Серафина бежала долго. Она удалялась в чащу, все глубже, через буреломы и овраги, падая и поднимаясь, использовала последние запасы сил. Когда же они исчерпались, лес уже полностью погрузился в ночную тьму. Серафина едва могла различить себя в кромешном мраке. Не услышав за спиной никакого шума, герцогиня решила, что ее никто не преследует и опустилась на землю. Ночной холод пронизывал до костей, она все еще не имела на себе одежды, кроме порванных панталон.

Серафина упала на спину. Мягкая сырая земля расстилалась перинами и укутала уставшее тело как одеяло. Сырость и холод не казались такими уж большими проблемами. Пронизывающий ветер и ночной мороз ощущались Серафиной как теплое дыхание свободы. 

Герцогиня лежала так и смотрела в звездное небо. Маленькие белые точки плавно появлялись из темноты, заполняя собой небесную черноту. Она не видела неба уже несколько недель. Всегда ли оно было настолько прекрасным? Прекрасные, прекрасные звезды, только почему-то при их виде в глазах стало влажно. Чувства, в один раз нахлынувшие на герцогиню, захватили и разум, и сердце. Она освободилась от плена, но никогда не была несчастнее, чем в минуту, когда обессилено упала на землю после побега. Всего за один день она нарушила и строжайший закон Империи, и свою рыцарскую клятву. И все ради спасения своей шкуры.

Она лежала на земле и смотрела в небо. Мысли утекали, не задерживались в голове надолго, пролетали мимо, как безразличные мошки. И что ей вообще делать дальше? Ночью холодает, а на ней нет никакой одежды. Если не выберется из леса, может просто замерзнуть или попасться дикому зверю. А Серафина даже не имела представления, где именно находится.

Свежая рана на спине тем временем напомнила о себе и закровоточила. От ноющей боли Серафина с трудом приподнялась и, не вставая на ноги, доползла до ближайшего дерева и оперлась о его ствол менее поврежденной частью спины.

Аделаира… герцогиня вдруг вспомнила о том, что совершила ради побега. Она ведь убила ее, убила человека. Да, она, конечно, держала обиду за предательство, но не настолько, чтобы причинить смерть. Серафина вообще раньше никого не убивала. Рыцарица не знавшая чужой смерти. У нее и не было такой необходимости. Родилась герцогиня уже после войны, хоть она и служила службу, но редко когда на ней приходилось пролить чью-то кровь. Но Серафина думала, что это просто. Она слушала истории о военных победах прошлых поколений, истории о славных битвах и благородных воительницах, и в этих историях смерть оставалась лишь фоном, легким фактом, который никого не беспокоил. Серафина полагала, что убивать легко. Но только сейчас руки почему-то тряслись, а из-за воспоминаний хотелось разрыдаться и повернуть время вспять. Возможно, она чувствует себя так, потому что это убийство ощущалось как убийство самой себя?

Недолгое время, что Серафина провела в теле Аделаиры, казалось, повредило ее рассудок. Того не желая, она забрала частичку ее души с собой, и теперь не могла отделаться от гнетущего чувства вины. Смутно, но герцогиня увидела чужие воспоминания, маленькие фрагменты прошлой жизни. Ей даже стало жаль Аделаиру.

В соседнем с юго-восточной границы Империи Королевстве Атен все еще сохранилась варварская традиция работорговли. Несмотря на косвенную власть цивилизованной Империи, бывает тяжело бороться с вековыми обычаями, поэтому Императрица предпочитала не вмешиваться в дела соседей. Родители Аделаиры были рабами в Атене. Приезжие из Шинхада часто становились жертвами торговли людьми. Аделаире суждено было прожить жизнь в неволе, если бы в юности она не смогла бежать в Империю, покинув свою семью. Только вместо радушного приема ее ждали месяцы бесцельных скитаний, в поисках пристанища. Пока она не попала к этим псевдо-жрецам.

Воспоминания Аделаиры воспринимались Серафиной как ее собственные. Хоть она и понимала, что память эта принадлежит иному человеку, она не могла отделаться от вязкого ощущения чужой души. Аделаира, можно сказать, выросла в этой секте. Ее воспитали в их странных болезненных обычаях. Как же давно эта зараза появилась в Империи? И почему никто ничего не делал с ней все это время? Серафине рассказывали, что Империя светлое место для всех, что каждый здесь живет счастливо и ни в чем не нуждается — и ни разу она не видела тому опровержений. Но почему тогда в густом лесу стоит сектантский особняк и почему юная Аделаира не нашла себе пристанища лучше, чем логово кровавых жрецов?

Серафине не верилось, что столько лет Императрица не замечала слона в комнате. Но и обвинять в чем-то Империю было рано. В конце концов, герцогиня сама недавно нарушила ее законы.

Меч в драгоценных ножнах все это время лежал рядом. Она бежала, вцепившись в него, как в единственную ценность. Но чистота клинка теперь нарушена. Серафина не чувствовала себя достойной реликвии, и потому не спешила вытаскивать его из ножен. Если на лезвии осталась кровь, ее следовало вытереть, очистить его от скверны, но увидеть ее значило признать свою ошибку.

Герцогиня подняла меч одной рукой и молча пялилась на него. Луна и звезды тусклым светом отражались от бриллиантов, покрывающих ножны, и их лучи десятками световых зайчиков рассыпались по земле.

“Ты недостойна,” — вдруг в голове Серафины снова зазвучал смутно знакомый мужской голос. Этот же голос приказал ей убить Аделаиру. Услышав судейский тон, герцогиня прикрыла глаза свободной рукой. Из груди вырвался истерический смешок.

— Ну вот, я схожу с ума, — Серафина сидела, откинув голову на ствол, готовая рассмеяться. Все происходящее показалось настолько абсурдным, что она не могла сдержать эмоций. — Мой рассудок, ха-ха, поврежден…

“Ты приняла мою силу, — голос в голове не думал замолкать, — эта сила спасла тебе жизнь, а теперь отказываешься от разговора?”

Серафина посмотрела сквозь пальцы на звездное небо. Лицо ее не выражало ни единой эмоции.

— Разговора с кем? С самой собой? Ха-ха…. — Серафина снова рассмеялась, но тут же глухо закашлялась.

“Достань меч,” — тон снова зазвучал повелительно, настолько, что герцогиня вздрогнула. Она недоверчиво покосилась на ножны. Достать Алькир из ножен сразу она не решалась. Она знала, что кровь окропила его. Знала, что эта кровь — свидетельство ее преступления. Увидеть свой грех — страшная мука, но Серафина робко начала выдвигать клинок.

Сталь блеснула в тусклом свете луны. К удивлению герцогини, белизна меча оказалась не нарушена пролитой кровью, на лезвии запеклось несколько кровавых пятен, которые тут же на глазах впитались в лезвие, как вода впитывается в хлопковую ткань. Красные разводы пробежали по стали и растворились в ее глубине.

Серафина пораженно смотрела на меч. Он словно ожил и смотрел на нее в ответ. Внезапно, она увидела в белой стали отражение. Не свое — в клинке показался силуэт в тяжелых доспехах и, заметив его, герцогиня в испуге отбросила Алькир.

“Привидится же,” — Серафина удивилась собственной реакции. Она уверилась в том, что все происходящее лишь плод ее воспаленного разума.

“Возьми меч и посмотри мне в глаза,” — повелительный голос никак не хотел покидать сознание Серафины. Она нервно оглянулась по сторонам, но вокруг был лишь темный лес. Ни души. Только филин громко ухнул и, затрепетав крыльями, пролетел где-то за деревьями.

Герцогиня осторожно подняла меч и неохотно, опасаясь что-то увидеть, взглянула на отражение в лезвии. Почти сразу она увидела тот же силуэт в тяжелых доспехах, что и ранее, но, не успев как следует его рассмотреть, глаза ослепила яркая вспышка.

Ощущения напоминали те, что Серафине довелось испытать, взглянув в глаза жреца Хьюго. Когда свет померк, она оказалась в пустом пространстве. После ночной тьмы яркое белое пространство без неба и горизонта ослепляло герцогиню, но вскоре внимание ее оказалось приковано к фигуре, возникшей перед ней.

Над удивленной и испуганной Серафиной возвышалась величественная фигура воина в черно-золотых доспехах. Огромные наплечники с нефункциональными, но устрашающими шипами подчеркивали массивные руки. Шипованные наручи выглядели как полноценное оружие, как и черные когтистые перчатки. Закрытый шлем украшали золотые рога, напоминавшие по форме оленьи, а на нагруднике красовался, также золотой, щит с гербом Кендрийской Импери: два скрещенных меча и корона, опоясанные лавровым венцом.

Воин выглядел, как обычный человек, но чем дольше Серафина смотрела на него, тем огромнее он становился. Она обнаружила себя сидящей на полу, хоть пола и не чувствовала. И если бы она встала, то макушка Серафины едва ли доставала до колен фигуры в доспехах, настолько внушительным выглядел воин. Если бы не его медленные движения, она бы могла подумать, что перед ней величественный колосс.

— Что… — Серафину словно прибило к полу, она едва могла связать слова в предложения. — Что ты такое..?

Герцогиня попыталась попятиться назад, но что-то мешало ей двигаться. Страх сковывал тело, в горле застрял ком.

— Что? — голос воина эхом зазвучал в окружающем пространстве. — Это так Первый Меч обращается к своему Императору?

Серафину словно поразила молния и она потеряла дар речи. Это слова безусловно абсурдные, но почему-то смеяться герцогине не хотелось. Она сглотнула подступившую слюну и та болезненно провалилась по пересохшему горлу. Воин тем временем поднял руки снял с себя массивный шлем. Лицо, которое пряталось за шлемом оказалось хорошо знакомо Серафине. Она видела его портреты в Императорском дворце, видела статуи с этим лицом. Оно было всюду в Империи, но мало кому доводилось видеть его воочию. Длинные, до плеч, черные волосы, аккуратно зализанные назад, густая, такая же черная борода, подчеркивающая треугольную форму лица. Перед Серафиной сидел сам Император Викон. Либо некто как две капли воды на него похожий.

— Ты из рода Рашинд? — Император слегка наклонил голову, направляя свой взгляд на растерянную Серафину. Голос его звучал четко и властно, ровно, как и должно звучать голосу великого правителя.

Серафина же все еще не могла выдавить из себя и слова, и вместо ответа закивала головой.

— Славный род, — Викон, казалось, слегка улыбнулся, и тут, из ниоткуда, за ним появился массивный каменный трон, на который Император тут же опустился. — Я помню юную герцогиню Вестру, ты, должно быть, ее дочь? Впрочем, Кендра сделала странный выбор, назначив тебя хранительницей меча. Не похоже, чтобы ты знала битвы.

Император звучал сурово. А Серафина чувствовала себя ничтожной букашкой перед громадным властителем. Ей снова не нашлось ничего сказать, кроме как суетливо покачать головой, подтверждая его слова.

— Рыцарица, поддающаяся соблазнам; рыцарица, ставящая свою волю выше воли Империи; рыцарица, предающая свою клятву, — каждая фраза Императора ощущалась Серафиной как вбиваемый в нее гвоздь, — недостойна своего звания. С тех пор, как в твоих руках оказался Алькир, я мог видеть твой образ жизни. И если ты действительно оказалась самой достойной на должность Первого Меча, то мне печально сознавать, что стало с Империей после моего ухода, — он тяжело вздохнул. — Считаешь ли ты себя достойной великого меча?

— Ваше Величество… — Серафина едва могла выдавить из себя слова. Она уставилась на могучую фигуру перед собой, ощущая себя все ничтожнее. — Как… как это возможно? — она говорила тихо, едва слышимо, но в белой пустоте даже шепот раздавался по всему пространству.

— Встань и говори, когда к тебе обращается твой Император, — Викон нахмурился.

— В-ваше В-величество… — Сераифна неожиданно для себя начала заикаться. Какой-то страх, неизвестной природы сковывал все ее тело и она не могла пошевелиться. Но приказной тон Императора вынуждал повиноваться и, пошатываясь, герцогиня поднялась на ноги. К ее удивлению, Импретаор был не таким огромным, каким показался ее сперва. Словно поднявшись с пола она вдруг сама увеличилась и теперь Викон выглядел обычным человеком: внушительным, но не великаном. — Нет… я не достойна этого меча и этого звания. — Голос Серафины дрожал, она стояла, готовая расплакаться.

— Тебе даже не хватает воли, чтобы отстоять свое звание, — Викон неодобрительно покачал головой и встал с трона. — Сплошное недоразумение, вместо воительницы, — Император сделал несколько шагов навстречу Серафине, спускаясь с пьедестала. — Следуй за мной.

Викон щелкнул пальцами и повелительно махнул рукой. С его щелчком Серафина вдруг почувствовала обвалившуюся на тело тяжесть. Оглянувшись, она обнаружила себя облаченной в лучшие имперские доспехи. Их тяжесть приятно ощущалась на плечах, возвращая Серафине чувство реальности. При всем абсурде происходящего, оказаться наконец одетой, да и еще в позолоченный доспех, стало для герцогини приятной ложной меда в бочке дегтя. Услышав приказ Императора, Серафина загремела новыми доспехами и засеменила за Виконом. Теперь, стоя рядом с ним, она поняла, что он был всего на полголовы выше нее самой, впрочем императорские доспехи значительно увеличивали его рост и размеры.

Они шли в тишине. Лишь звон металлических сапог и соединительных частей доспехов эхом отдавался в пространстве. Они шли из ниоткуда в никуда и Серафина подозрительно озиралась по сторонам, в надежде увидеть хоть что-нибудь, но впереди не было даже линии горизонта. Тут Викон остановился. Серафина непонимающе подняла на него взгляд и обнаружила, что теперь, вместо пустоты, они стоят на плацу Императорского дворца.

— Где мы? — от знакомых видов Серафине будто стало легче и постепенно она начала говорить более уверенно.

— Первый Меч ни разу не был на императорском плацу?

— Я запомнила его несколько…. иным, — Серафина оглядывалась по сторонам, пытаясь понять, что же так сильно отличалось от ее воспоминаний. Ей часто приходилось бывать на плацу, но в ее памяти он отложился не таким зеленым, не таким цветущим… не таким красивым, в конце концов. — Но меня больше волнует где мы вообще. Ваше Величество, я умерла там в лесу и это мое посмертие?

— А ты бы хотела, чтобы это было так? — на лице Императора появилась едва заметная улыбка.

— Мне бы хотелось понимать, что со мной происходит, Ваше Величество, — Серафина виновато опустила голову. — Мое предположение – единственная разумная теория, в которую я пока способна поверить.

— В таком случае тебе предстоит узнать сегодня много нового, — Император, к удивлению Серафины, добродушно усмехнулся и повернулся лицом к герцогине. — Я действительно умер, много лет назад. То, что ты видишь перед собой — воплощение моей души, которую перед смертью я заточил в свой верный меч. Ты же еще жива, твое тело сейчас лежит в лесу без сознания. 

— Потрясающе… — Серафина скептично вздохнула. Перечить пусть и духу, но самого Императора не виделось герцогине хорошей идеей, между тем полученная информация ее скорее возмутила. “У лесных обитателей, вероятно, будет хороший обед,” – недовольно подумала Серафина.

— А еще я слышу твои мысли, — спокойно ответил Император. — Пока Алькир рядом, звери не тронут твое тело.

Герцогиня смутилась.

— И все-таки, зачем я здесь? — тихо спросила Серафина.

— Я раскрыл твою силу, — Викон отошел в сторону и встал напротив Серафины. — Хоть я и не считаю тебя достойной, будет справедливым объяснить тебе, как обращаться с магией, которую ты обрела.

— Так это вы дали мне магию? — герцогиня оказалась несколько ошарашена. По ее памяти, именно Император Викон начал борьбу с массовой магией. Впрочем, Серафина понимала, что плохо учила историю и надеяться на собственные познания не стоит. Викон боролся с массовой магией, что вообще не противоречило тому, чтобы в его времена он сам и его ближний круг магией обладали.

— Я раскрыл твой потенциал. И магия спасла тебе жизнь.

— И забрала чужую, — Серафина вдруг как-то уверилась в себе. — Я не хотела этой силы. Простите за дерзость, Ваше Величество, но мне не нужен этот дар. Я не достойна ни меча, ни этой силы.

— Ты хочешь отказаться от дара Императора? — Викон нахмурился.

— Я… — Серафина вдруг задумалась и опустила взгляд. — Я не знаю.

Серафина покорно склонила голову. Не каждый день приходится перечить Императору. Сила действительно спасла ее от смерти, но и лишила чести. Вернуться в Империю и заявить, что теперь она владеет магией — еще хуже, чем сейчас отказаться от дара.

— Я не могу забрать у тебя эту силу, — спокойно проговорил Викон.

— Но почему?

— Не я даровал ее тебе. Я лишь пробудил потенциал, что дремал в тебе всегда.

— Я смогу ее контролировать?

— Тебе нужно время освоиться. Твоя сила оказалась весьма… неожиданной.

— Что вы имеете в виду?

— Ты вообще ничего не знаешь про магию?

Серафина молча покачала головой, на что Викон вздохнул и взялся за переносицу. Он задумчиво прошелся по плацу и после недолгой паузы прочитал герцогине лекцию об устройстве магии. Викон рассказал то, что Серафине не доводилось слышать ранее. По его словам, тело человека целиком является проводником магической силы, но лишь определенные части могут эту силу фокусировать. Характер магии и фокусировка зависят от врожденных особенностей и магического потенциала. Викон, как и Серафина, фокусирует магию через глаза, но чаще встречаются маги, фокусирующиеся с помощью рук или голоса.

— Глаза тяжелее поддаются контролю. Ты не всегда можешь управлять тем, куда именно упадет твой взор, не всегда можешь избежать чужого взгляда.

— Но как вы справлялись с этим?

— Плохо справлялся, — Викон покачал головой, — Но мой магический потенциал оказался иным. Я слышал мертвецов, если смотрел на их тела.

— Ужасная сила для главнокомандующего…

— Невыносимая. Именно поэтому под конец войны я лишил себя зрения. 

— Вы лишили себя зрения? Но как возможно, чтобы я об этом не слышала…

— Я не хотел огласки. После войны я передал бразды правления Кендре, хоть формально и считался Императором до самой смерти.

Серафина смущенно опустила глаза и глубоко задумалась. Побрякивая доспехами, она села на землю.

— Как работает моя сила? — тихо спросила герцогиня.

— Ты можешь переселяться в тело восприимчивого существа, если встретишься с ним взглядом. 

— Почему вы велели мне убить Аделаиру?

— Это единственный путь обратно, — Викон задумчиво посмотрел на Серафину. — Магия переселения самая редкая и мало исследованная. Магам она доставляет много страданий, поэтому за столько лет никто не придумал иного способа…

— Я не хочу такой силы… — Серафина перебила Императора. — Я не хотела ее до того, как узнала, как она работает. А тем более сейчас…

— Ты готова лишить себя зрения ради этого?

Серафина сидела на земле, тупо уставившись куда-то в пустоту. Все происходящее казалось нереальным, дурацким сном, который вот-вот закончится. Магия убила ее мать. Магия заставила ее страдать. От магии одно зло. Но и слепой она долго не протянет. С другой стороны, Викон говорит, что был слеп…

Герцогиня сделала глубокий вдох и после по меньшей мере минуты размышлений подняла голову и посмотрела на Императора:

— Да.

— Это твое окончательное решение?

— Да, Ваше Величество.

Император снова щелкнул пальцами. Перед Серафиной вспыхнул свет и она ощутила легкое жжение в районе глазниц. Она зажмурилась, инстинктивно пытаясь избавиться от зуда, но ничего не помогало. Герцогиня потерла глаза. Пальцы ощутили шершавую корочку в районе, где они должны были оказаться. Попытавшись поднять веки, она ничего не увидела перед собой. Но и боли не ощущала.

— Я ничего… не почувствовала, — тихо пробормотала Серафина, мотая головой по сторонам и пытаясь что-то увидеть.

— Магия может быть безболезненной. Раны, конечно, выглядят страшно, но боли тебе не принесут. Ты достаточно настрадалась, чтобы испытывать тебя еще больше, — спокойно говорил Викон, а Серафина тем временем обратила внимание, как сильно изменилась его интонация. Вернее, изменилось восприятие, теперь Серафина словно слышала в голосе больше, чем полагалось: не только слова, но и все тембральные ноты, их настроение и посыл. Видя лицо человека, никогда не обращаешь внимание на такие мелочи.

Серафина медленно ощупывала район глазниц. Корка на них походила на корочку на заживающих ссадинах. Но из-за отсутствия боли думалось, что глаза просто исчезли из положенного им места.

— Скажи мне, что ты видишь? — медленно спросил Викон и Серафина услышала звон доспехов. Махнул рукой? Или отошел?

— Ничего, Ваше Величество, — герцогиня несколько раз повернула голову, вокруг лишь тьма.

— А если прислушаешься к остальным органам чувств?

Серафина снова услышала доспехи. Звук отдалялся. Император отходит от нее? Прислушавшись еще усерднее, она предположила в какой он стороне и сделала несколько шагов вперед, но почти сразу споткнулась о лестницу. Откуда здесь лестница? Кажется, пространство снова изменилось.

— В этом месте слишком тихо! — возмутилась Серафина и поднялась на ноги.

— Ты просто не пытаешься его услышать.

Серафина остановилась и прислушалась. Тишина. Нет, белый шум. Он всегда стоит в ушах, на него не обращаешь внимания, пока не прислушаешься. Доспехи на ней звенели и создавали много звуков, когда она двигалась. Мешали услышать что-то другое.

— Летучие мыши используют эхо для ориентирования в темноте, — голос Викона звучал все дальше и дальше.

— Но я не летучая мышь! — Серафина поднялась на ноги, параллельно ощупывая пространство. 

Она действительно оказалась на лестнице. Следующие шаги Серафина делала осторожно, сперва проверяя ногой пространство вокруг. Летучие мыши! Что за вздор? Как она должна вдруг обрести слух, как у мышей?

— Ты слишком привыкла полагаться на глаза, — Император перестал отдаляться и теперь Серафина чувствовала, что приближается к нему. — Ты даже не можешь допустить, что звуки и запахи могут стать для тебя таким же зрением.

Серафину несколько раздражали комментарии, но она все равно пыталась использовать доступные органы чувств, пока следующим шагом не столкнулась лбом о доспех Императора. Едва устояв на ногах, она замерла на месте.

— Тебе еще есть чему поучиться.

Император тихо засмеялся, пока Серафина недовольно пробурчала что-то себе под нос. Но она действительно пыталась учиться. Казалось, она провела в чертогах Императора целую вечность. Викон учил ее справляться со слепотой. Внутренняя магия никуда не исчезла и, пусть основную силу Серафина использовать теперь не могла, она научилась ощущать тонкие нити волшебства, пронизывающие мир. Эти нити делали темный необозримый глазами мир более осязаемым. Десятки попыток спустя, Серафина все-таки поняла, что имел в виду Император.

Она, конечно, не знала, как видят мир летучие мыши, но теперь могла это представить. Мир вокруг больше не будет прежним. Он превратился в мутные силуэты, белый шум отражался от поверхностей, рисуя перед воображением Серафины тонкие границы объектов. 

— Хочешь теперь проверить свои боевые навыки? — Викон отошел в сторону и зазвенел мечом. Они снова были на императорском тренировочном плацу.

— Не думаю, что готова…

Серафина неуверенно пожала плечами и почувствовала, как в ее сторону летит продолговатый предмет. Подняв руку, она схватила ножны.

— Твоя реакция, кажется, в порядке.

Серафина сама удивилась своей ловкости. Не дожидаясь остальных слов, она достала меч из ножен и приняла боевую стойку. Конечно, ходить она теперь могла уверенно, но вот спарринг — дело совершенно иное.

Как только Серафина встала в стойку, Викон тут же быстро зашагал ей навстречу. Лязг металла. Серафина отразила первый удар. Отразила второй. Шагнула в сторону и потеряла ощущение пространства. Небольшое отвлечение и меч Императора больно полоснул ее по руке, от чего та выронила меч.

— Это сложнее, чем просто ориентироваться в пространстве… — Серафина раздосадованно схватилась за руку, которая тут же зажила.

— У тебя будет время на тренировки, — Император сунул меч обратно в ножны. — Твой навык в порядке. Тебе нужно научиться использовать новое зрение. Оно может дать тебе, как воительнице, существенное преимущество.

— Если я до этого преимущества доживу, — Серафина устало опустила руки и медленно зашагала по кругу.

— Никогда не хорони себя раньше, чем действительно умрешь.

Серафина мысленно закатила глаза.

— Я ведь до сих пор не уверена, может я уже в посмертии?

— Думаю, пришло тебе время вернуться в свое тело, чтобы убедиться в обратном.

— Неужели?

— Мне больше нечему тебя учить. С остальным ты сможешь справиться сама.

— Вот как… — Серафина вздохнула. Что-то скребло глубоко в ее душе.

— Твое тело уже нашли и доставили к тебе домой. 

— Спасибо, Ваше Величество, — Серафина учтиво поклонилась. — Прощайте.

Серафина почувствовала, как Император махнул рукой и пространство вокруг резко изменилось. На секунду она оказалась в полной пустоте, а затем в очередной раз потеряла сознание.

* * *

Проснулась Серафина на мягких перинах. Кожа ощущала скользящее касание шелкового постельного белья. За недели в заточении она успела забыть как приятны мягкие одеяла. Ощущения от родной герцогской кровати настолько увлекли ее, что ей почудилось, будто все произошедшее — всего лишь дурной сон. Но вскоре поняла, что кроме мягких перин, ее тело окружают бинты, а в мышцах тянется ноющая боль. А глаза не хотели открываться. Серафине казалось, что она поднимала веки, но перед собой видела лишь непроглядную тьму. Она ослепла. Не во сне, а наяву. На месте глаз остались кровавые ожоги, бережно обмотанные кем-то из служанок.

“Значит не приснилось…” — герцогиня откинулась на подушку, издав недовольный утренний стон. У нее не было уверенности, что те перины, в которые она так любовно закуталась действительно принадлежали ей, однако Серафина настолько скучала по теплой постели, что ей стало решительно плевать, на чьем ложе она смеет возлежать.

— Ваше Высочество! — сквозь полусон герцогиня услышала знакомый голос. Это была ее личная горничная Фелиция. — Вы очнулись! Я сейчас же позову доктора!

Серафина вяло кивнула. Знакомый голос еще сильнее успокоил ее, и, снова готовая погрузиться в сон, она привольно расслабилась. Ее волновали десятки вопросов, но она приняла решение, что задаст их как-нибудь потом, когда хотя бы встанет на ноги.

Доктор не заставил себя ждать. Врач, внешний вид которого так и остался для Серафины загадкой, торопливо зашаркал в ее покои.

— Как вы себя чувствуете, Ваше Высочество? — высокий старческий голос разрушил утреннюю дремоту.

“Скрипит, как дверь,” — подумала Серафина и вслух ответила:

— Прекрасно, — она лукавила. — Думаю, уже завтра я снова буду готова взять в руки меч!

— Ваше Высочество, боюсь, я не был бы так уверен на этот счет… — доктор зашумел склянками и Серафине в нос ударил яркий аромат трав. — Ваше тело пребывает в состоянии крайнего истощения. Я уже рекомендовал Вашим слугам обеспечить Вам пятиразовое питание, пока Вы не восстановите силы, — врач говорил торопливо и, судя по звенящим звукам, суетился и жестикулировал. Зачем-то он начал перечислять ранения, которые Серафине не посчастливилось получить в заточении: будто их содержание должно стать для герцогини новостью. — Кроме того, мне трудно это говорить, но… — на последних словах доктор замедлился и вдруг замялся.

— У меня выжжены глазницы и вы не сможете восстановить мне зрение? — Серафина обронила эти слова без сожаления и даже слегка улыбнулась.

Доктор активно закивал, но, осознав свою ошибку, схватился за голову и снова начал тараторить воробьиным голосом:

— Ох, да, простите, Ваше Высочество… Я приготовил для вас несколько мазей, Ваши слуги помогут в их нанесении. Эту мазь, — тут, как поняла Серафина, врач уже обращался к мельтешащей неподалеку Фелиции. — ее нужно наносить на ожоги. Периодически меняйте повязку на глазах и обрабатывайте ей рану. То же самое с ожогом на спине…

Серафина молча слушала, как врач инструктирует горничную. От потери зрения ее обоняние значительно усилилось, поэтому аромат каждой травяной мази ярким букетом отдавался в носу. “Нужно будет научиться отличать травы по запаху…” — подумала герцогиня, когда осознала, что, несмотря на отчетливую разницу между мазями, они все равно сливались в единую ароматическую кашу.

Врач продолжал что-то торопливо объяснять, то ли Серафине, то ли Фелиции. Герцогиня уже перестала его слушать и снова провалилась в дремоту. Когда же в комнате воцарилась тишина и доктор зашаркал к выходу, Серафина несколько взбодрилась. Тишина в родной спальне безусловно приятна, но после стольких дней в тихом подземелье, герцогине не хотелось оставаться в одиночестве.

— Фелиция… — Серафина махнула горничной, в надежде, что та еще не ушла и заметит ее жест.

— Да, госпожа? — горничная тут же подбежала к кровати герцогини, готовая услужить.

— Расскажи… что случилось? 

Фелиция сперва непонимающе подняла бровь, но герцогиня пояснила свои слова. Она хотела знать, что случилось в столице, в ее отсутствие, и как именно ее доставили в родной особняк.

Серафина верила Фелиции как родной матери, а Фелиция была верна своей госпоже больше, чем Империи. Поэтому рассказала герцогине все, что знала, и что успела заметить. Рассказ Фелиции оказался небольшой, но вызвал у Серафины смешанные эмоции. Печальнее всего было узнать, что отряд рыцарей, которых она взяла с собой на встречу со злоумышленниками, погиб. Выживших не осталось, один Руфус — старший командир — вернулся из леса тяжело раненный и смог выйти из коматозного состояния только спустя несколько недель, однако и он вскоре скоропостижно скончался на койке императорской лечебницы. Это, в частности, не давало Фелиции покоя, ведь Руфус шел на поправку и даже успел написать письмо семье о скорейшем выздоровлении, однако следующим же днем гонец принес весть о кончине командира. Впрочем, на этом странности замеченные Фелицией не окончились. И чем дольше Серафина слушала свою горничную, тем сильнее колебалась ее вера в Императрицу. Впрочем, вслух герцогиня ничего не сказала. Фелиция также поведала о том, что тело Серафины нашла деревенская охотница, которая забрела в чащу леса в погоне за кабаном, но вместо зверя нашла полуживое тело герцогини. Имперские рыцари позже тем же днем исследовали окружающий лес и в нескольких километрах нашли свежее пепелище на месте заброшенного особняка.

Серафина поблагодарила Фелицию за подробный рассказ и, отпустив горничную, осталась наедине с собственными мыслями. Если злосчастный особняк сгорел до тла, то это ведь хорошо? Но что же там все-таки случилось…

* * *

Несколько дней герцогиня провела в поместье. В течение этого срока она постепенно восстанавливалась, а также училась перемещаться в пространстве с помощью трости. В сущности, трость была ей без надобности — благодаря уроку духа Императора Викона, герцогиня научилась понимать окружающее пространство. Однако такая хорошая способность к ориентации наверняка бы вызвала подозрения, а ей не хотелось, чтобы окружающие задавали слишком много вопросов.

Как только доктор сообщил Серафине о том, что та идет на поправку, незамедлительно последовало сообщение из Императорского дворца. Личный запрос Императрицы на приватную аудиенцию со своим Первым Мечом. Герцогиня покинула поместье в тот же час, в который гонец доставил ей послание из дворца.

— Ваше Величество, — Серафина преклонила одно колено перед Императрицей и опустила голову.

— Вольно, Серафина, — Кендра вальяжно расположилась на своем троне. — Врач сказал, ты чувствуешь себя лучше. Я требую объяснений. Почему Первый Меч, по своей воле покинул столицу, скитался где-то целый месяц и вернулся домой в таком виде? 

От слов Императрицы веяло холодом. У Серафины пробежали мурашки по спине. Рассказ Фелиции посеял зерно недоверия в душе герцогини. Выдвигаясь на аудиенцию, герцогиня еще раз проговорила про себя легенду, которую собиралась рассказать Кендре. Правда была опасной, правда могла лишить ее всего. И, услышав отстраненный карающий голос Императрицы, Серафина лишний раз уверилась в том, что на этой встрече правды не произнесет.

Герцогиня рассказала Императрице все. Ровно так, как Кендра хотела бы услышать. Она поведала историю собственной доблести и самоотверженности. О том, как ужасные злодеи похитили священный меч, и как Серафине пришлось его возвращать. Герцогиня рассказала, что целую неделю скиталась по лесу в поисках следа преступников, пока не забрела в стены заброшенного особняка, который наводнили сектанты, оскверняющие честь Богини Эклиатры. Там, из-за собственной непредусмотрительности, она угодила в плен к фанатикам, которые, в ходе ужасных пыток, выжгли ее глаза. Ей удалось вырваться из плена только через две недели, когда ее переводили в другую клетку. Освободившись, герцогиня самолично справилась с паствой и, вернув Священный Меч, вершила правосудие, над оскверняющими Богиню. Она сожгла старый особняк дотла и лишь убедившись, что тот окончательно обратился в пепел, двинулась в обратный путь. Но из-за слепоты и истощения, она не смогла добраться до столицы самостоятельно и потеряла сознание.

Она соврала. Практически каждое слово в речи Серафины было ложью. Ложь эта стала не первым грехом герцогини, но первым, за который ей не было стыдно. После рассказа Фелиции сама Серафина ощутила себя обманутой. Императрица, которая распиналась о том, как ценна для нее такая воительница, как герцогиня, даже не озаботилась ее поисками после исчезновения. Более того, начала искать ей замену даже не рассчитывая на возвращение назначенного Первого Меча. И раз Императрице было все равно на исчезновение герцогини, то должно быть и все равно на ее ложный рассказ. 

Императрица слушала не перебивая и сидела неподвижно, все равно, что статуя. Серафина не представляла, что за эмоции выражало лицо монархини.

— Твое благородство и самоотверженность ради Империи похвальны, — Кендра напряженно выдохнула. Она звучала отрешенно. — Но, право, меня беспокоят твои увечья… из-за столь долгого отсутствия, я начала искать других кандидатов на пост Первого Меча.

Серафина нервно вздрогнула от этих слов, но не посмела возразить. Императрица продолжила:

— Но пока ты жива, я не могу самолично изменить человека, стоящего на должности. Как завещал мой покойный отец, лишь отречение от должности либо проигрыш на дуэли могут стать поводом для переназначения Первого Меча. Возможно, тебе стоит…

— Я не отрекусь от своей должности, Ваше Величество, — Серафина говорила спокойно и уверенно. — Простое отречение опорочит мою честь. Слепая или нет – я все еще воительница и способна держать в руках меч.

— В таком случае, даю тебе месяц на восстановление. Через этот срок я начну устраивать дуэли, на которых ты должна доказать свои навыки.

— Ваше слово закон, Ваше Величество… — Серафина покорно опустила голову. — Могу ли я узнать, что стало с Алькиром?

— Он отправился в императорское хранилище, где и находился до передачи тебе, — Серафина ощутила на себе укорительный взгляд. — Думаю, там охрана будет понадежнее.

Больше Императрица не желала обмениваться любезностями. Разговор с герцогиней закончился быстро, Серафина этому не препятствовала.

Уходя из дворца, она чувствовала, что уходит в новую жизнь. Тон Императрицы был не таким как прежде. Или лишь казался иным? Серафина не понимала из-за чего вдруг стены императорского дворца превратились в своды ледяного замка. Лишенная зрения, она не могла больше быть обманута лощеным великолепием и зрела в саму суть окружающих вещей, пока не до конца ее осознавая. Императрица больше не звучала как старая подруга и наставница, дворец больше не казался уютным, и даже столичные улицы вдруг перестали ощущаться безопасными. Весь город обернулся вдруг для герцогини враждебным и диким. Она не видела окружающих людей, но ощущала их недоверие и неприязнь обострившимися чувствами. Слепая воительница — конечно они бросают косые взгляды. И в этой враждебности одиночество еще тяжелее обрушилось на нее.

На пути домой Серафину вдруг схватила за руку какая-то женщина. Герцогиня остановилась посреди улицы, пытаясь понять, кто перед ней находится.

— Серафина! — знакомый голос прервал размышления герцогини. Камилла. — Я несколько раз приходила к твоему особняку, но тебя не было дома… где ты пропадала? И что случилось с твоими… глазами? — Камилла протянула руку и легко коснулась повязки, прятавшей пустые глазницы герцогини.

“У нее всегда была такая писклявая интонация?” — подумала герцогиня, раздраженно вырывая руку из отчаянной хватки Камиллы. Она с тоской вспомнила времена, когда восхищалась этой женщиной.

— Я вынужденно отсутствовала, — сухо выдавила Серафина и, не желая продолжать разговор, зашагала к своему дому.

— Постой! — Камилла засеменила вслед за бывшей любовницей. — Слушай, я долго думала о том, что произошло между нами… — Серафина начала ускорять шаг, но Камилла упорно бежала за ней. — Я скучала по тебе, Сефи… я поняла, что была неправа. Ты простишь меня? Прошу, Серафина, мне очень хочется, чтобы все было как раньше. Если бы ты знала, как я на самом деле люблю тебя…

Камилла снова схватила Серафину за руку, пытаясь остановить широкий шаг Первого Меча. Услышав слова бывшей любовницы, герцогиня резко остановилась, от чего Камилла неловко врезалась в нее.

— Как раньше? — Серафина положила свободную руку на щеку Камиллы. — Я больше не вижу твоего лица. И теперь никогда его не увижу. Ничего больше не будет так, как раньше.

— Ты же не любила меня только за лицо? 

Серафина несколько секунд молча стояла, слушая шум улицы вокруг. Она чувствовала, как напряжена Камилла.

— Я тебя никогда не любила, — Серафина тихо бросила эти слова с печальной небрежностью и убрала руку.

Камилла осталась стоять там, где стояла, ошарашенная таким ответом. Герцогиня же пошла дальше, исчезая за городскими зданиями. Она жалела Камиллу, но не больше, чем саму себя. 

* * *

После всех происшествий жизнь Серафины претерпела сильные изменения. Каждый день она стала посвящать владению мечом. После потери зрения, приходилось учиться использовать в бою иные органы чувств, чтобы оставаться достойной противницей. Больше она не ходила на балы и светские вечера. Женщины перестали бывать в ее покоях каждый вечер, а аристократия начала забывать как выглядит герцогиня. Даже личные приглашения Императрицы на неформальные встречи Серафина отклоняла. Во дворце она появлялась только ради дуэлей. 

Спустя обещанный месяц, Кендра начала устраивать поединки Серафины с кандидатами на ее замену. Сперва дуэли проходили не реже раза в неделю. И каждую из них Серафина одерживала победу, что невероятно злило всех причастных. Дуэль на звание Первого Меча по правилам не смертельная, но страшный позор ждал проигравших. Из-за боязни потерять честь число желающих бороться за титул вскоре поубавилось и со временем поединки устраивались все реже и реже.

Несмотря на слепоту, герцогиня продолжала сохранять за собой пост Первого Меча. Первое время она слышала, как послы иностранных государств, посмеиваясь, судачили об инвалидности величайшей фехтовальщицы Империи. Впрочем, несколько любезных приглашений Императрицы на дуэли Серафины быстро остановило распространение неподобающих слухов. И Слепая Защитница Империи обрела только большую славу.

Слепая Защитница хранила верность Империи, как никогда ранее. Хотя змеи сомнения все плотнее оплетали ее душу. Впрочем, родившиеся в Серафине сомнения — это уже совсем иная история.