Его родина… Кажется, она так далеко, но будто невидимые нити все еще тянут марионетку к себе. Однако, взгляд куклы был прикован не к самому населенному острову в родных краях Инадзумы – Наруками, а к… давно заброшенной Татарасуне.

Именно в Павильоне Сяккэи он проспал бог знает сколько, именно там обрел семью и учился жить, как человек… Там же – впервые встретил и человеческую жестокость.

Рука коснулась Анемо Глаза Бога на груди – там, где у людей находится сердце. Скара вспомнил, как еще тогда мечтал обрести сердце и, как за неимением оного, люди в Татарасуне все же признавали его одним из них. Он соврет, если скажет, что совсем не скучает по тому времени. Но Странник знает: былого не вернуть, хотя порой так хочется вновь почувствовать то странное тепло в груди.

Взгляд аметистовых глаз вернулся к когда-то родным горам, скользнул по искрящемуся побережью…

— Мысли о старом доме беспокоят твой разум? — раздался мягкий голос совсем рядом. До этого Казуха, отвлекшись на всякие интересности в киосках города Сумеру, попросил Странника не ждать его, а теперь догнал, но не мог не заметить печальный взгляд возлюбленного, обращенный в сторону страны молний и грома.

Скара хмыкнул на это, складывая руки на груди. Ему вдруг стало тепло.

— О доме? Хмпф, я просто думаю о том, что… хочу навестить могилу старого друга. С тех пор как я начал странствовать, у меня все не было возможности сказать ему несколько фраз.

— Так ты хочешь поговорить с ним?

— Я далек от этих человеческих привычек разговаривать с теми, кого уже давно нет в живых, — Скара цокнул языком. — Но, малая властительница Кусанали дала мне ценный совет. Она сказала, что, так, быть может, я смогу простить себя и отпустить случившееся.

— Вот оно как, — выдохнул Казуха с улыбкой на губах. — Хочешь отправиться туда вместе? Думаю, мне и самому было бы интересно осмотреть место, где когда-то давно жил мой предок. Насколько мне известно, в Татарасуне сейчас не опасно.

Странник лишь кивнул, не найдя смелости признаться, что он на самом деле был бы очень рад компании Каэдэхары.

***

На пути к заброшенной деревне странники видели деревья без листвы, слышали успокаивающий шум моря вдали, а наэлектризованный воздух слегка покалывал легкие. Скара даже в какой-то момент забеспокоился и спросил, как себя чувствует Казуха, на что получил ответ, что все хорошо.

— Я обещаю, что скажу, если почувствую дискомфорт, — заверили его.

Вид был тоскливый... История этого места могла бы процветать до сих пор. Казуха даже невольно задумался, а что было бы со Странником, если бы Доктор не явился сеять хаос и раздор... Может быть, тогда еще Кабукимоно стал бы местным божеством этого места, хранителем? И он никогда бы не пережил сильной боли, что, возможно, до сих пор ныла в кукольной груди. Так печально...

Могила Нивы Хисахидэ встретила их сильной запущенностью – заросшая высокой травой, пыльная и пробуждающая в Страннике сильную тоску вперемешку с любовью. Казуха отнесся с пониманием и дал Скаре время побыть наедине с воспоминаниями.

— Я буду неподалеку, — сообщил он, на что в ответ получил только замедленный кивок головой.

Перед тем как уйти, самурай поймал взглядом то, как медленно и слегка неуверенно Скара подходит к могиле, как садится перед ней, сохраняя ровную спину, и смотрит. Каэдэхара мог лишь гадать, просто тот молчал или же мысленно вел беседу с умершим. Так или иначе, как и обещал, он остался ждать Странника неподалеку под деревом, играя на листке незамысловатые мелодии, разрушая тишину давно заброшенной, но когда-то процветающей деревни, главным достоянием которой была огромная кузница.

Странник вернется тихой тенью и не скажет ни слова.

Казуха сперва хотел было спросить, как тот себя чувствует, однако лишь открыл рот, почти сразу же закрыв его, когда юноша сел рядом с ним, опершись спиной о ствол дерева, а голову положил на самурайское плечо. Глаза цвета яркого звездного неба оказались закрыты.

Скаре было тяжело говорить прямо о своих чувствах – Казуха это знал как никто другой. Именно поэтому он ничего не сказал и лишь погладил его по темным волосам, притянув за плечо к себе поближе, пока по щекам на спокойном лице катились дорожки слез. Скара пришел, потому что рядом с Казухой ему было спокойнее переживать ту бурю, что возникла внутри, когда он разворошил горы беспорядочно разбросанных воспоминаний о былом.

— Спасибо, — раздался надломанный голос в тишине, прерываемой лишь дуновениями ветерка. — За все.