фотопленка памяти полнится, переливается десятками красок, мест, людей, а через них андрей сквозной нитью. что-то федор забыл из-за алкоголя, что-то потерялось, где-то потерлось. но каждый уголок улицы запомнил пары ног, считающих дорогу. каждая стена переулков помнит шепот в шею да смех в губы. мосты помнят монетки, летящие в воду невы. машины такси помнят вес головы на плече, что упала от алкоголя, от усталости, от желания ближе придвинуться. фонарные столбы помнят тени, что их окружают, помнят и то, как в них руки все не могут расцепиться. помнит все, даже кровь, что падает с ладоней, помнит и громкие разговоры, помнит крик песен не в толпу, но друг в друга.

будто весь город среди кирпичей, спрятал по кусочку мозаики. собери, ну, рассмотри полную картинку, испугавшись внезапно – без андрея в питере будто пусто. 

а без федора андрея здесь и не было, сбежал бы.

федор иногда удивляется мысли – андрей, все перешагивающий в комнатах игнатьева, выглядит одуряюще верно. в каждом зеркале примелькался, все простыни спутал, – не думайте, отсыпался, гостя. где-то в шкафу все лежит его краска для волос, а кофта, забытая пару месяцев уже как, у феди на полках пылится, щетка запасная – привычно в ванне. 

и так каждое звено цепи цепляется за одно андрей-андрей-андрей.

а сам андрей за федины руки цепляется.

федо позволяет залезть и в иные места питера, самостоятельно слившись с ним, сделав свои ребра лишь новой дверья, которую андрея раскрывает уверенно, ластится к сердцу. на деле лишь трется лбом о грудину пьяно. 

андрей влюблен в питер, федор влюблен в андрея. взаимно, выходит.