Ты легко и быстро несёшься по коридору, пока спортивная сумка ударяется о спину, подпрыгивая от твоих движений.

Ты была потной, липкой и в целом готова была упасть в обморок, но на твоём лице появилась широкая улыбка, как только ты остановилась перед очень знакомой дверью студии.

Ты только что закончила помогать с хореографией для айдол-группы, целый день повторяя танцевальные движения и рисуя позиции на бумаге.

Рабочий день заканчивался в 19:00, но ты отработала сверхурочно, намереваясь освободить завтрашний день. В понедельник тебе снова придётся работать сверхурочно, но сейчас это не имело значения.

Всё, что имело значение, это парень за дверью, который работал так же усердно, как и ты.

Внутри Чан в наушниках сгорбился над своим столом, руки сводит судорогой, когда он яростно записывает какие-то заметки.

Ему не обязательно было оставаться здесь, он мог уйти несколько часов назад и сейчас спать. Но факт возвращения домой без тебя всегда беспокоил его, поэтому он решил остаться, пока его девушка не закончит.

Он знал, что ты чувствуешь то же самое. Однажды ты сказала ему, что будешь на протяжении нескольких часов ворочаться в постели, если пойдёшь домой без него. Поэтому, когда роли менялись и он работал сверхурочно, ты дремала на стуле рядом с ним, пока он работал, или проводила некоторое время в студии.

Чан проверил время всего несколько минут назад, и знал, что ты уже на пути сюда. К сожалению, он совершил ошибку, начав новый проект, так как оказавшись дома его будет беспокоить незавершённый трек.

Так что теперь он работал, торопясь закончить хотя бы черновик.

Ты, по ту сторону двери, не стала утруждать себя стуком, а просто медленно открыла дверь.

Глаза сразу же находят фигуру твоего парня; волосы Чана прикрыты перевёрнутым снепбеком, ноги в спортивных шортах скрещены на стуле.

Ты чувствуешь, как сжимаются струны твоего сердца, пока смотришь, как Чан усердно работает ради завтрашнего свободного дня. Свободного дня для вас двоих.

Ты улыбаешься тому, как Чан постукивает ручкой по столу в незнакомом ритме или по снепбеку на голове, прежде чем снова вернуться к написанию.

Чан также делает раздражённые вздохи каждые несколько секунд, что с первого дня вашей встречи тебе казалось очень милым.

Когда Чан стонет от разочарования, ты, наконец, заходишь внутрь и закрываешь за собой дверь, роняя спортивную сумку на пол.

Чан замирает и перестаёт писать, когда чувствует обвивающиеся вокруг его шеи руки, но спустя секунду расслабляется, когда до мозга доходит, что это его малышка.

Ты оставляешь маленькие поцелуи на щеке Чана, прежде чем прижаться головой к изгибу между шеей и плечом Чана, и на лице парня расцветает улыбка.

— Прости, — бормочет Чан, снимая наушники, когда ты перестаёшь целовать его и отстраняешься. Ты не отвечаешь. Вместо этого ты снимаешь с головы Чана снепбек и нежно проводишь пальцами по его волосам.

Чан удовлетворённо вздыхает, глаза закрываются, и он откидывает голову на спинку стула, следуя движению твоих пальцев. Он снова открывает глаза, когда ты наклоняешься и целуешь его в губы,

в нос,

а потом в лоб.

Ты улыбаешься ему, и, несмотря на то, что ты в неудобном перевёрнутом виде, Чан думает, что ты выглядишь великолепно.

Открытая, счастливая и влюблённая.

— Всё в порядке, Чанни, — наконец говоришь ты, после того, как проходит несколько секунд как вы просто с любовью смотрите друг на друга. — Я ведь знаю, что ты делаешь это ради нашего отпуска.

Чан издаёт тихий смешок, когда ты возвращаешь снепбек на его голову.

— Это всего лишь два дня, малыш.

— Два дня сна, еды и, может быть, немного секса? Не знаю как ты, но для меня это звучит как райский отпуск, — бесстыдно бормочешь ты, пока руки скользят вниз по торсу Чана, чтобы помассировать его грудные мышцы, заставляя того извиваться и смеяться, прежде чем ты снова поднимаешь их, чтобы помассировать его плечи.

Чан вздыхает, позволяя ощущению твоих пальцев, облегчающих боль, захлестнуть его, но затем он замечает беспорядок из бумаг на своём столе, и разочарованный взгляд сменяется улыбкой.

— Подождёшь меня? — с надеждой спрашивает Чан. Хотя в глубине души он уже знал ответ.

И всё же его сердце начинает биться быстрее, а в животе порхают бабочки, когда ты снова обнимаешь его за шею, прижимаешься щекой к щеке Чана и бормочешь:

— Конечно. Ты же знаешь.

А затем ты скрепляешь обещание поцелуем. Чан притворяется, что не гонится за твоими губами, когда ты отстраняешься.

Он возвращается к работе, а ты всё ещё обнимаешь его, и только через несколько мгновений начинаешь смещаться. Свободная рука Чана быстро поднимается к твоим рукам, которые медленно отстраняются, так что ты останавливаешься.

— Останься, — рассеянно бормочет Чан, глаза торопливо бегают по бумагам. Да, это эгоистично, заставлять тебя стоять за его спиной бог знает сколько времени, но, когда ты была так близко, Чану всегда было легче работать.

Ты бы увидела появляющийся смущённый румянец на щеках Чана, если бы сама не была так взволнована, снова пряча лицо в лопатках Чана, когда не удалось подавить широкую улыбку.

Поэтому вместо этого ты нежишься в тепле Чана, время от времени крепко прижимая его к себе, просто чтобы увидеть, как он извивается и пытается посмотреть на тебя.

Внезапно ощущение ноющих от танцев мышц исчезло, и ты была довольна тем, что стояла за спиной своего парня столько, сколько он этого хотел.

Когда Чан, наконец, закончил, и вы выключили весь свет, заперли дверь и собрали все свои вещи — Чан обнимает тебя за плечи, в то время как ты обнимаешь талию своего парня.

Вы оба хихикаете, разговариваете шёпотом и ковыляете по коридору, как пьяные дураки, несмотря на то, что вы совершенно трезвы. Вы держитесь друг за друга, как будто это в последний раз, как будто убеждаете себя, что другой рядом.

Для дополнительной меры Чан прижимается губами к твоему виску, сладко шепча:

— Я люблю тебя, т/и. Очень-очень сильно, — это могли слышать только вы двое, выходя в холодную ночь, окутанные теплом друг друга.

Уличные фонари выглядят как звёзды в его глазах, и ты снова спрашиваешь себя, как тебе повезло влюбиться в Бан Чана.

Суббота, 14:54

3:16, вы с Чаном прижимаетесь друг к другу, погружаясь в глубокий сон, завернувшись в одеяла, чтобы защититься от холода.

4:23, ты случайно сбрасываешь одеяло с кровати, оставляя вас обоих на морозе. Ты дрожишь во сне.

Чан просыпается достаточно, чтобы поворчать по поводу одеяла и обыскать комнату, чтобы в итоге притянуть тебя ближе к своей груди и обнять обеими руками. Для самого Чана это мало что значит, но тогда ты перестаёшь дрожать, Чан снова засыпает с улыбкой на лице.

8:44, звонит телефон Чана. Мелодия звонка соперничает с храпом Чана, а сочетание двух звуков заставляет тебя с раздражением проснуться. Чан лежал посреди кровати, раскинув руки и ноги, а ты лежала на нём сверху, прижавшись щекой к груди.

У тебя хватает сил только на то, чтобы поднять голову, посмотреть на солнце, выглядывающее из-за занавески, и на телефон Чана, прежде чем ты тяжело роняешь голову на грудь Чана, заставляя упомянутого парня проснуться.

Чан перестаёт храпеть на середине, и звук такой забавный, что ты чувствуешь, как на твоих губах появляется улыбка, но затем его телефон звонит снова.

— Эй, Чан-а, — скулишь ты, приподнимаясь, чтобы зарыться лицом в шею Чана. — Сделай так, чтобы это прекратилось.

— Прости, малышка, — стонет Чан, пытаясь прогнать сонливость, когда он обхватывает твой затылок. Его свободная рука тянется к телефону на тумбочке, прижимая его к уху после 3 неудачных попыток нажать кнопку ответа.

Ты плохо слышишь из-за твоего положения и руки Чана, прикрывающей твою голову, поэтому тебе удаётся услышать только «нет, нет, мы не можем, мы спим. Прости, Бин», прежде чем голос Чана убаюкивает, и ты снова погружаешься в сон.

Наконец, в 14:54 ты снова просыпаешься, но на этот раз окончательно.

У тебя урчит в животе, и ты так голодна, что это начинает причинять боль. Ты пытаешься пошевелиться, но конечности отказывают слушаться.

На этот раз одна из ног Чана лежит на тебе сверху, полностью закрывая твою нижнюю половину. Голова же лежит на подушке, на подбородке у него слюна, и она отвратительна, поэтому ты быстро вытираешь её рукавом рубашки. К счастью, он не пускал слюни на твои волосы.

Чан прижимает твою другую руку к своей груди, как будто это плюшевый мишка, его тело уютно прижимается к тебе. Когда ты слегка откидываешься назад, чтобы как следует рассмотреть его, нос Чана дёргается, как у кролика, и хватка на твоей руке усиливается. Ты фыркаешь.

— Чан. Чанни, — бормочешь ты, прежде чем зарыться лицом в волосы Чана, сжимая спящего парня в попытке мягко разбудить его.

Чан издаёт ворчание, но не делает ничего, чтобы доказать, что он действительно проснулся. Ты вздыхаешь.

И что, чёрт побери, тебе делать?

Это занимает у тебя больше, чем несколько попыток, но ты, наконец, высвобождаешь руку из хватки Чана. Однако, как раз в тот момент, когда ты собираешься начать работать над его ногой, Чан внезапно просовывает свою руку под тебя, переворачивая, так что ты снова оказываешься на нём. Он делает это так легко, что это поражает тебя, щёки горят красным от внезапного проявления силы.

— У нас выходной, дай мне ещё часик, — Чан ворчит. Он всё ещё был в полусне, поэтому большая часть его предложения была бессвязной, но если кто-то и был экспертом в языке сонного Чана, то это ты.

Ты смотришь на настенные часы в другом конце комнаты и морщишься, когда понимаешь, почему ты так голодна.

— Чёрт. Мы реально потратили весь день на сон, чувак. Уже 3 часа.

— Перестань называть меня чуваком, — он фыркает. — И это отпуск, т/и. Дай мне поспать. Спи.

Ты дуешься, когда тебе отвечают твоими же словами, а потом у Чана как будто появляется шестое чувство, когда ты дуешься, потому что он внезапно поднимает голову, чтобы поцеловать тебя в подбородок, всё ещё с закрытыми глазами.

Ты предполагаешь, что он целился в твои губы, но он боролся в тяжёлой битве между правильным поцелуем с тобой и сном. Мило.

— Люблю тебя, — сонно бормочет Чан и уже собирается откинуть голову на подушку, когда ты останавливаешь его правильным поцелуем в губы. Это очень неловкий ракурс, но вы оба краснеете и хихикаете, как будто это ваш первый поцелуй.

— Мммхм, — Чан отстраняется после нескольких секунд поцелуя, глаза теперь открываются, когда он хмуро смотрит на тебя. — Не целуй меня. Утреннее дыхание.

Ты хихикаешь, приподнимаясь на локтях, чтобы как следует рассмотреть его, и сердце сжимается от того, как надуты его губы. Его волосы были похожи на птичье гнездо, а глаза опухли. При виде этого ты не смогла удержаться и ещё раз чмокнула его в губы.

— Но я только что это сделала, — ты улыбаешься, обхватываешь щеку Чана и покрываешь его лицо мелкими быстрыми поцелуями. — Кроме того, сейчас день.

Чан закатывает глаза, делая вид, что не гоняется за твоими губами с каждым поцелуем. И ты снова хихикаешь, потому что у тебя кружится голова от того, что Чан наконец проснулся, и ты была влюблена в него, и это никак не связано между собой, но плевать.

Не проходит и минуты, как глаза Чана снова начинают закрываться, и только тогда ты понимаешь, что бессознательно проводила рукой по волосам своего парня.

— В любом случае, день почти закончился, — Чан кладёт руку тебе на затылок, мягко подводя тебя к своей шее. Он целует тебя в лоб, затем зевает, нежно царапая ногтями твою кожу головы, чтобы заманить тебя обратно в сон. — Давай просто останемся в постели.

И тебя так подмывало сказать «да», особенно учитывая, как тепло и уютно было в объятиях любви всей твоей жизни, но потом твой желудок начинает выть, как умирающее животное, от чего и ты и Чан вздрагиваете.

— Чан…

— Я слышал.

Ты громко смеёшься от чего сердце Чана бешено бьётся, и ты чувствуешь, как его губы складываются в улыбку, когда он снова целует тебя в лоб, на этот раз дольше.

Затем Чан обхватывает тебя обеими руками за талию, поворачивая вас обоих в сторону. Твои руки поднимаются, чтобы сомкнуться на шее Чана, и ваши глаза встречаются, когда ты смотришь вверх.

Глаза Чана мерцают, и ты не уверена, что это из-за света позади тебя.

— Приветик, — небрежно говорит Чан, и ты издаёшь звук, похожий на фырканье или смех.

— Ты отпустишь меня, чтобы я могла приготовить завтрак?

— Уже полдень, — нерешительно рассуждает Чан, его руки сжимаются вокруг тебя, когда он наклоняется, чтобы ещё раз поцеловать тебя в нос.

— Любое время подходит для завтрака. Того, кто думает иначе, необходимо посадить в тюрьму.

Чан игнорирует тебя, занятый тем, что ещё несколько раз чмокает тебя в щёки, касаясь своим носом твоего.

Ты скулишь.

— Давай, малыш. Нам нужно поесть. Я знаю, ты тоже голоден.

Да, но Чан пока не хочет вставать с кровати. Он не дуется, правда, но корчит рожу, от чего ты снова весело улыбаешься.

Кто мог его винить, ну правда? У него был целый выходной, красивая девушка в его объятиях и неограниченное количество поцелуев, которые он мог дарить и получать. Зачем ему оставлять этот тёплый пузырь без боя?

Чан усиливает хватку и снова переворачивается, на что ты задыхаешься от смеха и пытаешься оттолкнуть его. Твой парень прижимает тебя к кровати, держа твои руки над головой и переплетая ваши пальцы.

— Приветик, — снова говорит Чан, улыбаясь твоему раскрасневшемуся лицу.

Внезапные проявления силы заставали тебя врасплох, и твоё лицо краснело по множеству причин.

— Привет, — отвечаешь ты, затаив дыхание, и наклоняешь голову, как бы прося поцелуя.

Чан медленно наклоняется, слишком медленно, на твой вкус, так что ты громко стонешь. Чан смеётся, но, наконец, сминает твои губы, подсознательно ослабляя хватку на твоих руках. Ты освобождаешь их, чтобы обхватить его щёки.

Ты чувствуешь улыбку Чана на своих губах, и заходишь так далеко, что покусываешь нижнюю губу другого, прежде чем кое-что решить и оттолкнуть его.

— Т/и, — скулит Чан, преследуя тебя, но ты останавливаешь его, тыча пальцем в грудь и быстро чмокая в губы. Он останавливается, явно сбитый с толку.

Ты отталкиваешь его ещё дальше, заставляя его упасть на бок. Кажется, он понимает, когда ты начинаешь оседлывать его, поставив колени по другую сторону его бёдер.

— О, — Чан таращится, глупо моргая глазами. Ты смеёшься.

— Да, «о».

Ты задираешь подол его рубашки, намеренно царапая ногтями твёрдые мышцы пресса. Чан стонет от этого, бёдра непроизвольно приподнимаются.

Пока он занимается тем, что снимает рубашку должным образом, ты начинаешь покрывать поцелуями его грудь, проводя языком по рельефным линиям живота. Начинаешь сосать около пупка, оставляя большой тёмно-фиолетовый засос, который сильно контрастирует с его бледно-белой кожей.

Чан ничего не сказал с тех пор, как ты начала, но он откинулся на локти, тёмные глаза следили за каждым твоим движением. Ты чувствовала, как его глаза скользили по изгибам твоего тела, заставляя тебя дрожать. Словно он касался тебя своим пристальным взглядом. Но его руки оставались по бокам.

Ты знала, что это скоро изменится.

К тому времени, когда ты добралась до его промежности, уже была заметна выпуклость, заставляющая тебя сдерживать улыбку. Ты знаешь, что Чан чувствует твоё веселье, потому что он использует свои ноги, чтобы пощекотать тебя, заставляя смеяться.

— Продолжай в том же духе, милая, — его тон был игривым, но полуприкрытые глаза говорили об обратном.

Ты послушно слушалась, потому что, в конце концов, всё, чего ты действительно хотела, это быть хорошей для Чана. Всё, чего ты хотела, это доставить ему удовольствие, заставить его чувствовать себя хорошо, дать ему понять, что ты хочешь, чтобы он был счастлив.

И если умопомрачительный оргазм от утреннего минета был путём к успеху… что ж.

Ты не тратишь время на то, чтобы снять с него боксеры, отчаянно желая увидеть член, который ты любила. Ни для кого не было секретом, что ты была немного помешана на членах, но технически это была вина Чана. Когда он в первый раз засунул в тебя свой член и заставил кончить так сильно, что ты чуть не потеряла сознание, ты была потеряна для кого-либо ещё.

Ты любила его внутри себя, любила, когда он входил в тебя так глубоко, что ты чувствовала головку его члена в шейке матки, а также любила, когда он делал это медленно и позволял тебе чувствовать каждый дюйм, каждую вену, которая проходила вдоль его толстого члена. Тебе нравилось быть в его власти.

Но тебе также нравилось, когда он был у тебя во рту, заполняя всё до самого горла. Ты предполагала, что у тебя была небольшая оральная фиксация, так как иногда ты жаждала подобного в случайное время дня. Ты просто хотела, чтобы его член был у тебя во рту, и ты знала, что Чан был более чем счастлив услужить.

Большой член Чана прижался к его животу, когда ты, наконец, убрала сдерживающий фактор, размазывая предэякулят по коже. Пальцы Чана сжимаются на простынях, когда ты наклоняешься вперёд и, как котёнок, слизываешь предэякулят, а его член ударяется о твою щеку.

— Малышка, — выдохнул он, нахмурив брови, — ты издеваешься?

— Нет, — отвечаешь ты, но как только слово слетело с твоих губ, ты расплющила язык и лизнула толстой полосой сбоку ствола, заставив Чана застонать и запрокинуть голову.

Ты обводишь языком покрасневший кончик члена, позволяя предэякуляту покрыть язык. Но не сглатываешь, пока нет. Позволяешь жидкости стечь обратно на его член, используя её в качестве смазки для своей руки, которая поднимается, чтобы погладить его.

Чан замычал, увеличиваясь в тесном пространстве твоей руки, когда его голова наклонилась вперёд. Он смотрит на тебя прикрытыми глазами, и ты наклоняешь голову, чтобы он мог почувствовать горячий выдох на своём члене. Как и следовало ожидать, ты почувствовала, как член дёрнулся.

Рука касается твоего затылка, и ты смотришь сквозь ресницы как Чан облизывает губы и сглатывает.

— Давай, — призывает он, рука скользит вниз, чтобы поднять твою голову. Он засовывает свой большой палец тебе в рот, и твои губы тут же смыкаются вокруг него, посасывая. Чан вздрагивает. — Будь хорошей девочкой для меня.

И ты подчиняешься.

Как только палец Чана выскальзывает у тебя изо рта, ты заменяешь его членом, расплющив язык, чтобы вобрать половину в рот. Твои губы непристойно растянуты, обхват и длина Чана растягивают твой рот до предела.

Но вместо того, чтобы отпугнуть, это только заставляет тебя стонать. Ты уже чувствовала себя такой сытой, ещё не взяв в рот весь его член, почти давясь, когда почувствовала, как кончик упирается в заднюю стенку горла. Ты поднимаешь глаза, наблюдая, как челюсть Чана напряглась, глаза на мгновение закрылись.

Ты медленно качаешь головой вверх и вниз, понимая, что Чан позволил тебе взять инициативу в свои руки. Его рука оставалась на затылке, успокаивающая постоянная, когда ты изо всех сил старалась дышать через нос.

Скользкие звуки, которые издавал твой рот, эхом отдавались вместе с бормотанием проклятий Чана в тихой комнате.

— Чёрт. Чёрт, — выдохнул Чан, тяжело дыша. Он всегда был гораздо более чувствительным по утрам. — Твой рот, малышка. Этот грёбаный рот.

И намного более шумным.

— Такая хорошая девочка для меня, — шепчет Чан, голос грубый. Он проводит тыльной стороной ладони по твоим впалым щекам, затем пальцами по волосам, чтобы лучше видеть твоё лицо. — Посмотри на себя, с утра первым делом сосёшь мой член. Вот это зрелище.

Ты стонешь от его слов, и вибрации, исходящие из твоего горла, заставляют его дёргаться у тебя во рту. Чан воздерживается от покачиваний бёдрами, но иногда оступается, когда слишком погружается в удовольствие. Каждый раз у него на устах извинения, но ты быстро заставляешь его замолчать, жёстко отсасывая его пульсирующий член.

Ты знаешь, что он близко, когда подёргивания становятся более частыми, и его бёдра начинают напрягаться вокруг твоей головы, его рука перестаёт тянуть тебя за волосы, вместо этого просто отдыхая там. Чан тоже становится тише, его похвалы переходят в мычания и прерывистые стоны.

У тебя болела челюсть, но тихое произнесение твоего имени подстёгивает тебя больше, чем ты хотела бы признать. Потому что, как бы тебе ни нравилось быть под властью Чана, что-то в том, как он сходил с ума из-за твоего рта и произносил твоё имя, как будто это была его последняя молитва, влияло на тебя. Скользкий жар между ног напомнил тебе об этом.

Его удовольствие было твоим удовольствием.

Тебя насильно отрывают, когда Чан тянет твою голову назад, и ты уже собираешься жаловаться, когда Чан внезапно садится и хватает свой член свободной рукой, держа его кончик у тебя во рту.

— Посмотри на меня, — он шипит, и ты немедленно подчиняешься.

Ты смотришь на него сквозь ресницы, посасывая головку его члена так сильно, как он тебе позволяет. Он быстро дрочит, используя твою слюну в качестве смазки и стонет от непристойного вида твоих губ, обёрнутых вокруг него, и ощущения, как твой язык настойчиво касается нижней части члена.

— Я собираюсь кончить, малышка, чёрт, — он мычит сквозь стиснутые зубы, и ты извиваешься, наблюдая, как его пресс и руки изгибаются при каждом движении.

Чан запрокинул голову, пот стекал по его горлу, а бледная кожа краснела по мере того, как он всё ближе и ближе подходил к оргазму.

— Я собираюсь кончить в этот симпатичный ротик. В этот идеальный рот, который могу использовать только я, да? Мой и только мой, блять… боже, блять!

Ты отводишь руку Чана и снова заглатываешь его член, как только первая струя спермы попадает на твой язык, заставляя его вздрогнуть.

Он явно разрывается между тем, чтобы оттянуть твою голову из-за повышенной чувствительности или протолкнуть свой член дальше в твой рот. Его рука скользит по твоим волосам, не зная, что делать.

Ты решаешь за него.

Твоё горло работает, изо всех сил пытаясь проглотить его сперму и одновременно удерживать член у себя во рту. Ты была полна решимости выжать из него весь его оргазм, и не собиралась останавливаться, пока он не иссохнет и не задрожит. На этот раз стоны, которые издаёт Чан, похожи на всхлипы, когда он откидывается на матрас, дёргая бёдрами.

— Т/и, — скулит он, задыхаясь, и ты потираешь руками вверх и вниз по его бёдрам, чтобы успокоить. Ты медленно очищаешь его, осознавая, что чрезмерная чувствительность, должно быть, сейчас граничит с болью.

Чан стонет, поднимая руки, чтобы скрыть покрасневшее лицо.

— Малышка, хватит, пожалуйста. Иди сюда, я хочу целоваться. Пожалуйста.

Ты сдерживаешь улыбку, когда отрываешься от его члена, посасывая последний засос над пупком и наслаждаясь его заикающимся стоном. Ты медленно ползёшь по кровати, целуя открытую часть подбородка Чана; единственная область, которая не была прикрыта его руками.

— Всё хорошо? — спрашиваешь ты, сидя у него на животе.

— «Хорошо»? — он кричит, на лице написано недоверие, когда он убирает руки. Его лицо было красным, как и верхняя часть груди. — «Хорошо»?! Ты… боже, не могу поверить. Иди сюда, маленькая шалунья.

Он рычит, притягивая тебя в поцелуй. Твои руки поднимаются, чтобы снова обхватить его щёки, ты стонешь, когда он кусает твои губы и сосёт язык, как голодный человек. Руки Чана ощупывают твою грудь через рубашку, теребят медленно твердеющие соски и заставляют тебя извиваться.

Когда он отрывается от поцелуя и проводит губами по твоей шее, его руки опускаются ниже. Он засовывает большие пальцы в твои шорты, в одной секунде от того, чтобы стянуть их и поступить с тобой по-своему. Но-

Кстати, о голодании.

— Чанни, — скулишь ты, останавливая его руки. Он немедленно замирает, отстраняясь, чтобы посмотреть на тебя. На его лице было написано беспокойство, и ты бы ворковала, если бы у тебя не было более неотложных дел.

Ты нахмурилась.

— Я правда голодна.

Чан смотрит на тебя, ошеломлённый. Он быстро моргает, переводя взгляд с твоего хмурого лица на свои руки у твоих шорт.

— Я… т-ты не хочешь, чтобы я отплатил тебе тем же? Ты только что подарила мне лучший оргазм в моей жизни.

Ты фыркаешь, зная, что он преувеличивает, но Чан выглядел абсолютно серьёзным. Затем ты закатываешь глаза и снова на несколько секунд соединяешь губы в горячем поцелуе, чтобы насытить своего возбуждённого парня. Ты прижимаешь лбы друг к другу, когда слегка отстраняешься, чтобы посмотреть в его ошеломлённые глаза, наполненные желанием.

Ты проводишь кончиком указательного пальца по его губе, ухмыляясь.

— Я заключу с тобой сделку. Если ты закинешь мне в желудок немного еды, я обещаю, что до воскресенья позволю тебе трахнуть меня шестью способами, — ты скользишь по парню вверх-вниз, заставляя его шипеть. — Прошло слишком много времени с тех пор, как ты заставлял меня плакать, не так ли?

Глаза Чана темнеют. Ты облизываешь губы.

Но затем, следующее, что ты знаешь, мир переворачивается с ног на голову, и тебя несут из вашей спальни на плече твоего парня, как мешок с картошкой.

— Бан Чан! — кричишь ты, сердце бешено колотится в груди. — Отпусти меня, сумасшедший идиот! Что, чёрт возьми, ты делаешь!

— Иду закинуть немного еды в твой желудок, — отвечает Чан так просто, как будто это был ответ на все твои вопросы. — Назад дороги нет.

Ты на секунду замираешь, а затем смеёшься над абсурдностью ситуации. Чан всё ещё был голым. Ты несколько раз шлёпаешь его по заднице, заставляя его визжать по дороге на кухню.

— Ты сумасшедший, — ты смеёшься, когда он, наконец, усаживает тебя на кухонный стол, обхватывая руками его шею, когда он протискивается между твоих бёдер.

— Ты любишь меня, — он хихикает, выглядя слишком самодовольным, на твой вкус. Но затем его лицо смягчается, и ты удивлённо моргаешь, когда он нежно целует тебя в губы,

в нос,

потом в лоб,

затем снова в губы.

— И я люблю тебя. Больше всего на свете.

Это самый нежный поцелуй, которым вы делитесь с тех пор, как проснулись, и это о чём-то говорит. Ты смотришь на Чана, ошеломлённая внезапной сменой настроения. Он смотрел на тебя с нежностью, глаза мерцали, когда он улыбался, на щеках появились ямочки.

Твоё сердце снова заколотилось в груди, билось так сильно, что казалось, оно вот-вот выскочит из тебя. Ты любишь его. Ты так любила Бан Чана, что это причиняло боль, и ты ничего так не хотела, как провести остаток своей жизни в его объятиях. Навсегда.

— А теперь, — широко улыбнулся Чан, отступив назад и дважды хлопнув в ладоши. Он выглядел очень решительным, скрестив руки и выпятив грудь, когда оглядывал кухню.

Ваши глаза встречаются, и у тебя перехватывает дыхание, когда он ухмыляется.

— Пришло время выполнить мою часть сделки, чтобы приступить к твоей.