К началу второй недели среди песка, забивающегося во все щели, этих гребанных пафосных колонн и обжигающего солнца Джейсон окончательно утверждается в своей ненависти к Ираку. Тут всё — сраное: нехватка воды, местные жители, сухой воздух… Всё. Сраное. Колчек может поклясться, что после каждой трансформации он долго и нудно вытряхивает пылинки из шкуры, рыча проклятия в сторону командования, которое их сюда поселило. Воняет жарой, тухлыми каналами и очень потными телами, отчего хочется блевать уже который день. Джейсон не мамкин щенок, но мягко говоря, такое существование его доконало нахуй. И этому не будет конца. В сказочки, что оборотней отпускают после контракта, Колчек не верит уже давно. Такие, как он, либо подыхают за родину, либо только собираются подохнуть. От людей ничего хорошего ждать нельзя.

— Эй, лейтенант, — Рейчел даже не нужно включать командный тон, от самого запаха альфа-суки у Джейсона свербит в носу, и он шагает в её сторону, — есть миссия. Отправишься с разведотрядом в Бадра-Мандали, есть сведения, что там видели оборотня. Не из наших.

Джейсон фыркает:

— Да эти слепошары своих оборотней от не своих отличить не смогут, — Кинг зыркает на него угрожающе, и он ведёт плечами, — что? Я просто говорю правду.

— Мне твоя правда сейчас не всралась. Если это не наш, то его нужно засечь. Если наш, то выяснить, какого хрена он шатается за пределами лагеря в волчьем обличье. Ты меня понял?

— Есть, мэм, — Колчек едва не цокает, но вожака стаи лучше не злить. Даже если стая кое-как сляпана из пришлых оборотней, пытающихся выжить. В разведотряде, посланном в город, их семеро: пятеро людей и двое оборотней на подхвате. Вернее, оборотень в привычном понимании слова здесь только Джейсон. Мёрвин метаморф, его второй облик — огромная ядовитая змея, и у Колчека мурашки идут по спине каждый раз, когда он видит, как Натан отравляет или душит кого-то. Не сказать, чтобы волки были гуманнее, просто это уже совсем ебаная смерть — биться в конвульсиях от яда, захлёбываясь пеной изо рта. Лучше умереть с выдранной глоткой. Но зато Мёрвин идеально вписывается в песочное окружение. Таких, как он, по пальцам можно перечесть.

И местные не набрасываются с вилами. Джейсон ведёт лопатками, где от прошлого рейда остался шрам в виде четырёх точек. Он тогда чуть не откинул коньки. Но волки живучие, как тараканы, через пару дней Колчек был уже в порядке. Люди в городке пахнут недоверием и презрением. Могли бы пахнуть страхом, но, парадоксально, здесь их не боятся, только ненавидят. Возможно, потому что Рейчел направляла отряды на помощь местным, попадавшим в плен к террористам, и успешно завершала все миссии.

— Нанюхал кого-нибудь? — осведомляется Мёрвин. У него уже вертикальные зрачки, холодные, змеиные, и Джейсон заставляет себя отвести взгляд. Хренов Каа.

— Нет, Мерв, — воздух заполнен людскими запахами и острыми, пряными, травными, душными ароматами специй. Джейсон терпеть не может иракские рынки. От них башка болит. Вдобавок, однажды Колчек отравился пловом с красным перцем, и, разумеется, это не прибавило любви к пестроте приправ. Мёрвин здесь чисто на подхвате, его змеиная сущность держится в строжайшем секрете от населения, поэтому Джейсону приходится вынюхивать волка в одиночку. Вдвоём они бы управились быстрее, но Натан предпочитает щекотать раздвоенным языком Джоуи на базе, а не перегретый воздух в городе, и Колчек использует своё обоняние по максимуму. Ошибаться нельзя. Это стратегически важно: знать, есть ли у иракцев оборотень или…

Нос улавливает тонкий, едва слышный волчий запах. Джейсон втягивает его в себя, понимая внезапно, что от этого запаха кружит голову. Не тошнотворно, как от куркумы или хмели-сунели, разложенных на прилавках, а мягко, с забившимся сердцем.

Этого ещё не хватало.

Незнакомый запах ласкает нос, пробирается в ноздри дымком, обещая очень многое, будь Джейсон в мультике — поплыл бы по воздушному следу прямо к его источнику.

Этого ещё не хватало.

Колчек дёргает головой в другую сторону и прячет нос в шарф, судорожно соображая. Надо найти этого волка. Здесь каждый первый-второй-третий натаскан сражаться, неважно, оборотень или человек, они все опасны. Разыскать, обезвредить, привести на базу, п… понюхать ещё… Джейсон зажимает нос и гундосит:

— Мёрв, я нашёл. Где-то в глубинках, на востоке.

Капрал смотрит на него с подозрением, но шуточки придерживает, быстро скользнув кончиком языка между губ. Если Колчек выбыл из строя, нужен новый нюхач, только у них, возможно, нет времени на вызов Ника или Рейчел.

— Нашёл, — Мёрвин скалится довольно, но его ухмылка быстро гаснет, — пиздец, товарищи, их тут трое. Трое волков.

Джейсон чертыхается про себя: увлекшись первым запахом, он упустил все остальные. Хорошо, что Мёрвин их учуял, а если бы нет? Таких проёбов Колчек не может себе позволить.

— Блядина, — рычит он, ловя презрительные взгляды людей, но не придавая им значения. Без оборотней хуй бы Америка выиграла эту войну. Решение нужно принимать, быстро, пока ветер не поменял направление, и их не учуяли.

— Возвращаемся на базу, — командует Джейсон, — мы не готовы к захвату.

— Мы готовы, — возражает кто-то, Колчек закатывает глаза и ведёт руками в приглашающем жесте:

— Тогда вперёд. Только учти, что на одного оборотня приходится двое людей. Мы не знаем, насколько они сильны, мы не знаем, не кинутся ли местные на помощь своим, и если ты готов рискнуть, тогда пожалуйста.

Тишина в ответ его вполне устраивает. Волчий запах всё сильнее выделяется среди прочих, сводя с ума. Он заполняет лёгкие, дурманит, щекочет что-то внутри, разгоняя волны тепла по телу. Джейсону нужно поскорее валить отсюда.

Рейчел хмурится, выслушав доклад, упирается руками в карту, разложенную на столе:

— Понятно. Нам нужен отряд больше и неплохо бы укрепить смены оборотнями. Держи ухо востро, лейтенант, — она бросает на его взгляд исподлобья и щурится, — ты меня слушаешь?

Джейсон не слушает. Точнее, он пытается, но от одной только мысли, что среди иракских волков есть его пара, пробивает на внутреннюю истерику. Этого ещё не хватало, оборотня из вражеских войск в полюбовниках иметь, без того проблем выше крыши.

— Да, мэм, — чеканит Колчек заторможенно. И по взгляду видит: нихуя не убедил. Джейсон улыбается расслабленнее, по-обычному, — конечно слушаю, мэм. Мне заступить на смену?

— Ты какой-то странный, Джейсон, — Рейчел тщательно принюхивается, но Колчек же не спал с этим оборотнем, так что это ей ничего не даёт. — Окей, иди.

— Ну что, когда вылазка? — у Мёрвина глаза блестят предвкушающе, старая рептилия любит поохотиться, и ему насрать на цель, строго говоря. По крайней мере, от каждой разведки на пару с Мёрвином у Джейсона остаётся именно такое ощущение.

— Хрен знает, — Колчек садится рядом с Ником, занимая свободное место в кругу, наблюдает за игрой в карты, — вероятно, завтра-послезавтра. Рейчел поставила меня на пересменок.

Ник откладывает «бито» в сторону, добирает себе в веер:

— Да ты небось сам вызвался.

Мимо проходят люди, нарочно пыля сапогами так, что Джейсону приходится похлопать Ника по спине, чтобы тот откашлялся. В воздухе висит резко брошенное «шавки», волки лишь скалят клыки, невзначай, напоминая, что они всё-таки не ручные собачки. К такому отношению Джейсон уже давно привык, но это всё равно раздражает.

— Ник, играй нормально, — Мёрвин недовольно морщится, глядя на кинутые ему карты, — собери мозги в кучку, а то растекся, как твоя мамка подо мной.

Колчек фыркает, поднимается, хлопнув по коленям:

— Мёрв опять завёл волыну. Ладно, пойду я, пора мне.

С точки, где стоит Джейсон, хорошо просматривается равнина на несколько километров, Колчек тянет носом воздух: иракские тихие ночи никогда не внушали ему доверия, особенно сейчас, когда вдруг в городе (ещё не) обнаружился волк. Или трое. Джейсон вспоминает дневной запах и поджимает губы, переминаясь с ноги на ногу. Что-то млеет внутри от одного только воспоминания, Колчеку это категорически не нравится. Он не собирается заводить семью с вражескими псинами, и будь этот неизвестный хоть сто раз его волком, Джейсон всё равно…

Ветер меняет направление, и Колчек внезапно чувствует чужака. Запах сильный, близкий, на этот раз его не мешают слышать ни ароматы специй, ни пережаренная солнцем пыльная земля; Джейсон вскидывает автомат и рычит предупреждающе, рыская глазами по пространству перед собой. Нашёл.

Чёрный волк, пригнувшийся к земле, обычному человеку вовсе не виден из-за густой ночной темноты, но Колчек смотрит на инопришеленца в упор. Только дёрнись, убью нахуй. Лёгкий ветер снова приносит запах, и Джейсон рычит ещё агрессивнее, обозначая свои намерения. Чужак приподнимает морду, принюхивается и издаёт странный звук, в котором слышатся нотки довольства. Колчека это бесит.

— Пошёл нахер, — Джейсон скалит вытянувшиеся зубы, снимает винтовку с предохранителя. Он может пристрелить ублюдка. Волк, вильнув хвостом, скрывается из виду. Джейсон ещё долго вглядывается в темноту с напряжением, сканируя местность, но незваный гость больше не появляется. Наутро Колчек сдаёт пост, возвращается в казарму в смешанных чувствах. Ему хочется спать, но любопытство и следующий за ним гнев не даёт покоя, заставляя ворочаться на койке. Та скрипит противно, Ник с соседней койки кидает в Джейсона тапкой, которую тот ловит не глядя, погрузившись в свои мысли. Зачем он приходил? Показать себя? Познакомиться? Разведать обстановку на базе и напасть? Никто Колчеку на эти вопросы не ответит.

И, что самое поганое, это продолжается. И продолжается. И продолжается. Снова. Снова. Снова. Чёрный волк заявляется каждую смену Джейсона, выбешивая своим присутствием. Колчек мог бы его пристрелить. Или вырвать ему глотку. Но не делает ни того, ни другого. За самовольный уход с поста его могут лишить жратвы на несколько дней, выстрелы опасны — Джейсон не доложил Рейчел о чужаке. Колчеку, как ни странно, любопытно. Он пытается запихнуть своё любопытство подальше, но оно опять вылезает, мешается нотками в собственном запахе. Джейсон чует наёбку для уёбка. От всей этой ситуации прямо-таки тянет нехилым наебаловом. Его явно отвлекают от чего-то другого, осталось только догадаться от чего. И сказать всё-таки Рейчел. Как минимум. За сокрытие подобных данных о вражеских оборотнях можно и трибунал схлопотать, Колчек предпочёл бы сдохнуть от шальной пули в бою, чем оказаться расстрелянным за измену родине. У них с родиной взаимная неприязнь, сильная, многолетняя.

В очередную смену Джейсона волк трусит вперёд и останавливается только тогда, когда из глотки Колчека раздаётся глухое рычание, ложится на землю и лежит, сверля Джейсона янтарными глазами. Срань ты этакая, думает про себя Колчек, целясь в него на всякий случай, напряжённо вслушиваясь в окружающие звуки. Кроме шелеста листвы, разговоров на базе и глубокого дыхания чужака (щёки Колчека теплеют, стоит подумать, что его запах заставляет волка нюхать воздух так жадно, но Джейсон выкидывает эти мысли из своей головы), больше не слышно ничего. И это пиздец как не радует Колчека. Он не понимает, нахуя иракская псина таскается сюда, как домой.

Налёт, разведка, кража — Джейсон перебирает в уме вероятные манёвры, для которых требуется отвлечение часовых, но Колчек не единственный оборотень, охраняющий базу по ночам, здесь потребовалась бы целая группировка. А кроме приевшегося запаха, никаких других обоняние Джейсона не обнаруживает. Парадоксально. Очко Джейсона чует подвох, и то, что запах с его обладателем преследуют лейтенанта на протяжении двух недель днём (на вылазках в город) и ночью (на смене), только усиливает тревогу. И, блять, Джейсону это надоедает.

— Слушай, ты в последнее время какой-то дёрганый, — заводит разговор Ник, когда Колчек возвращается из карцера. Он сидел там четыре дня, за драку с офицером, и хера с два признается, что это из-за небрежно брошенного «у оборотней вообще не должно быть пар, они мерзкие твари». Каждой твари по паре, блять. Так сказано в Ветхом Завете, и никакой пидрила в фуражке ему не указ. То есть, Джейсону не нужна пара, но это не значит, что остальным оборотням не нужна. И вообще, люди не способны даже на малейшую верность, в отличие от волков. Взять того же иракского ублюдка.

— Ничего, всё нормально, — отвечает Джейсон, пряча взгляд под кепкой, фыркнув на неосторожно толкнувшего его солдата. Ника это не убеждает:

— У тебя что-то происходит, я вижу. Ты же помнишь, что стая это стая навсегда?

— Если будет что-то происходить, я тебе скажу, — обещает Колчек, склонив голову набок с улыбкой, и подталкивает Ника плечом, — а у тебя как с Рейчел?

Ник тушуется быстро, отворачивается, морща нос:

— За ней этот подполковник Кинг тащится, а я не понимаю, нравлюсь ей или нет.

— Не ссы, бро, она ещё разглядит в тебе настоящего волка, — Джейсон пихает Ника коленом, ободряюще, — к тому же, я слышал, у полковника другая любовь появилась. Видел её мельком, ничего такая.

— Волчица?

— А хер её знает, непонятно.

— Ладно, — Ник поправляет края своей извечной панамки и встаёт с койки, кинув на Джейсона обеспокоенный взгляд, — бро, только не скрывай от меня всякую херобору, пока ещё не поздно.

— Всё нормально, — Колчек скалится дружелюбно, пока Кей не уходит. Всё нормально.

Иракские ночи слишком темны для человека даже с прибором ночного видения, и Джейсон безбоязненно ползёт возле самой стены базы, постоянно принюхиваясь. Ветер сегодня на его стороне — дует так, что едва чужак появится на горизонте, и Колчек сразу его обнаружит. И не окажется обнаруженным сам.

Иракский пёс приходит спустя полчаса, внюхивается шумно, практически рядом с укрытием Колчека. Джейсон видит его совсем близко. И ближе этот раздражающий элемент его жизни оказывается намного крупнее, чем Колчек думал. Это не будоражит, это бесит неимоверно, а летающий вокруг сладковатый запах только усиливает злость на волка, который посмел вторгнуться в привычный распорядок, доёбывать Колчека одним только присутствием. Волк обнаруживает Джейсона, когда тот сбивает его с ног в прыжке, кусая куда попало, вырывая зубами куски шерсти и мяса. Кровь наполняет пасть Джейсона металлическим привкусом, он вцепляется сильнее, но эффект неожиданности проходит, и оборотень скидывает Колчека с себя, наваливается сверху, придавливая к земле; Джейсона это совсем не устраивает. Но сомкнувшиеся на его горле клыки не дают выбора.

Колчек рычит глухо, чувствуя, как сжимаются челюсти на шее, соображает лихорадочно: оттолкнуть волка лапами не получится, только лишится трахеи и останется валяться мёртвой тушкой неподалёку от базы. Если вдарить как следует по животу…

Волк, не ослабляя хватки, ложится на него всем весом, у Джейсона от такой наглости аж дыхание сбивается. Совсем охуел, шавка иракская, так прижиматься, будто они ебаться собираются, а не перегрызут друг другу глотки при первой же возможности. Горячее сопение над ухом раздражает, блять, похлеще блох на жопе, шерсть на шее намокла от чужих слюней (Джейсона передёргивает, когда он представляет, как будет отмываться), и Колчеку всё сильнее хочется размазать этого пидораса по земле, чтобы больше не приходил и не доёбывал своим существованием. После предупреждающего рыка клыки на горле размыкаются, и Джейсон мгновенно бьёт под дых, откидывая чужака от себя, бросается на него снова, рыча, вгрызается в чёрный бок, хватает зубами за лапы; оборотень воет, стряхивая Колчека с себя, но не бьёт, только отталкивая.

Он долбоёб, понимает Джейсон. Он долбоёб, потому что имеет значение только их принадлежность разным странам, а не друг другу, и стоит драться до последнего, раз уж пришёл досаждать часовым, а эта псина только защищается, не нападает, прикусывает даже как-то игриво, заставляя Колчека вцепляться сильнее. Он что, его за противника не считает?! Запах, кажется, забивается под завязку по самый мозг, вызывая у Джейсона головокружение и желание перевернуться брюхом кверху, чтобы показать доверие. Какое к чертям доверие, к кому, к этому гандону?!

Колчек впечатывает волка в землю, бьёт наотмашь, располосовав чёрную морду, и получает наконец в ответ, с удовольствием чувствуя привкус собственной крови на языке.

Утром Джейсон возвращается весь в ранах, ныкается под одеяло, шипя от боли, когда ткань влажно прилипает к телу от крови. Ник садится на койке, шумно втягивая воздух:

— Джейсон, ты где был?!

— Бегал, — хрипло отзывается Колчек, прикрывая уставшие глаза. Слава богу, сегодня не должно быть особого напряга, можно полежать, регенерируя. Всё тело ноет от боли, если он встанет сейчас, то сдохнет.

— Джей, — начинает было Кей, но Джейсон скалит окровавленные зубы:

— Даже не думай начинать эти свои задушевные разговоры. Я хочу спать.

— Что сказать Рейчел?

— Что я не существую по семейным обстоятельствам. Не знаю. Выдумай что-нибудь.

— Однажды это тебе боком выйдет.

— Ага, боюсь.

Это, конечно, не дело, так отшивать лучшего друга, который вытаскивал жопу Колчека из всех передряг, но сейчас Джейсону похуй. Его ломает от непрерывной боли и прилипшего в мозгу запаха, ломает от осознания, что в его жизни всё идёт через жопу, из которой выбраться будет трудно.

Блядская пара. Блядский волк. Блядское чувство безопасности, появлявшееся против воли, когда Джейсон оказывался прижатым к земле. А это происходило слишком много раз. Ничего, он ещё покажет этому засранцу, кому тут настанет пиздец. Никогда не связывайся с морпехами из Штатов.

Джейсон не может ему простить тот случайный мазок языком по шее, не может простить себе, что дал волку это сделать. Это движение снится ему по ночам. Ник начинает жаловаться, что Колчек скулит во сне и не даёт спать всей казарме. Мёрвин гнусно ржёт что-то про волчицу, Джоуи смотрит сочувствующе, но не слишком, угорая вместе со своим чёртовым змеем. Джейсон сбегает на посты, как обычно, чтобы забить и замять внутри непонятно откуда взявшиеся в мозгу картинки. На картинках его вылизывают, кусают, несильно сжимают зубами горло.

Колчек пытается подставить в воображении любого мужика, пусть даже с обложек журналов (которые Джоуи не очень умело прячет под матрасом), какого-нибудь, ну, да блять, хоть какого-то, но хочется одного конкретного. И это вымораживает. А ещё бесит, что волк больше не приходит.

Трус. Ебаный трус.

Вечно Колчек должен сам выходить навстречу, нет уж, увольте. Больше он не собирается ползать брюхом под стенами базы, рискуя словить пулю. Ушёл, и ладно. В конце концов, Джейсон этого хотел. Он серьёзно хотел, чтобы иракский волк ушёл куда подальше.

Иракский волк, оказывается, никуда не уходит. Наоборот, после пары дней передышки он начинает появляться чаще, чем обычно, выводя Джейсона из себя одним взмахом хвоста. Как же он его бесит, Господи, дайте Колчеку сил, чтобы не наброситься на него, чтобы… чтобы выбить ему нахуй его поганые зубы и сломать лапы, чтобы он больше сюда не ходил. Джейсон практически бежит навстречу, перекидываясь, и сбивает волка с ног, обкусывая ему лапы, рыча прямо в морду — убирайся нахер, и задыхается от возмущения, когда этот засранец широко лижет его в ухо, отбрасывает Колчека так, будто тот пушинка, снова прижимает к земле, упираясь лапами в грудь. Он играет, понимает Джейсон, он сука мать его играет. С ним, американским морпехом Соединённых Штатов Америки. Это придаёт злости, злость придаёт сил, Колчек вдаривает как следует — чтобы отъебался! — волк с визгом отлетает в другую сторону, и Джейсону приходится быстро заползти за камень и залечь, прячась от рассекающего темноту луча винтовки. Колчек даже отсюда слышит, как принюхивается часовой, таится.

Иракская шавка издаёт свистящий скулёж, полный боли. Притворяется или нет?

Ещё раз.

Притворяется, наверное.

Ещё раз.

Джейсон рычит сам на себя беззвучно и быстро-быстро подползает к лежащему волку, проверяя. Если на нём и были царапины от когтей, то они уже затянулись.

Колчек злится, что попался так глупо, оборотень рядом стучит довольно хвостом и даже кладёт ему этот свой обрубочек на бок, словно они сладкая волчья парочка. Джейсон клацает зубами предупреждающе, но, кажется, его немножко игнорируют. Оборотень дышит тяжело, грузно приваливается к Колчеку боком, выдыхая с усталостью волка, гнавшегося за оленем три дня и наконец его настигшего. У Джейсона появляется ощущение, что эта усталость относится к нему, но он всё равно пихает: не прислоняйся. Не трогай.

Что, даже так? спрашивают безмолвно янтарные глаза, когда иракец кладёт морду на передние лапы Колчека, задыхающегося от такой наглости. Если бы не часовой, готовый прострелить им жопу при малейшем вдохе, Джейсон бы сейчас показал этому волку, где раки зимуют. Тот бесстыдно пользуется положением, утыкается носом в мех на груди Колчека, обнюхивает внимательно и отстраняется, когда Джейсон напрягается всем телом, уводя голову в сторону, показывает зубы — так лучше тоже не трогать. Колчека бесит, каким пониманием и уважением светится чужой взгляд. Волк и впрямь больше не трогает, лежит смирно рядом, раздражая неимоверно. Джейсону хочется вырвать ему глотку. Или оторвать лапу. Или раскинуться восторженным щеноч– ну уж нет.

Часовой отправляется в обход, Колчек поднимается с земли. Пора заканчивать этот цирк с волками. Джейсон встаёт так, чтобы шавке было его видно, и смотрит тяжело. Не приходи сюда больше.

Со стороны лагеря раздаётся чей-то визг, полный боли, автоматная очередь и громкое «Поймали!». Колчек срывается с места, притормаживает и оборачивается: застывший иракец даже не думает двигаться. База превращается в гудящий улей, врубаются прожектора. Джейсон рявкает на оборотня зачем-то: вали! Волк приходит в себя и улепётывает быстрее пули.

Колчек думает о том, что мог бы остановить его, но не делает этого.