Суббота, 15:20

— Пришло время выполнить мою часть сделки, чтобы приступить к твоей.

Ты задерживаешь дыхание, ошеломлённая решимостью в глазах Чана. Отвлекаешься на то, как изгибаются его губы и как появляются ямочки на щеках, следишь за линией его широких плеч. Ты смотришь на изгибы его рук, вплоть до вен на ладонях, сглатываешь, когда добираешься до рельефного пресса.

Боже, он такой сексуальный.

Ты продолжаешь странствие, всё дальше и дальше, пока… ах. Точно. Он всё ещё голый. На кухне.

Твоё лицо комично морщится, желание исчезает, когда ты спрыгиваешь со стола и прогоняешь его.

— Какого чёрта, иди оденься. Ты знаешь, насколько это антисанитарно — ходить голым на кухне? Отвратительно, Чан.

Уставившись на тебя с недоверием, Чан разевает рот:

— И ты говоришь это после того как откровенно «ела» меня глазами? Я всё видел!

Ты проходишь мимо него, роясь в шкафах в поисках еды.

— Если ты хочешь, чтобы я, держа ножницы, прошлась рядом с твоим…

— Ухожу я, ухожу! — кричит Чан, бросаясь обратно в спальню, паника в его голосе заставляет тебя засмеяться.

Ты только начинаешь наполнять кастрюлю водой, как руки обвиваются вокруг твоей талии, и очень цепкий, но теперь полностью одетый Бан Чан утыкается лицом в твою шею, напевая.

— Что ты хочешь, чтобы я приготовил для тебя, малышка? — взволнованно спрашивает он, готовый сделать что угодно.

Ты фыркаешь.

— Если ты не можешь волшебным образом наколдовать какие-нибудь продукты, не думаю, что ты вообще сможешь мне что-либо приготовить.

Чан замирает и отпускает тебя, чтобы открыть холодильник и шкафы. У него отвисает челюсть от шока, когда он видит, что там действительно не было еды. Вы оба были так заняты на этой неделе, проводя большую часть своих ужинов в компании, что забыли сходить в магазин.

— Хотя у нас вроде осталось где-то 4 упаковки рамена и полбанки спама, — ты возвращаешь внимание Чана к себе, указывая на еду на прилавке. Чан, который был большим обжорой, сдувается при виде этого, выглядя точь-в-точь как побитый щенок.

— О, я знаю, что для тебя этого недостаточно, малыш, — ты воркуешь, подходя к Чану, чтобы ущипнуть его за щеку. Сначала всё начинается мягко, но потом ты слегка усиливаешь давление, прищурив глаза, — но, если ты съешь больше, чем положено, я тебя укушу.

Чан взвизгивает, быстро кивая, когда ты сильнее щипаешь его за щеку:

— Хорошо! Хорошо! Я не трону твою долю, обещаю!

Вскоре после этого ты смягчаешься, нежно целуя Чана в покрасневшую щеку, когда он хмуро смотрит на тебя.

— Отлично. А теперь давай начнём готовить, потому что, если в ближайшие 3 минуты во мне не будет еды, я действительно начну кусать тебя.

При этом Чан оказывается вне твоей досягаемости, и ты с улыбкой наблюдаешь за ним, пока он суетится вокруг, готовя еду. После приготовления каждый из вас получает тарелку с едой, с идеально равной по размеру порцией. Не сговариваясь вы оба устраиваетесь на диване, ваши бёдра прижаты друг к другу, когда вы чавкаете лапшой, смотря недавно начатую дораму. Чан не замечает, как ты кладёшь последний оставшийся кусочек спама в его тарелку, слишком занятый руганью главного героя за глупость, но он позволяет тебе доесть бульон в его тарелке.

После этого вы с Чаном начинаете заниматься домашними делами, потому что, когда ты искала пульт под диваном, тебя встретило облако пыли, заставившее трижды чихнуть.

Чан смеётся над тобой, но потом его останавливает собственный чих. Вы обмениваетесь одним взглядом, прежде чем оба бросаетесь к чистящим средствам.

Вам обоим требуется несколько часов, чтобы убрать всю квартиру и постирать бельё, и когда вы снова устраиваетесь на диване, небо уже тёмное.

Учитывая, что у вас не было продуктов для готовки, вы решаете заказать ужин, и возникает небольшой спор о том, кто должен встать, чтобы забрать еду и оплатить доставку. Драка разрешилась быстрой игрой в камень, ножницы, бумагу; Чан честно выиграл, но ты продолжала жаловаться по пути к двери.

— Нам нужно потренироваться, — внезапно говорит Чан, когда вы оба лежите на боку на диване, и он — маленькая ложка. Ужин прошёл быстро, и теперь вы оба просто наслаждаетесь счастьем полного желудка.

Ты корчишь рожу.

— Разве этого было недостаточно? — спрашиваешь ты, имея в виду безупречно чистую квартиру.

Чан фыркает, поворачиваясь лицом к тебе. Но соскальзывает вниз, издавая звук, похожий на мурлыканье, когда зарывается лицом в твою шею.

— Я имею в виду что-то типа йоги. День ног. Бег трусцой?

Ты стонешь, ущипнув его за бок.

— Я зарабатываю на жизнь танцами. Сам иди тренируйся. Сегодня вечером позволь мне сгнить на этом диване.

Чан смеётся, но больше не пристаёт к тебе по этому поводу. Ты позволяешь ему отдыхать на твоей ключице, сосредоточив своё внимание на дораме, которая в настоящее время шла по телевизору.

Можно было подумать, что Чан спит, если бы не поцелуи, которые он оставляет на твоей шее, безобидные маленькие поцелуи, в которых вскоре появляются зубы. Ты откидываешь голову назад, находя это действие более приятным, чем что-либо другое, но затем язык Чана внезапно высовывается, чтобы лизнуть место возле твоей челюсти, и ты дрожишь.

Ты вздыхаешь, но не отталкиваешь его. Вместо этого твои пальцы перебирают его волосы, заставляя Чана счастливо постанывать. Тогда он перестаёт приставать к твоей шее, наслаждаясь твоими пальцами, массирующими и царапающими кожу головы.

Но твоей первой ошибкой было думать, что ты в безопасности, потому что внезапно бедро проскальзывает между твоих ног, прижимаясь к твоему прикрытому холмику.

— Ах, — ты удивлённо стонешь, но Чан больше ничего не делает, расслабив бедро. Ты подозрительно прищуриваешь глаза. — Я думала, ты пойдёшь тренироваться.

— Я уже, — шепчет Чан, и когда ты чувствуешь его дьявольскую улыбку на своей коже, ты знаешь, что обречена.

Чан прижимается бедром к твоей прикрытой киске более настойчиво, заставляя извиваться. Тонкий материал твоих трусиков и пижамы нисколько не мешает, лишь усиливая удовольствие.

Его бедро сгибается, и ощущение клитора, касающегося затвердевшей мышцы, было слишком приятным, чтобы игнорировать, и ты скользишь по бедру Чана, прежде чем успеваешь подумать.

— Хорошая девочка, — хвалит Чан, когда замечает, как вращаются твои бёдра, наклоняясь на секунду, чтобы запечатлеть сладкий поцелуй на твоих губах. Он продолжает адаптироваться, помогая тебе найти наилучшее положение для удовольствия. — Продолжай тереться об меня своей красивой киской, малышка, вот так.

Ты стонешь, когда рука скользит под твою рубашку и касается одного из сосков, Чан перекатывает медленно твердеющий бугорок между пальцами. Ты чувствуешь, как быстро становишься мокрой, и ты знала, что можешь так кончить. Чан уже несколько раз заставлял тебя кончать только от одной стимуляции клитора, и петтинг не был исключением.

Ты как раз собираешься спросить, действительно ли он собирался позволить тебе кончить, как Чан убирает бедро, и узёл в твоём животе исчезает.

Теперь ты стонешь по совершенно другой причине, расстроенная тем, что у тебя отняли оргазм. Но Чан занят тем, что дёргает тебя за рубашку, пока ты не догадаешься и не снимешь её, и он тут же приникает ртом к одному из твоих сосков, посасывая.

Ты втягиваешь воздух сквозь стиснутые зубы, прижимая его голову ближе к своей груди, когда он обратил внимание на оба твоих соска, облизывая, посасывая и покусывая. Ты становилась неудобно мокрой, твои трусики намокли, и ты говоришь об этом Чану в надежде, что он ускорит процесс.

Ты должна была знать, что это только подстегнёт его.

— Ты уже мокрая для меня? — спрашивает Чан, когда перестаёт помечать твою грудь, глядя на тебя с ухмылкой.

Ты быстро киваешь.

— Да, так что, если бы ты мог трахнуть ме-

— Ах, — говорит Чан, — дай мне сначала почувствовать.

У тебя даже нет шанса возразить, потому что рука Чана уже исчезла, проскальзывая под пояс твоих шорт и трусиков, чтобы скользнуть двумя пальцами между складок. Ты вздрагиваешь от прикосновения, постанывая, когда он использует два пальца, чтобы нежно потереть круги на клиторе.

— Чан, — стонешь ты, а он рассеянно мурлычет, наклоняясь, чтобы оставить ещё больше засосов на твоей коже. Он просовывает палец без предупреждения, но поскольку ты была мокрой и готовой, то легко приняла его.

Чан ругается, прощупывая почву, медленно вводя второй палец, и хотя на этот раз было немного больно, его второй палец скользит так же легко.

— Боже, малышка, ты вся мокрая.

Чан сгибает пальцы, почти сразу касаясь твоей точки G, заставляя тебя вздрагивать и скулить. Он набирает темп, пальцы быстро проникают в тебя и выходят, несмотря на то, что твоё нижнее бельё и шорты ограничивают большую часть движений.

Он приближается для поцелуя, твой рот автоматически открывается, чтобы он просунул свой язык внутрь. Он стонет тебе в рот от твоего послушания, свободной рукой крепко сжимая твою челюсть. Он сосёт твой язык, и как только добавляет третий палец, ты отстраняешься, шипя.

Пальцы Чана были длинными и приятно заполняли тебя, и с тем, как он настойчиво потирал точку G, прошло совсем немного времени, прежде чем ты почувствовала, что твой оргазм снова нарастает.

— Я растягиваю тебя, но, похоже, тебе это не нужно, учитывая, как ты засасываешь мои пальцы, малышка, — Чан качает головой, в его тоне слышится игривое недоверие. — Ты думала о моём члене в тебе весь день? Так сильно хотела, чтобы я трахнул тебя?

— Да, да, я-ах, — ахаешь ты, быстро кивая. Чан наклоняется, чтобы снова поцеловать тебя, но тебе удаётся остановить его, прижав дрожащую руку к его груди, заставляя его встретиться с тобой взглядом.

— Ты выполнил свою часть сделки, — шепчешь ты, задыхаясь, — пришло время мне выполнить свою.

Глаза Чана темнеют, и ты взвизгиваешь, когда он внезапно садится на колени, свободной рукой стягивая с тебя шорты и нижнее бельё одним быстрым движением. Он наклоняется, чтобы получить поцелуй, который ты ранее остановила, втягивая твою нижнюю губу в рот и заставляя тебя стонать.

— Но сначала, — шепчет Чан тебе в губы, голос не оставляет места для обсуждений, — ты кончишь для меня.

Теперь, когда не было одежды, ограничивающей движения его рук, темп пальцев Чана ускорился, сводя тебя с ума и заставляя ёрзать на диване. Чан прижимает твои бёдра другой рукой, чтобы он мог легко вводить в тебя свои пальцы, и влажные звуки проникновения в киску, были настолько непристойными, что ты почувствовала, что краснеешь.

Достаточно быстрого прикосновения большого пальца Чана к клитору, чтобы твоё тело затрепетало, задрожало в руках Чана, а дырочка содрогнулась вокруг его пальцев. Чан стонет, как будто это он испытал оргазм, глаза оценивающе смотрят на то, как твоя голова запрокинута назад, грудь вздымается и опускается.

Бан осторожно вытаскивает пальцы, планируя просто вытереть их о рубашку, но затем ты издаёшь шум, привлекая его внимание. Он поднимает смущённый взгляд, но потом видит твой прикованный к его пальцам взгляд, которые были смазаны твоими соками, и его член стал таким твёрдым, что стало больно.

— Блять, ты такая извращенка, — шепчет Чан, но подносит пальцы к твоим губам, позволяя тебе лизать и сосать сколько душе угодно. Чан сглатывает, когда ты смотришь на него сквозь ресницы, тщательно очищая его пальцы длинными движениями языка. Каждый раз, когда он мельком видит влажный кончик вокруг своего пальца, его член дёргается в спортивных штанах.

Ты медленно отрываешься, когда заканчиваешь, всё ещё не сводя глаз с Чана. Теперь вы оба тяжело дышали, пристально смотря друг на друга. Сначала ты чувствовала себя одновременно хищником и жертвой. Чан мог уничтожить тебя одними пальцами, если бы захотел, но его также было легко вывести из себя.

Но затем Чан одним пальцем приподнимает твою голову, наклоняется, чтобы запечатлеть мягкий, медленный поцелуй на твоих губах, поцелуй, настолько полный желания, похоти и любви, что у тебя перехватывает дыхание, а глаза широко открываются.

Губы Чана изгибаются.

— В спальню?

Суббота, 22:41

— Прогнись для меня, малышка, — приказывает Чан, затаив дыхание, поглаживая рукой твою поясницу. Ты, честно говоря, была слишком слаба, чтобы удерживать себя на руках, разум онемел от удовольствия, но ты делаешь всё возможное, ноги дрожат от усилий. Но довольное рычание, которое сразу же исходит от Чана, определённо оправдывает изнурительную позицию.

Теперь вы оба были голыми, сбросив одежду Чана, как только ввалились в дверь спальни, после того, как потратили добрых десять минут, целуясь. Чан быстрым пинком захлопнул дверь, увлекая тебя по пути к кровати, хотя до неё было всего несколько шагов.

Но ты не жаловалась, не тогда, когда он бросил тебя на середину и поставил на четвереньки, с рычанием притягивая твои бёдра к себе.

— Это моя хорошая девочка, — Чан наклоняется, шепча слова тебе в затылок, когда кончик его члена скользнул между твоих складок.

Ты начинаешь хныкать, потому что в этой позе ты была гораздо более уязвима, и вела себя хорошо, но Чан ничего не делал с этим, а ты хотела, чтобы тебя трахнули. Ты выражаешь своё недовольство, отталкиваясь от члена Чана, пытаясь заставить его скользнуть в тебя без его помощи.

— Хочешь его внутри, милая? Хм? — Чан бормочет тебе на ухо, дразня зубами мочку. — Я чувствую, как твоя маленькая жадная дырочка дёргается напротив меня. Чёрт, ты так сильно этого хочешь?

Ты быстро киваешь, не заботясь о том, насколько отчаянно ты выглядела. В основном потому, что Чану это нравилось. Нравилось знать, что рядом с ним ты теряешь бдительность, что никто в мире не сможет поставить тебя на колени и заставить умолять быть наполненной, как это делает он.

Чан никогда явно не показывает, насколько ему нравится думать, что ты принадлежишь ему, потому что он верит, что ты сама по себе, а не предмет, которым нужно владеть. Но здесь, вот так, с твоей пульсирующей киской, прижатой к члену, и твоими слезящимися глазами, жалобно смотрящими на него, чтобы он сделал что-нибудь, что угодно — это пробуждало в Чане чувство собственничества.

Это были чувства, которые только ты вызывала в нём. И, честно говоря, волнение и страх по этому поводу иногда сводят его с ума.

Но нет ничего в мире любимее, чем знать, что ты чувствуешь то же самое.

Он видит это в том, как ты наклоняешь голову, прося поцелуя. Он выходит из образа, растягивая губы в ласковой улыбке, ведь он планировал быть злым и немного подразнить тебя. Но он не сопротивляется, наклоняясь, чтобы поцеловать тебя, не тогда, когда желание так сильно. Особенно когда твоя улыбка на его губах ощущалась как самый сильный наркотик в мире.

Ах, как же ему повезло, что он влюбился в тебя?

— Чанни, — ты сбиваешься, как только он отстраняется, и он покрывает поцелуями твоё плечо, пряча улыбку. Вот почему он никогда не мог быть жестким с тобой. Один поцелуй, и он бессилен.

— Ммм, я понял-понял. Просто расслабься ради меня, хорошо? Я очень хорошо наполню тебя, милая. Просто расслабься, — успокаивает Чан, отодвигаясь, чтобы сесть на колени.

Он хватается за свой член, чтобы выровнять его и протолкнуть внутрь, но не может остановить стон, который вырывается из его горла, почувствовав давление на члене. К нему никто не прикасался с тех пор, как вы начали, и с учётом того, насколько ты была мокрой, когда он прижимался к тебе, ему даже не нужна была смазка. Его рука легко скользила вверх и вниз.

Ты прикусила губу. Ты разрывалась между наслаждением божественным образом Чана, дрочащего на то, как ты наклонилась для него, или, наконец, наслаждением ощущения наполненности. Всегда было приятно видеть, как Чан ублажает себя, жилистые руки изгибались при каждом движении.

Его глаза закрылись, а твои жадно следили за линией его челюсти и длинной линией горла, от чего во рту пересохло от того, как сильно ты хотела оставить засосы на нём.

Но ты ещё раз напомнила, что ты не можешь, и что ты оказались в таком положении не просто так.

— Моя часть сделки, — начинаешь ты, привлекая внимание своего парня, — заключалась в том, чтобы позволить тебе трахать меня шестью способами до воскресенья.

Ты делаешь паузу, рука ползёт, чтобы скользнуть пальцами в мокрую киску. Ты стонешь, когда один палец проскальзывает внутрь, яркие глаза встречаются с тёмными глазами Чана.

— Я должна всё сделать сама?

Ничто не могло подготовить тебя к тому, что Чан уберёт твой палец и сцепит обе твои руки у тебя за спиной. Он удерживал твои руки назад только одной рукой, но хватка была крепкой, как верёвка.

Ты дрожишь в предвкушении.

— О, не волнуйся, малышка, — шипит Чан, наконец-то просовывая свой член, легко проскальзывая внутрь из-за того, насколько влажной и растянутой ты была от его пальцев.

Он двигается медленно, полный решимости заставить тебя почувствовать каждый сантиметр, выступ и вену его члена сжимающимися стенками. Ты извиваешься и задыхаешься, когда он толкается и толкается, наполняя тебя, пока его бёдра, наконец, не прижимаются к твоей заднице.

— Я трахну тебя так хорошо, что ты почувствуешь это здесь, — он скользит свободной рукой вниз к нижней части твоего живота, надавливая, пока не почувствует, как его член выпирает в тебе, — и ты будешь чувствовать это до следующих выходных.

Затем он отстраняется и снова врывается внутрь, на этот раз с силой.

Ты задыхаешься, глаза закатываются к затылку, когда Чан входит глубоко и быстро. Эта позиция позволяла ему проникнуть в тебя глубже, чем когда-либо, и ты почти можешь поклясться, что чувствуешь его в своём животе.

Он мгновенно находит твою точку G, зная твоё тело лучше, чем ты сама. Ты дёргаешься в его объятиях, когда он это делает, и крик застревает у тебя в горле, а тот факт, что ты могла почувствовать веселье Чана от твоей реакции, только сделала это ещё горячее. У тебя не было времени вздохнуть от того, как жестко и быстро Чан трахал тебя, не говоря уже о том, чтобы издать хоть звук.

Боже, тебе это нравилось.

Это то, что заставляет тебя кончить не более чем за три толчка, разинув рот, как рыба, вытащенная из воды, когда узел в твоём животе наконец-то лопнул. Кажется, Чан это заметил, учитывая, что ты сжималась вокруг него, как сумасшедшая, и смех, который он издаёт, настолько привлекателен, что ты чувствуешь, что снова сжимаешься.

— Ой, уже, т/и? — дразнится он, заставляя тебя покраснеть. Он звучал самодовольно, и ты сделала мысленную заметку, чтобы позже дать ему пинка за это.

И хотя он заметил твой оргазм, Чан не останавливается. На самом деле, он меняет позу и каким-то образом находит способ проникнуть глубже, с силой выталкивая из твоего горла долгий, протяжный стон. Он заставляет тебя пережить свой оргазм, пристально глядя на то, как его член скользит из тебя, покрытый твоими соками.

— Чёрт, Чан-н-н, — ты стонешь его имя, голос срывается, когда он продолжает вгонять в тебя свой член. — Я- ах, Чанни, пожалуйста, я не могу…

— Можешь, — хрипит Чан, чувствуя, что твоё нутро уже сжимается для второго оргазма подряд.

Ты снова открываешь рот - чтобы умолять его остановиться или продолжать? ты не знала, — но потом Чан замедляется, и тебе, наконец, удаётся сделать вдох.

Удерживая свой член в тебе, Чан отпускает твои руки, обе его руки теперь скользят под твоим торсом, чтобы поднять тебя. Ты ахаешь от внезапной перемены положения, теперь сидя на коленях, а рука Чана уютно обнимают тебя за талию.

— Блять, — рыкает Чан тебе на ухо, вдыхая сквозь стиснутые зубы, когда он снова толкается в тебя. Его пальцы скользят по твоим бёдрам и животу, вверх и вниз по твоей коже, как будто он составляет её карту. Это щекотно, и с каждым прикосновением руки Чана к чувствительной части тела ты сжимаешься.

Он тихо стонет, звук прямо у твоего уха и заставляет тебя дрожать.

— Ты так хорошо принимаешь меня. Как и всегда. Такая идеальная для меня, красивая.

Чан оставляет горячие поцелуи на твоём плече, руки теперь крепко сжимают талию, чтобы он мог расположить тебя так, чтобы вам обоим было приятно. Когда губы Чана поднимаются выше, ты подсознательно подставляешь ему шею, заставляя его улыбнуться.

— Пожалуйста, — выдыхаешь ты, твои глаза щиплет от почти болезненного узла в животе, так быстро возвращающегося, хотя ты только успокоилась.

— Ещё раз, — выдыхает тебе в ухо Чан, бёдра снова набирают демонический темп. — Кончи для меня ещё раз.

Ты стонешь, бездумно кивая, когда Чан снова насаживает тебя на свой член, одновременно двигаясь вперёд. Его большой член заполняет тебя во всех нужных местах, постоянно задевая сладкое местечко и каждый раз сводя с ума.

Поскольку теперь тебя держал сам Чан, ты не знала, что делать со своими руками в этот момент, ногти впивались в ладони и оставляли вмятины.

Но Чан, внимательный, как всегда, даже когда трахает тебя до беспамятства, замечает положение твоих рук и направляет их вверх, отводя их назад, пока они не запутываются в его волосах.

Новая поза хорошо сработала для вас обоих, потому что твоя спина была выгнута, и Чан мог снова загнать свой член глубже.

Ругательства Чана у твоего уха только заводят тебя ещё больше, вместе с его шипением каждый раз, когда ты сжимаешься. Он шепчет тебе на ухо грязные дифирамбы, снова и снова рассказывая тебе, как хорошо чувствовать твою киску вокруг себя, и как хорошо ты его принимала, и как ему больше ничего не хочется, как быть похороненным в тебе навсегда, чтобы ты никогда больше не чувствовала себя опустошённой.

Последняя капля — это когда его свободная рука поднимается к твоей шее, пальцы смыкаются вокруг твоей челюсти, чтобы он мог наклонить твою голову вверх. Ты шумно ахаешь, удивлённо дёргая его за волосы. Вы с Чаном уже говорили об удушье раньше, и хотя он не перекрывал тебе доступ воздуха, ощущения его руки на твоём горле было более чем достаточно, чтобы заставить тебя сжаться вокруг него.

Чан воркует, касаясь губами твоей щеки, пока он уговаривал тебя достичь оргазма.

— Вот так, малышка, вот так. Позволь мне снова почувствовать твои соки вокруг моего члена, — хрипит он, пробиваясь сквозь крепкие тиски твоих стенок. — Давай, красавица. Дай мне почувствовать это. Хочу, чтобы ты снова кончила для меня.

Ты всхлипываешь имя Чана, не подозревая о слезах, стекающих по твоим щекам, зажмурившись и кончила ещё раз за считанные минуты. Это было слишком быстро, слишком неожиданно, слишком чувствительно после твоего последнего оргазма-

-и это было то, чего ты так хотела.

Чан сразу же замедляется, когда ты начинаешь дёргаться вокруг него, на этот раз позволяя тебе медленно пережить свой оргазм. Он продолжает шептать похвалы тебе на ухо, целуя приоткрытыми губами ближайшее к нему плечо.

Ты дрожишь и бормочешь его имя, пальцами отчаянно дёргая его за волосы. Ты была настолько потеряна в удовольствии, что не заметила, как он медленно вырвался и сел обратно на колени, притягивая тебя к себе. Он нежно выпутывает твои руки из своих волос, и они безвольно опускаются по бокам.

Чан убирает волосы с твоего потного лица, когда твоя голова откидывается назад, и ты легко принимаешь обжигающий поцелуй, который он прижимает к твоим губам. Хотя ты едва отвечала на поцелуй, слишком тяжело дыша, чтобы шевелить губами, ты не позволила ему отстраниться.

Поцелуи Чана были для тебя как воздух в такие моменты, и ты жадно выпивала их.

— Ты была так добра ко мне, — хвалит Чан, как только отстраняется, его глаза сияют, когда он смотрит на тебя с любовью, большим пальцем касаясь дорожек от слёз на твоих щеках. — Моя хорошая девочка.

Подсунув руку под твои колени, он меняет твоё положение, чтобы ты могла лечь на середину кровати. Чан лежит на боку рядом с тобой, одной рукой подпирая голову, в то время как другая рука переплетается с твоей, сжимая каждые несколько секунд.

Ты была в невменяемом состоянии, где-то между тем, чтобы осознавать своё окружение, и чувством полёта, но тихие похвалы Чана и постоянные прикосновения полностью возвращают тебя на землю.

— Хорошо? — искренне спрашивает Чан, но ты ловишь самодовольство в его глазах.

Ты тихо смеёшься в ответ, добродушно закатывая глаза, рука поднимается, чтобы игриво ударить его. Чан широко улыбается, наклоняясь, чтобы запечатлеть сладкий поцелуй на твоих губах.

И когда он отстраняется, подносит ваши переплетённые руки к своему лицу, чтобы поцеловать тыльную сторону твоей ладони. Ты вздрагиваешь от внезапной волны любви, проходящей через тебя, чувствуя, как тебе повезло, что о тебе заботится такой человек, как Чан.

Но. Была одна проблема.

— Чанни, — выдыхаешь ты, поворачиваясь на бок, чтобы прижаться своим потным телом к его телу, зарывшись лицом в его шею и вдыхая его запах.

— Хм? — он отпускает твою руку, чтобы заправить твои волосы за ухо, желая увидеть твоё лицо.

— Ты не… — начинаешь ты, указывая на стояк, прижатый к твоему бедру. Ты слышишь, как он втягивает воздух, когда ты прижимаешься к нему, но потом чья-то рука останавливает твои бёдра, чтобы они больше не двигались.

— Мы не обязаны, — успокаивает Чан, ссылаясь на твоё выебанное состояние так красиво, как только мог. Это заставило тебя хихикнуть, пока… — Ведь я уже заставил тебя плакать.

Ты хлопаешь его по животу, заставляя его стонать и смеяться одновременно. Он падает обратно на матрас, хихикая, прикрывая свой торс от твоих рук.

Однако он был прав. Твои ноги дрожали, и ты даже представить себе не могла, как тебе будет больно завтра. Не говоря уже о различных следах от укусов на твоём теле. Ты выглядишь так, будто тебя только что растерзал дикий зверь.

Но-

— Я хочу большего, — ты тихонько скулишь, зная, что это доводит Чана всякий раз, когда ты озвучиваешь то, что хочешь. Ты медленно ползёшь по его телу, наблюдая, как он облизывает губы. Ты опускаешь бёдра, садишься прямо на член Чана и сжимаешь его, и тебе нравится, как он скрипит зубами.

Ты наклоняешься, позволяя своим губам коснуться его уха, прежде чем прошептать:

— Хочу, чтобы ты кончил в меня.

— Блять, — ругается Чан, поднимая руки, чтобы схватить твои бедра сильным захватом, снова останавливая твои движения. Он определённо сдерживался ради тебя, но ты этого не хотела. Ты должна была выполнить сделку.

— Давай, папочка, — ты мурлычешь ему на ухо, ухмыляясь, когда он снова напрягается. — Разве ты не хочешь заполнить меня своей спермой?

Ты взвизгиваешь, когда Чан меняет ваши позиции, теперь он на тебе, а твои руки прижаты к твоей голове. Ты тяжело дышишь, наблюдая, как его остекленевшие глаза обшаривают твоё помеченное тело, изучая. Вырезая то, как ты заглядываешь в воспоминания.

Затем он наклоняется, обхватывая руками твои затылок.

— Ты сводишь меня с ума, — признаётся он, его голос нежный, несмотря на обжигающий взгляд, и ты краснеешь до кончиков ушей.

— Достаточно, чтобы ты трахнул меня в матрас? — спрашиваешь ты, с надеждой повышая голос, краснея, но тебя прерывает твой собственный стон, когда Чан внезапно раздвигает твои ноги и наклоняется, облизывая языком жирную полоску по твоей щёлке.

— Блять! — ты задыхаешься от внезапной атаки на твою чувствительную киску, запрокидываешь голову и сразу же опускаешь руки, чтобы схватить Чана за волосы. — Ты- что ты- о, блять.

Ты могла чувствовать дыхание на своём клиторе, когда Чан смеялся, и ты била его по спине ногой, раздражённая тем, что он смеялся, когда ты теряла рассудок. Он игнорирует тебя, кружась и щёлкая языком вокруг чувствительного бугорка, прежде чем продолжить погружать язык в тебя.

Стон, который он издаёт, соперничает с твоим собственным, и ты ахаешь, когда Чан ест киску, как будто он голодный человек, и это его единственная еда. Чавкающие звуки, которые он издаёт, звучат непристойно даже для твоих ушей.

Ты повторяешь его имя, как молитву, ёрзаешь на кровати, сильно дёргая его за волосы. Это только заставляет его стонать, что, в свою очередь, также заставляет тебя сжиматься.

— Малыш, — всхлипываешь ты, — пожалуйста. Если я не получу твой член в себя, я… я… пожалуйста.

Чан, наконец, сдаётся, прижимая последний поцелуй к твоему набухшему клитору, прежде чем проложить свой путь поцелуями вверх по твоему телу.

— Да? Тебе это нужно? — спрашивает он, затаив дыхание, но было ясно, что он не ждёт ответа. Он, должно быть, так же возбуждён, как и ты, потому что на этот раз больше не было поддразниваний, и ты ахаешь, когда чувствуешь, как головка его члена касается щёлки.

— Что, чёрт возьми, это было? — спрашиваешь ты прерывающимся голосом, потому что Чан снова медленно входит крошечными толчками. Ты каждый раз дёргаешься.

— Хотел, чтобы ты заткнулась, — Чан хихикает, но его прерывает собственный стон, когда он чувствует, как твои горячие, бархатистые стенки сжимаются вокруг него в ответ. Он делает глубокий вдох, чувствуя, насколько ты была мокрой от своих соков и его слюны. — Чёрт, малышка, каким образом ты всё ещё такая тугая? — Чан удовлетворённо вздыхает, целуя тебя в щеку. Его плечи по обе стороны от твоей головы, и вы так близко друг к другу, что твои груди прижимаются к его груди, заставляя тебя вздрагивать при каждом прикосновении твоих сосков к его груди. — Ты так хорошо подходишь моему члену, так возбуждаешь меня…

— Это потому, что… ах, я создана для тебя, чёрт, прямо здесь… — бездумно бормочешь ты, запрокинув голову от удовольствия, когда Чан снова и снова касается точки G. То, как он каждый раз так точно попадал, должно было тебя напугать, но ты была слишком вне себя от удовольствия, чтобы думать об этом.

Бёдра Чана дрогнули при этих словах.

— Что ты сказала, малышка? Повтори, — требует Чан, в его голосе звучит отчаяние, и ты собираешь все оставшиеся у тебя силы, чтобы поднять голову и посмотреть на него снизу вверх. Вы были так близко, что прижимались нос к носу, а Чан наклонился ещё ниже, так что ваши лбы соприкоснулись. Вы встречаетесь глазами, и ты вздрагиваешь от напряжения в его взгляде, внезапно выглядящего намного более животным, чем раньше. Ах.

В яблочко.

— Я создана для тебя, — ты снова бормочешь, теперь уже яснее, поднимаешь руки, чтобы обхватить Чана за плечи, как рычаг. — Я так хорошо принимаю твой член, потому что теперь потеряна для кого-то другого, Чан, — признаёшься ты, глаза дрожат. — Никто никогда, никогда не заставит меня чувствовать себя так. Так как ты- ох, блять!

Ты чувствуешь, как Чан ощетинивается при упоминании кого-то другого, и, несмотря на твой затуманенный разум, ты спешишь успокоить его.

— Я твоя, малыш. Только твоя, — клянёшься ты, обхватывая его щеку и заставляя его сфокусировать взгляд на тебе. Тебе нужно было, чтобы он понял. — Как только ты захочешь. Вся я. Только твоя.

Бёдра Чана подрагивают, и он наклоняется, чтобы снова прижать ваши рты друг к другу. Он слишком много двигается, чтобы ваши губы сомкнулись в настоящем поцелуе, но он покусывает твои губы, тяжело дыша, когда шепчет:

— Моя, — снова и снова прижимаясь к твоей челюсти.

Твои ноги поднимаются, чтобы обхватить его талию, лодыжки сцепляются позади него. Удовольствие и боль были настолько размыты, что заставляли тебя снова плакать, но ты притягиваешь его ближе и умоляешь действовать жёстче.

Теперь в его толчках есть определённая настойчивость, более неистовая и отчаянная, когда он позволил себе расслабиться, и ты наслаждаешься его безудержными стонами и рычаниями, смешивающимися с твоими собственными.

— Т/и, — зовёт он гортанным голосом, и только звук его выебанного голоса, произносящего твоё имя, заставляют тебя снова напрячься, заставляя и тебя, и Чана ахнуть. — Блять, малышка, подожди, я близко… где…

— Внутрь, — ты умоляешь, теперь нос к носу с Чаном, когда он прислонился своим лбом к твоему, отчаянно ища глазами. — Внутрь. Я говорила тебе раньше, так?

Чан стонет, громкий и грубый звук, который вибрирует у него в груди, особенно когда он наклоняет голову в сторону, так что теперь вы оказались щекой к щеке. Ты чувствуешь, как его зубы покусывают мочку твоего уха, низкие громкие стоны в твоём ухе, когда его толчки становятся более небрежными и нескоординированными.

— Т/и, ты…

— Я уверена, Чан, — ты поворачиваешь голову, и твои губы касаются его уха, когда ты умоляешь, — кончи в меня. Я хочу почувствовать это, хочу, чтобы ты втрахивал свою сперму обратно в меня. Пожалуйста.

Чан рычит, член пульсирует внутри тебя. Он был так близок, балансируя на самом краю, в то время как ты продолжала сжиматься вокруг него и шептать грязные вещи на ухо.

Последней каплей становится, когда ты оттягиваешь его голову назад, насильно заставляя ваши взгляды встретиться, шёпот:

— Пожалуйста, малыш. Напомни мне, что я твоя.

Челюсть Чана сжимается, зубы скрипят, когда он, наконец, успокаивается и кончает в тебя. Первый рывок заставляет тебя шумно задыхаться, крепко прижимаясь к Чану, пока он наполняет тебя. Вы поддерживаете зрительный контакт в течение одного восхитительного момента, но глаза Чана в конце концов закрываются из-за подавляющего удовольствия. Ты смотришь, как его голова откидывается назад, из горла вырываются хрипы и стоны, на лице полное блаженство.

Внешний вид — это то, что вызывает твой четвёртый и последний оргазм; сухой и мучительно приятный.

Когда он поднимает голову, ваши губы встречаются в мучительном поцелуе, языки скользят друг по другу, зубы стучат, когда вы оба переживаете свои оргазмы.

Если раньше ты была наполнена, то сейчас ты трещишь по швам.

Чан не отрывается пару минут, пока вы оба переводите дыхание. Но когда он, наконец, выходит, ты сразу шипишь, сверхчувствительная.

Ты бессознательно сжимаешься, но это бесполезно, потому что ты уже содрогаешься от ощущения, как сперма Чана вытекает из твоей дырочки.

Чан сглатывает, пристально глядя на то, как ты сжималась и разжималась, пока его сперма вытекала из тебя, и ругается, когда его член заинтересованно подёргивается.

— Не смотри на меня так, — хрипишь ты, дрожа, когда вытягиваешь ноги. — Если ты прямо сейчас хотя бы прикоснешься ко мне, я могу потерять сознание.

Губы Чана кривятся от игривости твоего тона, но он знал, что в твоих словах есть доля правды. Поэтому он спрашивает тебя, может ли он принести что-нибудь, чтобы привести тебя в порядок, и двигается только тогда, когда ты даёшь ему чёткий ответ «да». Через минуту он возвращается с чистым влажным хлопковым полотенцем и бутылкой воды.

Ты стонешь от благодарности, когда он заставляет тебя выпить, терпеливо ожидая, пока ты закончишь, чтобы привлечь твоё внимание.

— Малышка, — зовёт он, и ты поворачиваешь к нему голову. Он поднимает полотенце в форме вопроса, и ты вздыхаешь, зная, что это лучше, чем ничего. Сейчас ты была не в том состоянии, чтобы принять душ.

— Будь осторожен, по-

— Тсс, — прерывает Чан, начиная с потирания большим пальцем твоего бедра. Ты была такой чувствительной, что даже это простое прикосновение испугало тебя, но Чан не торопится и не торопит тебя, отвлекая поцелуями каждый раз, когда у тебя спазмы.

Он довольно скоро заканчивает приводить тебя в порядок, выполняя всю работу и не позволяя тебе пошевелить даже пальцем. В итоге вы обнимаетесь, греясь в тепле друг друга.

Секс с Чаном всегда был потрясающим, потому что независимо от того, насколько медленно или как сильно и быстро вы двое двигались, это всегда заканчивалось сладкими поцелуями и объятиями. Чан никогда не отнимает от тебя руки, ни на секунду, всегда внимателен к твоим потребностям и желаниям. Ты бы не променяла это ни на что другое в целом мире.

На заднем плане звонит телефон, вырывая вас из оцепенения.

— Малышка, — зовёт Чан, когда открывает свой телефон, посмеиваясь себе под нос. — Я реально трахнул тебя шестью способами до воскресенья.

Ты подпираешь голову его рукой, лениво глядя на телефон. Первое, что ты видишь, это твоя фотография на экране блокировки, сделанная, когда ты дремала на диване в его студии. Второе, что ты видишь, это время и дата.

Воскресенье, 1:34

Ты фыркаешь, отворачиваясь от резкого света телефона, чтобы уткнуться лицом в его бицепс.

— Их было не шесть. Может, три. Самое большее, четыре. Не знаю. Я отключилась.

Чан хихикает, блокирует телефон и бросает его на тумбочку. Он разберётся с уведомлениями завтра. На данный момент…

Он поворачивается к тебе, губы растягиваются в ухмылке, когда он проводит кончиками пальцев по твоей спине, заставляя тебя вздрагивать.

— Тогда хочешь, чтобы их было шесть? У нас ещё есть время.

Ты немедленно взвизгиваешь, шлёпаешь его по руке и скатываешься с него. Ты ёрзаешь под одеялом, натягивая его на себя, чтобы защитить своё тело от рук Чана.

— Ты с ума сошёл?! Я не чувствую свою нижнюю половину! — ты визжишь, выглядывая из-под одеяла.

Чан смеётся тем хриплым громким смехом, который ты так любишь, от которого всё его тело дрожит, а вокруг глаз появляются морщинки. Он подползает к тебе и утыкается лицом в твою макушку, хихикая, прижимаясь к твоим волосам.

— Малышка-а-а, — скулит он, смеясь. — Впусти меня. Мне холодно.

Ты игриво прищуриваешься, глядя на него.

— Что ты мне дашь?

Брови Чана шевелятся.

— Своё тело.

Ты стонешь от отвращения, отворачиваясь от смеющегося парня. Чан обычно думает, что он ооочень весёлый, и верит, что ты тоже.

Прячась, ты сдерживаешь улыбку.

— Эй, — жалуется он, обхватывая своими долговязыми конечностями твою фигуру, похожую на буррито, сзади. — Выходи. Я хочу обниматься.

Ты достаточно быстро откидываешь одеяло, потому что тебе, честно говоря, тоже хотелось обниматься, и, кроме того, на груди Чана было приятно лежать. Он легко принимает тебя в свои объятия, издавая смешок, когда ты с любовью целуешь одну из его грудных мышц.

— Я вроде как голодна, — признаёшься ты через несколько минут, заставляя Чана застонать от недоверия.

— Ты ненасытна. Этому желудку нет конца, да? — Чан задаёт риторический вопрос, и ты открываешь рот, чтобы ответить, потому что хочешь его разозлить, но Чан ловит тебя раньше, чем ты успеваешь. Его рука поднимается, чтобы прикрыть тебе рот, хотя его рука была такой большой, что в итоге он закрывает и твой нос. — Нет. Заткнись. А теперь тихо.

Ты смеёшься за его рукой, извиваясь и сопротивляясь, пока он, наконец, не смягчается, когда ты облизываешь его ладонь. И как будто он только что не кончил в тебя, Чан морщит лицо и говорит:

— Отвратительно.

Ты усмехаешься.

— Ты трахаешь меня весь день и ожидаешь, что я не проголодаюсь?!

— Но эта кухня так далеко, — Чан скулит, хотя на самом деле ты не просила его принести тебе еду. Ты как раз собираешься сказать ему это, когда он добавляет: — … но ладно. Я буду скучать по тебе всё время, пока ты добываешь еду.

Чан откидывается на кровать, закрыв глаза и явно ожидая, что ты уйдешь. Ты визжишь, притворяясь обиженной, и хлопаешь его по груди.

— Ты вот так просто позволишь своей девушке уйти в ночь?! Когда я даже ходить не могу?!

Чан открывает один глаз, удивлённый.

— Ночь всего в 15 шагах.

— Отлично, — ты раздражаешься, возвращаясь на свою позицию. Опускаешь голову на грудь Чана — сильно — заставляя его вскрикнуть. — Я всё равно не настолько голодна. И у нас даже нет еды.

Он смеётся, рука автоматически находит путь к твоим волосам.

— Я куплю тебе всё, что ты захочешь завтра, обещаю. Мы позавтракаем по дороге за продуктами, хорошо?

Ты шмыгаешь носом.

— Я хочу курочку.

Чан с нежностью закатил глаза.

— Тогда возьмём курочку.

— Окей.

Ты счастливо вздыхаешь, закрывая глаза от ощущения пальцев Чана, перебирающих твои волосы. Его грудные мышцы были идеальной подушкой, и в сочетании с твоей усталостью после секса и теплом Чана ты была уверена, что вот-вот уснёшь. Страна грёз была в одном шаге от тебя, и ты вот-вот упадёшь в ожидающие объятия глубокого сна, как вдруг-

У Чана урчит в животе. Громко.

Ты разражаешься смехом, скручиваясь всем телом и дрожа, когда поворачиваешься к Чану, который смущённо прятал лицо за руками.

— И это я ненасытная?

— Ни слова, — Чан фыркает, отказываясь встречаться с тобой взглядом, и хватает какую-то одежду, чтобы бросить её в тебя. Она приземляется тебе на лицо, движение, которое, как ты знала, было преднамеренным, потому что ты всё ещё хихикала.

Чан был самым милым, когда волновался, и даже в тусклом освещении комнаты было видно его красные уши.

Итак, вы оба укутались — всего в несколько предметов одежды, так как ночь была необычайно жаркой — просто для того, чтобы выглядеть прилично. Чан ёрзает в каких-то спортивных штанах, а ты надеваешь его рубашку и боксеры.

Когда ты встаёшь с кровати, Чан — какой бы он ни был джентльмен — искренне паникует, когда ты падаешь из-за того, что у тебя подгибаются ноги, и его руки обхватывают тебя, поддерживая, прежде чем ты успеваешь моргнуть.

— Ты правда не можешь ходить? — спрашивает Чан, и в его голосе звучит весёлый ужас.

— Нет, — ты смеёшься, — не смотри так испуганно. Ты не сломал меня, идиот. Я определённо всё ещё могу ходить, просто дай мне привыкнуть к этому.

Но Чан, похоже, думал иначе, потому что внезапно твои ноги отрываются от земли, и тебя несут в свадебном стиле. Ты вскрикиваешь, поднимая руки, чтобы обхватить шею Чана, дабы не упасть.

— Что… — это второй раз, когда тебя несут на кухню менее чем за день, благодаря твоему мускулистому парню, который, похоже, думал, что носить людей — это то, что ты можешь делать как ни в чём не бывало.

— Это заняло бы слишком много времени. Я голоден, — Чан фыркает, а ты закатываешь глаза, забавляясь. Чан мог быть ребёнком, когда был голоден, и это было видно по тому, как он с лёгким раздражением рылся в холодильнике после того, как посадил тебя на стол.

— Есть нечего, — он вздыхает, как будто вы оба этого ещё не знали.

Ты стонешь, прислонившись к стойке.

— У нас вроде было мороженое?

— Это не очень здорово, — Чан хмурится, но всё равно открывает дверцу морозилки и хватает баночку.

Ты оборачиваешься только на секунду, чтобы взять ложку, но когда снова сталкиваешься с Чаном, он уже сидит на полу, скрестив ноги, нахмурив брови, пытаясь использовать крышку, чтобы зачерпнуть немного мороженого. Ты выдыхаешь, раздражённая и влюблённая одновременно.

Он реагирует на звук, а затем улыбается, когда вы встречаетесь взглядами. Затем он раскрывает свои объятия, подзывая тебя, и ты осторожно садишься между его ног. Чан немного смещается в сторону, кладя подбородок тебе на плечо. Ты убираешь волосы на другую сторону, чтобы они не мешали Чану, и он в знак благодарности быстро чмокает тебя в открытую щеку.

Ты визжишь, когда Чан ставит ледяную баночку на твои голые бёдра, а затем свирепо смотришь как он хихикает. Рубашка Чана была тебе велика, поэтому он натянул её тебе на колени, создавая для баночки что-то вроде полотенца.

Затем он берёт у тебя из рук ложку и протыкает ею ледяное лакомство со всей силой тренирующегося человека.

След едва просматривается. Мороженое было слишком замороженным.

Но ты всё равно преувеличенно радуешься, пытаясь поднять его эго, визжа, когда Чан кладёт свободную руку тебе на бок и щекочет. Но на ложку всё равно ложится маленький-маленький кусочек мороженого, и тебе не нравится, что ты краснеешь, когда Чан кормит тебя им.

— Думаю, нам нужно подождать, пока оно растает, — говорит Чан, дуя на баночку. Твои брови были нахмурены в замешательстве, а после ты хихикнула.

— Тогда почему ты дуешь на него?

— Почему я… о.

Ты смеёшься над ошарашенным выражением лица Чана, наконец-то осознавшим, что он бессознательно дует на мороженое. Твой смех эхом разносится по всей квартире, и только в этот момент ты осознала, насколько вокруг тихо. Рядом с вами гудит холодильник, но, кроме этого и нескольких проезжающих мимо машин, стояла полная тишина.

Ты понимаешь, насколько темно было, единственные источники света исходили от холодильника и вашей спальни.

— Разве мы не должны включить свет? — спрашиваешь ты, и Чан поднимает взгляд от того места, где он яростно вонзал ложку в мороженое.

— Эх. Холодильник открыт. К тому же, жарко, — Чан пожимает плечами, затем делает паузу, когда видит выражение твоего лица. Он хихикает, притягивая тебя ближе к себе за талию. — Не бойся, малышка. Я рядом, помнишь?

— Я не боюсь, — фыркаешь ты, но придвигаешься ближе к Чану.

Мороженое в конце концов тает настолько, что его можно есть ложкой, и вы с Чаном по очереди кормите друг друга. Чан прислонился спиной к каким-то ящикам, в то время как ты была зажата между его ног, положив голову ему на плечо, а баночку с мороженым себе на живот. Конденсат намочил твою рубашку, и холод пробирался к животу, но ты не возражала. Тебе было слишком удобно.

У Чана вошло в привычку целовать тебя после того, как он покормил тебя с ложечки, и тебе нравилось ощущение его холодных губ на вкус, как клубника, больше, чем ты хотела бы признать. Через некоторое время появляется язык, но дальше этого дело не идёт, вы оба слишком измучены.

Тусклый свет холодильника отбрасывает желтоватый оттенок на ваши с Чаном нижние половины, создавая тени. Ты играешь с этим какое-то время, шевеля ногами и делая теневых кукол животных руками. Чан молча наблюдает за тобой, так тихо, что на мгновение ты думаешь, что он заснул.

Но затем он опускает ложку в баночку — и всё это время, держа другую руку вокруг твоей талии, — протягивает руку к свету, чтобы создать тень, формируя свою руку в…

…половину сердца.

Ты глупо улыбаешься, и то, как твоё сердце стучит в груди, не нормально. Вообще. Тебя нужно провериться у врача. Это были те глупые вещи, которые Чан любил делать ежедневно, но ты реагировала на каждую из них так, будто он делает это впервые.

Ему нравилось оставлять сердечки на доске у холодильника с вашими расписаниями, особенно сердечки рядом с твоим именем. Он посвящает тебе песни, пишет о тебе и даже поёт тебе, когда ты этого хочешь. Он заходит в репетиционный зал, когда знает, что ты внутри, быстро проскальзывает, чтобы поздороваться и поцеловать тебя в лоб, не обращая внимания на громкие смешки со стороны стажёров.

Но если ты не могла поздороваться, если была чем-то занята, он всегда заботился о том, чтобы оставить сердечко на зеркалах, которые запотели от интенсивных танцев. Иногда это было просто сердечко, иногда каракули. В других случаях это было сообщение типа «удачи» или «увидимся за обедом», или «хай, секси» с подмигивающим смайликом.

В большинстве случаев это три простых слова.

«Я люблю тебя».

— Эй, — жалуется Чан, выводя тебя из твоего дурацкого ступора, — ты собираешься оставить меня без ответа?

Теперь он хмурится, нетерпеливо покачивая маленькой половинкой сердца. Ты ухмыляешься этому, бормоча о том, какой он ребёнок. Но затем ты, наконец, тянешься вперёд, болезненно осознавая, как твоё сердце подпрыгнуло от одного этого простого действия.

Ты дополняешь сердце, и вы оба наблюдаете за тенью, которую оно формирует.

Чан счастливо вздыхает, поворачивая голову, чтобы запечатлеть быстрый, холодный поцелуй на твоей щеке. Ты знала, что сердце надолго не задержится, потому что твои руки устанут, но Чан не разбивает сердце, не отстраняется.

Вместо этого он переплетает ваши пальцы, создавая тень странной версии ваших рук, и только тогда отпускает их. Ты улыбаешься, снова прислоняясь к нему, Чан обнимает тебя обеими руками за талию и целует в макушку.

В 2:04 вы сидите с Чаном на кухонном полу, холодильник освещает и охлаждает ваши тела, рядом с вами пустая банка из-под мороженого.

2:08, Чан несёт тебя обратно в вашу спальню. Не потому, что ты не могла ходить, а потому, что ему нравилось чувствовать тебя в своих объятиях, надёжно спрятавшую голову на изгибе его шеи.

2:09, вы с Чаном проскальзываете под одеяло, и ты хихикаешь, когда он ругает тебя за то, что ты сбрасываешь одеяло во сне. Ты успокаиваешь его поцелуем и обещаешь согреть его.

И в 2:16 ночи в воскресенье, после ещё пары поцелуев и тихих нежностей, ты заканчиваешь тем, что прижимаешься ухом к груди Чана, биение его сердца в сочетании с его тихим дыханием убаюкивают.

Чан бодрствует ещё пару минут, чтобы тебе было комфортно, и ты наконец-то отдохнула. Он обнимает тебя, когда ты ворочаешься во сне, рука автоматически обхватывает твой затылок. Держа тебя рядом, там, где было его сердце. Он знал, что ты никуда не денешься, но также каждая секунда с тобой — это то, чем он должен дорожить.

— Т/и, — вздохнул он, зарываясь лицом в твои волосы, — я люблю тебя. Очень сильно. Думаю, даже слишком. Иногда я люблю тебя так сильно, что не знаю, что с собой делать, — он делает паузу, сглатывая. — Честно говоря… этого уже недостаточно. Как я могу показать тебе, что люблю тебя? Я хочу схватить каждого человека на улице и перечислить ему или ей все причины почему я люблю.

Он фыркает от мысленного образа, плечи трясутся от тихого смеха.

— Звучит немного безумно, да? У меня бесконечное количество причин… так что, если я сделаю это с каждым человеком, сколько времени это займёт у меня? Хах. Должен ли я посчитать? — он делает паузу, затем: — Боже, даже во сне ты сводишь меня с ума.

Ты что-то бормочешь во сне, привлекая его внимание. Ты бормотала какую-то чушь, но когда его рука касается твоей щеки, ты успокаиваешься.

Задумчиво улыбаясь, он добавляет:

— Но… Мне всё равно. На самом деле, т\и, я отдам тебе всю свою любовь, если это значит остаться с тобой навсегда.

Прижимая последний поцелуй к твоему лбу, Чан, наконец, устраивается поудобнее и закрывает глаза.

Он гораздо более уязвим, когда знает, что ты спишь, потому что он был бы слишком взволнован, если бы ты ответила, но ответный храп, который ты ему даёшь несколько секунд спустя, заставляет его снова смеяться. Может быть, ты бессознательно пыталась ответить ему, может быть, ты просто была очень глубоко в стране грёз.

В любом случае, Чан засыпает с улыбкой на лице и любовью всей своей жизни в своих объятиях.

Воскресенье, 12:47

Бранч, который обещал Чан, превращается в поздний обед, потому что к тому времени, когда вы оба просыпаетесь на следующий — тот же? — день, было уже четверть первого.

В соответствии с твоими предсказаниями прошлой ночью, у тебя всё болело. Чан набирает горячую ванну, выглядя искренне обеспокоенным, но ты уверяешь его, что обезболивающие всё исправят. Но он всё ещё выглядел встревоженным, поэтому ты подняла бровь.

— Что, жалеешь о том, что затрахал меня до слёз?

Чан становится красным, как помидор, и ты смеёшься, когда он разворачивается и оставляет тебя в ванной, крича о том, что нужно достать лекарство.

Это было больно, но тебе вроде как понравилось, учитывая причину, по которой тебе больно. Чан хмурится и спрашивает, почему у тебя красное лицо, когда он возвращается, беспокоясь, что у тебя температура, но ты краснеешь ещё больше и прогоняешь его.

Когда ты выходишь из ванны, первое, что тебя встречает, — это запах курочки. Должно быть, Чан сделал заказ, пока ты купалась, и твоё сердце согревается при мысли о том, что твой парень помнит о твоём голоде и тяге к курице.

Так есть до тех пор, пока ты не обнаруживаешь Чана на диване, уже жующего куриную ножку. Он смотрит на тебя с тревогой и виноватым лицом, когда ты входишь.

— Боже, ты такой ненасытный, — ты издеваешься, имитируя голос Чана, и эта попытка заставляет его смеяться слишком сильно, чтобы продолжать злиться.

Вы объедаетесь курицей и газировкой, а по телевизору показывают повторы аниме, которое вы оба любите. Ты почти не обращаешь внимания, больше сосредоточеная на вентиляторе, который ты включила, обдувающим лицо прохладным воздухом, и ощущением, как Чан массирует твои ноги.

Ты даже не замечаешь, что задремала, проснувшись от звука взрыва, доносящегося из телевизора. Ты, должно быть, какое-то время спала, потому что на столе не было ни коробок с едой на вынос, ни банок с газировкой. В этот момент Чан выходит из ванной, только что приняв душ. Он улыбается, когда видит, что ты косишься на него, дезориентированная и наполовину проснувшаяся.

— Давай, малышка. Время покупать продукты.

Ты не потрудилась особо нарядиться, учитывая, что на улице жарко, и ты не собиралась ставить моду на первое место и испытать возможный тепловой удар. Поэтому ты крадёшь ещё одну рубашку Чана, игнорируя его нерешительные протесты.

У него было много других рубашек. От него не убудет.

Чан бросает на тебя взгляд, когда ты выскакиваешь из спальни в его рубашке, но ты знала, что ему нравится его одежда на тебе. Румянец на его щеках был более чем достаточным доказательством.

— Поможешь мне? — ты спрашиваешь, и Чан в замешательстве наклоняет голову. Но потом ты достаёшь коробку, бархатную, прямоугольную и синюю.

Это была шкатулка с ожерельем, которое Чан подарил тебе на день рождения, и, учитывая твою профессию, ты не могла носить его каждый день, ненавидя мысль о том, что оно промокнет от пота или, не дай бог, порвётся во время танца.

Поэтому ты носишь его в выходные дни, большую часть времени храня в коробке, чтобы оно было в безопасности. Чан хихикает, глупо улыбается, вынимая ожерелье из коробки, и фыркает, когда ты ругаешь его, чтобы он был осторожен с ним.

— Хорошо, хорошо. Просто повернись, ладно? — ты раздражаешься, но послушно поворачиваешься, убирая волосы, чтобы Чан мог всё сделать. Прохладный металл ожерелья, прилегающий к твоей шее, заставляет тебя дрожать, также, как и нежный поцелуй, который Чан прижимает к твоему обнажённому затылку и плечу. Кулон-компас находится между твоими ключицами, и ты осторожно держишь его между пальцами, чувствуя головокружение.

Чан смотрит на тебя с мягкой улыбкой в течение нескольких секунд. Только когда он замечает время, он с сожалением разрывает твой пузырь, привлекая внимание поцелуем в щеку и беря свободную руку в свою.

— Готова? — спрашивает он, глаза сияют, и твоё сердце трепещет.

— Да, — ты улыбаешься, целомудренно целуя его в губы. — Пошли.

И хотя твой отвлекающий манёвр сработал на мгновение, ты сама знала, что это ненадолго. Чан всё жалуется, когда вы идёте по улице, сплетённые руки размахиваются между вами, говоря о том, что ему нечего надеть.

— Тогда тебе стоит просто ходить без рубашки, — предлагаешь ты, подмигивая, и тебе едва удаётся сдержать смущающий вопль, когда Чан притворяется, что ставит тебе подножку. Ты ни за что не упала бы, потому что Чан крепко держит тебя за руку, но ты всё равно ударила его за это по плечу.

Чан реагирует драматично, преувеличивая свой крик боли, как будто у него не твёрдые мышцы, окружающие всё его тело. Ты закатываешь глаза, оставляя его на тротуаре, игнорируя выкрики твоего имени, смешанные со смехом.

Вы смеётесь и спотыкаетесь по дороге в продуктовый магазин, как идиоты, и время, которое вам потребовалось, чтобы добраться туда, вероятно, заняло в два раза больше, чем первоначально, учитывая, сколько вы двое баловались. Но в конце концов вы добираетесь целыми и невредимыми, хотя и запыхавшимися и хихикающими.

У вас не было определённого распорядка для покупок продуктов, просто лимит на закуски — каждому по 5. Не больше.

(Обычно этому правилу никогда не следуют, но вы соблюдаете его и напоминаете друг другу об этом на входе, просто ради того, чтобы вести себя так, будто вы ответственные взрослые люди, которые могут контролировать свои пристрастия и знают, как придерживаться своего бюджета.)

Таким образом, поход за продуктами всегда был приятным опытом, потому что вы с Чаном оба были очень увлечены едой и иногда придерживались разных мнений. Это могло закончиться мелкими ссорами, но всё разрешалось так же быстро, как и начиналось.

Либо сдавался Чан, потому что ты выглядела мило, и он втайне этого хотел, либо сдавалась ты, потому что Чан выглядел мило, и ты втайне этого хотела.

Так что чаще всего другие покупатели обнаруживают, что два человека спорят посреди какого-нибудь прохода, обсуждая плюсы и минусы определённого продукта.

Как сейчас.

— Мы не едим эти хлопья. Тебе не нравится их вкус.

— Тебе не нравится их вкус. Я съела весь пакет, когда мы в последний раз покупали их.

Чан поднимает бровь.

— И ты сделала это добровольно?

— Ну, нет, но… — ты разочарованно топаешь ногой. Всё, что ты добиваешься этим — улыбка на лице Чана, чего ты не хотела. Ты не была милой. Тебе нужно было, чтобы он понял. — Ах, ты же знаешь, я не люблю тратить еду впустую!

— Тогда почему, скажи на милость, ты хочешь их купить?

— Потому что… — начинаешь ты, и Чан в замешательстве опускает взгляд на хлопья в твоих руках. Но потом ты переворачиваешь коробку и-

Ах.

— Смотри, — ты указываешь на миску, прикреплённую к задней части коробки, возбуждённо улыбаясь. — Теперь у них есть уродливая чёрная кошка.

Проще говоря, в коробке, которую ты держала, были хлопья для детей, а сам вкус был слишком лекарственным для вас с Чаном. Однако единственная причина, по которой ты купила их раньше, — это халява, которая прилагалась к хлопьям, маленькая пластиковая миска с нарисованным на ней белым котом.

Честно говоря, кот был довольно уродливым и устрашающим на вид, но тебя тянуло к нему по необъяснимым причинам. Чан, который в то время не знал вкуса хлопьев, просто кивнул и позволил тебе забрать коробку домой.

Сами хлопья были вычеркнуты с самой первой ложки, но вы оба полюбили уродливую белую кошачью миску, иногда используя её для не злаковых блюд.

(Как вино, после долгого рабочего дня. Обычно вы передаёте миску взад и вперёд, вместо того, чтобы просто залпом осушать всю бутылку, как животные. Вы оба были слишком крутыми для этого.)

Чан раздражённо вздыхает, сжимая пальцами переносицу. Но твоё волнение было заразительным, и он обнаружил, что тоже улыбается этой уродливой мелочи.

Тем не менее, он пытается быть ответственным взрослым и рассуждает:

— Ты уже на 3 закуски превысила лимит. К тому же, разве у нас дома уже нет миски?

— Я знаю! Но посмотри на этого чёрного котика, Чанни. У уродливого белого кота появится друг, плюс, если мы получим ещё одну миску, то у нас будет пара. Подходящие уродливые кошачьи миски, — объясняешь ты, поднося коробку к его лицу и покачивая ею. — Подумай об этом.

И Чан на мгновение задумывается. Вам не нужна была ещё одна миска, одной было достаточно для вас двоих и возможных гостей, но перспектива подходить тебе…

И уродливый белый кот действительно выглядел немного одиноким…

Блять. Он становится слишком слабым для этого. Ты смотришь на него широко раскрытыми глазами, умоляющими и кажущимися невинными, но ты знала, какой эффект это производило на него.

Он вздыхает, но на его лице появляется улыбка, когда он ворчит.

— Хорошо.

Ты радуешься, прижимаясь долгим поцелуем к его щеке, прежде чем снова убежать, упомянув что-то о коробках с соком.

Чан смотрит, как ты бежишь по проходу, ухмыляясь тому, как твои руки прижимают коробку с хлопьями к груди, как будто кто-то собирается её у тебя отобрать. Он смотрит, пока ты не дойдёшь до конца, присев на корточки перед коробками с соком.

Он знал, что ты очень серьёзно относишься к выбору соков, это видно по тому, как ты хмурилась, читая этикетки на упаковках. Ты выглядела довольно нелепо, старая рубашка Чана была сбита у тебя на талии, а в руках ты держала коробку из-под хлопьев с какой-то детской игрушкой.

Его рубашка, которая была тебе слишком велика, начинает сползать с твоих плеч из-за согнутого положения. Это обнажает твою шею, и он краснеет, когда видит, как воспоминания о прошлой ночи расцветают на твоей коже.

И даже с такого расстояния он видит ожерелье и то, как оно переливается, делая тебя намного более воздушной.

Через несколько секунд ты читаешь что-то, что тебе не нравиться, потому что твоя голова внезапно вскидывается, привлекая внимание Чана, чтобы ты могла указать на коробку и скорчить гримасу отвращения.

Чан смеётся, несмотря на то, что не знает, на что, чёрт возьми, ты только что указала. Но ты, кажется, удовлетворена его ответом, потому что одариваешь его самой красивой улыбкой, той, которую он любил чуть больше остальных.

У Чана перехватывает дыхание от этого зрелища. Что-то в его сердце поёт.

Он любит тебя. Любит так, что это причиняет боль, и он ничего так не хотел, как провести остаток своей жизни рядом с тобой. Спать с тобой, просыпаться с тобой, спорить с тобой о продуктах в пижамах, есть с тобой из одинаковых кошачьих мисок и приходить с тобой домой. Всё это. Всегда.

Поэтому, когда ты возвращаешься с коробками сока, Чан поспешно достаёт свой телефон, быстро просматривает список контактов и нажимает кнопку вызова на знакомом имени.

Вы с Чаном снова встречаетесь взглядами, когда ты показываешь две упаковки сока разных вкусов, чтобы он выбрал. Он сразу понимает, что ты выбрала апельсиновый, потому что он ему нравится, но Чан также знает, что ты терпеть его не могла. Поэтому он наклоняет голову вправо, выбирая яблочный.

Ты удивлённо моргаешь, но он мог сказать, что ты пыталась скрыть тот факт, что рада его выбору. Он мягко улыбается, сердце снова поёт.

Собеседник на звонке, наконец, берёт трубку на пятом гудке.

— Эй, Бин? Ты занят? Нет, нет, мы в порядке. Да, я просто… помнишь ювелирный в который мы ходили в прошлом месяце? У тебя сохранился их адрес? Да, тот. Я выбросил свой, потому что не хотел, чтобы т/и что-нибудь заподозрила.

Пауза, затем он фыркает:

— Я в курсе, что я только что купил ей ожерелье, да. Но на этот раз я не буду покупать его же. Правда. Да, эм. Ну, я думаю, что я… — Чан сглатывает, нервно переводя взгляд на тебя.

Теперь у тебя в руках были и хлопья, и коробка с соком, и ты возвращаешься к Чану, но тебя отвлекают бесплатные образцы сыра. На мгновение ты притворяешься, что отклоняешь предложение, но останавливаешься, когда продавщица пытается снова. Чан тихо фыркает, когда ты без стеснения берешь пять проб, сердце поёт громче.

Подождёшь меня? / Конечно. Ты же знаешь.

Ты была единственной, кто когда-либо заставлял его чувствовать себя так.

Честно говоря… этого уже недостаточно. Как я могу показать тебе, что люблю тебя?

Я отдам тебе всю свою любовь, если это значит остаться с тобой навсегда.

Ваши глаза снова встречаются. Ты уравновешиваешь тарелку с сыром на своих коробках, лицо выглядит слишком гордо и взволнованно, когда ты указываешь на сыр, подзывая его. Он кивает, показывая, что сейчас подойдёт, и ты возвращаешься к оживлённому разговору с продавщицей.

— Хён? — говорит Чанбин, он ждёт продолжение. — Ты думаешь…?

— Ах, нет… Я уверен, — Чан легкомысленно улыбается, сердце теперь создаёт симфонии в его груди. Он никогда в жизни не был так уверен.

Всё это. Всегда.

— Кольцо. Я куплю кольцо.