Сайно никогда не жаловался на свою работу, и оттого жизнь преданного своему делу программиста не протекала неделями в ожидании от выходных до выходных. Он даже порой и не замечал, как заканчивался последний будний день, и лишь с приятной неожиданностью, оседающей облегчённым выдохом из уставших лёгких, шёл домой, встречая ломотой напряженных плеч заслуженный отдых.

Однако ждать субботу последние два дня стало гнетущим наваждением, которое растягивало и без того бесконечно долгие минуты в настоящие световые года. Дожить до выходных начинало казаться чем-то недостижимым. Сайно хотел бы ускорить процесс, пытаясь ложиться пораньше и поспать немного подольше, чтобы новый день наступал быстрее, но по итогу только сам истязал себя, около трёх часов беспокойно ворочаясь, не в силах сомкнуть веки, и меняя положение на кровати в попытках найти удобную позу.

Он позвонил Тигнари чуть ли не сразу, как только они попрощались у него на пороге. Парень заметил, что им следовало договориться ещё дома, но программист откровенно доверил ему секрет, что просто хотел позвонить и искал причину. Смех Тигнари – лучшая награда за честность. Сам Тигнари – величайшее благословение всех богов. Сайно даже не хотел ложиться спать, боясь, что поутру всё окажется сном, и на следующий день для достоверности позвонил Тигнари, чтобы спросить, точно ли у них всё в силе. Ботаник был сконфужен, но на вопрос ответил предельно серьёзно, а затем они договорились встретиться в субботу в шесть вечера у его дома.

Утро встретило Сайно привычной трелью будильника, отчего-то сегодня ставшего вовсе не противным и громким, а долгожданным и самым желанным из всех. Несмотря на то что на работу сегодня не нужно, он всё равно решил подстраховаться и проснуться за несколько часов до встречи. Возможно, двенадцать вовсе и не несколько, но кого это будет волновать, когда никто об этом, кроме него самого, не узнает, а уж он-то вряд ли станет кичиться тем, что волнуется перед свиданием словно восьмилетний школьник. Сайно вообще не из хвастливых.

Первые часы проходят незаметно: он по обычаю решает устроить субботнюю генеральную уборку в квартире. В студенческие годы, живя с Хэйдзо в одной общажной комнате, Сайно часто поднимал того раньше полудня и заставлял приводить в порядок его половину. Нет, Сиканоин был вовсе не неряшливым, но изредка любил забывать класть вещи на свои места, промахиваться бумажкой мимо урны, играя в мусорный баскетбол, и не убирать свои распечатки и булавки с общего стола, над которым располагалась его доска подозреваемых, когда он подрабатывал стажёром в детективном агентстве. Хэйдзо в ответ на своё беспокойство обиженно дул губы и чересчур эмоционально задавался вопросом, почему убираться всегда нужно в самую рань, но Сайно гордо вручал ему тряпку в руки и со словами "раз уж ты всё равно проснулся" ставил в центр комнаты ведро с моющими средствами. За свою любовь к генеральным уборкам, которые, по словам детектива, заставляла его делать только родная мать, программист получил от друзей кличку Генерал Мазафака, приевшуюся и Хэйдзо, и Янь Фэй вплоть до самого выпуска.

Сайно хмыкает, думая, что наверняка всё ещё так и подписан у детектива в телефоне.

Время предательски остановилось, когда все дела по дому были закончены. Двадцатая партия в «призыв семерых» крайне доходчиво намекала уставшей беловолосой голове, что пора бы уже сделать перерыв, но как только игра была закрыта, безделье снова лавиной обрушилось на пластом лежащего в широком кресле парня. Сайно бездумно пялился в потолок, а затем опасливо перевёл взгляд на настенные часы.

12:45

Да ёб вашу мать.

Тяжёлый вздох прокатывается по пустой комнате. Сайно мысленно накидывает для себя список дел, которыми бы мог заняться, но кроме душа и выбора одежды на ум ничего не приходит. Тем более, он уже знает, в чём сегодня пойдёт.

Последний раз, когда они созванивались, Тигнари настоятельно рекомендовал надеть что-нибудь простое и лёгкое, в чём будет удобно сидеть дома, сетуя на то, что сам вообще будет в повседневной одежде, в которой обычно ходит по квартире. Такое стремление парня к комфорту заставляет Сайно глупо улыбаться, шарясь рукой на полках в поисках нужных вещей.

За сборами время снова течёт незаметно и, выходя из ванной после душа, он успевает только подумать о том, что неплохо было бы зайти в магазин и что-нибудь купить к столу, чтобы не заявляться с пустыми руками. На спинке стула висит не слишком аккуратно выглаженная белая рубашка с укороченными до локтей рукавами и чёрные джинсы, на коленях которых красуются симметричные дыры. Одежда не то чтобы удобная, но Сайно всё равно хочется выглядеть более-менее привлекательно. На руки привычно надевает множество браслетов и колец. В прошлый раз он заметил, что Тигнари часто задерживает взгляд на его пальцах, и хотя возможно причина кроется в самом изобилии украшений, так сильно бросающемся в глаза, Сайно думается, что парень с его яркими особенностями в виде ушей и хвоста не из тех людей, кто будет обращать внимание на странности. В груди теплится надежда, что ему просто это нравится.

Он критично осматривает себя в зеркало и вновь не удерживается от того, чтобы надеть на шею чёрный чокер. Черт бы побрал этого детектива с его извечной любовью к ошейникам. Именно из-за Хэйдзо, что часто норовил подарить ему в шутку такие украшения, Сайно теперь всегда кажется, что на шее у него непозволительно пусто. Хотелось ещё что-нибудь накинуть на голову, но вряд ли его образу это подойдёт. Собрав всю волю в кулак, деньги в карман, а сомнения в помойку, программист уверенным шагом покидает квартиру, излишне громко хлопнув дверью.

Волнуется.

Он так чертовски волнуется, что вот-вот забудет дорогу к дому Тигнари. Голову немного проветривает прогулка до магазина, но всё, что дальше – тянущее под рёбрами ожидание у чужого подъезда.

К вечеру уже начинает опускаться солнце за горизонт, создавая одновременно и яркий закат, и темнеющие улицы в тенях высоких домов. Сайно вертит в руке пакет, а второй проверяет каждые пять минут время на телефоне. Тигнари немного опаздывает, но программист думает, что может ждать его целую вечность, даже если придётся брошенной собакой лечь возле двери. Он только сейчас замечает несколько пропущенных от Хэйдзо, оставленных, видимо, когда он был в душе, но звонить ему сейчас совсем не хотелось.

Краем глаза он замечает знакомую фигуру и поражается тому, насколько громко и быстро может стучать собственное сердце. Тигнари, посмотрев по сторонам, спешно перебегает дорогу, а затем встречает взгляд Сайно и виновато улыбается, неся в руках пышный букет бордовых роз.

Мы правда с ним знакомы? — думает Сайно и чуть не роняет пакет из рук.

Я вообще могу стоять рядом с ним? — проносится в голове, пока сердцебиение не заглушает все мысли окончательно.

Тигнари подходит ближе и обдает его свежим запахом цветов и сырой земли. Наверное, это от роз, но Сайно верит, что парень пахнет точь-в-точь, как и его квартира.

— Прости, что опоздал, на работе произошёл небольшой конфликт, — извиняется он и, дождавшись кивка, подходит совсем уж близко по меркам слабой выдержки программиста, на деле же – стоит на расстоянии не менее полуметра и обращает чужое внимание на букет, — как ты относишься к цветам?

Если Сайно понял всё правильно, то его смерть от аритмии будет на совести Тигнари.

— Они красивые, — но не красивее тебя, — если бы я умел за ними ухаживать, выращивал бы парочку у себя дома.

Парень кивает и протягивает букет вперёд.

— Ну, тогда это тебе. Надеюсь, не слишком сентиментально?

Сайно берёт цветы в руки и искренне сожалеет лишь о том, что не сможет хранить их вечно.

— Спасибо. Правда, они невероятны. Почему я сам не додумался купить тебе букет? У тебя же вся квартира в растениях, а мне даже в голову не пришло...

— Ха-ха, тогда бы мы с тобой встретились раньше положенного времени, – смеётся Тигнари и с готовностью отвечает на немой вопрос в чужом взгляде, — я работаю в цветочном магазине здесь неподалёку. Знаешь, честно говоря, я не собирался дарить тебе что-то такое. С недавних пор у меня проходит стажировку девочка по имени Коллеи, и сегодня она впервые без ошибок и лишней нервозности выполнила довольно сложный заказ. Но вместо благодарности клиент начал кричать на неё за медлительность и назвал букет кривым и безвкусным.

— Ублюдок, — вырвалось ругательство, но глаза напротив смотрели с пониманием и абсолютным согласием.

— Нам нельзя спорить с клиентами, но я опрометчиво вошёл в конфликт. В конце концов, он так и ушёл, бросив цветы на стойку. Напыщенный козёл, думает, если наденет на себя драный костюм с галстуком и обольется дешёвым одеколоном, то никто не заметит, что он в стельку бухущий обмудок.

Тигнари даже ругается сексуально. Чёрт, Сайно действительно влип.

— В общем, я решил купить этот букет у Коллеи. Сказал, что возможно у меня найдётся человек, которому он подойдёт, — он складывает руки на груди и теплее смотрит в глаза, — в противном случае я бы просто оставил его себе.

— Она хорошо справилась. Рад, что букет достался мне, — без тени обмана признается Сайно.

Да какая вообще разница, как и при каких обстоятельствах Тигнари его подарил? Сам факт, что парень подумал о нём, уже выбивал почву из-под ног, и держался программист только благодаря той самой некогда собранной в кулак воле у себя дома.

Парень улыбается и кивает ему, а Сайно с секунду тормозит, засмотревшись на чужие губы, и протягивает свой пакет.

— Зашёл в магазин, купил кое-что к столу, — кратко поясняет, вручая его в чужие руки.

— Ох, славно. Я вчера тоже немного приготовил, надеюсь, ты ещё не ужинал. Пошли?

— Нет. Идём.

Они уже направляются к входной двери, как Сайно останавливается, заслышав сбоку шуршание. Он оборачивается, но вокруг никого не было. Звук повторился.

— Пс!

Декоративные ровно подстриженные кусты возле угла дома зашевелились. Тигнари посмотрел в ту же сторону и навострил уши.

— Там кто-то сидит. Их несколько.

Сайно щурится, пытаясь всмотреться в тень от растений, а затем среди зелёных веточек виднеется вишнёвая макушка. Программист издаёт тяжёлый вздох и направляется к кустам.

— Прости, это ко мне. Подожди немного, пожалуйста.

Тигнари лишь в удивлении приподнимает брови и озадаченно смотрит в уходящую спину. Чем ближе Сайно подходил, тем отчетливее слышались гневные перешептывания и виднелась суета за домом. Он резко отводит несколько ветвей кустов, из которых сразу же поднимается Хэйдзо под руку с Казухой.

— До тебя хрен дозовёшься! — радостно приветствует детектив, пока Казуха виновато улыбался, — мы тебя не отвлекаем?

Из-за дома вышел сердитый Кавех, упирая руки в бока и презрительно смотря на Хэйдзо.

— Конечно мы его отвлекаем! Ты что, не видишь? Я же говорил, что нам следует прийти в другой раз.

— У нас не осталось времени для другого раза. В понедельник уже будет плановый аудит, — размеренный тон не принадлежал ни одному из тех, кого Сайно видит перед собой.

Он заглядывает за угол дома и видит, как сложив руки на груди, опираясь спиной на каменную кладь, с невозмутимым лицом стоял Аль-Хайтам, прикрыв уставшие веки.

— Аль-Хайтам, — кивком приветствует его программист.

— Сайно, — сухо звучит в ответ.

— Прости нас, что прерываем твой... Кхм, вечер, но эти парни меня сами уговорили сюда прийти, — бурчит извинения Кавех, наклоняя голову Хэйдзо и Казухи вниз.

— Что вы здесь забыли?

— Ну как же! Не помнишь, что у нас с тобой дело? Я звонил тебе, чтобы забрать свою флешку, потому что тебя не оказалось в твоём магазине.

— Я не работаю по субботам.

— Да откуда ж мне знать? Я ведь никогда не приходил к тебе по субботам. Я подумал, что раз ты не отвечаешь на звонки, то, должно быть, очень чем-то занят. Время было после полудня, так что это точно не уборка, ведь ты же у нас ранняя пташка, Генерал Мазафака.

За углом слышится тихая усмешка, и презрительный взгляд Кавеха переносится уже на Аль-Хайтама.

— Так что я решил, что ты в душе и куда-то собираешься. Казуха предположил, что на свидание. Вот мы и здесь.

Сайно снова тяжело вздыхает, прикрывая глаза, и достаёт из кармана свой бумажник. Повезло, что он положил туда флешку на всякий случай, чтобы не потерять. Хэйдзо радостно берёт её в руки и нахально усмехается, глядя на свой отряд расследователей.

— Что ж, господа. Торжественно объявляю этот момент окончанием спасительной операции жопы главного секретаря Академии. Похлопаем!

Хлопают только Казуха, не до конца понявший, что сказал детектив, и Кавех, действительно порадовавшийся за своего соседа. Сайно скептически осматривает отряд ебанутых мстителей и искренне сочувствует вечерним дежурным в Академии, куда эти четверо придурков сейчас отправятся выяснять отношения. Аль-Хайтам выплывает к ним из-за угла и еле заметно с благодарностью ему кивает.

— Ну всё, а теперь уходим, мы не вовремя, — подгоняет Кавех, но Хэйдзо, напротив, ближе наклоняется к Сайно и с гаденькой ухмылкой, которая на его лице выглядит очень мило и обманчиво безобидно, с подозрением прищуривается.

— А ты говорил, что мои советы идиотские и беспринципные. И что же я вижу?

— Хэйдзо...

— А вы с ушастым уже?.. — он хлопает ладонью о свой кулак, неприличным жестом намекая на половую связь.

Сайно уже хотел открыть рот, чтобы привычно его послать, но сзади слышатся чужие шаги.

— Нет, мы с ним не это, — отвечает вместо программиста Тигнари, строгим взглядом прожигая в голове детектива дыру.

Хэйдзо невинно прикрывает глазки, пряча руки за спиной, и с театральным "ауч!" получает щелбан в висок перебинтованными пальцами Каэдехары.

— Извините, — с несуразным инадзумским акцентом звучит голос Казухи, что снова отдаёт поклон им обоим, нагибая и спину детектива тоже.

— Шли бы вы уже все нахрен отсюда, — предлагает Сайно, и парни живо начинают вылезать из кустов по очереди, направляясь в сторону Академии.

Тигнари приветственно машет Аль-Хайтаму, получая в ответ кивок и такой же жест рукой, и разворачивается на пятках, чтобы наконец дойти до двери. Последним, вежливо пропустив всех вперёд, вылезает Казуха.

— Казуха, — останавливает его Сайно, а потом не может подобрать слов, чтобы спросить то, что хотел, — ладно. Ничего.

Каэдехара лишь по-доброму улыбается и одобрительно кивает, догоняя детектива, который, развернувшись, протягивает ему руку в немом предложении устроиться под крыло. Хэйдзо показывает Сайно большой палец вверх и смеётся, когда программист демонстрирует ему средний палец в ответ. Второй рукой он парирует жест точно таким же, а затем, послав на прощание воздушный поцелуй, наконец-то уходит.

— Мои друзья идиоты, — проговаривает вслух своё умозаключение Сайно, и Тигнари смеётся, не в силах оспаривать очевидный вывод.

В зеркальном лифте взгляду безбожно не за что зацепиться, кроме как за отражение Тигнари, которое встречает его со всех четырёх сторон. Он может осмотреть его со всех ракурсов и под всеми углами и остаться при этом полностью оправданным, ведь смотреть-то больше некуда. Парень и сам, почти не моргая, заинтересованно глядит на его колени и, заметив, что его застали врасплох, спешит отвести глаза куда-то вглубь пышного букета в чужих руках.

Да. Это просто лифт зеркальный. Ничего такого, если Сайно впервые засмотрится на его хвост, ведь так?

Мысленное разрешение позволяет взгляду скользнуть по густой тёмной шерсти, провести от основания, отмечая на окрасе едва заметные пятна, и обласкать мягкий кончик, что пугливо дёрнулся, заметив своего наблюдателя. В лифте вовсе не тихо – они всё ещё оживленно обсуждают встречу с друзьями программиста, но почему-то это вынужденное пребывание в закрытом тесном помещении рядом с Тигнари вызывает давящий приступ удушья.

Наверное, потому что Тигнари невероятно горячий, думает Сайно.

Ну и потому что лифт зеркальный, разумеется, тоже.

Зайдя в квартиру, парень разувается и ставит пакет на стол, спешно забегая в ванную с пустой вазой в руках. Из открытой двери слышно льющуюся воду. Точно, нужно же куда-то поставить цветы. Несмотря на то, что Сайно держал их всё это время в руках, он успел совсем забыть о них.

Тигнари забирает букет и ставит в вазу к стене на кухонной стойке, аккуратно проверяя сохранность конструкции.

— Ты здесь третий раз, так что, думаю, пора уже чувствовать себя как дома? — шутит парень и скрывается за дверью в спальне, — я сейчас вернусь.

Сайно вновь садится на свой любимый стул за столом, а затем всё же начинает разбирать пакет. Отчего-то шквал неловкости вновь окутал всё тело, будто он только что впервые осознал, что у них с Тигнари свидание. Что вообще нужно делать? Стоит ли говорить парню, что он ему нравится? Как себя вести рядом с ним, когда он выйдет из комнаты?

Сайно ещё ничего не сделал, но уже чувствует себя полным кретином. Возможно, всё дело в его безбашенных друзьях и нескромном вопросе Хэйдзо, который для наглядности ещё и показал, о чём именно спрашивает, но программист сейчас старается о них не вспоминать. К счастью, хотя бы это у него выходит без особых проблем, потому что в доме Тигнари весь мир и без того сужается вплоть до одного ушастого парня. Сайно мельком вновь оглядывает себя в зеркале прихожей, чтобы проверить, нормально ли он выглядит, а после, когда ботаник открыл дверь спальни, быстро вернулся на своё место, словно нашкодивший ребёнок, притворившись, что совсем не двигался и ничего не делал. Тигнари переодел только свою рубашку: на нём теперь красовалась чёрная домашняя футболка с узким воротом. Сайно мысленно отмечает, что предыдущая серая ему нравилась больше, потому что широкий вырез на ней открывал соблазнительный вид на красивые острые ключицы. Тем не менее, это совсем не мешало программисту пялиться на его грудь так, будто хотел прожечь в ней дыру и бессовестно украсть чужое сердце.

Парень едва улыбается, но замечаний никаких не делает, так что Сайно считает это за молчаливое согласие, продолжая неотрывно наблюдать за его движениями. Тигнари достаёт из холодильника несколько тарелок, ставит что-то на плиту, видимо, разогревая заранее приготовленные блюда, и принимается на скорую руку сервировать стол. Сайно предлагает помощь, но ему лишь приказывают сидеть на месте и не мешать.

У Тигнари такое милое лицо и такой строгий характер. Даже не верится, что это всё – один человек. И что он – весь такой прекрасный и непреступный – согласился на свидание с Сайно.

Боже, дайте ему кто-нибудь сил, он безнадёжно влюблён.

В комнате смешиваются аромат горячей еды с запахами цветов и растений. Тигнари наконец-то садится напротив за стол и достаёт из рядом стоящей тумбы бутылку вина.

— Хочешь выпить?

— Я не очень хорошо переношу алкоголь. Лучше чай.

— Согласен, — смеётся парень и убирает вино обратно, — я вообще не люблю пить. Мне подарили эту бутылку на день рождения, но ей так и не нашлось нужного применения.

Он снова встаёт, чтобы разлить кипяток в кружки с заваркой, и возвращается на своё место. Улыбается своим мыслям в голове и ловит на себе вопросительный янтарный взор.

— Как-то у нас с тобой всё неправильно, — шутливо отзывается Тигнари, предусмотрительно передавая графин с холодной водой для разбавки.

Сайно обеспокоенно смотрит на него, подбирая слова для вопроса.

— Я делаю что-то не так?

— Нет, конечно нет. Я очень рад, что ты пришёл ко мне. Просто думаю о том, что, возможно, нам всё-таки следовало выбраться куда-нибудь... ну, куда там обычно ходят на свидания?

— Я не знаю, — признаётся Сайно и всё же наливает немного холодной воды в чай, чтобы не повторять негативный опыт, — мне правда всё равно. Не думаю, что было бы лучше, будь мы сейчас в людном месте, и ты бы постоянно отвлекался и мучился от шума вокруг.

Он не сказал ничего сверхнового, но у Тигнари уже снова эта давящая на сердце благодарность в глазах, а ещё, кажется, его хвост вертится намного быстрее, чем раньше. Сайно думает, что рядом с ним он готов сидеть хоть в самом дальнем углу звукоизоляционной комнаты на краю необитаемого острова и не слышать больше ничего, кроме его голоса, но считает, что многозначительное молчание сейчас даст Тигнари намного больше, чем поэтичные метафоры. Это больше в стиле Казухи, так что лезть не в своё болото у Сайно совершенно не находится никакого желания.

Он ещё с секунду пялится в глаза парню, а потом получает в ответ кивок и ослепительно прекрасную тёплую улыбку. Губы начинают болезненно зудеть от неистового желания зацеловать каждый её сантиметр миллиметр. Сайно поджимает их, но помогает это немногим: лишь слегка унимает неприятное жжение и, возможно, самую малость отрезвляет заблудшую память, заставляя понять, что они всё ещё сидят и молча смотрят друг на друга.

— Ты можешь спросить, если хочешь, — нарушает тишину Тигнари и, встретив немой вопрос в янтарных глазах, поясняет, — ну, ты просто выглядишь так, будто хочешь что-то сказать и не можешь собраться. Вперёд, мы здесь, чтобы узнать друг друга получше, ведь так? Я же не покусаю тебя, если ты вдруг спросишь меня о моих ушах или количестве растений в квартире.

Сайно решает тактично умолчать, что был бы вовсе не против, если бы Тигнари его укусил. Вместо этого он тяжело набирает воздух в лёгкие и задаёт вопрос, который пообещал себе озвучить, как только выдастся такая возможность:

— Да, об ушах. Знаешь, однажды я был в Инадзуме, и Хэйдзо познакомил меня с одним человеком. У него тоже они были. И хвост. Кажется, он был из какого-то собачьего рода. Вот мне и стало интересно, ты тоже собака?

Тигнари роняет смешок и опирается на локти, чтобы быть поближе к столу. Или к самому Сайно. Не понятно.

— Ах, так вот, что тебя беспокоило. Ну да, что-то вроде, тоже из псовых. Конечно, не самое благородное и впечатляющее животное, но, как оказалось, во мне течёт кровь пустынных лисиц.

Сайно пару секунд молча обрабатывает информацию, а затем недоверчиво переспрашивает:

— Фенек?

— Фенек, — одобрительный кивок в ответ.

Фенек. Большие уши, лисий хвост. И правда. Почему самое очевидное всегда приходит на ум в последний момент, когда вроде уже и не нужно? И как вообще он предлагает дальше жить с этой информацией? Смотреть на Тигнари и не любить его ещё больше? Как?

— Фенеки очень маленькие и милые, — вырываются слова быстрее, чем мозг успевает их обдумать.

Он только что косвенно назвал Тигнари милым, ведь так? Сайно даже не понимает, рад этому или нет, потому что парень напротив сидит с нечитаемым выражением лица и ждёт продолжения чужой мысли, хотя говорить что-то дальше уже не имеет особого смысла. Единственное утешение программист ищет в его хвосте, который снова начинает бодро метаться из стороны в сторону, и Сайно надеется, что, исходя из собачьих повадок, это хотя бы на малую долю процента означает, что Тигнари нравится их разговор.

— Возможно. На самом деле я никогда не видел их вживую.

— Наверное, ты хорошо переносишь жару, — выдвигает предположение Сайно и слышит нервный смех.

— О нет, к сожалению, от этих ушей мало толку. Однажды в детстве я даже упал в обморок от солнечного удара, когда отец взял меня с собой на пляж. Стыдно признавать, но всё из-за тёмных волос, они же почти чёрные. Тебе, должно быть, намного легче в этом плане.

— Не то чтобы. Я просто привык. А вообще, я не часто хожу без головного убора, мне так спокойнее.

Тигнари заинтересовано смотрит на его волосы и немного хмурится.

— Если так, мог бы и сюда что-нибудь накинуть. Если тебе некомфортно, я бы не стал заставлять снимать.

— Нет, мне с тобой комфортно.

Святая прямота. Тигнари даже забывает, что хотел сказать, и лишь утыкается взглядом в свою тарелку с едой, чувствуя себя поражённым. Сайно мнётся в таких простых вещах, но как только дело доходит до действительно важных слов, говорит их так, будто предлагает конфету или спрашивает сколько сейчас времени. Человек-противоречие, просто невыносимо.

— Вот как... Я рад, что это так.

— Можно ещё кое-что спросить?

— Конечно.

— Почему ты бросил Академию?

Тигнари вновь поднимает взгляд и немного задумывается, прежде чем ответить:

— Было много причин. Просто однажды они все разом навалились, и решение для меня стало вполне очевидным. Наверное, самая главная из них – я понял, что занимаюсь совершенно не тем, чем хотел. Ну, знаешь, не то место, не то время, не те люди, не то направление, в котором движусь. В какой-то момент я проснулся и понял, что хочу уйти. Собственно, и ушёл.

Сайно понимающе кивает, потому что знает, каково это – быть не на своём месте. До того, как он уволился, жизнь текла однообразно, и самые простые повседневные действия стали вдруг забирать всю энергию, которая только успевала копиться в вечно недосыпающем организме. Он думал, что, должно быть, просто заработался, но как только не смог ответить на банальные вопросы "для чего мне это? " и "что я хочу от жизни?", тревожный колокол в голове гулким звоном ознаменовал завершение его карьеры. Сейчас он действительно чувствует свободу и облегчение. И как бы тяжело иногда не становилось заниматься собственным магазином, по крайней мере, каждым утром он находил причину просыпаться.

Сайно смотрит на Тигнари и видит в этом человеке нечто до боли родное и манящее. Он ему правда нравится. От самых острых кончиков длинных ушей до пушистого хвоста. Целиком и полностью, как говорят, но Сайно бы добавил к этому ещё и то, что находится вокруг, потому что Тигнари распространяет свой свет на всё, что хотя бы в паре сантиметров лежит рядом с ним.

Стоит ли говорить об этом вслух?

Сайно открывает рот, но вместо этого лишь рассказывает о том, как сам заканчивал Академию и познакомился со своими друзьями. Трус. Какой же он трус. Он всегда считал себя человеком решительным, не робеющим перед любой непредвиденной ситуацией, но стоило столкнуться лицом к лицу с любовью – поджал хвост и спрятал голову в песок, словно перепуганный зверь перед хищником. Возможно, технически, Тигнари и правда был хищником, вот только едва ли мог причинить кому-либо вред без особой на то причины. За плотной маской суровости и непробиваемой осторожности он был действительно добрым. Ярким, тёплым, мягким и безобидным. Он легко улыбается и почти смеётся, когда Сайно позволяет себе отпустить пару шуток, предварительно зачем-то попросив разрешения, а после с особым трепетом рассказывает о цветочном магазинчике, в котором работает.

Обстановка постепенно становится спокойной, и их незатейливая посиделка теперь уже больше походила на свидание, нежели на обычную встречу двух знакомых. Говорить свободнее, смотреть смелее, дышать... нет, пожалуй, дышать всё ещё трудно. У Тигнари проницающий игривый взгляд, прекрасно поставленная речь, а у Сайно на периферии сознания мелькает мысль, что с ним флиртуют, но мозг отчаянно тормозит любые намёки или сигналы на взаимную симпатию, потому что не может в это поверить. Наверное, ему нужно немного больше времени, но за окном предательски быстро темнеет, а минуты, словно слетевшие с катушек, бежали с немыслимой скоростью, приближая скорый час разлуки. Так хотелось, чтобы встреча длилась бесконечно. Не обязательно даже говорить – Сайно уверен, что молчать рядом с Тигнари ничем не хуже, чем обмениваться словами, пусть даже и успел полюбить чужой голос. Почему-то кажется, что если они сейчас разойдутся, то не встретятся больше никогда, несмотря на то что Сайно мог бы позвонить или навестить его в любое время. Он снова нервно дёргает кольца на пальцах и обеспокоенно смотрит в окно.

— Уже поздно, — озвучивает свои мысли, чтобы не заставлять Тигнари выпроваживать его, — надо собираться.

— Ох, да, — парень испуганно смотрит на часы и встаёт со своего места, — мы так сильно засиделись, может в этот раз стоит вызвать такси?

— Нет, всё в порядке, — Сайно тоже поднимается и берёт свой букет из вазы, направляясь в прихожую.

Тигнари, будто опомнившись, бежит на балкон и возвращается оттуда с маленькой коробкой в руках, протягивая ее программисту.

— Тут несколько пакетиков кризала, добавляй его в воду, чтобы цветы дольше стояли.

— Спасибо, — благодарит, принимая подарок.

Снова это идиотское чувство недосказанности. Они так много говорили друг другу за весь вечер, но этого всё равно оказалось мало. Сайно знал слова, которых ему не хватало, но произнести их сейчас казалось задачей невыполнимой и заранее проваленной. Хорошо, что Тигнари хотя бы давал ему время молчать и собраться с мыслями, иначе бы тот ком в горле, что скапливался каждый раз, стоит им пересечься взглядами, давно уже придушил несчастного программиста невысказанными чувствами.

— Я прекрасно провел с тобой время, — предусмотрительно заверяет Тигнари, заметив неуверенность в чужих глазах, — спасибо, что согласился прийти ко мне. Знаешь, мы... могли бы повторить? Если ты не против.

Сайно еле удерживается от того, чтобы поднять в удивлении брови, но не успевает заткнуть в себе глупый вопрос:

— Правда?

Тигнари нервно дёргает хвостом, наверное, совсем не контролируя его сейчас, и кивает.

— Должно быть, теперь моя очередь звать тебя на свидание? После этого вечера… ты бы согласился?

Пока он говорил, Сайно мысленно сказал «да» уже ровно триста шестьдесят семь раз, но, когда он открыл рот, чтобы вслух произнести в триста шестьдесят восьмой, голос на отрез отказался выдавать хоть какой-либо звук.

— Тигнари, — позвал он, прочистив горло, и завис в попытках осмыслить, что именно хотел сказать.

Глаза напротив так доверчиво смотрят в ответ, а длинные уши с полным вниманием навостряются, всем своим видом показывая готовность слушать. У головы больше не находится причин и дальше обманывать влюблённое сердце.

— Ты мне очень нравишься, —признаётся и чувствует, будто ясным жарким днём с головой нырнул в ледяную воду, — если бы ты пригласил, да, я бы согласился.

Он и не знал, что разноцветные глаза напротив могу стать ещё более яркими и светлыми, чем были до этого. Но сейчас, когда из его рук аккуратно забирают букет и кладут рядом на тумбу, становится уже как-то всё равно. Тигнари тянет к себе сначала за плечи, а потом и вовсе перемещает ладони на смуглые щёки, легко целуя в губы, а Сайно успевает только поражённо выдохнуть. Пальцы вцепляются в чужие бока больше в надежде найти опору, нежели действительно их чувственно смять, но на краю сознания не может не отпечататься мысль о том, насколько они мягкие и приятные. С неожиданной даже для самого себя готовностью он отвечает, прижимаясь ещё ближе. Кажется, мозг не верит в происходящее, даже когда на губах отпечатывается горячий несдержанный выдох.

Ну и плевать. Да кто вообще такой этот мозг? Им двоим сейчас явно не до его бессмысленных противоречий и сомнений. Тем более, что Тигнари неуверенно отстраняется и смотрит так очаровательно, с милым румянцем на щеках и сбитым дыханием, что в голове напрочь сшибает все связные и бессвязные мысли, которые только в неё приходили.

Наверное, нужно что-то сказать, но губы совсем не подчиняются слабой воле говорить и лишь машинально раскрываются, чтобы встретить новый поцелуй. На языке остаётся пряное, почти ягодное послевкусие, и то ли дело в съеденных вишнёвых пирожных за ужином, или Тигнари в самом деле такой сладкий, но в груди от этого заходится с бешеной скоростью сердцебиение настолько, что слух на секунду отказывается исполнять свои функции. Целовать Тигнари приятно – он мягкий, податливый, отзывчиво жмётся ближе и тихо мычит в чужой рот, а у Сайно уже чешутся руки прижать его к любой ближайшей ровной поверхности, будь то входная дверь за его спиной или тот ужасно неудобный кухонный стол.

Так некстати вернувшийся трезвый разум услужливо напомнил, что, вообще-то, на первом свидании таким не занимаются, и хоть Сайно никогда не был приверженцем принципа «до свадьбы – ни-ни!», приличное воспитание всё равно ограничивало его распускать свои лапы, заставляя с неописуемыми усилиями отстраниться от желанных губ. Тигнари загнанно дышит, уши у него вяло опущены вниз, хвост то мечется из стороны в сторону, то пугливо прячется за дрожащими бёдрами, а взгляд не может найти себе место, вынуждая делать самое страшное – смотреть друг другу в глаза. Молчание, нервный смешок на двоих в одно время, и вот уже становится так легко и всё очевидно, что боязнь открытой двери чужой квартиры испаряется, будто по щелчку красивых пальцев с острыми как у лисиц ногтями. Тигнари заводит мешающую прядь себе за ухо и улыбается так нежно, что во рту начинает зудеть остаточный шлейф ягодного вкуса. В голове бьётся трепетное осознание – теперь он знает, каково это, касаться его губ, и даже собственный мозг, минутами ранее сомневающийся, что Сайно вообще достоин находиться рядом с Тигнари, покорно молчал, уступая место бьющейся в груди влюблённости.

— Тогда ещё созвонимся? — спрашивает парень, вновь бодро навостряя уши и невинно заводя руки за спину.

— Ага, — бездумно кивает Сайно, словно заворожённый, и врезается лбом в закрытую дверь, когда поворачивается, чтобы выйти.

За спиной звучит беззлобный звонкий смех, а обиженного лба касается холодная рука, поглаживая ушибленное место и утешающе принося извинения вместо двери, будто во всём была виновата именно она.

— Пожалуйста, будь аккуратней, — просит Тигнари и вручает в чужие руки букет, зная наперёд, что Сайно наверняка и про него забудет.

— Хорошо. Я позвоню, — заверяет программист и выходит из квартиры.

В зеркальном лифте смотреть хочется на всё подряд, но взгляд всё равно из раза в раз возвращается к бордовым бутонам, так красиво сочетающимся с его белой рубашкой. Бешеное чувство окрылённости волнами посылало в кровь немыслимое количество адреналина. Сайно даже хотел сначала спускаться вниз по лестнице, но что-то внутри подсказывало, что он навернётся на первой же ступеньке под ногой и клюнет носом в бетонную стену, не дойдя и до восьмого этажа. Выйдя на улицу свежий воздух немного отрезвил поплывший разум, но сильно это не помогало – всё ещё хотелось в срочном порядке сделать что-нибудь, например, рассказать всему миру, насколько он счастливый человек, но в тёмном дворе среди позднего вечера едва ли найдётся достойный слушатель. Он глубоко вдыхает, а после пару секунд смотрит в звёздное небо и слабо выпускает маленький клубок пара, порождённый яростным столкновением тепла и морозного воздуха. Не удивительно – Сайно изнутри буквально пылает, из него разве что только огонь не рвётся наружу.

По дороге домой он не удерживается, чтобы открыть чат с Хэйдзо, но всё же тормозит с сообщением, остерегаясь, что тот на эмоциях может ворваться к нему на порог с подробным расспросом и остаться как минимум до понедельника, не взирая на любые отговорки и предложение поговорить по телефону. Сайно набирает пару строк, потом стирает их и опять печатает по новой, но в итоге отправляет лишь расплывчатый вопрос, не уверенный в том, что ответ на него как-то поможет:

Haher65:

Как ты признался Казухе в любви?

Программист убирает телефон в карман, предполагая, что детектив сейчас точно может быть занят, но уведомление приходит почти сразу. На экране красуются инадзумские иероглифы, которые Сайно мог бы написать с точностью искусного каллиграфа даже с закрытыми глазами, потому что видел их каждый раз, когда Хэйдзо приходил к нему на работу и пил чай из своей кружки. На ней были точно такие же. По крайней мере, теперь догадка о том, что Казуха написал там что-то романтичное, подтверждена неоспоримыми фактами, но искать в интернете перевод почему-то совсем не хотелось. На удивление детектив не присылает следом ни единой колкой шутки или поддёвки, что немного настораживает, но, если вспомнить, что сейчас поздний вечер субботы, а дома у него гостит Казуха, который часто находится в разъездах и путешествиях, всё встанет на свои места. Сайно издаёт едва слышный смешок себе под нос и снова убирает телефон, полный предвкушения ближайшего разговора с Тигнари.