Пуля прочно засела в бедре, завязнув в мышцах и вызывая жуткую боль при малейшем движении. Каким-то чудом артерия оказалась не задета — судя по тому что кровь не спешила фонтанировать, — но силы всё равно стремительно утекали с каждым покинувшим сосуд эритроцитом, и Рю не придумал ничего лучшего как обернуть рану «Расёмоном» и сильно пережать на манер бинта. От боли в глазах на миг потемнело, но кровотечение удалось остановить. Отлично. Теперь оставалось только добрести до Штаб-квартиры, отчитаться перед наставником и, если тот не спросит про ранения, зайти в медпункт и попросить врача достать пулю и зашить рану. Ничего нового или сложного. Если же про ранения спросят — придётся ковылять домой и проделывать все нужные манипуляции самому, потому как разочаровывать наставника и сообщать, что да, его подстрелили, в планы не входило. Он ведь был «Бешеным псом Портовой мафии», его не должны были так легко ранить. Он должен был быть внимательнее.

      Путь назад хоть и не требовал той скрытности, что при уходе на задание, всё равно показался тяжёлым и ухабистым. Рю перепрыгивал из одной тени в другую, прижимался к стенам при проезжающих мимо патрульных машинах и старался не следить: было бы просто ужасно, обнаружь кто из гражданских с утра на дороге лужи крови и вызови полицию. Поэтому дорога в Штаб-квартиру заняла чуть ли не вдвое больше времени, чем он надеялся, и, стоя у двери непосредственного начальника, Рю чувствовал себя выжатым лимоном.

      В глазах двоилось.

      Ему нужно было немного прийти в себя прежде чем отчитываться или был реальный риск что-нибудь прослушать или понять неправильно. А это была бы катастрофа.

      Постояв под дверью ещё какое-то время, дождавшись, пока в мозгах немного прояснится и убедившись, что «Расёмон» не пропустил на плиточный пол ни капли крови, Рю собрался с духом, нацепил на лицо привычное выражение холодной сосредоточенности и постучал. Звонкое «войдите» раздалось практически сразу, и Рю осторожно потянул ручку на себя.

      Вдох...

      ...Выдох.

      Он переступил низкий порожек, прошёл к столу махнувшего ему наставника и замер, вытянувшись и сложив руки за спиной. Накахара-сан пребывал в хорошем расположении духа — впрочем, он почти всегда излучал ауру оптимизма и дружелюбия, — а значит у него были все шансы отчитаться по-быстрому и уйти залечивать свои раны. Лишь бы голос нигде не дрогнул и не подвёл. Учитель упёрся локтями в стол, переплёл пальцы и опустил на них подбородок.

      — Ну, Рю, как успехи?

      Стоило усилий не поморщиться. Успехи, да? Конечно, Накахара-сан ждал, что миссия прошла без сучка и задоринки и от этого ещё противнее было перед самим собой за то что не оправдал этих ожиданий. Задание ведь и в самом деле было очень простое, но он, как всегда, умудрился налажать даже тут. К сожалению, как бы он ни хотел, но скрыть этот факт не предоставлялось возможным.

      — Цели уничтожены, сэр.

      В разноцветных глазах мелькнуло разочарование.

      — Вот как, — Накахара-сан слегка искривил губы, выражая недовольство, — совсем на переговоры не шли?

      Внутренности Рю сжались. Он опасался этого вопроса и искренне надеялся, что тот останется незаданным — всё-таки помех больше не было, неважно, каким способом он этого добился, — но, видимо, Накахара-сан так не думал. Сердце ускорило свой бег, но лицо — он очень надеялся — осталось бесстрастным. Это был очень тонкий лёд, и от того, какое решение он примет, будет зависеть последующий разворот событий. Дыхание предательски сбивалось, и была охота кашлять. Нельзя.

      — Нет, — в итоге выдохнул он, и время, казалось, застыло.

      Глаза Накахары-сана как-то странно блеснули, прищурились и на короткий миг Рю решил, что вот оно, пришла его смерть. Он соврал своему учителю. И соврал довольно нагло. Противник действительно пытался договориться, но, движимый желанием поскорее закончить задание и вернуться домой Рю был не в настроении чесать языком. К тому же, с этой шайкой уже пытались разговаривать, и соблюдения соглашений хватило меньше чем на месяц. В тот момент разумным казалось просто перебить всех и уйти — всё равно на задание его отправили в одиночку, а значит, никто не мог опровергнуть его слова. Как, впрочем, и подтвердить.

      — Что ж, очень жаль. Они связывались со мной и, казалось, были настроены в этот раз принять наше предложение. Это была бы выгодная обеим нашим организациям сделка.

      Рю сглотнул, опустил глаза в пол и слегка ссутулился. Он не знал про выгоду. Думал, что ничего ценного или значимого эта мешающаяся шайка Портовой мафии предложить не может, потому и расправился с ними, но… Теперь, вот, оказалось, что он подвёл учителя. На душе стало паршиво.

      — Простите.

      На его шёпот Накахара-сан едва слышно хмыкнул, медленно, почти лениво поднялся из-за стола и, обойдя его, остановился прямо перед Рю. Обтянутая кожаной перчаткой ладонь опустилась на плечо и слегка сдавила, не причинив боли.

      — За что извиняешься? Они же сами нарушили условия сделки, верно?

      Это была проверка. Рю уверен был, что это была проверка, но, вместо того чтобы наконец признаться, почему-то качнул головой вверх-вниз, хватаясь за озвученную ложь. Ему конец. Тело грозилось передёрнуться от накатившего страха, и сердце всё ускоряло свою гонку. Ещё и бедро с каждой проведённой навытяжку секундой болело всё сильнее.

      — Значит, твоей вины тут нет. Расслабься.

      Если бы эти слова сказал Дазай-сан, Рю бы тотчас упал на колени и согнулся в земном поклоне, выложив всю правду как на духу, просто потому что «Твоей вины тут нет» у этого человека всегда означало «Ты такой тупой, что даже это нормально сделать не смог». За этими словами всегда — всегда! — шло хоть какое-нибудь наказание. При самом благополучном раскладе он отделывался одним или двумя не особо сильными ударами кулака в лицо или живот. Накахара-сан пока ни разу не ударил его, и он искренне надеялся, что так продлится как можно дольше.

      — В медпункт ходил?

      — У меня нет травм.

      Ещё одна ложь, но в этот раз не опасная. Хотелось оставить Накахару-сана в неведении относительно этого неприятного момента, не показывать, какой он на самом деле слабак.

      — …Ясно, — помолчав минуту вздохнул учитель, махнул рукой в сторону кожаного дивана: — раздевайся, я сейчас вернусь.

      Рю очень надеялся, что сковавший внутренности страх никак не отобразился на лице. Раздеться? Но зачем? Что Накахара-сан собирался с ним делать? Он не выглядел злым, когда уходил, но и довольным его назвать было сложно. Пальцы подрагивали, путались в заклёпках плаща, и, стягивая его с плеч, Рю пытался сообразить, должен ли он снять ещё и рубашку со штанами или речь шла только о верхней одежде? Он опустил взгляд на подстреленную ногу, поморщился, понимая, что теперь «Расёмон» как на ладони и с тяжёлым чувством заставил себя деактивировать способность. Почувствовавшая свободу кровь радостно хлынула из тела, промочила едва подсохшую чёрную ткань штанов, а после уверенно потекла по ноге на пол. Рю поспешно надавил на рану рукой, бросил плащ на кровавую лужицу и придавил ткань ботинком. Если повезёт, впитается достаточно, чтобы след был максимально незаметен. Потом, возможно, получится улучить момент и стереть всё мокрой тряпкой…

      — Так, почему до сих пор одетый?

      Строгий голос учителя отвлёк от мятущихся мыслей, вырвал в реальность настолько резко, что Рю против воли слегка подпрыгнул от неожиданности и… позорно упал лицом вниз, не удержавшись на ногах от пронзившей боли.

      — Боже мой, ребёнок, прости. — Накахара-сан вмиг оказался рядом. — Я был уверен, что ты услышал, как я вернулся.

      Плеча коснулась чужая ладонь, и в следующий момент тело перестало быть таким тяжёлым. Вернее, вес вообще перестал ощущаться. Рю насилу раскрыл глаза, и едва не лишился чувств, осознав, что его одежда и тело светятся алым контуром. Накахара-сан использовал на нём свою способность! Это было очень, очень плохим знаком, потому что «Смутная печаль» была боевой способностью, и сам Рю уже успел увидеть, как Накахара-сан применял её на врагах, точно так же приподымая их тела в воздух, а после вдавливая в землю. Должно быть, это была пусть и быстрая, но всё же страшная смерть. Не то чтобы «Расёмон» был милосерднее, но всё же…

      И тем не менее, пусть он и провалил миссию и ещё и соврал наставнику, умирать за это не хотелось. Даже если он и заслуживал.

      — Не надо, пожалуйста, — Рю попытался вернуть контроль над собственным телом, но ни единая мышца его слушалась. Ноги оторвались от пола, и стало действительно страшно. — Простите!

      Наставник коснулся его плеча, повернул к себе спиной, потом несколько грубо поднял сначала правую руку Рю, левую, снова развернул, легонько похлопал по рёбрам и животу, будто выискивая что-то, цыкнул себе под нос.

      — Так и быть, поверю, что под рубашкой ран нет. Снимай штаны тогда.

      Чужая способность опустила его на диванчик, на который он давно должен был сесть, беззвучно деактивировалась.

      — Накахара-сан? — Рю поднял на наставника ошеломлённый взгляд, не уверенный, как реагировать. Он точно не ослышался, и, скорее всего, наставник действительно задался целью отыскать его ранение, но… Он ведь соврал, сказал ему — довольно уверенно, между прочим! — что не ранен. Неужели чем-то выдал себя?

      — От тебя несёт кровью, ты шатаешься, бледный как какой-то вампир, и действительно думал, что я не сложу два и два? — искривил бровь в вопросе Накахара-сан и, прежде чем Рю успел испугаться, что случайно озвучил свои терзания, продолжил: — и нет, я не умею читать мысли, просто вопрос «откуда узнали?» у тебя на лице написан.

      Рю почувствовал как запылали щёки. Опустил глаза в пол. Да, наверное, и правда было глупо надеяться, что Исполнитель не заметит его ранения. Он потянулся пальцами к штанам, расстегнул их, неловко, отчаянно стараясь не поднимать головы, спустил ниже колен, после чего они сами упали к лодыжкам.

      — Твою же ж! — выругался Накахара-сан, едва взгляду открылась окровавленное бедро, ровно в центре раны которого было ещё более красное, почти бордовое, порванное по краям пятно — след от вошедшей в плоть пули. Учитель присел на корточки перед его пострадавшей ногой, и сознание Рю полностью затопил стыд. Это было так странно — сидеть в подобном виде перед человеком, которому хотелось доказать свою силу и нужность. Что Накахара-сан теперь о нём подумает?

      Парящий в их сторону пластиковый чемоданчик аптечки попал в поле периферийного зрения, отвлекая от переживаний. Рю несколько пришибленно проследил, как учитель протянул руку за спину, не глядя ткнул аптечку указательным пальцем, а та распахнулась, и под руку нырнули бинты и бутылочка с то ли перекисью, то ли чем-то ещё. Всё это создало у Рю впечатление, что он наблюдает не за «Смутной печалью» в действии, а за самой настоящей магией.

      — Как ты вообще додумался с такой раной идти не в медкрыло, а ко мне с отчётом, а? Кровь хлыщет капец как, это зашивать надо!

      Почему-то от подобного выговора стало ещё более стыдно, хотя, казалось бы, куда уж более? Накахара-сан напомнил ему своей реакцией Гин, но никак не сурового Исполнителя, который, по идее, должен был злиться за проваленную миссию, но никак не за полученное бестолковым подчинённым ранение. И всё-таки ему задали вопрос, и игнорировать — значит усугубить своё и без того печальное положение.

      — Я использовал «Расёмон» как жгут, — пробормотал Рю, — миссия важнее глупых царапин, поэтому…

      — Царапин — да, огнестрельных и резаных ранений — нет. — перебил Накахара-сан, даже не пытаясь скрыть раздражение.

      Рю втянул голову в плечи. А потом ему под нос сунули сложенный вдвое ремень.

      — На, прикуси, — прокомментировал учитель его полный непонимания взгляд, нахмурился и тяжело вздохнул, натягивая на руки медицинские перчатки взамен обычных кожаных, — я использую свою способность, чтобы достать пулю. Это будет в разы быстрее, но и больнее тоже. Не хотелось бы, чтобы ты откусил себе язык от боли.

Рю нервно сглотнул, но послушно закусил полоску кожи, стиснув зубами так, что едва не свело челюсть.

      — Расслабь ногу, — легонько похлопал его по бедру Накахара-сан, — и вообще расслабься, иначе лишь больнее себе сделаешь. Я обездвижу тебя, чтобы не дёргался, не пугайся.

      Хотелось, очень хотелось огрызнуться на этот комментарий, что он не собирается пугаться чего-то столь обыденного в их жизни, но тело вновь осветилось алым и стало таким тяжёлым, что даже сделать глубокий вдох стало проблемно. Невидимые путы гравитации буквально вдавили его в диван, не позволяя сдвинуться ни на миллиметр. А потом бедро пронзило такой болью, что, не будь рот заткнут ремнём, Рю бы разорался на всё здание Организации и наверняка сорвал голос. А потом так же резко стало легче. Затопленный облегчением, он скосил глаза вниз, успел заметить, как учитель уже полностью вытащил из его раны палец, к кончику которого «приклеилась» злополучная пуля.

      С лёгким звоном та упала на пол, а Накахара-сан схватил парящую рядом медицинскую иглу с уже вдетой нитью и с довольно суровым видом принялся за наложение швов.

      Терпеть пришлось не очень долго, и, если говорить на чистоту, учитель управился гораздо аккуратнее и даже быстрее их подпольного врача, что навело на мысль о слишком частом подобном опыте, но, наверное, оно было и логично, учитывая, что Накахара-сан был лучшим бойцом и эспером Организации и даже в самых, казалось бы, безнадёжных миссиях умудрялся выходить победителем. Рю неловко наблюдал, как учитель приложил к швам сложенный втрое кусок марли, затем перевязал бедро бинтом и немного небрежно закинул в аптечку остатки, защёлкнул крышку. Белый чемоданчик вновь озарился по краям алым, взмыл в воздух и улетел обратно на своё законное место.

      Прежде чем Рю успел сообразить и прикрыть рот ладонью, его губы задвигались и язык предательски задал вопрос:

      — Значит, своей способностью вы можете заставить летать что угодно?

      Накахара-сан посмотрел с нескрываемым удивлением.

      — Ну-у, думаю, тут больше уместен термин «парить», но в целом — да. А что?

      Рю поспешно покачал головой. Если спросит то, что вертелось в мыслях, он точно покойник. Пусть новый наставник и не спешил бить за малейшее неверное слово или движение, но такой наглости бы точно не стерпел. Поэтому нужно было скорее загнать неизвестно откуда вылезшее ребяческое желание в самый дальний угол сознания и никогда больше не вспоминать о нём. Не в присутствии Накахары-сана уж точно.

      — Рюноске, — протянул тот, и, когда Рю послушно поднял глаза, как-то странно усмехнулся: — ты что, хотел «полетать»? — учитель сделал пальцами воздушные кавычки.

      Рю был уверен, что его лицо покраснело похлеще переваренной свёклы.

      — Нет! Конечно, нет! — почему-то от его сбивчивых бормотаний ухмылка на лице Накахары-сана становилась всё шире, и Рю предпринял отчаянную попытку: — Я бы никогда не стал просить что-то столь дерзкое…

      — Значит, да, — победно оскалился Накахара-сан, и Рю рефлекторно съёжился в ожидании. Вот оно, напросился. Конечно, будто бы его жалкие оправдания могли сгладить то вопиющее неуважение…

      — Но у меня будут два условия, — оборвал его страхи Накахара-сан и поднял вверх указательный палец: — первое: ты хотя бы месяц обходишься без травм. Вообще. И второе, — к указательному присоединился средний, — когда мы вдвоём, ты отбрасываешь официоз и зовёшь меня по имени.

      Видимо, на лице Рю отразился весь спектр разрывающих его противоречивых эмоций, потому как наставник определённо решил сделать «контрольный в голову»:

      — Всё понял? Выполнишь эти два условия — так уж и быть, помогу почувствовать себя птицей.

      Это была издёвка. Должно быть, это была издёвка. Потому что, не мог же Исполнитель в самом деле иметь в виду то, что только что сказал? Или мог? Накахара-сан не был похож на Дазай-сана, вот вообще ничуть, и всё же… Мог ли Рю верить ему? И было ли это вообще обещанием?

      — Эй, я спрашиваю, ты понял? — Накахара-сан легонько постучал указательным пальцем ему по макушке, Рю вытянулся в струну. Наверное, из-за того что сидел, это действие выглядело комично, но должен же был он выказать хоть каплю уважения?

      — Д-да, Нака… — сбивчиво начал он, но, наткнувшись на вмиг посмурневшее лицо наставника, запнулся. Могло ли быть так, что озвученные ранее условия были реальны? Если так, упускать такую возможность было бы по меньшей мере глупо, но в противном случае — грозило неприятностями. И всё-таки не проверив, он бы никогда не узнал, где правда, а потому собрался с духом, на всякий случай незаметно прикрыл рукой живот и решился: — Да, Чуя-сан!

      Мгновенной кары не последовало.

      Не настигла она и спустя полминуты, и внутри Рю заискрилась надежда, что он всё сделал правильно, что наставник доволен.

      — Ладно, так тоже сойдёт, — наконец согласился тот. А потом щёлкнул пальцами, мягко взял его большим и указательным за подбородок и заставил посмотреть прямо в глаза: — а, я забыл самое главное: ненавижу враньё.

      Внутренние органы, казалось, дружной гурьбой сиганули куда-то вниз живота и только сердце отчаянно забилось, не способное сбежать. Он знал! Накахара-сан знал про его самовольность! Непонятно, как, но знал! Это было плохо! Хоть как-то прикрыться в таком положении Рю никак не мог, а потому лишь беспомощно зажмурился, морально готовя себя к неизбежному.

      — Поэтому больше не ври мне, ладно? — Большой палец чужой ладони провёл по подбородку, щеке. Каким-то странным образом этот незамысловатый жест снял всё сковавшее напряжение. Рю осторожно открыл глаза и сразу же встретился с взглядом учителя. В разноцветных глазах его почему-то совершенно не было гнева, только спокойствие и что-то очень похожее на понимание и печаль. — Неважно, как сильно ты накосячил — в следующий раз говори как есть, без утаек и прикрас, и я обещаю, что не буду ни орать, ни как-то наказывать, а наоборот сделаю всё, чтобы помочь. И, если ты поранишься, будешь плохо себя чувствовать или у тебя вдруг возникнут какие-то проблемы — тоже обязательно говори мне. Хорошо?

      Голос учителя был спокоен и как-то… мягок, что ли? Не было и намёка на издёвку. Рю кое-как собрал в пересохшем рту слюну, сглотнул. Никто никогда не говорил ему ничего подобного. Его проблемы всегда были исключительно его проблемами и речи о сторонней помощи — тем более добровольной! — ни разу не шло. Даже в самых смелых мечтах Рю не отваживался представить себе что-то такое. Он ведь был не больше чем «бешеным псом» Организации. И всё-таки, Накахаре-сану, казалось, было до него дело. Конечно, всё могло оказаться и фальшью — в памяти свежи были воспоминания о кардинально расходящихся со словами действиях Дазай-сана, — но глупая, наивная часть его души, что ещё не совсем умерла под гнётом суровой реальности, отчаянно желала обрести кого-то, кому он мог бы довериться. В последний раз. С кем не пришлось бы прятаться за отполированную до блеска маску холодного безразличия и бесстрашия, потому что страхов, пусть он и стал сильнее (стал ведь?) с момента обретения крыши над головой, увы, не убавилось.

      Осторожно, отчаянно молясь, чтобы учитель не заметил его колебаний, Рю выдохнул и заставил себя распрямить плечи:

      — Я постараюсь… Чуя-сан.