– И тебе это нравится?
– Что?
– Ну, пялиться в стену.
– Да не очень.
Трейси стучит пару раз кулаком по корпусу древних напольных часов – те упрямо молчат. Лука безмолвно наблюдает, как катается под стеклом на циферблате неисправная стрелка. Его вгоняет в тоску монотонность.
– А тебе не надоело?
– Что именно?
– Ну, знаешь, задавать вопросы.
– Да не очень.
Лука не спешит подниматься. Стол перед ним накрыт, но посуда пустует – на тарелке ни крохи, и лишь нежится, перевернувшись на спинку, в пасмурном вялом свете дохлая тушка таракана. Лука ковыряет его погнутой на зубчиках вилкой.
– Веди по всему позвоночнику, – советует Трейси, сдувая пыль со стекла. – Чтоб наверняка.
– Наверняка?
– Чтоб уж точно.
– Чтоб уж точно…
Трейси хватается за края крышки часов и тянет её на себя – гвозди давно не держат – и та податливо идёт на контакт, и валится вниз с малоприятным грохотом, разводя по деревянному полу гниловатые грязные пятна и поднимая клубы пыли, от которых лёгкие сворачивает в формы, чем-то напоминающие вычурные трубочки для коктейлей.
– А ты знаешь, что нельзя?
– Чего нельзя?
– Давить тараканов.
– Почему?
Лука накалывает на вилку несчастного таракашку, прорывая точнисенько его крепкий экзоскелет. Оглядывает трупик со всех сторон, пальцем свободной руки играется с усиками.
– Тараканы являются переносчиками множества инфекций и яиц опасных гельминтов. Стоит раздавить их тушку – всё полезет наружу.
– Ну, на то оно и тараканы.
Трейси забирается вглубь механизма. Темнота корпуса часов глотает её целиком. Лука продолжает покусывать кончик языка.
– Время вышло.
– Чьё? – Трейси оборачивается. Холод взмокшего дерева рисует на её лице мраморные разводы.
– Наше.
Лука кивает в сторону часов. Стрелка замерла на двенадцати – поразительным образом.
– И его тоже.
Опускает взгляд на тарелку. Подносит вилку ко рту. Кладёт на язык. Трупик отчаянно дёргает ножками. Ход часов возобновляется. Солнце всё так же не выходит из-за гуашью выведенных облаков, смыкаясь на слившимся с горизонтом небосводе.
– Здесь нет для нас места.
И мне это нравится.
И мне это не надоест.
Трейси улыбается.
Спокойной ночи.