Только что был ясный день, но через мгновение солнце уже садится за дальние леса, а под навесом в тени скалы и кустов потемки. Костерок бросает блики на гальку, на доски навеса, на двух детей. Блики дрожат, когда ветер задевает языки пламени. Маленькая девочка свернулась калачиком на коленях у старшего брата, накрытая своим и его плащами, а тот смотрит в просвет меж деревьями широко распахнутыми глазами и вздрагивает то и дело — от того ли, что слышит и видит всеми чувствами мага, или просто от холодного воздуха. Осенним вечером должно быть зябко, от близкого озера должно тянуть сыростью.
Рейнир никакого холода не чувствует, хоть и сидит вместе с Эмилем и Лалли снаружи навеса. Но это сон, чужой сон, так и должно быть. Наверно. Рейниру не до законов сна. Он, пожалуй, и настоящего ливня бы не заметил, потому что сердце сжимается, как в чьей-то ледяной когтистой лапе. Умом он понимает: перед ним не настоящий, живой Онни, а воспоминание Лалли, проекция, не более. Но в горле все равно ком. У Лалли цепкая память разведчика, и все вокруг четкое, не отличить от реальности: ветки в костре, дрожащие листья подлеска, отблески костра в глазах Онни, сжатые на ложе винтовки пальцы…
Чуть ранее, узнав, что происходит, Рейнир обрадовался: такой шанс увидеть Онни в юности! Сколько ему тут? Пятнадцать? Шестнадцать? Вот, увидел. В последние секунды, когда светловолосый мальчишка, потешно приоткрыв рот, спал себе спокойно в привычном, неизменном мире, где самое неприятное — сваленная на него родителями работа или вредный двоюродный братец. Нет, спохватывается Рейнир, еще голоса троллей. Это не безопасная Исландия, Тихий мир всегда рядом, за частоколом и озерной гладью, не дальше. Но и не ближе. Наверняка эта опасность привычна им с рождения.
Но сон-воспоминание должен разворачиваться своим чередом, и Лалли парой слов уничтожил этот мир и этого Онни.
Код ноль.
Конец. Начало. Паника, неизвестность, отчаяние — все, что у Онни-взрослого останется вечной настороженностью и затаенной болью. Не так уж хорошо скрытой, впрочем. Рейнир видел ее всегда, начиная с фотографии у Туури.
И тут Онни у костра щурится, осторожно снимает руку со спины Туури, чтобы упереться в дощатую стенку навеса — наверно, чтобы не разбудить сестренку, когда рука сжимается в кулак, а плечи вздрагивают, раз, другой. Вихрастая голова склоняется на грудь, и Рейнир не видит его лица. Один чуть слышный судорожный полувдох-полувсхлип, и больше ни звука, ни шороха, но Рейнир и того уже не может вынести. Рядом чуть морщится и отводит глаза Лалли, и Рейнир быстрее хватает его за рукав.
— Не моргай, пожалуйста! — шепчет Рейнир зачем-то — это не реальность, можно хоть кричать. И как хорошо, что во сне Лалли понимает его! — Хотя бы минутку!
И, не глядя, послушает ли его Лалли, он бросается к костру.
Пусть Онни не настоящий, пусть он не увидит и не услышит ничего, пусть… Это нужно самому Рейниру, чтобы не взорваться от переполняющего желания помочь, утешить… Даже богов он не молил так отчаянно о спасении от призраков посреди Тихого мира.
По неведомым законам сна Рейнир сейчас такой же малявка, как Лалли на момент воспоминания, и чтобы дотянуться до Онни, достаточно наклониться. Только вот чтобы достучаться, недостаточно прижаться лбом к виску, погладить детскими своими ладошками по растрепанным вихрам, смазнуть слезу с его щеки, прошептать на ухо: «Онни, пожалуйста, не бойся! Я найду тебя, обещаю! Я верну тебя, обязательно верну…»
Рейнир и сам бы не сказал, что имеет в виду и куда вернет. Назад в цивилизацию? Назад к тому мальчишке, что мирно спал на софе в сарае?
Под пальцами вдруг пустота, и снова светло — Лалли, наверно, отсчитал назначенную минуту и перешел к следующему эпизоду, и уже рассказывает дальше, как их подобрали карантинные корабли. Он серьезен и печален, рядом тихо слушает Эмиль, и оба ничем не выдают своего отношения к этой глупой выходке. Рейнир переводит дух и украдкой трет глаза.
…Ну и все-таки — кто знает, что в таком ненормальном сне возможно, а что нет. Может, и настоящему Онни передастся хоть призрак чужого теплого прикосновения? Этого было бы достаточно. Остальное Рейнир сделает наяву.