Если бы от стыда можно было бы сгореть, Тэхён бы уже давно возгорелся — ярко и, наверное, даже красиво. Но все, что ему остается, это горестно вздыхать и мусолить сигарету, зажатую между губ. Он сидит на пожарной лестнице, с тоской глядя вниз, где в мусорных баках увлеченно копошатся дворовые коты. Внезапный солнечный зайчик слепит глаза, и Тэхён дергает головой, едва не выронив сигарету. С ворчанием отворачиваясь от раздражающего источника света, он сильнее вжимается в железные перила. Прутья больно впечатываются в спину, но менять положение откровенно лениво — несмотря на то, что осень в этом городе похожа на умеренное лето, по утрам все равно прохладно. Хотя к обеду обещали больше двадцати пяти градусов. Наверное, снега зимой опять не будет.

    Тэхён огорченно вздыхает и кутает тонкие пальцы в рукава толстовки, в который раз думая, что надо упросить Чимина разрешить ему курить дома, прекрасно зная, что не сделает этого. Потому что тот, конечно же, разрешит, но ворчать не перестанет или вообще потребует мыть за это посуду, чего Тэхён больше всего ненавидит. Он хмыкает, накидывает капюшон на голову и обхватывает себя руками в попытках согреться, грустно разглядывая свои тапки. Взгляд натыкается на изображение Железного Человека на носках, и утро становится еще тоскливее, чем оно было. Тэхён глубоко затягивается, горький дым обжигает легкие так сильно, что он едва подавляет кашель. Вчерашний вечер снова отчетливо всплывает в памяти, и Тэхёну очень хочется побиться головой о железные прутья. Но вместо этого он откидывается на ступеньки и прикрывает глаза, спрятав ладони подмышками и зажав сигарету между зубов.

    Ему стыдно за свою несдержанность, он не понимает, что на него вчера нашло. Все ведь было хорошо. Эта прогулка в парке — Тэхён чувствует, как ускоряется сердце, когда он вспоминает шагающего по аллее Чонгука. Он такой красивый в этом своем черном пальто с поднятым воротником, чтобы случайные капли не залетали за шиворот. Рядом идущий доберман неуловимо похож на своего хозяина — такой же статный, красивый, породистый одним словом. Тэхён помнит, как ему даже стало немного стыдно за свой нелепый вид, но в это время Чонгук оборачивается, присаживается на корточки и что-то шепчет собаке в ухо, с улыбкой глядя на Тэхёна. Бакс срывается с места, громко лая, подбегает к нему и, аккуратно цепляя за руку своими страшными зубами, ведет к своему хозяину. Чонгук смеется, хвалит питомца, а Тэхён надеется, что щеки его не красные и стук глупого сердца не слышно парню, потому что ему вот кажется, что оно сейчас выскочит к черту к его ногам.

    Потом были пицца и кино, осторожный поцелуй и взятие его руки в плен. Тэхён снова смакует эти ощущения. Невинное касание, а его словно током прошибло. Все было таким уютным и романтичным, что хотелось банально разреветься от нежности, которая буквально распирала его. И он до сих пор не понимает, как ему удалось сохранить невозмутимый вид.

А потом эта нелепая ссора и его бегство.

    Тэхён глубоко затягивается и открывает глаза, безразлично рассматривая голубое чистое небо над головой. Он слышит щебет птиц где-то на крыше, разговоры просыпающихся людей, доносящихся из открытых окон, отдаленный вой сирен, ругань двумя этажами ниже, детский плач — город готов к новому дню и никому нет никакого дела до тех чувств, что тревожным клубком сворачиваются где-то в груди.

И это так несправедливо, что Тэхён стонет сквозь зубы. Хотя скорее это от ступеньки, что больно вдавилась в поясницу. Он с неохотой присаживается и трет спину в этом месте, разгоняя кровь.

— Ты чего-то сегодня рано, — в открытое окно высовывается встрепанная голова отчаянно зевающего Чимина. — Завтракал?

Тэхён мотает головой, тушит сигарету в переполненной пепельнице и тут же тянется за следующей.

— Тэ…

— Не начинай.

— Расскажешь? — Чимин широко зевает и едва не ударяется затылком о низко опущенное окно.

— О чем?

— Ой, а то я тебя первый день знаю! — Чимин поднимает окно повыше и облокачивается на него, рукой ныряя под футболку и почесывая живот. — Тебе для антуража не хватает только дождя и чашки горячего какао.

— Все нормально, — Тэхён дергает плечом и достает зажигалку.

— Слушай, я не трогал тебя, когда ты пришел убитый с того свидания с этим мудаком. — «Он не мудак» ворчит Тэхён, но Чимин только отмахивается и продолжает: — Но второй раз через пару дней — перебор. У тебя час, пока я завтракаю и принимаю душ. Потом я пойду искать твоего Чонгука и набью ему морду. Время пошло.

Чимин скрывается в глубине кухни и начинает греметь посудой, а Тэхен злобно фырчит:

— Он не мой!

Звон чашек становится ему ответом.

Тэхён вертит в руках сигарету, рассматривает ее со всех сторон, словно не понимая, как она оказалась в руках. Папиросная бумага приятно шелестит между пальцев, сухой табак крошками осыпается на колени, а Тэхён раздумывает о словах своего друга. С Чимина станется выполнить свою угрозу. Но, черт возьми, как вот так просто взять и рассказать о вчерашнем? Тем более что Тэхён понимает, насколько это все глупо, а выслушивать насмешки не хочется.

— На, — Чимин снова возникает в окне и протягивает ему кружку чая и тарелку с тостами. — Так страдать все же удобнее.

Тэхён закатывает глаза, но завтрак принимает, убирая так и не прикуренную сигарету за ухо.

— Ну, надумал? — Чимин ладонью цепляется за приподнятую кверху створку окна и усаживается на подоконник, подтянув к груди одно колено. В ногах у него стоит большая кружка теплого кофе с молоком, а в руках пузатая миска с хлопьями. Видя колебания друга, добавляет: — Обещаю, если ты все расскажешь, то независимо от того, кто виноват, я не вмешаюсь в этот раз.

— Ага, так же как ты обещал стоять в стороне и не лезть к Тому?

Ложка застывает в воздухе, совсем чуть-чуть не дойдя до рта Чимина. Он аккуратно возвращает ее в тарелку, вздыхает и тихо спрашивает:

— Давно знаешь?

— С месяца полтора. Плюс-минус. В тот вечер в клубе, когда очень близко познакомился с Чонгуком, я пришел как раз выяснить с тобой этот вопрос. Но потом стало немного не до этого.

— Ну еще бы, — усмехается Чимин, отправляя хлопья в рот и блаженно хмурясь. Он тщательно жует, а потом, тыча в терпеливо ожидающего Тэхёна ложкой, говорит: — Технически это не из-за тебя. Том сам виноват, я его почти не трогал.

— Сломанный нос и вывихнутое плечо ты называешь «почти не трогал»?! — Тэхен давится чаем от такой неприкрытой наглости друга.

— Он доябывал меня всю игру! Фолил безбожно, а потом и вовсе так толкнул, что я разодрал себе колено. Вот, смотри! — в доказательство своих слов Чимин задирает правую штанину длинных домашних шорт.

Тэхён близоруко щурится, стараясь разглядеть ужасную рану, но видит только розоватый рубец едва ли в сантиметр длиной.

— О, тебе, наверное, так больно было? — участливо спрашивает Тэхён, прижимая в притворном ужасе ладони к лицу.

— Еще как! Мне медсестра помазала какой-то гадостью, так я там чуть не отключился! Боль была адская! — Чимин строит жалобные глаза и его отчаянно хочется угостить подзатыльником.

— Надо было еще попросить подуть, — фыркает Тэхён, надкусывая хрустящий хлеб.

— А я попросил, — хитро подмигивает Чимин и отпивает кофе.

— Чимин!

— Ну что, я виноват, если мне это помогает? — друг уворачивается от брошенного в него кусочка тоста. — Ладно, ладно, не психуй. В общем, потом этот идиот на стоянке не смог со мной разойтись, толкнул плечом, назвал жирдяем и недомерком. А ты же знаешь, как у меня забрало падает, когда трогают мой рост. Прям неуправляемым становлюсь.

— Ага, берсерк на выгуле, — хмыкает Тэхён, стряхивая хлебные крошки со штанов и пристраивая тарелку рядом на ступеньке.

— Ну и вот, дальше ничего не помню — разум застило, кровавые зайцы в глазах, все как в тумане, очнулся, а этого придурка уносят на носилках.

— Иногда я поражаюсь, с каким чудовищем дружу, — восхищенно тянет Тэхён.

— Чудовище от слова «чудо»? — Чимин широко улыбается и салютует ему кружкой.

— Определенно, — смеется Тэхён и достает сигарету из-за уха.

— Ну так что? Я все еще жду твоей душераздирающей истории.

— Да нечего рассказывать, — Тэхён смущенно чешет затылок. — Мы поссорились немного.

— Ну это я понял и без пояснений. Ты пол-утра так жалобно вздыхал, что даже меня разбудил.

— Ой, вот не пизди, а! — Тэхён все-таки кидает в Чимина недоеденным тостом, тот ловко его ловит и отправляет в рот, показывая язык.

Тэхён прикуривает сигарету, смотрит на тлеющий кончик, а потом решается: — Мы смотрели фильм.

     Надо отдать должное Чимину — слушать он умеет. Никогда не перебивает и ничего не спрашивает, а молча слушает, кивая головой. Этот раз не стал исключением, и Тэхён постарался максимально точно передать вчерашний идиотский разговор. Чем больше Тэхён рассказывает, тем острее у него желание приложиться обо что-нибудь твердое.

— Вот собственно так все и было, — Тэхён тушит бычок, но взгляд на друга не поднимает.

— Так, подожди, я сейчас, — ровным, слишком ровным голосом говорит Чимин, спрыгивает с подоконника и уходит вглубь квартиры.

— Три, два, один, — отчитывает Тэхён, глядя в голубое небо, и слышит раскатистый хохот. — Повезло же мне с другом, а. Такой понимающий.

Тэхён залезает обратно в квартиру, едва не сбросив оставленную другом кружку, моет за ними посуду и идет в маленькую комнату, служащую им гостиной, где лежит Чимин, уткнувшись лицом в диванную подушку.

— И это твоя помощь? — Тэхён подпирает плечом дверь.

— Извини, — Чимин приподнимает красное лицо и тщетно пытается снова не рассмеяться. — Но это оказалось труднее.

— Я буду в комнате. Как закончишь, заходи, — Тэхён на пятках разворачивается и идет к себе.

     Он заправляет постель, хотя сроду этого не делал, разбирает кучу одежды на стуле и даже протирает пыль — все, что угодно, лишь бы не думать, но проигрывает, наткнувшись на телефон.

Их чат пуст со вчерашнего дня. И где-то глубоко внутри Тэхёну немного обидно, что Чонгук не написал первым. Наверняка же понимает, что глупо поругались.

— Это только если бы ему было не все равно, — ворчит Тэхён, убирает телефон в карман штанов и уходит чистить зубы, потому что от сигарет вдруг становится кисло во рту.

Чимин приходит тогда, когда Тэхён уже почти готов удушить себя первой попавшейся вещью. Он костяшками пальцев стучит об косяк и проходит в комнату.

— Ладно, я был не прав, — Чимин пихает ноги Тэхёна, чтобы освободил место, и плюхается на кровать, облокачиваясь спиной о стену.

— Долго же до тебя доходило, — ворчит Тэхён, присаживаясь по-турецки и обнимая подушку.

— Мама звонила, а ты же знаешь, что это на час, как минимум, — Чимин внимательно смотрит на друга. — Во-первых, большое спасибо, что заступился за Кэпа. Я ценю это.

— Ты заколебал! — Тэхён больно пинает его в бедро пяткой, Чимин ржёт и перехватывает ногу, предотвращая повторный удар.

— Во-вторых, я так и не понял, а чего ты психанул?

— Серьезно?! — Тэхёна словно подбрасывает невидимая сила. — Он назвал меня скучным!

— Ну, а ты его избалованным эгоистичным ребенком.

— Я так обозвал Тони! — Тэхён в раздражении шлепает ладонью по покрывалу. — Сначала.

— А вот он наверняка подумал иначе, — Чимин сползает по стене и поворачивается на бок, подпирая голову рукой.

— Откуда такая уверенность? — Тэхён щурит глаза в ожидании очередного подъеба.

— Интуиция, — серьезно кивает Чимин. — Но так-то Чонгук кругом прав. И не смотри на меня так. Ты же сам говорил, что ничего ему не рассказываешь, никуда не ходите. Он знает, что ты вообще был почти королем вечеринок? — отрицательное покачивание головой в ответ, Чимин цокает: — Я так и думал. А этот твой нелепый маскарад для универа. Не так уж он и не прав. Тебя это задело?

Тэхён раздраженно дергает плечом. Может и это, откуда ему знать, если он старался не думать.

— Ясно все с тобой. Знаешь, в чем проблема Кэпа и Тони?

— Ну давай, просвети меня! — язвит Тэхен, но получает обжигающий шлепок по бедру.

— Слушай, Тэ, завязывай, ты истеричкой никогда не был. — Тэхён насуплено смотрит из-под челки, что-то ворчит, но чисто для порядка. Чимин качает головой и скатывается с кровати. — Короче, проблема этих двоих в том, что они не разговаривали. Кучу всего наворотили, а лучше бы сели и все обсудили. — В дверях он задерживается и, повернувшись, продолжает: — Никого не напоминает?

— И когда это ты стал таким умным?

— Я всегда таким был, — подмигивает Чимин и, прежде чем скрыться в своей комнате, говорит: — Серьезно, Тэ, эта ссора такая глупая, что даже ссорой не назвать. Нет, если ты таким образом решил с ним порвать, то вопросов, конечно, нет, — он разводит руками и скрывается в коридоре.

— А если не решил? — кричит Тэхён, вытянув шею, а Чимин снова выглядывает из-за косяка.

— Тогда иди и помирись с ним.

Тэхён глупо таращится в пустой проем, по-дурацки выпучив глаза и открыв рот. В смысле? Просто так взять и пойти? А чего он ему скажет? А если Чонгук его пошлет? А что если его вообще дома не будет?

Тэхён уже почти готов взвыть от этой волны вопросов, что атаковали его голову, как глаза натыкаются на полку с марвеловской коллекцией, и решение приходит само собой.

И только сидя в автобусе, который везет его уже знакомой дорогой, он понимает, что ни разу с утра не задумался о том, что это отличный шанс закончить эти нелепые отношения. Тэхён дышит на стекло и рисует лишь ему понятные узоры, окончательно принимая тот факт, что Чонгук ему нужен, и потерять его он пока не готов. В конце концов, как бы не закончилась эта история, он возьмет от нее сполна — играть с парнем в такие игры, о которых еще некоторое время назад даже не помышлял, ему нравится.

 *** 

     Судя по неожиданному звонку, доставка в этом магазине реально очень быстрая. Чонгук, не глядя, распахивает дверь и наклоняется к столику, чтобы взять деньги, а когда выпрямляется, то едва не роняет их — на пороге стоит Тэхён и неуверенно смотрит на него из-под челки, падающей на глаза. В одной руке он держит бумажный пакет, другой сжимает темно-синюю ветровку. Чонгук прислоняется лбом к двери, закрывает глаза и медленно выдыхает накопившееся за утро напряжение, а огромное, как волна, облегчение накрывает с головой. Сам пришел, не стал дуться из-за дурацкой ссоры.

— Я мириться, — начинает парень, наверняка не очень понимая молчание Чонгука. — Глупая какая-то ссора вышла. Поэтому в качестве извинений вот, держи.

Чонгук смотрит на протянутый пакет, берет его и отступает назад, приглашая войти.

Когда он вытаскивает примиряющий подарок, то, наверное, с минуту рассматривает его, закусив губу. Тэхён успевает разуться и повесить куртку, когда Чонгук начинает тихо смеяться, разглядывая кружку с Капитаном Америкой.

— Что такое? — спрашивает он, но Чонгук мотает головой, а смех только усиливается. Тэхён хмурится: — Эй, Чонгук, хватит ржать! Я же сейчас всерьез обижусь!

— П-подожди, — Чонгук утирает глаза тыльной стороной ладони и взмахом руки зовет за собой, потому что причину внезапной истерики объяснить на словах не может. Пусть сам все увидит.

Он ведет парня на кухню и кивает на барную стойку, а сам пытается дышать глубже, чтобы успокоиться. Тэхён непонимающе смотрит на точно такую же кружку, что держит Чонгук, только с изображением Железного Человека.

— Купил, когда возвращался домой. Это тебе. Вот.

Тэхён переводит взгляд на Чонгука, смотрит на свой подарок в его руках, потом на его, и кухню уже сотрясает смех двух человек.

Конфликт исчерпан, можно вздохнуть свободно.

— Кстати, а где Бакс? — вертит головой Тэхён, когда они, отсмеявшись, переместились в гостиную.

— Утром отвез к родителям обратно, мало ему тут места и гулять неудобно.

— Жалко, — Тэхён все еще держит в руках подарок Чонгука. — Спасибо.

— Теперь здесь будет твоя кружка, — улыбается Чонгук, но осекается и настороженно ловит реакцию Тэхёна. Парень молчит, улыбаясь и разглядывая рисунок, и Чонгук поспешно добавляет: — Если ты, конечно, хочешь ее оставить.

— Хочу, — серьезно кивает Тэхён, внезапно понимая, что и правда хочет, чтобы тут была какая-то его вещь. — Чонгук, извини, что я вчера так сорвался. Сам не знаю, что на меня нашло. Я ничего такого не имел в виду. Просто ты так сказал, будто у меня за спиной нелицеприятные секреты и… Мы с Чимином так вечно спорим, он постоянно меня подкалывает, что я не люблю Кэпа, потому что тот копия меня, и я что-то забылся и, наверное, увлекся. В общем, мир?

— Мир, — улыбается Чонгук, с трудом подавив внезапное желание подорваться и сгрести парня в охапку. — Я тоже не должен был нести эту чушь.

— Меня немного покоробило сравнение, будто я скрываю что-то плохое.

— Но ты же скрываешь, — удивляется Чонгук, — не знаю насколько там все ужасно, но скрываешь же.

— Не рассказываю, — поправляет его Тэхён. — Это разные вещи.

— А если я спрошу? — Чонгук заинтересованно склоняет голову на бок.

— Ты можешь, — серьезно кивает Тэхён, — а вот рассказывать или нет, мне решать.

— Выкрутился, — цокает языком Чонгук. — Ладно, раз уж ты пришел, может, расскажешь уже о своей задумке?

Тэхён несколько секунд прищуренно смотрит на него, а потом выбирается из кресла и возвращается на кухню, бросая ему через плечо:

— Принеси бумагу, ножницы и чем писать.

Чонгук рысью бежит в кабинет, а когда возвращается с необходимым, Тэхён стоит возле телевизора и вертит в руке коробочку с игрой, второй сжимая жестяную зелёную банку из-под чая. Из-под того самого чая. Слюна во рту становится вязкой.

Чонгук сгружает на столик перед диваном канцелярию, старательно избегая смотреть на руки парня, словно там притаилась гремучая змея, и спрашивает у Тэхёна:

— Хочешь что-нибудь выпить?

— Чай, — задумчиво отвечает тот, читая надпись на обороте коробки с игрой.

Чонгук вздрагивает и идет на кухню ставить чайник, размышляя, Тэхён правда не понимает или издевается?

Щелкнув по кнопке и взяв из холодильника молочный коктейль, Чонгук возвращается на диван.

— Я готов, — говорит он, усаживаясь по-турецки.

Тэхён кладет коробку на место, оборачивается и застывает статуей.

— Что-то не так?

«Да все не так» хочется сказать Тэхёну, потому что сейчас перед ним сидит совершенно обычный парень, попивающий молочный напиток через трубочку, смешно облизывающий губы, широкая майка и шорты только завершают образ милого и домашнего парня. В нем от того крутого парня, к которому он так привык, ровно ничего, и это сбивает весь настрой.

— Ты не мог бы… — Тэхён сглатывает и борется с желанием дать себе по морде. — Я не могу так, ты какой-то другой. Включи того Чонгука, которого все знают, а то мне неудобно, словно с подростком говорю.

Чонгук удивленно вздергивает брови на такую тираду и с удовольствием отмечает красные кончики ушей. Ну надо же, как интересно. Он шумно втягивает молочную жидкость, нарочито медленно облизывается и обезоруживающе улыбается — Тэхён вздрагивает и отводит взгляд, усаживаясь в кресло.

— А какого Чонгука все знают? — задает он все же вопрос, решив, что подразнил достаточно.

Он понимает, что Тэхён имел в виду, ему это не раз говорили. Ну, раз хочет он того Чонгука, что ж…

— Я не буду повторять все то, что про тебя говорят девчонки, — отрезает Тэхён, со стуком ставя банку на столик.

Чонгук смеется, зачесывает волосы назад, открывая лоб, разом став старше, и смотрит на парня с легким прищуром:

— Знаешь, не все, что говорят обо мне, правда.

Тэхён поворачивается к нему, глаза его расширяются, он шумно втягивает воздух, облизывает верхнюю губу и хрипло тянет:

— Что ты имеешь в виду?

— Большая часть про меня — слухи, — Чонгук откидывается на спинку дивана и широко раскидывает руки, с удовольствием ловя жадный взгляд парня на своем теле. — Такая репутация удобна и играет на руку, так что я мифы о себе не развеиваю. Зачем это? — он небрежно кивает подбородком на банку.

Тэхён с ногами забирается в кресло.

— Как-то я лазил по всяческим форумам, читал статьи, обсуждения. Очень запомнилась одна фраза: никто лучше нижнего не знает, как его наказать. И меня осенило идеей. Изначально я хотел использовать ее в… — Тэхён запинается, но быстро продолжает: — … играх. — Чонгуку почему-то кажется милым, что тот не смог произнести слово «секс», но вслух, конечно же, этого не говорит. — Сначала как-то некогда было, потом забыл. Короче, я хочу тебя попросить заполнить вот эту банку своими страхами. Пиши на бумаге все, чего ты боишься, что вызывает у тебя смущение, стыд, страх, неловкость и прочие негативные эмоции.

Чонгук подается вперед и складывает локти на коленях, упираясь подбородком в ладони.

— Уточню, — он задумчиво трет большим пальцем нижнюю губу. — Я на бумажке пишу одну вещь, что вызывает у меня страх, неловкость или отвращение, и кидаю сюда?

— Именно так.

— Зачем?

— Как закончишь, я озвучу вторую часть идеи. Просто так у тебя не возникнет желания сжульничать.

— Я никогда не жульничаю!

— Охотно верю.

— Ладно, я должен сделать это прямо сейчас? — Чонгук выпрямляется и внимательно смотрит на банку, словно она сейчас его цапнет.

— Да нет, конечно, — Тэхён поднимается с кресла. — Сколько тебе надо времени — все твое.

— А ты что, уходишь? — Чонгук поднимает голову и замечает уходящего парня.

— Ну да, наверное, не буду тебе мешать, — Тэхён неловко застывает в проеме коридора. — Я и так пришел без приглашения. Надо было позвонить, но…

— Нет-нет, все в порядке, — Чонгук вскакивает на ноги и торопливо подходит к нему. — Если бы ты не пришел, я бы сам поехал к тебе. Или написал. Или позвонил. В общем, что-нибудь сделал. Глупо же поругались. Да.

Его голос становится все тише, а потом и вовсе замолкает, Чонгук чешет в затылке, старательно отводя взгляд. Черт побери, он не собирался вот так в этом признаваться, но Тэхён как всегда путает все планы. Парень улыбается, не так, как тогда на улице Чимину, но очень похоже, и Чонгук смелеет.

— Ты же чай хотел, — он кивает в сторону кухни. — Оставайся, поиграй на приставке, а я пока попишу. Вдруг у меня вопросы возникнут. Да и интересно, что дальше.

— Ладно, — Тэхён пожимает плечами и возвращается в комнату. — Думаю, на пару-тройку часов я могу задержаться.

     То, что при Тэхёне у него отключается здравомыслие, Чонгук окончательно поймет чуть позже. Сейчас же он доволен тем, что парень остался и ведет себя так, словно не было никакой неловкости пару минут назад. И, признаться честно, он этой банкой его очень заинтриговал.

Пока Чонгук задумчиво грызет ручку, сидя на диване, и перебирает в уме не очень большой список своих страхов, Тэхён включает консоль, выбирает игру и уходит на кухню, откуда возвращается с дымящейся кружкой чая.

И примерно с этого момента все идет по наклонной.

— Тэ, у тебя есть сигареты? — спрашивает Чонгук, пока пишет первый страх. — У меня закончились, а доставка приедет только через час.

Тэхён молча уходит в коридор. Чонгук снова муслякает колпачок ручки, старательно припоминая все, что у него вызывает негатив, но тут на колени ему приземляется нечто, сбивая с мысли.

— Это что? — он поднимает глаза на Тэхёна и недоуменно смотрит.

— Чимин мудила, — отвечает тот и разворачивает чупа-чупс, второй в руках вертит Чонгук, силясь понять, при чем здесь это. Нет, он, конечно, с этим утверждением спорить не собирается, в конце концов, они же лучшие друзья, но все же хотелось более понятного объяснения. Видимо все это каким-то образом отражается на лице, потому что Тэхён, закончив с разворачиванием, взмахивает руками и поясняет: — Пытается отучить от курения. Наверное, пока я собирался к тебе, подменил пачку на конфеты. Так что, курим их. Ну, или могу сходить. Все равно заняться нечем.

— Не, час потерпим, — мотает головой Чонгук, возвращаясь к запискам.

Ровно пять минут спустя он сильно жалеет о своем решении.

    Тэхён берет джойстик и садится на пол, облокачиваясь спиной на диван. Он ерзает, пытаясь сесть поудобнее, толстовка съезжает с плеча, а у Чонгука съезжает крыша при виде открывшейся шеи и ключицы, которую не скрывала широкая горловина футболки. Он лихорадочно облизывает разом пересохшие губы и уговаривает себя отвести взгляд и сосредоточиться на выполнении задания, но парень сдавленно ругается сквозь зубы и со стоном откидывает голову на диван, прикрывая глаза, — видимо проиграл. Чонгук зависает и думает, что никогда в жизни не видел более красивой шеи. Тэхён сглатывает, кадык отчетливо дергается под кожей, а Чонгук старательно вспоминает все молитвы и просит небеса послать ему терпение. Потому что это как-то все слишком. Он сжимает и разжимает кулак, впиваясь ногтями в ладони, чтобы немного вернуть рассудок. Помогает откровенно плохо, но другого средства у него нет — не выгонять же парня после того, как сам упросил остаться.

Чонгук возвращается к бумажкам и что-то пишет (он все же надеется, что это страх), а Тэхён возвращается к игре. Он жмет на кнопку и, пока прогружается ролик, делает глоток из чашки, немного гоняя чай во рту. От знакомых звуков где-то на загривке рождается толпа мурашек, которые стремительно разбегаются по спине. На телевизоре мелькает экран выбора персонажа, Тэхён засовывает карамель за щеку, и Чонгук прикрывает глаза, стараясь не застонать в голос. Он уговаривает себя не вестись на провокацию, потому что это бред — Тэхён просто сосет чупа-чупс и… В общем-то, дальше продолжать смысла нет — мозг заклинило, все замигало красным, а память стремительно возвращает его в тот вечер, где тоже был теплый чай, красивый Тэхён, только вот за щекой была отнюдь не конфета, и Чонгук теперь воочию может представить, как оно все выглядело. Он смотрит в потолок. Господи, если ты существуешь, помоги.

— Чонгук, все хорошо? — вклинивается в сознание голос виновника всех его бед, Чонгук нехотя смотрит на него и сводит ноги вместе, зажав ладонь между бедер.

Парень сидит вполоборота к нему, от чего ключица выпирает сильнее, а футболка натягивается на груди. Карамель с глухим стуком ударяется о зубы, когда он перекатывает ее во рту.

— Да, все нормально, — хрипит Чонгук, возвращаясь к бумажкам и запрещая себе смотреть на него. — Задумался.

Тэхён пожимает плечами и возвращается к игре, потянувшись вперед за джойстиком — толстовка задирается, утаскивая с собой футболку, Чонгук видит две очаровательные ямочки на пояснице и выдержка окончательно капитулирует. Мысленно он представляет, как давит пальцами на них, Тэхён выгибается дугой и… Звонок в дверь спасает ситуацию, Чонгук просит забрать продукты, а сам экстренно сливается в ванную, чтобы умыться холодной водой и как следует подумать.

     Каким образом Чонгуку удается заполнить банку почти до краев, для него остается загадкой. Наверное, потому что в какой-то момент Тэхён сваливает на кухню, где что-то насвистывает себе под нос, гремит дверцами шкафчиков и готовит им сэндвичи, перестав светить перед ним своим телом. Хотя толку от этого не то чтобы много — фантазия у него богатая и, в отсутствии объекта вожделения, услужливо подкидывает нужные картинки. Чонгук никогда не думал, что он такой извращенец!

— Я все, — говорит Чонгук, когда Тэхён возвращается и протягивает ему тарелку с его порцией.

— Серьезно? Быстро ты. — Тэхён откусывает огромный кусок от сэндвича и заглядывает внутрь. — Ого.

— Проверять будешь? — беспокоится Чонгук. Он примерно помнит, что там понаписал, и не очень готов, чтобы это видел Тэхён. Лучше потом. Без него. А лучше никогда.

— Неа, — мотает головой Тэхён, закрывает банку и ставит ее на середину стола. Он возвращается в кресло и снова кусает бутерброд. — Все на абсолютном доверии. Я даже забирать ее не буду.

— Хорошо, — Чонгук ерзает на диване. Блин, а ведь Тэхён прав, неудобный какой-то. Но вслух говорит другое: — Что дальше?

— Все очень просто, — Тэхён облизывает пальцы от соуса, Чонгук быстро отводит глаза. — Ты говорил, что хочешь касаться? Я позволю это. Но ты должен обдумать тщательно, где и как ты хочешь это делать, потому что одно касание — одна бумажка отсюда. И ты выполнишь все, что там написано. Под моим руководством. Вопросы?

— Это касается секса? — уточняет Чонгук, пытаясь переварить информацию, которая не очень хотела укладываться в голове.

— Нет, — осторожно говорит Тэхён, — мы же вроде договорились оставить там все, как есть. Пока оставить.

— То есть, я правильно понимаю, что если хочу, допустим, обнять тебя за плечи, я должен буду потом взять отсюда бумажку и выполнить все, что там написано.

— Все верно. Это мое условие.

Чонгук задумчиво кусает губы, не очень пока еще понимая свои чувства. Что-то царапает его внутри, но ухватить пока не может.

— Я могу подумать?

— Конечно, сколько хочешь. И ты вполне можешь отказаться. Это мое предложение, но соглашаться ты не обязан. — Тэхён поднимается с кресла. — А теперь мне пора. Угостишь сигаретой?

Чонгук отрешенно кивает, дает сигарету и провожает парня в коридор. Уже стоя в проеме открытой двери, Тэхён оборачивается, трогает его за плечо, привлекая внимание, и говорит:

— На доверии, помнишь? Ты, конечно, можешь сейчас заменить там все на более простые и легкие задания, но я верю, что ты выше этого. Увидимся, — Тэхён хлопает его по плечу и направляется к лифтам.

— Пока, — бормочет Чонгук, закрывая дверь.

Ох и нелегкий вечер же ему предстоит.

     Он возвращается в гостиную, банка стоит по-прежнему на столе и ехидно на него смотрит. Во всяком случае, Чонгуку так кажется. Он по широкой дуге обходит ее и направляется на кухню, где выпивает воды, выкуривает сигарету, зачем-то моет дважды стакан, потом долго трет столешницу, старательно пытаясь оттереть разводы с мрамора. Но дизайнерский рисунок остается рисунком, Чонгук вздыхает, убирает тряпку и возвращается в комнату.

Банка все там же — стоит, выпятив зеленые бока, и поигрывая бликами от солнца на хромированной крышке. Чонгук с ногами забирается на диван и принимается играть с ней в гляделки. В принципе, заранее проигрышный вариант, хотя бы потому, что у зеленой херни нет глаз, но кого это волнует.

— Ну и что мне с тобой делать теперь? — спрашивает Чонгук у нее, но в ответ получает лишь красноречивое молчание.

     Первым порывом было вытряхнуть все написанное, сжечь к хренам и написать более щадящие варианты. Потому что Чонгук помнит, как его крыло и штормило от близости Тэхёна, от невозможности тронуть эти открытые участки соблазнительного тела, поэтому все его страхи и неприязни носили вполне определенный характер. И если на дне банки лежали бумажки с приличным содержанием, то примерно с середины начался сущий пиздец и извращение. Чонгук как заведенный писал все, что хотел бы проделать с Тэхеном, или чтобы Тэхён проделал с ним (Чонгук до конца не понимает своих желаний, да ему, по большому счету, абсолютно все равно), но на что никогда не хватило бы смелости или духа. Сейчас о таком порыве он, конечно же, жалеет.

Потом приходит злость. Чонгук мечется по комнате, едва не порыкивая, беснуясь от несоизмеримости вещей. Тэхён просит слишком большую цену, но Чонгук не может себе такое позволить. Страшно, стыдно и вообще.

— Что он о себе думает, в конце концов?! — злобно вопрошает Чонгук, доставая из холодильника пиво. — Тоже мне, блять, недотрога. Тут не смотри, там не трогай, это нельзя, то не дам! И, главное, учитываются только его желания! А на мои поебать, так что ли?!

Чонгук чувствует, что звереет. Чем больше он пьет и думает о ситуации, тем сильнее ему абсолютно не нравится эта затея.

— Да пошел он! — Чонгук пинком отшвыривает подушку, валявшуюся на полу, и несется в свою комнату, едва не снося все углы по пути. — Заебал он меня со своими играми! Я хотел как лучше. Вот пусть сидит дальше в своем углу и найдет себе другого придурка, кто согласится на его ебанутые условия! Я ему, блять, свой зад доверил, а он даже тронуть себя не дает! Нахер!

Чонгук открывает шкаф, едва не сорвав дверь, достает наугад джинсы и рубашку, наспех укладывает волосы и вызывает такси. Заигрался он с этим Ким Тэхёном в послушного мальчика. Все, хватит, пора вспомнить, кто такой Чон Чонгук.

Машина приезжает через двадцать минут. Чонгук влезает в белоснежные кроссовки, накидывает кожанку и покидает квартиру, предвкушая приятный вечер — зеленая банка остается стоять на месте, тускло поблескивая боками.

     Басы долбят по ушам и вибрацией отдают по телу. Чонгук сидит перед барной стойкой, хищно оглядывая танцпол. Он выпил пару коктейлей, сверху добавил несколько шотов и в голове, наконец-то, приятное ничего. Никаких идиотских Ким Тэхёнов и его таких же идиотских условий. Чонгук делает знак бармену повторить и ловит взгляд очаровательной брюнетки, кокетливо стреляющей в него глазками. Он оценивает фигуру, остается доволен и подзывает к себе. Один коктейль, влажный шепот в нежное ушко, и вот они уже вваливаются в вип-комнату, неистово целуясь еще на пороге. Девушка хищно терзает его губы, прижимаясь к нему всем телом, Чонгук же лапает ее куда придется, но где-то на периферии сознания понимает, что не возбуждается. Он мысленно чертыхается и падает на диван, уронив ее на себя. Его руки перемещаются на ее грудь и сжимают соски под тонкой тканью белой рубашки, девушка мелодично стонет в рот, выгибая спину, а Чонгук тоскливо понимает, что в штанах полный штиль. Ладно, паниковать рано. Возможно, теперь его бисексуальность плавно перекочевала в гомо и надо просто заменить девочку на мальчика. Чонгук прикидывает варианты, как бы так хитро съебаться, когда чувствует, как девичьи ручки нежно оглаживают его живот, приближаясь к заветному месту, где прямо сейчас проводится диверсия по отношению к нему. От позора его спасает вибрация мобильного в кармане. Он с облегчением скидывает с себя девчонку, достаёт телефон и мажет по экрану. Сообщение от Юнги с напоминанием о завтрашней игре и намеком, что если он сейчас в клубе и пьет, то завтра ему не поздоровится. Чонгук хмыкает.

— Прости, детка, но нам придется прерваться. Важный звонок, надо ответить, — Чонгук салютует девушке, которая обиженно сверлит его глазами, и открывает дверь, впуская музыку внутрь.

— Мы можем продолжить после, — она изящно выгибается, оголяя бедро.

— Боюсь, тебе придется найти кого-то другого. Не скучай, — он подмигивает ей и ретируется в сторону бара на поиски новой жертвы.

     Поиски мальчика немного затягиваются, хотя бы потому что он в клубе, где концентрация геев почти близка к нулю. Но, похоже, сегодня ему везет. Невысокий блондин, заметив оценивающий взгляд Чонгука, начинает танцевать чуть развязнее, глазами буквально пожирая его. Чонгук снова его осматривает, немного кривится от жеманности, но, в целом, парень в его вкусе, поэтому, почему бы нет. Он опрокидывает в себя шот и перемещается на танцпол, прижимаясь к блондину сзади. От парня приятно пахнет, его тело податливо изгибается в чонгуковых руках, а шея довольно вкусная. Чонгук проводит языком за ухом, кусает мочку и ловит губами чужой стон. Целуется парень не крышесносно, но на твердую четыре, и ему явно нравится происходящее.

— Пойдем? — шепчет он Чонгуку, когда отстраняется, указывая все туда же, откуда тот сбежал около часа назад.

— Иди, я догоню, — Чонгук шлепает парня по пятой точке и сваливает с клуба, едва тот скрывается из виду.

     Все пошло не так и не туда, и прямо сейчас Чонгук готов придушить одного конкретного засранца, который знатно за эти два месяца запудрил ему мозги, что он совершенно забыл, что такое активная жизненная позиция. Спасибо, что на блондинчика встало, хотя желание его разложить так и не появилось.

От немедленного возмездия Тэхёна спасает пробка, так неожиданно выросшая на пути следования такси к его дому. Чонгук чертыхается, злобно сверлит взглядом затор, грубит водителю и называет свой адрес, добавляя щедрые чаевые в конце пути. В конце концов, мужчина не виноват, что у него иногда проблемы с самоконтролем.

     Банка стоит там же, всем своим видом выражая негодование по поводу свинского поведения Чонгука. Он мажет по ней пьяным взглядом, вздыхает, идет на кухню, а после возвращается с бутылкой пива. Прихватив зеленое чудовище, он идет к панорамному окну, садится на пол, подсунув под задницу одну из диванных подушек, и ставит банку напротив себя.

— Будем сидеть здесь до тех пор, пока ты мне не понравишься. Твое здоровье, — говорит Чонгук и легонько чокается с зеленым боком.

Он переводит взгляд на окно, за которым ночь уже давно накрыла город, а луна кокетливо выглядывает из-за небоскреба напротив. Чонгук кривится, делает глоток и достает сигареты. Несмотря на количество выпитого, в голову упрямо лезут мысли, и он позволяет себе в них окунуться, с наслаждением вдохнув никотин в легкие. Банка участливо смотрит зеленым чайным листиком, но молчит. Спасибо и на этом.

— Нет, ты вот мне скажи, ну что за идиотские условия он придумал? — Чонгук укладывается на живот, ставит перед собой хрустальную пепельницу и устраивает подбородок на руках, сложенных перед собой. — Я выполняю все его правила в наших играх. А это, между прочим, не так-то просто! Ты только представь, — он поворачивает голову и тычет в банку указательным и средним пальцами, между которыми зажата тлеющая сигарета, — я два месяца с ним сплю, а ни разу его не видел голым! Прикинь?! Да что там голым, я даже за член его не держал! — Чонгук хмыкает и делает затяжку, струшивая пепел. — Понимаю, это немного не то, что ты хотела бы услышать, но раз уж ты — виновница всех моих бед, то выбора у тебя нет. Так, о чем это я? А! Он не дает себя трогать, я понятия не имею, где у него эрогенные зоны. Зато мое тело он знает вдоль и поперек! Это нечестно! Да боже мой, он первый, кого я подпустил к своему заду! И в обмен я всего лишь попросил прикосновения, а он мне тебя подсунул. Ну разве это справедливо? Молчишь? То-то же.

Чонгук переворачивается на спину и смотрит в белоснежный потолок.

— И самое бесячее в нем — он никогда не говорит правды, но при этом ведь не врет, мудила. Он просто не договаривает.

Чонгук резко подскакивает, пепел падает на пол и растирается под пяткой, но он этого не замечает. В нем настолько сильно кипит злость, раздражение и почти детская какая-то обида, что хочется схватить телефонную трубку, позвонить Тэхёну, наорать, а потом жалобно спросить «за что?». Но Чонгук пьяными звонками никогда не страдал и сейчас, конечно же, этого ни за что не сделает.

— Одно не пойму, как я так вляпался в него, и что мне с этим делать теперь? — Чонгук ставит локти на коленки и смотрит в окно. — Это какое-то наваждение или помешательство. Слу-у-ушай, а может он меня приворожил? — он снова смотрит на банку и ему кажется, что будь у нее брови, она бы обязательно их выгнула. — Ладно, согласен, это даже звучит бредово, но сама посуди — мне никогда в жизни еще так не хотелось кого-то трогать, целовать. Я когда его руку взял, думал кончу прямо там! И если это не приворот, то что тогда? Не знаешь? Вот и я тоже в шоке.

Чонгук тушит истлевшую сигарету, отпивает пива и укладывается на бок. Он подтягивает колени к груди, обнимает одной рукой банку и, задумчиво пожевывая губу, говорит:

— Знаешь, мне надо использовать это в своих целях и взять от него по максимуму. В играх власть за ним, но за ее пределами такого уговора не было. Значит, я могу выдвинуть свои условия. А то, я его за ручку подержу, а потом целый день в женском белье прохожу? Блять, а я такое вообще писал? Ни черта не помню.

Чонгук крепче стискивает банку и тянется к крышке, чтобы открыть и проверить, но передумывает. Слова «на доверии» до сих пор стоят в ушах. Вместо этого он откидывается на спину, ставит себе банку на лоб, придерживая одной рукой, второй прикрывая глаза.

Металлическое дно приятно холодит разгоряченную кожу, а Чонгук пытается представить Тэхёна. Он видит его раздетым по пояс, лежащим на животе на красном покрывале, руки вытянуты вдоль тела, голова повернута, глаза закрыты — длинные ресницы слегка подрагивают, язык то и дело пробегается по пересохшим губам. Чонгук сидит на его бедрах, любуясь как мягкий свет рассеивается по смуглой коже. Он тыльной стороной ладоней проводит по бокам, млея от ощущения гладкости кожи, легонько мнет плечи, заставляя расслабиться, и оглаживает большим пальцем выпирающий позвонок на шее, затем спускается вниз до самых ямочек над поясом низко сидящих джинсов, и легонько надавливает на них, вызывая тихий стон наслаждения.

— О боже! — это уже стонет в голос сам Чонгук, потому что картина настолько реальна, что ему даже чудятся ощущения от прикосновений к мягкой коже на кончиках пальцев.

А еще понимает, кажется, что вот за такое он готов заплатить любую цену. Осталось совсем чуть-чуть до шага в эту пропасть.

— Бля, какой же это пиздец! — воет Чонгук и снова перекатывается на бок, утыкаясь лбом в жестяной бок. — И какие же у нас дебильные отношения! Да их даже отношениями-то назвать нельзя. Вот давай, спроси меня, что я от него хочу, так и не отвечу сразу. Я столько всего сделал бы с ним, что… — слова льются из него нескончаемым потоком, словно он пытается высказать все то, что все это время его гложет, выходит скомкано и рвано. — Еще тогда в клубе, как его увидел, когда понял, кто он, я так хотел… — Чонгук замолкает и широко открывает глаза, когда внезапно его ошпаривает пониманием, от облегчения хочется радостно кричать. Он резко садится, ладонями закрывая лицо, и тихонько смеется: — Ну точно же. Как я сразу-то не понял? Мне просто надо его трахнуть! Как планировал с самого начала. — Чонгук отнимает руки от лица и на секунду задумывается, приставив палец к губе. — Нет, не просто трахнуть. Хочу, чтобы сам отдался. Сам захотел. Ох, это будет самая сладкая победа из всех, а ты, — он снова тычет в банку пальцем, — мне в этом поможешь! Будешь моей союзницей.

Он вскакивает на ноги, хватает зеленую сообщницу и нетвердым шагом устремляется к себе.

— Идем, дорогая, ты мне понравилась. Поэтому сегодня ночуешь в моей спальне. Заметь, я туда еще никого, кроме тебя, не приводил. Цени.

Он ставит банку на прикроватную тумбочку, раздевается, отшвыривая одежду куда-то в угол, и валится на кровать, забив на душ. В конце концов, сегодня можно позволить себе расслабиться — заслужил.

   *** 

     Звонок звонкой трелью долбит по ушам и вырывает его из прекрасных объятий сна. Чонгук, не открывая глаз, нашаривает мобильный и принимает вызов, хрипло выдыхая в трубку:

— Ну и какого хрена надо?

— Спишь? — ехидно интересуется на том конце Юнги.

— А тебе чего не спится в такую рань? — Чонгук пытается разлепить глаза, но сдается почти сразу же.

— Полдень вообще-то. Что, нажрался вчера?!

— Просто поздно лег, — бормочет Чонгук и пытается сесть, голова на такое варварство взрывается болью. — Блять!

— Ну-ну, — хмыкает трубка. — Через три часа жду тебя в зале. Не появишься, я приду к тебе. И это не предупреждение.

— Понял-понял, — ворчит Чонгук и сбрасывает вызов.

Он с трудом сползает с кровати, стараясь не дергать головой лишний раз, и идет в душ, чтобы привести себя в относительный порядок и отправиться на тренировку — с друга станется выполнить свою угрозу.

    По словам все того же Юнги, на свете существуют три лучших лекарства от похмелья: секс, мытье посуды и спорт. С первыми двумя пунктами несколько обломно, а вот с третьим друг готов помочь с радостью. Едва завидев помятого Чонгука, он устраивает такую душную тренировку, что к концу стонет даже невозмутимый Эйден. Капитан на причитания только хмыкает и отпускает команду, а вот Чонгуку приходится бежать три круга — дыхалка у него сбивается где-то к концу первого, а на третьем просто хочется лечь и умереть. Зато голова перестала болеть, и в целом он чувствует себя приемлемо, хотя слабость все еще преобладала в теле. Юнги выжал из него все соки, за что ему спасибо большое, но больше Чонгук не пьет. Никогда. Он скомкано прощается, клятвенно заверяет, что на следующей тренировке будет самым первым и уходит домой.

    В комнате его ждут стопка чистой одежды на кровати, в которой он сразу узнает шмотки Тэхёна, и банка на прикроватной тумбочке.

— Бля, — жалобно тянет Чонгук и ретируется вниз, потому что не готов встретиться вот сейчас лицом к лицу с этой зеленой бестией, внутри которой скрыто такое, о чем даже стыдно думать. Это пьяный он смелый, а на относительно трезвую голову снова накатывает неуверенность и одолевают сомнения.

Но бегать долго не получается — спать-то где-то надо. Диван, как назло, реально неудобный (чтоб тебе провалиться Тэхён, даже тут умудрившийся все испортить), а кровать во второй комнате и наручники на тумбочке, которые Чонгук до сих пор не убрал, ко сну не располагают совсем.

Он долго мнется возле двери, уговаривая себя не быть дураком и войти.

— Блин, Чонгук, ты задолбал, это же просто банка! — шипит он, хватаясь за ручку двери и тут же одергивая руку, словно ошпарившись.

Он прекрасно помнит свои ночные душевные разговоры, помнит решение, которое принял, но уверенности все равно это не вселяет — ехидный голосок внутри нашептывает, что цена слишком высока. И вроде бы ничего не мешает отказаться — ему предложили, но не настаивали (и это как раз цепляет и бесит больше всего), — но мало кто знает, что Чонгук очень азартный, а Тэхён его буквально взял на слабо. А еще, несмотря на очень смущающие вещи, что там написаны, где-то в глубине души он хочет это попробовать. Нет. Он хочет, чтобы Тэхён с ним попробовал вместе. Ему и надо-то всего лишь решиться, но что-то мешает, что-то в последний момент не дает. Чонгук глубоко вдыхает и все же заходит в комнату. Он старательно игнорирует правый угол возле кровати, валится спиной на покрывало и достает мобильный из штанов.

Тэхён сменил аватарку в катке, и, с минуту глядя на нее, Чонгук окончательно делает выбор. Он начинает набирать текст, но передумывает и жмет вызов.

— Чонгук? — удивленно отзывается Тэхён.

Его голос немного хриплый, словно он только что проснулся.

— Привет, я тебя не разбудил? — Чонгук прикрывает ладонью глаза, прислушиваясь к колотящемуся сердцу.

— Привет, — в голосе парня слышна улыбка, — я задремал, пока читал, но все в порядке. Что-то случилось?

— Нет, — говорит Чонгук, а потом признается: — Да. Я насчет банки.

— М-м-м, — тянет в трубке Тэхён, и Чонгук слышит щелчок зажигалки. — Я слушаю.

— Скажи, зачем тебе эта банка? Только честно.

— Я всегда честен, — хмыкает Тэхён, — почти всегда.

Чонгук слышит, как тот затягивается и выдыхает дым, но не торопит с ответом. Что-то негромко стукает, Тэхён шипит сквозь зубы ругательства, в трубке раздается шуршание, а потом тишина.

— Я уже говорил, где хотел использовать ее изначально, — наконец говорит он, понизив голос почти до шёпота. — А когда ты попросил подумать над прикосновениями… Не знаю… Может, я надеялся, что ты не согласишься? Сложно сказать так сразу.

— Как интересно. Перекладывание ответственности? — не может удержаться от шпильки Чонгук.

— Ой, ну хватит вспоминать, я же извинился! — огрызается Тэхён, не злобно, и даже легко посмеивается. — Но все же, почему тебя это так волнует?

— Мне не нравится неравнозначность цены. За простые прикосновения ты просишь слишком многое, — признается Чонгук и закусывает губу в ожидании реакции.

— Я так не думаю. — Он буквально видит Тэхёна качающего головой и сжимающего губами фильтр сигареты. — Почему ты считаешь, что прикосновения для меня не могут означать точно такой же страх, как для тебя, не знаю, прыгнуть с… забыл как называется, когда к ногам привязывают канат. Не важно. В общем, для меня по эмоциям это равносильный шаг. Ты с этим не согласен?

— Не совсем, — тянет Чонгук, понимая, что вляпался по полной. — То есть, с этой точки зрения ты, конечно же, прав. Но понимаешь… Тут такое дело… — Чонгук яростно трет переносицу, а потом выдыхает едва слышное: — Я там написал не то, о чем ты говоришь, и…

— Я не совсем понимаю, что ты мог… Чонгу-у-ук? — голос Тэхёна становится ниже, приобретая те самые властные нотки, от которых у Чонгука моментально становится жарко в паху, а во рту — сухо. — Ты что там понаписал?!

— Явно не свою боязнь высоты, — стонет Чонгук в трубку, сдерживая истерический смех.

Его щеки и уши горят, и это так для него ново и нехарактерно, что он не знает как себя вести. Он перекатывается на живот и зарывается лицом в подушку, едва подавляя желание засунуть ее в рот и закусить.

— Но как? Я же ведь просил страхи, ни словом об… этом!

— Ты сказал, что хотел использовать банку в наших играх! Естественно, что у меня мысли не в то русло пошли! — пытается защититься Чонгук, ну не признаваться же, что у него мозг отключается, когда он видит открытые участки тела Тэхёна, и все, о чем он может только думать, это секс.

— О господи! — протяжно не то выдыхает, не то стонет тот, а у Чонгука волосы на затылке встают дыбом. — Хотел бы я тебя назвать извращенцем, но из нас двоих, похоже, это не ты.

В трубке повисает тишина, нарушаемая судорожными выдохами парня, словно он часто-часто курит.

— Тэхён? — зовет Чонгук, когда молчание становится невыносимым. — Может, переиграем? Я вполне могу все переписать и…

— Нет! — резко восклицает Тэхён, но затем осекается и тихо продолжает: — Мы не будем ничего переигрывать, а… не знаю, поменяем правила? Надо подумать… В общем, Чонгук, я тебя очень прошу, не трогай банку. Пожалуйста! Я понял тебя. Но… — он глубоко вдыхает и очень медленно выдыхает, его голос немного дрожит, и Чонгук готов поклясться, что это точно от возбуждения. — Ты ночуешь у себя на квартире?

— Д-да, — вопрос застает Чонгука врасплох.

— Хорошо. Я утром заеду, и мы поговорим, ладно? Только прошу — не трогай банку!

— Оке-е-ей, — Чонгук перестает что-либо понимать, хотя где-то глубоко внутри он ждал, что Тэхён захочет сейчас приехать.

— Мне пора. До завтра, — торопливо и как-то скомкано прощается Тэхён и сбрасывает вызов.

— Эм… Пока? — недоуменно отвечает Чонгук в пустоту.

Он с минуту тупо разглядывает молчащий телефон, потом убирает его на тумбочку, пожимая плечами. Голова снова напоминает о себе похмельной болью, поэтому разбираться со странностями Тэхёна будет потом. Или вообще лучше дождаться завтрашнего утра и спросить парня в лицо, что это такое было.

 *** 

— Привет, — Чонгук открывает дверь так быстро, словно стоял под ней все это время. — Проходи.

Он отступает вглубь квартиры, поправляя влажное полотенце на шее.

Тэхён мажет безразличным взглядом по обнаженной груди парня, и Чонгук даже успевает почти обидеться, но тут замечает слегка порозовевшие кончики ушей и не может сдержать улыбки. Чаще всего Тэхён прячется за маской невозмутимости, его мысли и поступки невозможно прочесть или понять, от чего Чонгук порой очень злится, но физиологию еще никому не удавалось обмануть. Он самодовольно улыбается и идет следом за парнем в гостиную.

— А где?..

— У меня в комнате, — отвечает Чонгук, держа полотенце за кончики и растягивая в стороны будто случайно, прекрасно зная, как красиво перекатываются мышцы под влажной кожей, и замечает в руках парня пакет. Чонгук выгибает бровь и вопросительно смотрит.

— Ты сказал, что независимо от твоего решения, одно наказание выполнишь, — Тэхён садится на подлокотник дивана, а Чонгук кивает в подтверждении, что ничего не изменилось. — Я давным-давно хотел с тобой такое провернуть, и раз уж тебя самого понесло в эту степь, давай совместим приятное с полезным. Я покажу тебе, что не собираюсь использовать написанное тобою против тебя, чтобы как-то унизить или еще что. Все будет предельно честно и, по возможности, принесет тебе удовольствие. А еще, я тут подумал, раз уж там все так серьезно, то банку можно использовать и в играх, если хочешь. Думаю, так будет честнее.

Чонгук с трудом сохраняет невозмутимое выражение лица, хотя внутри него все исходит на ультразвук, и возвращает полотенце на голову, якобы чтобы продолжить сушить волосы.

Вот оно!

Сам предложил!

«Чонгук, ты — гений!», — самодовольно думает он, старательно массирует голову, закрыв лицо, чтобы не дай Бог Тэхён ничего не смог прочесть — он с эмоциями справляется не то чтобы очень.

— А мы можем как-то определить градацию прикосновений? — спрашивает Чонгук, наконец-то совладав с внутренним визжащим «я».

— Что ты имеешь в виду?

— К примеру, наказание использовать, если прикосновение будет с сексуальным подтекстом. А всякие подержаться за ручки или приобнять за плечо ничего такого и никак не наказываются. То есть я понимаю и уважаю твои опасения, поэтому постараюсь держать себя в руках.

— И кто же будет решать насколько все было сексуальным? — усмехается Тэхён, складывая руки на груди.

— Вместе? — предлагает Чонгук.

— Хм, в этом есть смысл, — Тэхён прищуривается и стягивает черную шапочку, встряхивая волосами. — Предлагаю действовать по обстоятельствам.

— Заметано. Итак?

— Итак, приступим к наказанию, — хлопает по бедру Тэхён свободной рукой и встает.

— Ого, утренний секс, это, конечно, клево, — Чонгук отбрасывает полотенце на диван позади Тэхёна, пока тот шуршит пакетом, — но мы же так опоздаем в унив… ой да и хрен бы с ним! — торопливо заканчивает он, замечая то, что Тэхён достает из пакета.

Чонгук понятия не имеет, что сейчас с ним будут делать, но почему-то предвкушающе облизывается. Тэхён же зажимает веревку в кулаке и осторожно проводит сомкнутой ладонью по всей длине, словно проверяя. Он поднимает взгляд, и Чонгук гулко сглатывает, моментально оказывается под прицелом потемневших карих глаз. Несмотря на нелепый вид типичного тихони, сейчас перед ним тот Тэхён, от которого подгибаются ноги и дрожат коленки. Очки почему-то заводят сильнее всего.

— Смотри мне в глаза, — вкрадчиво говорит парень и шагает к нему.

Чонгук закусывает губу, но глаз не отводит. Он делает глубокие вдохи, чтобы успокоить бешено колотящееся сердце, пока Тэхён накидывает веревку на его шею и делает петлю, завязывая узел, который размещает в выемке на его груди. Чонгук скашивает глаза и Тэхёну приходится слегка дернуть:

— В глаза, Чонгук.

Чонгук цокает языком и прикидывает варианты. Это не сессия, они ее не планировали, а значит слушаться ему не обязательно, но с другой стороны такой властный Тэхён его жутко заводит, да и узнать, что он задумал, очень хочется. Чонгук хитро прищуривается, подается вперед и мягко целует парня, пристально глядя в его глаза. Тэхён теряется буквально на долю секунды, замирает, а затем отвечает, не сводя прожигающего взгляда. Он аккуратно кусает нижнюю губу, пока ладонями оглаживает грудь парня, разводит концы веревки в стороны и заводит их назад, перекрещивая на спине, Чонгук хмыкает и толкается языком, проводя им по зубам, словно прося впустить.

Тэхёну душно и нечем дышать. Его руки дрожат, он едва держит в голове схему обвязки, хотя больше всего хочется повалить парня на диван и то ли зацеловать всего до смерти, то ли душу из него вытрахать, то ли все вместе. Еще и глаза в глаза зачем-то приказал. Он видит, как зрачок парня постепенно заполняет радужку, как и без того черные глаза становятся темнее, а взгляд расфокусированнее и туманнее. Тэхён мысленно стонет и проклинает свою затею, он не рассчитывал, что Чонгук полезет целоваться и собьет весь настрой к черту.

Словно понимая, тот отрывается от его губ и проводит кончиком языка влажную дорожку по скуле к мочке, принимаясь ее аккуратно посасывать. Тэхён давит в себе стон и располагает веревку на талии, чтобы сделать еще один скользящий узел. Чонгук перестает теребить его мочку и возвращается к губам, в этот раз не встречая преград, — Тэхён сам углубляет поцелуй и ловит потемневший взгляд, в котором осмысленности ровно ноль целых ноль десятых. Он проводит пальцами по напрягшемуся животу, оглаживает кожу, сцеловывая сорвавшийся стон с чужих губ. Чонгук с влажным чмоком отстраняется и прислоняется лбом к его, не разрывая зрительного контакта.

— Можно я посмотрю? — шепчет он, облизывая чуть припухшие губы.

— Погоди немного, сейчас я перейду к самому главному и у тебя будет еще такая возможность, — шепчет Тэхён и спускает руки на его бедра.

Он цепляет резинку домашних штанов и медленно стягивает их с парня, успевая заметить округлившиеся от удивления глаза Чонгука, когда отстраняется от него и опускается на корточки, продолжая тянуть ткань вниз. Тэхён не может сдержать усмешки, отлично понимая, куда побежали мысли парня.

Чонгук сверху нетерпеливо вздыхает, и Тэхён замечает дернувшиеся к его голове руки, но они тут же сжимаются в кулаки. Штаны с мягким шуршанием оседают на щиколотках, Тэхён укладывает ладони на подкаченные икры и поднимает голову. Он прекрасно осознает, какое зрелище сейчас собою представляет — это легко читается в глазах Чонгука, в приоткрытых губах, которые он обкусывает, в его бурно вздымающейся груди, по которой скатывается не то пот, не то капельки воды с не до конца просушенных волос. Тэхён переводит взгляд на член парня, который начинает наливаться твердостью, и облизывает губы. Чонгук издает придушенный звук, что-то среднее между писком и стоном, переступая с ноги на ногу, совсем как лошадь. Нет, норовистый жеребец. Тэхён улыбается этой мысли и ведет руками вверх, мягко очерчивая напряженные мышцы ног.

Не сорваться ему помогает только тщательный контроль над дыханием — он пришел сюда не за сексом, хотя не поддаться искушению становится затруднительно — Чонгук возвышается над ним как гребанный полубог, смотрит с таким осязаемым желанием, что Тэхён с удовольствием бы упал к этим ногам. Но он продолжает вести руками вверх, ощущая твердые мышцы под ними, проходясь большими пальцами в опасной близости от члена, от чего тот стремительно увеличивается в размерах, обнажается головка, и Тэхён с трудом отводит взгляд, поднимаясь с колен. Он снова соприкасается с парнем лбами и выдыхает в покрасневшие губы, напоминая:

— В глаза, Чонгуки.

Парень кивает и закусывает губу. Тэхён возвращается к веревке, и чуть спускает вниз узел, располагая его над членом. Он медлит специально, пытаясь восстановить дыхание и слегка прояснить мысли, потому что начинается самая сложная часть, а уверенности, что не сорвется, больше нет.

Тэхён снова ведет раскрытой ладонью по груди, царапает ногтем сосок (Чонгук немного дергается и облизывается), спускается на напряженный живот и мягко очерчивает мышцы пальцами — он буквально чувствует, как член Чонгука встает по стойке смирно, прижимаясь к животу, как и его собственный.

«О боги, дайте мне сил!», — мысленно стонет Тэхён и решительно обхватывает чужой член рукой.

Чонгук сипло выдыхает и несдержанно толкается в его кулак, продолжая смотреть в глаза.

— Тэ… — стонет он, очевидно борясь с отчаянным желанием начать трахать руку парня.

— Тише, тише, — Тэхён мягко целует в уголок рта, продолжая медленно водить по члену, размазывая выступившую смазку по побагровевшей головке.

Он берет ладонь Чонгука в свою руку и тянет ее вниз: — Подержи.

Чонгук замирает испуганным зверьком, смешно вытаращив глаза и приоткрыв рот. Чужая горячая ладонь приятно ощущается на члене, и он никак не может понять, чего этот садист от него хочет. Тэхён буквально вкладывает ему его же собственный член и убирает свою руку, вызвав тем самым протестующий стон.

— Какой ты громкий, — смеется он, возвращаясь к талии парня. — Держи, но не вздумай дрочить.

— Когда-нибудь я тебе отомщу, — хрипит Чонгук, прижимая истекающий смазкой собственный член к животу, с трудом подавляя желание обхватить его и довести до разрядки.

— И я, может быть, тебе даже это позволю, — усмехается Тэхён, протягивая веревки по обе стороны чужого члена вниз. — Смотря как будешь себя вести.

Чонгук на секунду захлебывается слюной, снова очень ярко представив парня под собой. Только теперь он делает ему отнюдь не массаж. Все то время, что они с ним знакомы, Тэхён брал его или сзади, или завязывал ему глаза. И сейчас Чонгук остро осознает, что хотя бы на один раз хочет поменяться с Тэхёном местами. О, он бы отыгрался сполна, отвел бы душу за каждый раз, что тот его обламывал, облапал бы всего, не оставив без внимания ни миллиметра гладкой кожи.

— Раздвинь ноги, малыш, — вкрадчивый бархатистый голос разгоняет череду мечтаний, вклиниваясь в помутневший рассудок.

— Фу, как пошло, — кривится Чонгук, однако замечает веселье в карих глазах напротив, и слегка расставляет ноги.

— Не нравится? — Тэхен просовывает руку между бедер и проводит пальцем по промежности между анусом и яичками, аккуратно надавливая.

Чонгук хочет ответить, что нет, не нравится, что это пошло и не заводит, но длинные пальцы куда-то попадают, с силой нажимают — по позвоночнику простреливает током, колени подгибаются так, что приходится вцепиться в чужое плечо, чтобы не упасть, а опадающий от пошлого прозвища член снова встает.

— Нашел, — по-детски радостно восклицает Тэхён, удерживая одной рукой Чонгука за талию. — Держись, Чонгуки, мне нужна моя вторая рука. И расставь ноги чуть-чуть шире. Вот так, умничка.

Чонгук опять хочет огрызнуться на нелепое прозвище, но две руки, просунутые между его бедер и проводящие там какие-то манипуляции, от которых в паху тяжелеет, а на головке проступают капельки смазки, сбивают с мысли и выдержки едва хватает на то, чтобы стоять прямо, а не начать тереться пахом о чужие запястья подобно возбужденной собачке. Сравнение немного отрезвляет, и Чонгук даже находит в себе силы выпрямиться, но Тэхён снова куда-то нажимает, трет и давит, а потом заводит одну руку за его спину, и, наконец-то, убирает вторую, напоследок мягко сжав яички, от чего Чонгук едва слышно стонет.

— Не сильно? — спрашивает Тэхён, заглядывая Чонгуку в глаза.

Чонгук бездумно смотрит на влажные алые губы и силится понять вопрос. Давление в паху, в том месте, где Тэхён блуждал своими пальцами, не проходит, а наоборот становится сильнее, стоит ему немного шевельнуться и переступить ногами. С губ срывается хриплый стон, а Тэхён удовлетворенно улыбается.

— Чонгук, не больно? Нигде не давит? — он пальцами подцепляет подбородок парня и заставляет посмотреть в глаза. — Ответь мне, это важно.

— Н-нет, — дрожащим от возбуждения голосом, отвечает Чонгук. — Не больно. Приятно. Очень.

— Хорошо, — Тэхён заходит за спину, что-то там делает — Чонгук чувствует, как веревка давит между ягодиц, но ощущения приемлемые. — Если тебе станет больно, некомфортно или любые другие неприятные ощущения, ты сразу же скажешь мне, понял? — Тэхён встает перед ним и смотрит прямо в глаза. — Чонгук, сосредоточься, это важно. Я давно не использовал обвязку и мог потерять сноровку.

Врет, конечно, он надеется, что все выполнил точно и правильно. Тэхён мечтал применить обвязку с тех пор, как на глаза ему попалось то фото. На нем парень сидит на коленях, лица не видно, свет падает так, что освещаются только определенные участки тела, и выглядит это шикарно. Его фигура очень похожа на фигуру Чонгука, и Тэхён чуть не захлебывается слюной, когда представляет, как это будет смотреться на нем.

И вот шанс ему представился.

     Тэхён отступает назад, внимательно разглядывает Чонгука и понимает, что реальность превзошла все ожидания. За исключением того, что он бы еще опутал верёвкой его руки, любуясь мышцами, перекатывающимися под гладкой кожей, но это уже в другой раз. Он обязательно должен это повторить.

Тэхён вновь становится перед парнем и смотрит на него, пока тот, закусив губу, бегает потемневшими от возбуждения глазами по его лицу.

— Чонгук, ты не ответил.

— Я понял, — кивает Чонгук и неосмотрительно шевелится, от чего между ног усиливается давление, и небольшая волна удовольствия отдает в пах. Он вздрагивает и сильнее сжимает свой член, который все еще придерживает рукой: — Ой, мамочки-и-и!

— Хорошо, можешь отпустить своего дружочка, — улыбается Тэхён и снова опускается на корточки. Чонгук гулко сглатывает и подавляет разочарованный стон, когда парень всего лишь натягивает на него штаны и выпрямляется. — Носить обвязку все то время, что ты будешь в университете. Как вернешься домой — снимешь. Резать ничего не надо, узлы тут легкие, достаточно потянуть правильно. Ты умный, разберешься.

— И это все? — Чонгук непонимающе смотрит на него, борясь с отчаянным желанием запустить руку в штаны — член ноет и требует к себе внимания.

— Да, через час начнутся занятия — кивает Тэхён и направляется в коридор. — И надень что-то просторнее, если не хочешь, чтобы заметили, конечно.

     Чонгук стоит, привалившись боком к косяку, и наблюдает за тем, как Тэхён, болезненно кривясь, пытается натянуть туфли, широкие штаны почти не скрывают его стояк. Ну, хоть не он один страдает.

Мысли снова привычно утекают в сторону фантазий о том, что он сделает, позволь Тэхён ему немного вольностей. Он начал бы с шеи. Определенно с нее. Вылизал бы каждый сантиметр бархатной кожи, спускаясь на ключицы и далее вниз по груди к животу и паху. Члену Чонгук бы уделил особое внимание. И, возможно, он бы провернул нечто похожее на то, что недавно тот сделал в исполнении чая и своего рта. Например, минеральная вода со льдом. М-м-м, наверняка пузырьки будут ощущаться на возбужденном члене просто невероятно.

Тем временем Тэхён, не подозревая о фантазиях на свой счет, заканчивает обуваться и выпрямляется, бросив взгляд на застывшего в дверном проеме парня.

— Чонгук, ты в порядке? — спрашивает Тэхён, по-своему истолковывая задумчивый и слегка прибалдевший вид парня.

— В полном, — хрипло отзывается тот, и Тэхён нервно облизывается, когда черный густой взгляд масляно оглаживает его фигуру.

Зря.

Чонгука словно неведомой силой срывает вперед и вжимает в Тэхёна, а их обоих в дверь.

— Чонгук, руки, — стонет в поцелуй Тэхён, хватаясь за его плечи.

— А я и не трогаю, — шепчет он, тихонько посасывая то нижнюю, то верхнюю губу, действительно держа руки при себе.

Зато Тэхён позволяет себе вольности и с удовольствием зарывается в смоляные волосы, притягивая еще ближе. Он вгрызается в губы Чонгука, вылизывая их до блеска, покусывая и посасывая, проталкивая нетерпеливо язык в чужой рот. Чонгук тихо рычит в ответ, сплетаясь с ним языком, словно сражаясь за призовое место, до синяков сжимая бедра.

— Чонгук, — Тэхён отстраняется, чтобы глотнуть воздуха. — Ты меня, — он кусает парня за мочку, перекатывая сережку между зубами, — лапаешь, снова без спроса — заканчивает он, позволяя Чонгуку прильнуть к шее и поцеловать в пульсирующую венку.

— Ага, но проблема в том, что если я уберу руки, ты упадешь, — бормочет тот в ответ, уткнувшись в шею Тэхёна, обдавая кожу раскаленным дыханием.

Тэхён открывает глаза и понимает, от чего же так удобно прижимать парня к себе, когда тот водит кончиком носа по его коже и удовлетворенно урчит.

«Твою мать!», — мысленно стонет он, обнаружив свои ноги закинутыми на талию Чонгуку, а свою задницу удобно уместившуюся в ладонях парня. Надо отдать тому должное, он не воспользовался ситуацией, а просто держит Тэхёна в руках, хотя, судя по подрагивающим пальцам, ему страсть как хочется их сжать.

— Окей, а теперь медленно и осторожно, на счет «три» опусти меня, хорошо? — Чонгук кивает, невесомо целуя за ухом. — Раз, два, три… Вот так…

Чонгук отпускает его, и Тэхён удерживается на ногах только благодаря сильному и горячему телу, прильнувшему к нему.

— Такие встречи очень опасны, — шепчет Тэхён в полураскрытые чужие губы, раздумывая, стоит ли снова его поцеловать.

— Чем же? — Чонгук ловит его взгляд, чужое дыхание оседает на губах, пуская мурашки по загривку.

— Я плохо себя контролирую.

— Так может пора перестать все контролировать, а, Тэхён? — Чонгук оставляет нежный поцелуй на его губах и с заметным усилием отстраняется.

— Еще не время, — отрицательно качает головой Тэхён и разворачивается к двери, хватаясь за ручку. — Увидимся в универе, Чонгуки.

Он выскальзывает за дверь, не оборачиваясь. И только в лифте позволяет себе выругаться сквозь зубы, саданув кулаком по стене.

— Ты влип, Ким Тэхён. Окончательно и бесповоротно. Сука-а-а, — воет он, глядя на свое отражение.

Но почему-то не чувствует больше привычного страха. Да, влип по уши. Ну и что?

Совесть, пытающуюся ответить голосом Чимина, Тэхён затыкает сразу же.