Мы были в маленькой комнате этой огромной пиццерии. Мы были вдвоем, но в комнате стояло шесть человек.

Все вообще как-то перевернулось с ног на голову. Уже давно перевернулось. Еще три года назад, когда я влезла в это проклятое, проклятое здание. Когда купилась на уговоры младшего брата. Кода подумала, что всесильна. Когда поверила, что призраков не существует.

Я пропала три года назад. Знала, что закрытую пиццерию обыскивали уже сотню раз, что полиция облзила каждый сантиметр этого здания, но ничего не нашла. И это было не удивительно, наверное.

Потому что Винсент был удивительно хорош в своем безумии.

Только Винсент мог нежно улыбаться и резать тебя на части. Только Винсент мог с веселой песенкой разделывать тела, облизывать кровавые пальцы и ввинчивать плоть в пружины аниматронных костюмов. Только Винсент мог смеяться с тобой, а потом бить до потери пульса. Только Винсент мог плакать и обнимать после того, как почти убил.

Иногда казалось, что я сама начинаю сходить с ума. Вместе с ним. Потому что невозможно оставаться в своем уме, когда танцуешь под ручку с психопатом в залитой кровью комнате. Когда под ногами чавкает, а в ушах еще стоит детский визг. Мне кажется, я была до сих пор жива, потому что не входила в категорию "до двенадцати лет".

Винсент вообще был странным. Хаотичным. Его действия совершенно нельзя было понять, даже пытаться не стоило. Я поняла это не сразу, к сожалению. Из-за этого обзавелась парочкой милых шрамов. По крайней мере, он считал их милыми.

Знаете эти истории про жертв похитителей, которых находили живыми спустя пять, семь, десять лет? Про похищенных детей? Я чувствовала себя героиней такой истории. Винсент иногда показывал мне вырезки из газет с моим именем, моей фотографией, с душераздирающими цитатами моей мамы. Они быстро закончились, на самом деле. Прошло каких-то полгода, и меня объявили пропавшей без вести.

Но ведь я не пропала. Я была здесь. В закрытой пиццерии на окраине города.

Но, в общем-то, это было уже не важно. Потому что здание обветшало, крыша начала протекать, осенью было очень холодно, а от лужиц на кафельном полу становилось страшно ходить. А сейчас даже двигаться.

Потому что у входа в маленькую коморку с надписью "только для персонала" стояло пятеро детей. Они все смотрели на Винсента пустыми, блеклыми глазами. А Винсент забился в дальнюю часть комнаты и скалился, будто не знал, что его сейчас утащат в ад и навсегда запрут там, где давно ему следовало быть.

Один из маленьких детей отделился, подошел к нему, но мужчина с диким ревом бросился в сторону, схватил меня за плечи и толкнул в сторону мальчика. Я рухнула на пол, но ребенок прошел сквозь меня, снова нагоняя своего убийцу. Это было похоже на безумную игру в салочки.

Но в какой-то момент Винсент решил смухлевать. Он залез в старый костюм золотого бонни, натянул на себя маску и рассмеялся. Они не могли достать его в костюме.

Один из детей протянул мне руку, помог встать. Надо же, почему материальный?

Я снова взглянула на Винсента, понимая, что его положение слишком пугающее. Старый костюм слишком нестабильный. А вне — злые дети, жаждущие отмщения.

Низкий, хриплый смех разносился по комнате странными волнами, кажется, Винсент задыхался, понимая свое положение. В какой-то момент он распрямился, глядя на меня своими пугающими, серыми глазами. Я увидела его улыбку сквозь приоткрытую челюсть маски аниматроника.

А потом брызнула кровь.

Маленькой капли дождя хватило, чтобы пружины замкнуло и механизм сомкнулся, навсегда запечатывая в себе тело. Механические детали вонзались в плоть Винсента с отвратительным чавканьем, он захлебывался кровью, кричал и кашлял, цепляясь за края костюма. Хруст его костей и безумный крик боли заставили меня вздрогнуть.

Он рухнул на колени, отхаркнул огромный сгусток крови и снова закричал. Это было ужасно. Ужаснее всего, что я видела раньше.

В какой-то момент его глаза снова нашли мое лицо. Винсент протянул мне руку, будто надеясь на то, что я помогу ему, что сниму его костюм и вызову скорую.

Я обернулась, поняв, что детей-призраков уже нет и никто не мешает мне выйти из коморки. Несколько шагов к противоположной стене, холодная, пластмассовая трубка, три долгих гудка.

Смотреть на захлебывающегося в крови Винсента было страшно и противно. Но я не отводила взгляд. Мне хотелось запомнить это навсегда. Выжечь в памяти так, чтобы никакие психитары не смогли помочь.

— 911 слушает, у вас что-то случилось?

Я молчала. Я не могла открыть рот и издать хотя бы звук, потому что в прошлый раз, когда я звонила в 911, Винсент вырезал на моих ребрах свои символы.

— Алло? Говорите, я вас слушаю? Алло?

— Я здесь.

Голос был хриплым, пугающе тихим. Я боялась, что из-за помех в старом телефоне меня даже не будет слышно.

— Что у вас случилось?

— Пожалуйста, пришлите кого-нибудь в пиццерию Фредди Фазбер.

— Пиццерию...ту заброшенную? Вы там одна?

Я снова замолчала. Винсент был еще жив. Я слышала его слабые хрипы, видела, как конвульсивно двигается его искореженное, проткнутое насквозь пружинами и запчастями тело, как один его глаз был раскрыт слишком широко, потому что в глазницу вонзились какие-то еще детали.

— Да. Я здесь совершенно одна.

— Хорошо, я выслала за вами патрульную машину и скорую. Скажите, вы не ранены?

— Нет. Я в порядке. Я нашла... — я снова умолкла. Слова давались с какой-то дикой тяжестью. Оторвать взгляд от Винсента было непосильной задачей, но я справилась. Четыре разломанных на части аниматроника глядели на меня своими светящимися глазами. Но сквозь них можно было увидеть уже мумифицированные тела.

— Я нашла пять тел. Пять трупов.

— О боже... — операторка на другом конце провода выдохнула. — Я...я скажу, чтобы они поторопились. Сможете оставаться на проводе?

— Да... я только... — я снова взглянула на тело Винсента. Ну почему такие, как он, всегда живут до последнего? Я боялась, что его могут спасти.

Длина провода от телефона позволила мне подойти к двери, чтобы закрыть ее. На несколько торчащих гвоздей удалось снова повесть доски, которыми раньше была забита эта комната.

— Мне доложили, что полиция уже на месте. Вы можете позвать их?

И вправду. Я услышала, как громыхнула дверь на другом конце здания.

— Я здесь. — сказала в полный голос, но все равно тихо.

— Пожалуйста, крикните им.

— Не могу. Я здесь. Я здесь. Я здесь. — с каждым разом голос срывался то в в писк, то в хриплый шепот.

— Я здесь...я здесь...

Но вдруг я почувствовала руку на плече, полицейский развернул меня и взглянул в покрасневшие, заплаканные глаза.

— Все хорошо, все хорошо, мы здесь. Мы защитим вас.

— Я здесь... — снова повторила я, будто не веря, что вижу кого-то кроме Винсента.

— Скажите, как вас зовут?

— Джо... Джоанна Саммер*.

— Джоанна...? — опешил мужчина. — Вы...вы пропали три года назад.

— Да. Я нашла...четыре тела.

— Оператор сообщала о пяти.

— Пятое — мое.