***

Небрежно стряхнув остатки крови с клинка («Всё равно придётся оттирать»), Айзава стянул тяжёлый плащ с плеч и, мельком оглянувшись, отворил дверь.

Дом встретил его зябковатой прохладой и безмолвным сумраком. Он оставил клинки в углу и, бросив плащ куда-то, шагнул к камину. По привычке взяв в руки пару поленьев, он задумался. От ночи остались считанные часы. Стоило ли переводить дрова?

В мыслях блеснуло воспоминание. Айзава тихо фыркнул и, бросив поленья в камин, чиркнул кресалом. Безжизненное помещение озарило тёплыми отблесками солнца.

Лишь сейчас ощутив, насколько натружены мышцы, Айзава выдохнул и, расстегнув верхнюю пуговицу, задержал взгляд на огне.

Если бы после сегодняшней изнурительной погони за каким-то трусом ему ещё и пришлось бы опять иметь дело с заскоками церковников — он бы, возможно, всерьёз задумался заняться подработкой на стороне иного толка. Не ради денег, а просто чтобы спустить пар.

Он негромко фыркнул, наблюдая, как языки пламени, набираясь сил с каждой секундой, заискивающе подлезали под новое полено. Светлое дерево, темнея как туча за секунды до ливня, поддавалось. Возможно.

Тишина делает с разумом удивительные вещи.

Перевернув полено и обнажив его нетронутую белую сторону, он бросил прут обратно в угол и поднялся на ноги, отвернувшись от огня. За спиной умоляюще щёлкнуло и, сдавшись, затрещало.

Свою собственную исхоженную рутину ему предсказывать было нечего. Вот если бы он мог знать наперёд, на какого святошу наткнётся после очередного убийства — может, и запихнул бы все свои жалобы куда подальше. Бывали такие, кто и глаз на него поднять боялся, как будто свой следующий заказ он пришёл выполнять в стенах церкви. Были откровенно невыносимые типы — ну прямо как он сам, только без преимущества в виде окровавленных клинков и странного, но статуса, дававшего некоторые особые права. Бывали старые знакомые, упорно делавшие вид, что видят его в первый раз, уже не первый десяток заказов. Впрочем, называть их знакомыми было что-то сродни комплименту и плевку одновременно. Так или иначе, никакой стабильности. Ну, а пока…

Он уже давно перестал считать. Не то чтобы с самого начала в этом был смысл.

Возможно, привычка.

Возможно, надежда.

Первые признаки послерабочей сонливости, видимо, испугавшись не в меру глубоких размышлений, куда-то улетучились.

Айзава задумчиво шагнул к столу и не глядя вытащил из вороха исписанных и смятых листов сравнительно чистый клочок бумаги. Чернила, на удачу, ещё оставались.

«Странный: северный район, Гарденер, имитирует голоса животных, хрупкая кожа. Убит»

Айзаве показалось подозрительным, что такой кровосос пустился наутёк, едва он обнажил один клинок. Но, вероятно, его хотели взять измором. Пришлось навернуть не один круг по той части города. Тварь испустила дух быстрее, чем он успел разойтись. Хотя искажённое хриплым дыханием чириканье вперемешку с воем волков его даже позабавило.

С каждым таким новым вампиром он узнавал больше о многообразии, и всё ещё ничего — об истоках.

Впрочем, пока что он всё равно не может позволить себе заплатить достаточно, чтобы узнать правду.

У него пока нет такого права.

Втянув носом воздух, Айзава прикрыл глаза и, отложив перо, покосился на полку с книгами.

Он не отыщет в них ничего нового. Но…

…Не глядя сняв одну, он раскрыл её на первой странице — рефлекторно поймав выскользнувший из неё лист.

Конверт.

Изрядно потрёпанная, но довольно плотная бумага без надписей, примятая тяжестью страниц, с волнистым от высохшей влаги краем и жирными пятнами.

Лёгкие сковало мыслью.

В камине тихо хрустнуло веткой.

— …чёрт.

Взяв оставленные у двери клинки, Айзава присел у огня, и, перехватив рукоять одного, упрямо потёр серебро грязной тряпицей. Успевшие засохнуть кровавые разводы не поддались.

Рот скривился в неопределённой ухмылке.

«Ну и ночь».

Собственная издёвка не ощущалась как раньше.

Как раньше…

Оставив оба клинка и тряпицу у камина, Айзава запрокинул голову.

Плевать.

Не уснёт сейчас — устроит себе заслуженный выходной завтра. На плотный обед вполне хватит, да ещё останется. Второй такой погони подряд он мог и вправду не пережить. Вдохнув не так глубоко, как мог бы, он взял со стола книгу и плюхнулся лицом к огню в пыльное кресло.

Секунда.

Неуловимая мягкость рук окутала его ароматом едва сладковатого тёплого дыма.

Закинув обе ноги на подлокотник, он лукаво хихикнул.

«Везунчик ты…»

Порывисто втянув воздух, Айзава подавил желание обернуться. Носа коснулся привычный запах подгнившего дерева, горелых поленьев, пыли и металла. Айзава зажмурился, отгоняя видение, и, откинувшись назад, открыл книгу на последних страницах.

«…но устои церкви и её устройство…»

Айзава.

…Бросив книгу на колени, он вцепился пальцами в подлокотник и, стиснув зубы, прижал ладонь к векам.

Я просто хочу тебя касаться.

Неся за собою весть рассветных лучей, вдалеке мелодично свистнула ранняя птица.

Отблески солнца в камине, притихнув, коснулись щеки мимолётным, нежным теплом, словно родное напоминание. В уголки губ закралась непрошеная улыбка.

Безвольно утонув в мягкости пыльного кресла, Айзава глубоко вдохнул и закрыл глаза, сдаваясь забвению и дыму.

За окном занималась первая весна.