Обычно Сёко никогда бы не стала рыться в чужих вещах. Тем более в вещах лучших друзей. Ей совсем не интересно — скорее наоборот, не очень-то хочется знать, что эти двое могли притащить в свои комнаты, пока никто не видит? Так вот, обычно она бы ни за что…

Но сегодня Сёко находит чужую тетрадь в своей парте. По одному дурацко-размашистому почерку совершенно очевидно, кому она принадлежит. Сёко честно не хочет читать еле разборчивое содержимое, но цепляется за пару слов. И находит их достаточно странными, чтобы узнать контекст.

“Сегодня во сне я был осьминогом. Я умел высасывать из вещей чернила, поэтому пошёл в храм и опустошил все талисманы. Монахи сжимали мои щупальца, чтобы выжать слова из них обратно, и тянули меня во все стороны. Но я только пришёл из океана, так что был склизским и вылетал из их рук. У них так и не получилось меня забрать, я очень смеялся”.

Не то чтобы Сёко сильно удивилась. Она сама редко видит сны, но каждый раз жалеет об увиденном. Конечно, её-то сны более кровавые и… человечные. Она перелистывает пару страниц.

“Сегодня во сне мне захотелось забраться на Токийскую башню, но потом она превратилась в обычный небоскрёб. Я был на крыше. Все, кто знает меня, могли меня видеть, но я видел всех. Внизу было проклятье, и я ударил по нему. Из-за этого разрушились все дома в округе, и я улетел из страны”.

Уже лучше. Никакого зооморфизма, почти прослеживается логика. Можно бы закрывать, но для ровного счёт Сёко листает ближе к концу тетради.

“Я видел маленького себя. Он узнал меня, но, конечно же, ничего не сказал. Я думал, что вокруг меня никого нет, но никого как будто не было вообще. Я знал это. Вдруг кто-то смог меня ранить. Я решил уничтожить всё вокруг, но стал разрываться сам. Сначала пальцы, потом руки и ноги, голова хотели оторваться от меня, как будто что-то выталкивало их изнутри. Я прижал голову к плечам, но живот резко располовинился. Я увидел желудок и проснулся от страха. Ещё не поздно?”

Сёко закрывает тетрадь и бросает её в парту владельца. Дневники снов — та ещё крипота. Больше к чужим вещам она не притронется.