это вообще уже не должно волновать, — он целует Рико в висок. — Идём, тебе надо согреться, — его интонация мягкая, но оба прекрасно понимают, что это приказ.

Включив в ванной свет, Ичиро видит, что Рико сейчас ещё бледнее обычного, а его тонкие губы, обычно нормального розового цвета или красные после долгих поцелуев, вообще приобрели синеватый оттенок. Ещё бы, три часа стоять под пусть и летним, но холодным дождём.

Ичиро включает горячую воду и стягивает с Рико мокрую футболку, тот подставляется под прикосновения и снова лезет целоваться — в этом Ичиро видит желание младшего брата забыться. Ичиро целует Рико, но быстро отстраняется.

— Раздевайся и лезь в воду, — шепчет он ему в губы. — Ты будешь чай или кофе?

— Что? — Рико смеётся нервно.

— Тебе надо согреться. Ты хочешь чай или кофе?

— Чай, — отвечает Рико и, послушно сняв с себя оставшуюся мокрую одежду, залез в ванну, под горячую воду.

Ичиро кивает и возвращается в комнату, там быстро переодевается в сухую одежду — под дождём у него промокли только волосы и плечи, но Рико, мокрый насквозь, так к нему прижимался, что рубашка и брюки Ичиро тоже теперь влажные — и спускается на кухню. Кулинарных способностей Ичиро хватает ровно на то, чтобы заварить чай и нарезать туда немного лимона и апельсина, не уничтожив при этом собственную кухню. Посмотрев на результат и немного подумав об эмоциональном состоянии Рико, он добавляет туда немного апельсинового ликёра. Совсем чуть-чуть, буквально пару шотов, потому что Рико говорил, что не пьёт, да и ему запрещали, так что толерантность к алкоголю у него скорее всего почти нулевая, а Ичиро не планировал спаивать брата, лишь помочь ему немного расслабиться, ведь он почти так же разбит, как в первые дни. Ичиро оставляет напиток завариваться и думает, что, наверное, есть куда более здоровые механизмы преодоления, но его собственный способ борьбы со стрессом — постоянное курение и раньше более частое, но в последнее время совсем редкое употребление алкоголя в умеренных дозах — не чтобы напиться, но чтобы хотя бы расслабиться и уснуть.

А ещё Ичиро понимает, что если рассматривать Гнездо не как источник дохода, то это место, по крайней мере в том виде, в котором оно было при Тетсудзи, ему отвратительно, хотя ещё несколько месяцев назад оно его не волновало совсем, но теперь... Многое изменилось. Как минимум, он увидел то, что это место сделало с Рико, как сломало его — приходя по ночам, Ичиро видит, что брату до сих пор снятся кошмары, и он может кричать во сне, пока Ичиро не прижмёт его к себе; он замечает, что Рико до сих пор непроизвольно защищается руками, если думает, что чем-то его разозлил; он видит, как часто Рико на грани панической атаки или истерики.

Он понимает, что, вероятно, многие выходцы из Эвермора были сломаны как раз руками Рико, но его это на самом деле мало волнует — для него это лишь источники дохода, не самые значительные кусочки инвестиции в экси, и ему плевать, в каком они состоянии, пока могут играть и приносить этим деньги.

А Рико стал особенным, у Рико восхитительно живые эмоции, яркие реакции и прекрасная улыбка, и Ичиро хочет сделать его счастливым. Это смешно, ведь он ещё недавно думал, что убьёт брата и, решив созданные им проблемы, выкинет из головы то, что Рико Морияма когда-то существовал.

Но жизнь впервые стала для Ичиро такой, какой была для многих — непредсказуемой со своими поворотами, хотя до этого шла как по нотам двадцать пять лет.

Рико же с самого рождения был отступлением от плана. Ичиро знает, что их мать была убита через год после рождения младшего ребёнка, как будто бы она самостоятельно его зачала, будто бы отец в этой "ошибке" не принимал участия. И Рико стал отступлением от плана теперь, когда Ичиро решил дать ему шанс на жизнь.

Кенго видел в Рико ошибку, заслуживающую существовать только пока побеждает и приносит деньги. Ичиро не видел в Рико ничего, кроме проблем, пока не заглянул в лицо, так похожее на его собственное.

Это была не жалость, потому что едва ли Ичиро когда-то вообще кого-то жалел, и тогда точно не могло идти речи о любви или симпатии, потому что о Рико он знал только сухой набор фактов: младший брат, звезда экси, оставил финансовый след и навредил инвестициям клана в процессе своих махинаций.

Но помимо этого набора фактов и внешнего сходства Ичиро увидел в Рико нечто необыкновенное — ту бурю эмоций во взгляде, смесь злости, мольбы, страха и надежды, которая в нём самом что-то оживила, хотя он вообще отвык чувствовать подобные вещи.

Рико был эмоционален, вспыльчив, именно это было причиной его неосмотрительности, и Ичиро думал, что с таким темпераментом брат доставит ему куда больше проблем, однако найти подход к Рико для него оказалось не сложно. Впрочем, Ичиро не строил иллюзий на этот счёт — послушание Рико не было заслугой кого-то из них.

Ичиро думал, что даст Рико немного времени на восстановление, а потом позволит идти своей дорогой с правилами лишь не возвращаться в экси и не создавать проблем, но сейчас он хочет оставить младшего брата себе, хочет жить с ним, заботиться, целовать, иногда выбираться куда-то вместе. Рико опять невольно стал погрешностью в планах, но Ичиро не винит его в этом.

Потому что винить Рико в своих возникших чувствах было бы глупо — он первое время даже не пытался как-то расположить Ичиро к себе, слишком замкнутый на своей травме и утрате, и вообще какую-то инициативу стал проявлять совсем недавно. А ещё потому что план отдавал тоской и добровольным одиночеством: посвятить себя процветанию клана, росту богатства и влияния, ни к кому не привязываться, не вступать в близкие отношения, максимум — секс на одну ночь, а через несколько лет вступить в лавандовый брак с какой-нибудь девушкой из влиятельной семьи, но никогда не жить с ней, воспроизвести одного наследника, по возможности стать не только более успешным главой, чем был Кенго, но и менее дерьмовым отцом.

Рико заставил его этот план пересмотреть — как минимум, в вопросе отсутствия близких отношений.

Одиночество не пугает Ичиро и до недавнего времени казалось ему предпочтительным — с детства его раздражало мельтешение рядом слуг, охранников, подчинённых. Ичиро знает, что Рико боится одиночества, хотя тот никогда не говорил ему этого прямо. И им обоим определённо хорошо друг с другом.

Чай заварился, и Ичиро просто отнёс чайник и пару чашек наверх, в комнату. Потом прикинул, что если Рико даже горячая ванна не поможет отогреться, то надо достать тёплую одежду — из-за тёплой летней погоды в комнате, где они жили, тёплых вещей не было, но должны были остаться в гардеробной по соседству от другой комнаты, где Ичиро спал, оставаясь в этом доме, до того, как начал ложиться рядом с братом.

Оставив свой мягкий чёрный свитер на кровати, Ичиро зашёл в ванную и посмотрел на брата, сидящего в ванне, подтянув колени к груди и уткнувшись в них лицом. И несмотря на горячую воду, из-за которой зеркала запотели, Рико трясёт. Ичиро убирает мокрые волосы Рико назад, заставляет его поднять голову и рассматривает его лицо - губы больше не синие, даже на обычно бледных щеках появился лёгкий румянец, глаза не заплаканные, но взгляд потерянный, а губы покусаны — и тело — после инцидента с зеркалом он немного волновался о том, что Рико в приступе гнева или истерики опять себе навредит, но никаких новых синяков или порезов на нём нет, только светлая кожа, крепкие мышцы, несколько давних шрамов, почти незаметных, и наоборот яркие оставленные вчера ночью отметины укусов и засосов.

Ичиро думает, что Рико красивый, что он прекраснее кого и чего-либо, виденного Ичиро за всю жизнь, даже в таком разбитом состоянии. А потом думает, что Рико ещё красивее, когда прогибается под его прикосновениями, когда туманно смотрит после долгих поцелуев, когда заинтересован чем-то так, что глаза блестят, когда улыбается не на камеру, а искренне.

— Ты как? — спрашивает Ичиро, когда Рико наконец фокусирует взгляд на нём.

— Я... Я не могу, — Рико мотает головой, он дышит слишком часто и дрожит, хотя Ичиро, невзначай коснувшись воды в ванной, удивился, как брат ещё не сварился. Губами Ичиро прижимается ко лбу Рико, но температура у младшего брата вроде бы нормальная, хотя и не совсем корректно проверять её у сидящего в горячей воде человека.

— Тебе холодно? — задаёт Ичиро другой вопрос, по взгляду брата и его интонации поняв, что внятного ответа о моральном состоянии сейчас не дождётся, да и ни к чему тут ответы, по Рико видно, что он совершенно разбит — видимо, за время жизни с Ичиро его привязанность к Гнезду никуда не делать, что не удивительно — пусть это место и было связано с болью и травмой, но оно было всей жизнью Рико много лет.

— Немного, — выдыхает Рико. — Хотя вода горячая, но это как будто внутри холодно... Понимаешь? — он смотрит на Ичиро жадно и внимательно.

Ичиро кивает, наклоняется к брату, целует в губы, потом в торчащее из воды плечо рядом с оставленным ночью засосом.

— Да. Я сделал тебе чай, так что вылезай, пойдём в комнату, выпьем и поговорим.

— Вау, — фыркает Рико. — Ты умеешь заваривать чай.

— В теории, — хмыкает Ичиро в ответ, радуясь живой реакции, хотя голос брата всё ещё звучит отстранённо, и взгляд его немного стеклянный. — Я предпочитаю кофе, да и необходимости делать что-то такое самому не было. Но на вид и на запах всё хорошо.

Рико вылезает из ванной, вытирается, кутается в пушистое полотенце, а в комнате сразу натягивает на себя брюки и свитер и садится, подтянув колени к груди — Ичиро давно заметил, что Рико предпочитает сидеть так, хотя иногда сгибает только одну ногу.

Ичиро даёт брату в руки полную чашку чая и внимательно смотрит, как он обхватывает её всё ещё подрагивающими пальцами и делает несколько небольших глотков.

— Что ты туда добавил? — Рико смотрит подозрительно.

— Апельсин, лимон, апельсиновый ликёр. Алкоголя тут мало, так что можешь не переживать, — Ичиро сидит рядом с братом и наблюдает.

Рико делает ещё несколько глотков, ополовинивая чашку, и Ичиро думал, что немного сладкий горячий напиток с небольшой дозой алкоголя поможет ему успокоиться, но, кажется, нет, потому что Рико не перестаёт трястись — это мало заметно по самому его телу, но заметно по поверхности чая в чашке. Ичиро доливает ему ещё. Он решает пока не давить на брата, ожидая, пока тот сам заговорит. И Рико заговорил несколько минут спустя, перед этим едва не швырнув опустевшую чашку, которую Ичиро быстро забрал из его рук, преодолев небольшое сопротивление — вряд ли Рико, проведя всю жизнь на тренировках, был физически слабее, но он был слишком разбит сейчас.

— Ненавижу! — кричит Рико в пространство, хватая подушку и сжимая её в руках так, как сжимал бы шею человека, которого хотел задушить — с выражением ярости на лице, с пустотой в глазах, сжимает ткань с мягким наполнением до побеления костяшек пальцев.

Ичиро знает, чью шею брат хотел бы так сжимать.

Ичиро решает дать брату выпустить эмоции и сделать что-то только в том случае, если Рико попробует навредить ему или себе — потому что попытка с теплом и алкоголем очевидно не была удачной, и Ичиро не хотел рисковать навредить и без того нестабильной психике брата.

Рико кричит, в основном бросая отдельные слова ненависти, адресованные людям, которых здесь нет, но которых винит в своей разрушенной жизни, лишь иногда выдавая связные предложения, продолжая терзать подушку, вцепляясь в неё пальцами и зубами, в какой-то момент рвёт наволочку, сразу оказываясь в пуху и чихая от этого. Примерно в этот момент Рико начинает плакать явно против своей воли, он пытается подавлять рыдания, хрипит, хочет ударить кулаком стену, но Ичиро резко встаёт, ловит его руки и прижимает брата спиной к стене, удерживая за запястья осторожно, но крепко, и глядя в мокрое от слёз лицо.

— Так не должно быть, — выдавливает Рико, и в его голосе слышны хрипы от попыток подавить рыдания. Он пытается высвободить руки, и Ичиро довольно тяжело удерживать его запястья.

— Не дёргайся. Твоя кость только срослась, ты мог снова повредить руку и сам потом вряд ли был бы этим доволен, — Ичиро говорит серьёзно и даже немного мрачно.

— Я... Всё из-за этого. Из-за того, что этот уёбок Миньярд сломал мне руку! Из-за того, что чёртов Натаниэль не сдох тогда! Если бы не он... Не они все... Гнездо бы не закрылось.

— Почему тебя это так волнует? — спрашивает Ичиро. — Ты не имеешь отношения к этому месту с момента, как я тебя забрал.

— Я знаю, знаю! — Рико дышит рвано, давясь попытками сдерживать слёзы, запрокидывает голову. — Но это был мой дом много лет! Я всё время жил, будучи частью Гнезда, Воронов... Как будто меня без них не будет, но Гнездо закрылось, а я... А я тут... Это... — Рико всхлипывает и пытается лицо спрятать за волосами, пользуясь тем, что они отросли чуть ниже бровей, чтобы Ичиро не видел его слёз. — Я ненавижу это место теперь, но мне всё равно больно! А ты ещё и ведёшь себя так, будто легко просто взять и перестать думать об этом! — Рико снова пытается высвободить запястья, но безуспешно.

Ичиро не выпускает его руки не потому что боится — он понимает, что Рико вряд ли ударит его не из-за привязанности или любви, но из-за страха. Даже если Ичиро не применял к нему физическое насилие и подчёркивал, что не собирается его применять, детство Рико отпечатало у него на подкорке то, что ты не можешь ослушаться того, у кого есть власть над тобой, а тем более попытаться такому человеку навредить. Ичиро не боится, что Рико ударит его, но после эпизода с разбитым зеркалом волнуется, не займётся ли брат снова самоповреждением в один из болезненных моментов. Болезненных, как сейчас.

А ещё Ичиро впервые за это время задумался, мог ли Рико так легко подчиниться приказу забыть про Гнездо и экси, просто вычеркнуть из жизни то, что было всей его жизнью. Попытался поставить себя на его место — впервые в жизни попробовал представить себя на месте другого человека. Согласиться потерять всё, что у него было, пусть оно и не удовлетворяло, в обмен на неизвестность?

Ичиро бы никогда не согласился на такое. Впрочем, он и не давал Рико выбора. И в том числе поэтому в начале был уверен, что младший брат его ненавидит, но несмотря на это Рико уже тогда его зацепил.

— Это не легко, — кивает Ичиро. — Но не невозможно.

— И у меня не получается, я это ненавижу, я ненавижу, когда что-то не получается! — Рико так и не поднимает головы, но в голосе его явное отчаяние. — Зато эти кретины наверняка счастливы, — шипит он сквозь зубы.

Ичиро хочет спросить, почему Рико это так волнует, но он быстро осознаёт ответ на этот вопрос и задаёт другой.

— А что насчёт тебя? Ты несчастен?

— Я... — Рико выдыхает и поднимает голову резко, заглядывает брату в лицо, и его глаза заплаканные, и слёзы ещё текут, но взгляд стал ясным и удивлённым. — Я редко задумывался об этом, но... Я счастливее, чем раньше, — он смеётся, и смех этот слегка безумный, но появившаяся на губах улыбка удивительная.

Ичиро никогда не был эмоциональным и, возможно, именно поэтому ему так нравится эмоциональность Рико. Он слегка улыбается брату в ответ и отпускает одну его руку, чтобы погладить по мокрой щеке и убрать из влажных чёрных волос перо, оставшееся там после расправы над подушкой.

— Я рад.

— Я всё ещё не понимаю, для чего тебе нужен, — Рико уже не кричит, его интонация усталая, задумчивая, немного печальная. — Ты сам говорил про выгоду от людей, но я...

— Ты — всё ещё сплошные расходы.

— Вот видишь, — Рико фыркает. — Расходы, проблемы, ещё и опять расплакался...

— Проблемы уже решены. Сегодня убили того врача. Пруст, кажется. Расходы — да, но это моя инициатива, поверь, я бы не потратил на тебя ни цента, если бы не хотел. А слёзы... Это просто нормально, — Ичиро не так часто видел плачущих людей, и в основном это были слёзы страха, но они никогда его не трогали. Но Рико особенный, и именно поэтому Ичиро не знает, как на его слёзы реагировать.

— Ненавижу плакать. До этой весны я не плакал несколько лет. Это мерзко, это слабость!

— Тебе запрещали плакать раньше?

Рико кивает. Естественно. Он должен был быть счастливым перед камерами и непререкаемым авторитетом в Гнезде. Показать кому-то свои слёзы в той обстановке было бы смерти подобно — свои же заклевали бы первыми.

— Я не запрещаю. Я говорил, что я позволяю тебе быть слабым. Можешь плакать, если хочешь.

— Нет, — Рико мотает головой, и по взгляду Ичиро замечает, что младшего брата эта перспектива будто бы пугает.

— Да. Тебе не нужно притворяться и скрывать эмоции.

— Лицемерно с твоей стороны, — ухмыляется Рико. — Ты большую часть времени вообще ничего не показываешь.

— Я не скрываю чувства намеренно, да и в принципе... Я какое-то время сомневался, что чувствую что-то, кроме раздражения от того, что наш отец понабирал всяких долбаёбов, — признаётся Ичиро и усмехается. — Если ты так хочешь, мы как-нибудь можем поговорить о том, что чувствую я. И я показываю тебе больше, чем другим.

Рико кивает и ластится к руке Ичиро, всё ещё лежащей на его голове. Он знает.

— Успокоился? — спрашивает Ичиро, притягивая брата к себе ближе и ввпуская его вторую руку, вместо этого перекладывая ладонь на спину Рико.

— Не совсем, но... Мне лучше, — Рико сокращает расстояние ещё, обнимает Ичиро за плечи и тянется за поцелуем, который сразу же получает.

Рико невозможный. Только что кричал, плакал, злился, а теперь хочет целоваться и во время поцелуев прижимается ближе, кусается, перебирает волосы Ичиро, и это безумно приятно, и тело Рико под его руками ощущается хорошо и правильно, и он откликается на каждое прикосновение, прижимается ближе, ластится, и Ичиро нравится его чувственность и отзывчивость.

— Ты же не злишься на меня за эту истерику? — спрашивает Рико между поцелуями. Голос его сейчас тихий и мягкий, какой бывает только в редкие моменты особенной нежности, и Ичиро невозможно хочется целовать его ещё больше, когда Рико говорит таким тоном.

— Не злюсь, — Ичиро гладит его по спине.

— Хорошо, — Рико утыкается ему в плечо, и от этого доверчивого жеста у Ичиро что-то щемит в груди. — Я думал, что тебя выбесит это обвинение в бесчувственности.

— Это не обвинение, — отвечает Ичиро. — Больше похоже на факты. Я не умею и обычно не хочу показывать, что что-то чувствую.

— Но ты сказал, что можешь сказать мне? — Рико смотрит на него с надеждой.

Обычно Ичиро всё равно, кто чего от него ждёт, но Рико особенный, Рико совершенно прекрасен, Рико признался ему в любви прошлой ночью, и это почему-то очень важно.

— Ты правда так хочешь это знать? — Ичиро тихо смеётся.

Рико кивает и смотрит на него так, что Ичиро этому сияющему взгляду отказать не может.

— Мы пойдём спать в другую комнату. Тут перья, а горничная придёт только завтра, и в таком случае я могу спокойно курить тут сейчас.

— Хорошо, — соглашается Рико и продолжает смотреть на него требовательно и сияюще.

Ичиро выливает в чашку остатки чая, открывает дверь на балкон — ветер всё равно в другую сторону, и капли воды сюда не долетают — и садится перед ней на пол, доставая сигарету. Рико садится напротив него, и их колени соприкасаются, и это ощущается ужасно интимно, хотя они буквально целовались на всех возможных поверхностях в этом доме.

Ичиро закуривает и ловит взгляд Рико. Всё такой же сияющий и очень любопытный. Ожидающий. Он выдыхает дым и начинает говорить.

— Ты помнишь, что сказал мне вчера?

Рико дёргается от внезапного вопроса, и Ичиро сквозь лёгкую пелену дыма видит, как младший брат отворачивает лицо и говорит что-то невнятно и недовольно. Кажется, у него снова вышло смутить Рико. Это забавно, ведь Рико стеснительным определённо не был, пока Ичиро не стал задевать его мягкую жаждущую тепла сторону. Он усмехается и делает ещё затяжку.

— Отвечай на вопрос.

— Я... Не думаю, что этот ответ тебе нужен, — Рико хмурится и смотрит недоверчиво. И, кажется, жалеет о своей несдержанности, о своём признании, и Ичиро это не нравится.

— Здесь я решаю, что нужно, а что нет.

— Ладно, — Рико фыркает. — Я помню. Только не заставляй меня повторять что-то кроме того, что ты мудак и садист.

Ичиро думает, что с точки зрения Рико наверняка большим садизмом являются не укусы до крови или засосы, от которых на его коже остались тёмные синяки, не контроль оргазма, а этот разговор, затронувший его чувства, ту самую скрытую мягкую сторону.

— Ладно, — Ичиро слегка улыбается. — Не заставляю. Так это правда?

Рико молчит и смотрит на него внимательно, пытаясь явно что-то прочесть, но Ичиро слишком привык показывать себя хладнокровным и теперь не мог показать достаточно много, чтобы это можно было легко разглядеть. Хотя Рико понимает его эмоции лучше, чем кто-либо ещё, но сейчас он не может рассмотреть ответов на свои наверняка имеющиеся вопросы в полуулыбке и расслабленном блеске глаз.

Ичиро делает ещё одну затяжку, тушит сигарету в пепельницу и меняет положение, присаживается перед братом на одно колено и берёт его за лицо, и это неуловимо напоминает о первой встрече, хотя тогда Рико сидел на диване, а не на полу, и был испуган и разбит, а сейчас он выглядит скорее зачарованным и надеющимся.

— Ты не ответил.

Рико кивает. Несмело, осторожно. Потому что любовь для него всегда была чем-то незнакомым и запретным, пугающим и желанным.

— Да, я... сказал правду, — чёрные глаза Рико блестят слегка пьяным блеском, хотя выпил он совсем немного.

— Хорошо, — Ичиро склоняется к лицу брата ближе, оставляет на его губах быстрый поцелуй, прижимает его корпус ближе к себе, потом целует в шею и за ухом и шепчет. — Ты прекрасен, — и чувствует, как Рико вздрагивает в его руках. — Ты лучший человек в моей жизни, — он буквально повторяет слова Рико, которые тот сказал ему прошлой ночью, но если Рико говорил на эмоциях, то Ичиро это шепчет ему на ухо совершенно осознанно, он действительно чувствует это, но говорит только потому что понимает, как брату важно услышать подтверждение не только действиями, но и словами. — Я люблю тебя.

Не то что бы Ичиро много знает о любви. Это просто слово, много лет было просто слово.

Но если Ичиро готов тратить на Рико время и деньги, если хочет заботиться о нём и делать счастливым, если Рико - единственный человек, чьё присуствие рядом ему приятно, если он даже перестроить свои планы временами готов ради него, если ему самому так хорошо от того, что Рико цепляется руками за его плечи и прижимается ближе, если он из-за Рико впервые вообще позволил себе чувстовать, то... Наверное, самым чётким определением этого является любовь.

Рико в ответ на признание издаёт какой-то удивлённый невнятный вскрик, утыкаясь брату в плечо и сжимая его зубами сквозь ткань рубашки. Ичиро целует его в макушку. Волосы Рико пахнут его шампунем, и это почему-то очень приятно. Он бы не говорил о любви вслух, если бы не знал, что для Рико важным будет такое признание. А Рико, в свою очередь, очень важен для него.