Зажав кулаком со сжатым в нём мечом кровоточащий бок и стиснув зубы, мужчина зацепился ногтями за каменную стену и тяжело обогнул ещё один дом.

«Если идти… Должен успеть…»

Силы неумолимо утекали вслед за кровью, струившейся из рваной раны под рёбрами. Судорожно втянув воздух, он повертел головой, проверяя, нет ли кого поблизости, и, вновь сделав несколько шагов, вжался лопатками в стену.

Дальше по дороге, почти сливаясь с темнотой, едва заметно покачивались неясные огни. Мужчина напряжённо сощурился, через силу пытаясь рассмотреть и одновременно нашарить в памяти образ главной улицы днём.

«Таверна?.. Точно… должна быть она».

Значит, тут можно было пройти незамеченным. В таких местах никого не волновали раненые или вусмерть пьяные. Ощутив мимолётное облегчение сквозь режущую боль, он кое-как забрал воздух в лёгкие и решительно оторвался от стены.

Но…

Осознание в затуманенный вампирским ранением разум обычно приходило слишком невовремя и предательски поздно.

«…почему… я вижу свет, но звуков не?..»

Поддавшись запоздалому всплеску воодушевления, он с силой вытолкнул себя из переулка и, споткнувшись носком сапога на камень, неуклюже покачнулся — тут же пожалев.

Только не они.

Свет во тьме, не возвещавший о себе даже шорохом.

Лишь незримые шаги и покачивание серых церковных одежд, заглушённые его собственным рваным на куски дыханием и мутью перед глазами. Сопровождаемые расплывчатым светом изменчивого строя факелов. Или это у него в глазах плыло?..

Проехавшись по земле коленом, мужчина скрипнул зубами, давя голос, и настороженно пригнулся, надеясь, что чёрная одежда скроет его. Он ещё успеет сбежать…

Свет вдали, безразличный к суете переулка, не остановился, и не дрогнул, продолжая плыть по темноте глухой ко всему стайкой светляков.

«Вперёд».

***

— Что-то не так?

Придержав свободной рукой край капюшона, мужчина растерянно обернулся на кромешно-тёмную улицу.

— Кажется… а, нет. Нет. Ничего.

Переложив тусклую лампаду в другую руку, он мельком оглянулся на священное шествие, которое сегодня замыкал.

«Там точно что-то было».

Шаг в шаг, они продолжали двигаться по обыкновенному пути, не отставая друг от друга. Шаг в шаг, серые одежды покачивались в такт всеобщему движению, что блёклое море. Шаг в шаг, вслед за невнятным бормотанием молитв, разносящихся тонким текучим потоком над укрытыми головами идущих… Быть может, никто и не заметит…

Шаг в шаг… шаг за шагом, мужчина неспешно замедлял свой собственный.

Может, то была просто бродячая кошка, но… Он быстро вернётся. Осторожно приглушив свет лампады широким рукавом, мужчина задержал дыхание — и, пропустив поворот, остановился.

Заглушить вспыхнувшее любопытство — и предчувствие — одним лишь усилием воли было не так-то просто.

В этот раз он ему поддастся.

Развернувшись к переулку, из которого донёсся шорох, он сделал лёгкий шаг, за ним другой — и, не дыша, устремился к чернеющей тьме.

***

Убедившись, что носители факелов не заметили его — или предпочли оставить без внимания — мужчина насилу уцепился свободной от клинка рукой за стену дома, вновь подняв себя на слабеющие ноги, и порывисто вдохнул.

Плевать. Рана не такая глубокая. Он такие переживал.

«Если только продолжать идти…»

Он перехватил крепче выскальзывавшую из слабеющей хватки рукоять меча.

«До дома осталось всего ничег…»

…И ощутил в темноте перед собой движение.

— Здесь… кто-то есть?

Мужчина мысленно выругался и, собрав все силы, спешно попытался оттолкнуть неясный силуэт прочь. Но тот без особого труда отклонился в сторону — или изначально был слишком далеко?.. — и сделал шаг ближе.

«Только не сейчас».

Взгляд лица, скрытого темнотой ночи и тканью капюшона, опустился к судорожно сжатому в руке клинку, запачканному кровью.

— …Кого ты умертвил?

Голос, в котором до рези в зубах сквозило взращённое в церкви святое благочестие, раздался совсем близко.

— С дороги, — мужчина тяжело втянул воздух сквозь стиснутые зубы и упрямо попытался сделать шаг вперёд, — Я… иду домой…

Возникший из ниоткуда слабый дрожащий свет лампы выхватил из темноты обеспокоенные черты незнакомого ему лица.

— Коли кровь сия — человека — тебе надобно предстать перед святым судом…

— Я же сказал… — не договорив, он тяжело съехал плечом по каменной стене и глухо застонал, — Чёрт, не успею…

Проклиная собственную глупость, он закрыл глаза, чувствуя, как неизбежно теряет последнюю опору.

«Ну и позорный конец…»

За мгновение до того, как тьма перед глазами забрала с собой остатки сознания, утягивая потяжелевшее тело вниз, чьи-то руки подхватили его.

Ощущением чужого касания вслед за разумом растворяясь в забытье.

***

Резко вдохнув, мужчина распахнул глаза — тут же зажмурив их из-за слепящего света. В голову отдало болью.

— Проснулся?

Тяжело втянув воздух, не открывая глаз, он бездумно нащупал рукой рану — или место, где она должна была быть — и обнаружил плотную повязку, туго обхватывавшую талию.

— …Почему я ещё…

— Сильно давит? Постой, я…

— Руки прочь.

На рефлексе отбив чужую руку, мужчина сухо закашлялся. Невольно попытавшись отползти подальше, он ощутил под собой мягкость ткани.

Обрывистая картина происходящего медленно, но верно начинала складываться воедино.

Он прокрутил в мыслях прозвучавший голос ещё раз. Он его не узнавал. Не узнавал?

Голос…

— Ты в церкви.

— Где?..

От неожиданности мужчина распахнул глаза и, невзирая на ещё мучивший яркостью свет, обернулся на голос.

Его обладатель сидел у изголовья… чего-то, похожего на кровать.

— Что ж… я думал, ты рано или поздно спросишь.

— Значит, пришли за мной, всё-таки… ха, — мужчина напряжённо выдохнул, опустив руку к поясу. Мечи…

Мечи.

Взгляд судорожно заметался по сторонам, но вместо мечей наткнулся на наклонившееся к нему лицо, наполовину скрытое капюшоном.

Он, наконец, вспомнил, что совершенно точно уже видел эти черты раньше.

— …Ты же знаешь, что у меня… не только мечи есть?

— Знаю.

— Зачем перевязывать мертвеца?

Мужчина в капюшоне недоумённо наклонил голову.

— Но, насколько я вижу, ты вполне себе жив.

— Ненадолго. На костёр же бросите? — он криво усмехнулся, подняв глаза к потолку, — Надо же, победить в схватке — и так сплоховать по дороге домой… Браво.

— На костёр?..

…Потолок совершенно точно не походил на церковный. Толстые балки, словно потерявшие всякий цвет, терялись по неосвещённым углам. Мужчина моргнул, ещё раз ощупал перевязанный бок, теперь отдававший лишь глухой пульсирующей болью, и перевёл взгляд на склонившегося над ним незнакомца.

— …Кто ты вообще такой?

Приподняв уголки рта, словно бы давно ожидал этого вопроса, незнакомец откинул капюшон назад.

Открывая чистое лицо тонких, но определённых черт, с умными, глубоко посаженными зелёными глазами, смотревшими спокойно — но будто бы видевшими насквозь. На плечо длинной волной ниспадали золотистые волосы, почти касаясь его.

Незнакомец заправил выскользнувшую прядь за ухо, и, прикрыв глаза светлыми ресницами, улыбнулся ему мягкой, совершенно обезоруживающей улыбкой. На лице, обрамлённом унылой серостью одежд и сумраком комнаты, она выглядела почти неуместно.

В тусклом помещении слегка прояснилось.

— Один из священников сей церкви. Для тебя — «отец».

Остановив взгляд на улыбке, мужчина на долгую секунду завис.

— …Имя? — пропустив сказанное мимо ушей, хрипло переспросил он.

Священник, дрогнув губами, смерил его взглядом, прежде чем ровно произнёс:

— Ямада. Отец Ямада.

Несдержанно фыркнув (смех болью хлестнул по боку), мужчина отвернул голову обратно к потолку.

— А твоё?

— Зачем?

— Гм… — священник, казалось, ненадолго пришёл в замешательство — или понял, наконец, что непринуждённого разговора у них точно не получится. Но замешательство долго не продлилось, и он, придвинувшись на табурете чуть ближе и склонив голову набок (золотые волосы качнулись едва ли не с изяществом), как ни в чём не бывало протянул:

— Ну, ладно, — он легко сощурил глаза, испытующе оглядывая его с ног до головы ещё раз, и изрёк, — Тогда попробую угадать.

Чёрт. Всего лишь первое.

— Имя Святого Хранителя из… первой четверти года?

Нахмурив брови, мужчина недоумённо оглянулся на священника, невольно разорвав свою прочную связь с безмолвным потолком — и с треском проигрывая этим на самом старте.

— Да я понятия не… Нет.

Священник задумчиво коснулся тонкими пальцами подбородка, обшарив его лицо внимательным взглядом ещё раз.

— Тогда, из четвёртой?

Мужчина моргнул, скрывая удивление.

— …Положим.

Священник победоносно хмыкнул.

— Саруо?

— Нет.

— Врубе?

— Нет уж.

— Ото?

— Так себе имечко.

— Баручи?

— Фу.

— Обал?

— Сам придумал?

— Доши?

— Как хорошо, что нет.

— Аден?

— Это ещё что?..

— Может…

Священник замолчал, заметно переводя дух. Судя по всему, осознав, что дело не движется, он на несколько секунд задумался, напряжённо вперившись в лицо напротив, словно надеялся прочитать имя по глазам, набрал в лёгкие побольше воздуха — и решительно начал подряд:

— Ареа?       — Нет.

— Гурт?       — Не-а.

— Таво!       — Ни за что.

— Барра?!       — Нет.

— Фелици…       — И не думай.

— Стеф!       — Пф.

— Гарбе?..       — …

Уронив голову, священник измождённо выдохнул, и горьковато усмехнулся.

— Я же могу так всех Святых перечислить, да толку… Так уж и быть, я сда…

— …зава.

Моргнув, священник поднял на него глаза.

— Айзава.

Дёрнув бровью, мужчина отвернулся к стене, буркнув:

— Не называли меня в честь никаких святых.

В тишине комнаты прошелестел лёгкий смешок.

— Айзава, значит…

Айзава повёл головой, невольно отзываясь, и встретился с взглядом зелёных глаз — сверкнувших по-странному тёплой пытливостью.

— Приятно познакомиться, Айзава.

Ямада изогнул губы в улыбке, и, жестами словно бы обводя контуры облаков, мягко протянул ему раскрытую ладонь.

— …обойдусь.

— Ну, что же с тобой поделать…

***