Фил уверен, что Техно несчастен.

Человек не может быть счастлив, если к нему приходят тогда, когда хотят, и делают с ним все, что душе угодно. Техно слаб и хрупок, у него мягкая, шелковистая кожа, и он совсем еще глупый, раз у чудовища, обесчестившего его, просит лишь одного — ласки.

— Нежнее, — шепчет Техно сорванным голосом, отчаянно цепляясь пальчиками за его плечи. — Нежнее, п-пожалуйста...

Техно вздрагивает, со стоном переживая миг, в который Фил заполняет его до предела, а Фил лишь криво усмехается, не торопясь с ответом. Они смотрят друг другу в глаза, дышат друг другу в губы, и заливающемуся краской Техно невдомек, что этого все еще недостаточно, что это не похоже на любовь совершенно.

Что Техно, податливый и доверчивый, не сделает это любовью, сколько бы ни скрещивал у Фила за спиной свои прекрасные длинные ножки.

Наслаждаясь узостью юного, мечущегося под ним тела, Фил обнимает заплаканное лицо Техно ладонями и с жаром обещает ему, что он никогда любви не узнает. Что Фил всегда будет брать его грубо, всегда будет насмехаться над его надеждами и над его верой в лучшее, что всегда будет страстно, от всей души его ненавидеть.

Это — плата за мучения его, Фила, народа. Именно это случается с теми, кто приходит в их дома и приставляет к шеям их детей кинжалы, проливая на плодородную эллигардскую землю кровь.

И раз за свои преступления не может расплатиться Линдеманн, пускай это сделает его внук.

— Оставь... меня, скотина!..

С Техно, конечно, иногда случаются от наложнической жизни истерики. Он рыдает, давясь слезами, и кричит, что с него довольно, что он выбросится сейчас из окна, что выбьет его, если придется, кулаками, и убежит так далеко, как только сможет, лишь бы не принадлежать больше монстру, вырывающему у него из груди каждую ночь сердце.

«Каждую ночь».

Филу льстит это слышать. Он разминает крылья и, не веря собственным мыслям, думает, что Техно сам виноват: нельзя выглядеть красивее всех женщин и удивляться мужским рукам у себя на бедрах.

— Чтобы выжить, нужно уметь хоть немного пользоваться мозгами, — говорит Фил, размазывая по этим бедрам, дрожащим и напряженным, еще не остывшее семя. — А у тебя их нет, раз ты до сих пор меня не прикончил.

Техно пытается вновь зайтись в плаче, но Фил цепляет его за подбородок, заставляя замолкнуть, и глубоко целует в губы. Техно краснеет, смущается...

Млеет.

Фила почти смешит его отходчивость.

Знал бы Фил, что Техно порою тоже хочется быть с ним честным. Тоже наговорить ему гадостей, обмануть, довести до ручки, просто наконец признаться: Техно любит его и будет любить, что бы Фил с ним ни сделал.

Техно мечтает об этих ночах и о ласках Фила, сколько бы тот ни вкладывал в них пренебрежения. Техно хорошо, когда они вместе, Техно сам подставляется под прикосновения его сильных, мускулистых рук, и пусть Фил и дальше бахвалится, что надругался над ним, что обесчестил, лишив невинности, раз так хочет. Дедушка всегда говорил Техно, что настоящая честь — это верность.

Техно перебирает в лунном свете его волосы, пропуская между пальцев светлые пряди, и знает, что Фил старается не будить его по утрам, что избавляется от его объятий нехотя, тратя раз за разом долгие минуты. Они целуются, утопая в чувственном наслаждении, целуются днем и посреди ночи, целуются при встрече и на прощание, целуются просто так, и Фил... целует его не только в губы, но и в щеки, в виски и в нежную шею, между... ягодиц, везде, где только можно, везде, где Техно приятно.

Техно верит, что скоро Фил поймет, в чем причина его покорности. Фил ведь тоже любит его, иначе не возжелал бы достаточно, чтобы слушать и отвечать на рассказы рассказами.

Иначе поднял бы на него хоть раз руку, иначе обидел бы взаправду, иначе не гладил бы его обнаженное тело, дожидаясь, пока Техно не станет легче, боже, да мало ли можно придумать способов разбить сердце тому, кто находится в твоей власти?

Он не разбивал Техно сердце, раз Техно счастлив.

А остальное пускай катится к черту.