Едва дверь осторожно притворилась, затихнув — Айзава раскрыл глаза.

«Отлично».

Упёршись рукой в кровать, он силой поднял себя на некрепкие ноги. Первым делом огляделся в поисках мечей, нашёл их быстро и, не глядя нацепив их на пояс на ходу, толкнул единственную в комнате дверь.

У него не было больше времени здесь торчать.

Сыграла ли против него прежде слабость от полученного ранения, или то было неосознанное стремление укрыть собственные мотивы — что бы он ни наплёл этому святоше прежде, теперь на костёр он не собирался. Грехов своих он считать не трудился, но одно лишь его существование, вкупе с родом деятельности, судя по всему, не первый год заставляло этих праведников исходить пеной, как бы они ни пытались скрыть свои потуги. Так просто он им не дастся.

До полного выздоровления было ещё далеко — но доверять набожным мутным личностям с не в меру и не к месту обаятельной улыбкой в его планы не входило.

Если его не протащили сюда через полгорода, то до дома от этой церквушки было рукой подать.

Той ночью он собирался доползти домой, истекая кровью, а теперь любезный (но, признаться, не самый умный) церковник, помимо отдыха, снабдил его повязкой, которая в ближайшее время, скорее всего, не даст ране открыться.

Эта странная история закончится быстро.

«Главное, чтобы слабостью опять не подкосило».

Последствия вампирских ран славились своим коварством, и чем дольше Айзава был на ногах, тем выше шанс, что эта самая рана предаст его в самый неподходящий момент.

Как можно тише закрыв дверь за собой, Айзава оглянулся и скорым шагом устремился вниз по ближайшей к нему лестнице. Он исчезнет, не оставив после себя и напоминания, и его жизнь вновь вернётся на круги своя. На побег уйдёт не больше минуты.

…У её подножия коридор разделился надвое.

Что за…

«Церкви же — не замки?..»

С выходом из той злополучной комнаты вокруг стало ещё темнее. Лишь свечные светильники, скудно и редко разбросанные по стенам, из последних сил освещали пространство вокруг себя, светом даже не достигая пола. В лицо повеяло сыростью.

«Я ж не под землю ушёл?»

Коснувшись пальцами стены, Айзава напряжённо вслушался в тишину впереди. С обеих сторон не доносилось ни голоса, ни шага. Толстые стены не пропускали даже шороха извне. В нынешней ситуации он не мог до конца решить, было ли то для него хорошим знаком. По правде сказать, он даже не знал, какое сейчас время суток — до сих пор в этих тошнотворно-безликих стенах он не встретил ни единого окна. С толикой смятения обшарив оба пути взглядом ещё раз, он выбрал левый.

Потеряться в таком примитивном строении было бы просто уму непостижимо…

Впереди коридора, не тянувшегося долго, показался свет. Неестественно-жёлтый свет… и вновь — полная тишина. Айзава замедлил шаг и, не уверенный, как поступить, слишком беспечно опёрся плечом о стену. Рану не преминуло обжечь болью. Перед глазами вдруг помутилось.

«Ну же…» Он стиснул зубы.

Самое главное — найти выход. Найдёт выход — а дальше остаток пути преодолеть можно было хоть бегом.

Лишь бы понять, куда…

— …гослови Святого, вестников Его, небесных гонцов, веща…

«Чёрт».

Чей-то гнусавый голос заунывным эхом разнёсся по коридору позади.

Чрезмерно резко рванув с места, Айзава сморщился от боли в ране, уцепился пальцами за каменную стену, спасая собственное равновесие, и, упрямо переставляя ноги, двинулся вперёд к свету.

В глазах неприятно качнулось.

«Чёрт, чёрт».

Тщетно пытаясь сморгнуть неумолимо надвигавшуюся темноту, Айзава, не дойдя до источника света, куда-то свернул, не глядя нашарил перед собой дверную ручку — и, едва устояв на ногах, тяжело ввалился в дверь.

Вместо желанной свободы встреченный кромешной тьмой.

Задержав руку на двери, Айзава бездумно оглядел разверзшуюся перед ним темноту ещё одной неизвестной комнаты, вмиг окутавшую его промозглым холодом. Тело охватил неестественный озноб. Вдохнуть вдруг не получилось.

Плывущий от вновь навалившейся слабости разум, ускользая, застыл, бухнул запоздалой досадой куда-то в виски — и впечатался ледяным камнем пола точно в затылок.

«Не успел».

***

— Ну и ну…

Голос, совместивший в себе обеспокоенность и какое-то умилённое снисхождение, раздался над головой почти напевно.

Айзава, скрипнув зубами, фыркнул.

Когда он только очнулся — первые несколько секунд боролся с жутким ощущением, что оказался в прошлом. Когда он открыл глаза и увидел над собой светлое лицо и зелёные глаза, которые на этот раз, однако, уже были ему знакомы — то понял, что жуткое ощущение, к несчастью, обмануло.

«И опять я вернулся в начало».

Если всё это — проверка его упорства …

— Надеюсь, в следующий раз ты хотя бы спросишь у меня дорогу, — Ямада сдержал улыбку, и повёл бровью, будто бы — или вправду — пряча беспокойство, — Тебе повезло, что первым тебя отыскал я.

— Неужели? — с ядом отозвался Айзава, не глядя в его сторону, — У нас с тобой очень разные понятия о везении.

Снова — кровать, снова — унылые балки (не то чтобы в его доме были лучше). Снова — перетянутая тканью талия и глухо пульсирующая болью рана. Возможно, ему лишь показалось, но в голове на этот раз было немного яснее, чем при первом пробуждении.

Священник негромко кашлянул. Айзава, вопросительно покосившись на него, увидел в его руках глиняный расписной сосуд.

— Как ты смотришь на то, чтобы…

— Ближе к делу.

— Твоей раной так никто как следует и не занимался. Я… могу промыть.

— И не мечтай.

— О, у меня совершенно иные мечты… — вдруг улыбнулся Ямада. Айзава приподнял бровь. Ямада, моргнув, спешно отвёл взгляд.

— Так вперёд, на их исполнение. Служение богу, вознесение там, чёрт вас разберёт, кому что. А меня оставь в покое, и дай сбежать ещё раз, будь добр. В этот раз я хотя бы знаю, куда идти не стоит.

Бросив на него удивлённый взор, священник прикрыл рот ладонью и фыркнул. Айзава закатил глаза, пряча возникшее откуда-то смущение.

— Хорошо. Но сначала рана, — Ямада постучал пальцем по сосуду, — Это много времени не займёт.

— А что, если нет? — холодно сощурился Айзава.

Не доверять святошам — первое правило, которого он придерживался, и до сих пор работало оно безотказно. А с заботой о собственных ранах он до сих пор вполне успешно справлялся сам.

Ямада вздохнул.

— Если нет — то, возможно, гноение может начаться раньше, чем ты сможешь заняться этим самостоятельно. А там я уже ничем не смогу тебе помочь.

— Сколько я здесь уже? — поморщившись, Айзава приподнялся на кровати, опёршись о локоть.

— Скоро будет третий день.

— Тре… Чёрт.

Если святоша не врал — у него действительно были проблемы посерьёзней, чем уязвленная неудачным побегом гордость.

Напряжённо выдохнув, Айзава поджал губы — и, резко сев, принялся разматывать повязку. Ямада протянул к нему руку, намереваясь помочь, но Айзава отстранил его.

— Сам.

Крепко стиснув зубы, он, настолько аккуратно, насколько то было возможно, отодрал прилипшую ткань от раны. Бок всё равно полоснуло жгучей болью. Рана предсказуемо налилась красным, и по краям прежде уже запёкшейся, а теперь местами содранной корки выступили мелкие капли крови.

Ругнувшись себе под нос, он не без усилия приподнял локоть. Внимательно осматривая рану, священник наклонился.

Сквозь спёртый воздух комнаты в лицо Айзавы, словно дыханием незнакомого лета, дохнул тонкий аромат едва сладковатого тёплого дыма, окутав его незримой вуалью. Золотая прядь, качнувшись, беззвучно скользнула с плеча. Втянув носом воздух, Айзава опустил взгляд.

Время застыло.

Кончики чужих пальцев с опаской невесомо коснулись здоровой кожи над раной. По спине пробежали прохладные мурашки.

— Не так плохо.

Откинув длинные волосы назад, Ямада смочил кусочек чистой ткани содержимым сосуда.

— А что это вообще? — сбросив оцепенение, Айзава указал пальцем на сосуд. Пожалуй, стоило спросить об этом раньше.

— Это… — священник помедлил с ответом, — …святая вода. Смог достать лишь её. У нашего лекаря хранятся некоторые полезные снадобья, но… я пока решил не рисковать.

— Просто вода?

— Святая.

— Ага, — Айзава фыркнул себе под нос.

Вдруг на него снизошла идея.

— А если попробую? Ну, на вкус.

Священник замер, не донеся ткани до раны, и поднял к нему голову.

— Святую воду?

— Ага.

Айзава ожидал и был готов к чему угодно — но совершенно точно оказался не готов к тому, что Ямада отложит ткань в сторону, и, отлив немного воды в крышку сосуда, без единого слова протянет ему.

— Конечно.

— …Вот так просто? — всё ещё пытаясь уложить в голове происходящее, он принял воду не думая.

Ямада пожал плечом.

— Святую воду дозволено испить кому угодно.

— И чем же она тогда святая?

— Над ней проводят особые обряды. И применяют в большинстве ритуалов. Ей окропляют пространства, святые места. Омывают священные реликвии. Множество вещей. Простая вода для такого не подойдёт.

Держа в руках сосуд и не ведя и бровью, Ямада терпеливо ждал. Айзава поборол ненадолго овладевшее им замешательство, понюхал жидкость и, зачем-то вдохнув поглубже, отпил.

— …На вкус как обычная вода. Может, почище, разве что.

Священник только повёл губами в улыбке, забрал у него опустевшую крышку сосуда и, отложив её в сторону, вновь взял в руки влажную ткань.

— Рад, что смог утолить твоё любопытство.

Айзава закатил глаза, снова подняв локоть — и отдёрнулся всем телом, сдавленно зашипев, когда шершавая ткань больно прошлась по ране. «Уж лучше бы я сам…»

Остановившись, Ямада словно засомневался, но всё же положил другую руку на здоровый бок, придерживая его на месте, и чуть схмурил брови.

— Придётся повозиться.

— Ты же сам сказал… «не так плохо», — с усилием прошипел Айзава, оскалив зубы в потолок.

Не ответив, Ямада отложил поалевшую ткань в сторону и, взяв другую, осторожно протёр ею с другой стороны.

— Чёрт тебя за… Долго там ещё?

— Ещё немного.

Каким-то непостижимым для него образом чужая ладонь на его боку, едва ли прикладывавшая силу, своим теплом вселяла странное умиротворение. Айзава, закрыв глаза, в поисках чего-то, кроме режущей боли, бездумно сосредоточился на этом ощущении.

— Рана не такая уж глубокая… да и жизненно важных частей, кажется, не задето, — священник задумчиво провёл пальцами над раной. Айзава напряжённо дёрнул локтем. — И повязка остановила кровотечение. Но ты всё равно упал в обморок почти сразу, как вышел? Неужели из-за…

— Разве святоши не закрывают глаза на наёмников? — Айзава криво усмехнулся, — Их в любом городе пруд пруди.

— Не тогда, когда эти наёмники лезут прямо в глаза святому патрулю.

Память могла его и подводить — но, если бы не этот конкретный священник, он проскользнул бы мимо той треклятой процессии, обычно не видевшей дальше своего носа, без малейшего усилия.

«А из-за чего упал в обморок — не твоё дело».

Пусть этот церковник думает о нём, что захочется. Пока знать о роде его деятельности, если он не знал и до этого, ему было необязательно.

Перетерпев ещё несколько неприятных движений тканью по ране — наконец, Айзава смог вздохнуть с неприкрытым облегчением.

— Готово. Давай, перевяжу.

Подняв обе руки, Айзава повернул к нему голову:

— И всё? Для священника ты больно мало читал над моими ранами бессмысленных молитв, — он усмехнулся, склонив голову набок, — Или не заслужил, отец Ямада?

Руки священника замерли. Он поднял голову, приоткрыв рот. На его губах мелькнула запоздалая улыбка.

— …Даже не знаю, как на это ответить.

Айзава хмыкнул и опустил руки.

Повязка обхватывала талию так же плотно, и на этот раз встревоженная рана горела сильнее — но теперь она должна была быстрее пойти на поправку. Поводя плечами и свыкаясь с ощущениями, Айзава огляделся.

— А где мои мечи?

С ноткой настороженности глянув на него, Ямада всё же махнул рукой в дальний угол комнаты, до которого не доставал тусклый свет лампы.

— Там. Принести?

— Было бы славно.

— Ты же не… собираешься делать ничего безрассудного?

— Не могу обещать, — в шутку оскалился на него Айзава, принимая протянутые ему ножны — и широко распахнул глаза. Внутри оборвалось.

— Ты…

Ямада вопросительно склонил голову.

— Что-то не так?

— Ты трогал ножны. Они…

Запрокинув голову, Айзава не сдержал горестного стона, и как следует выругался. Не в силах терпеть на себе этого искренне непонимающего взгляда зелёных глаз ни секундой больше, он молча ткнул пальцем в один из клинков.

— Рукоять. Не той стороной.

— Прости, я не очень в этом… разбираюсь, — Ямада недоумевающе оглядел рукоять, как будто не уверенный, до какой степени ему стоило раскаяться, — Это такая большая проблема?

— Не это, — Айзава медленно выдохнул, и, сжав губы, медленно вытащил клинок — ожидаемо покрытый засохшей кровью от гарды до самого острия, — Это.

Взгляд священника, словно заворожённый, застыл на волнистых изгибах меча — вскоре, однако, потревоженный видом крови, метнувшись обратно к Айзаве.

— Это…

— Три года буду эту дрянь счищать, — скорбно искривил рот Айзава, крутанув клинком и добивая плачевным зрелищем самого себя. Сквозь кровавые пятна и разводы едва можно было рассмотреть серебристый металл. Если бы не грохнулся в том переулке, и взялся за чистку сразу…

В голове промелькнуло, что в свою первую попытку побега он даже не обратил на это внимания. Впрочем, у него было некоторое оправдание. Он до сих пор не слишком чётко мыслил.

— Так кого же ты, всё-таки… — Ямада запнулся, будто бы озвучил свои мысли ненароком, и неспокойно повёл плечами.

Айзава опустил меч и взглянул во встревоженное лицо священника.

— Не похоже, что ты хочешь знать. И тем более не похоже, что я бы хотел делиться.

— …Даже как услуга за услугу?

Айзава прищурился.

Он уже достаточно совершил, чтобы, по церковным законам, приговор ему вынесли по соседству со смертью — даже если даваться ей так просто он пока что не собирался. А этот священник по какой-то причине докладывать на него пока что не спешил, и даже с раной помог. Судя по всему тому, что Айзава уже успел увидеть и услышать — он здесь своим присутствием мешал едва ли не больше, чем этот священник мешал ему. А теперь тот, помимо всего прочего, ещё и вздумал торговаться? Что ж…

— Что, по вашему святому мнению, больший «грех» — убивать людей или тех, кто людей убивает, но в существование которых верят лишь единицы?

Ямада, явно не ожидав вопроса, схмурил брови.

— Ты хочешь сказать, что…

— Что из этого? — повторил Айзава, отложив ножны в сторону и взяв в руки грязный клинок, — Утоли моё любопытство ещё разок, прежде чем отвечу.

— …Я не уверен. Правда. Убийство человека — великий грех, но… — он сцепил пальцы, задумавшись.

— …Но ересь ещё похлеще будет, да? — оскалился Айзава, — Ну и убеждения у вас… Ладно.

Он приподнял клинок над полом, с неудовольствием оглядев его со всех сторон (и тут же ощутив напряжение священника).

— Считай это благодарностью за помощь. Кто его знает — может, иначе и до дома бы не дополз… Никакой я не наёмник, — он выдохнул и, взяв со столика неподалёку чистый кусок ткани, наложил его на основание клинка, — Я охотник. На вампиров.

— На вамп… — Ямада замер, вскинув взор.

— Всё ещё убийца, к слову. Просто не людей, как вам, наверное, очень хотелось бы надеяться, — он осклабился.

Ямада, пристально оглядев его, поджал губы.

— Чем докажешь?

— Что, всё-таки лучше просто убийца? — невесело хохотнул Айзава, — Мне, в общем-то, дела нет. Только странно выглядел бы убийца, воюющий за тех, кого убивает, а?

— Нет, — священник мотнул головой, — Я… Мне сложно поверить, но я… кое-что слышал. Читал. Не думал, что в наши дни они ещё существуют.

— Охотники? Или вампиры? — не поднимая глаз от клинка, поддел Айзава, и потёр тканью одно из кровавых пятен. Естественно, просто так отходить оно не хотело. Ткань осталась чиста. Он скрипнул зубами, и бросил взгляд на сосуд с водой, стоявший неподалёку. Такого, пожалуй, даже этот Ямада бы не позволил.

— А, и к слову, раз доказательство хотел… — решив пока оставить тщетные попытки, Айзава убрал ткань в сторону. Священник, не перебивая, внимательно посмотрел на него. Айзава сузил глаза и произнёс:

— …Понюхай свои руки. Чем пахнут?

Ямада непонимающе склонил голову, но всё же поднёс пальцы к носу и осторожно вдохнул.

— Пахнут… кровью. Твоей.

— Ага, — Айзава взял со столика одну из пропитанных водой и собственной кровью тряпиц и, поднеся её к клинку, сжал в кулаке, — А я у нас кто? Человек, как, думаю, видно.

Влага водянисто-алыми каплями заструилась по плоской стороне клинка, и Айзава, поймав её тканью, прежде чем та перелилась бы через край лезвия, с усилием потёр металл. Сквозь густой красный слой, освежённый водой и ставший ярче, показалось серебро.

— А теперь понюхай вот это.

Он протянул ему клинок. Ямада помедлил, с опаской оглядев его, а затем аккуратно вдохнул — и тут же скривился, зажав нос ладонью.

— Чт… что это за?..

— Не особо похоже на мою, а? — он горько усмехнулся, равнодушно шмыгнув носом, и принялся оттирать багровые пятна, — То-то же. Вонять теперь будет этим месяц, не меньше… Это вампирская кровь. Сойдёт за доказательство?

Ямада, отклонившись назад с плохо скрытым отвращением, втянул чистый воздух.

— П-пожалуй.

— Ну, о себе я рассказал, — сложив тряпицу вдвое, Айзава хмыкнул, поднимая на него взгляд, — Теперь твоя очередь. Услуга за услугу.

Задержав долгий взгляд на его лице, Ямада пропустил сквозь пальцы прядь длинных волос, ненадолго задумавшись.

— Не то чтобы мне есть, о чём рассказать, но…

Он выпрямил спину и, чуть улыбнувшись — как будто бы представляя себя заново, — изрёк:

— Я певец здешнего церковного хора.