Пленники щерятся зубасто, но молчат, как партизаны, несмотря на давящий запах Рейчел. От него даже Колчеку становится неуютно, однако он заставляет себя остаться на месте — выдержка должна быть на первом месте. Кинг клокочет на этом странном чужом языке, будто уродилась в Ираке, шипит совсем по-змеиному (Джейсону сразу вспоминается Мёрвин), пытаясь добиться ответа. Оборотни молчат, только зыркают на Колчека странно, будто что-то знают. Джейсон сдерживает рычание в глотке. Его эти взгляды и интересуют, и пробуждают желание треснуть как следует. Что они означают? Колчек сдерживается, чтобы не начать обнюхивать себя: неужели от последнего контакта с иракской шавкой запах прицепился? Тогда бы все заметили. И не избежать бы ему нового шквала шуточек про волчицу от Натана и Джоуи. А, возможно, и про волка.

Волчьи запахи немного отличаются в зависимости от пола, но тот засранец пахнет слишком вку… приторно для самца, вряд ли кто-то разберёт, с кем был Джейсон. С кем он дрался, если выражаться точнее. И кого отпустил, хотя должен был схватить за шкирку и притащить в комплект к этим двум. Колчек фыркает, недовольный собой, схватывает взгляд от Рейчел — «тише ты» — и продолжает стоять истуканом с винтовкой наперерез.

— Суки, — ругается Кинг спустя полчаса, выходя из наспех организованной комнаты допроса. Джейсон следует за ней. — Не хотят говорить, собаки некрещёные. Но как-то же они сюда попали? Либо на базе крыса, либо у нас где-то брешь.

— А может быть и то, и другое.

Рейчел кидает на него раздражённый взгляд, затем выдыхает устало, мотая головой:

— Может быть. Но я хочу надеяться на лучшее. То есть, на один вариант.

Помолчав немного, она добавляет:

— Я заметила, что они постоянно на тебя смотрели. Непохоже, чтоб из-за страха. Не знаешь, в чём причина?

У Колчека ухает сердце (да он же не сделал ничего такого), он пожимает плечами:

— Понятия не имею. Кто знает, что у этих псин в голове?

Кинг разводит руками, соглашаясь, и отсылает его жестом. Свободен.

— От тебя пахнет Рейчел, — ворчит Ник, когда Джейсон заходит в зал, временно оборудованный для тренировок, и ревниво втягивает воздух.

— Да ты чё, ёбу дал? — хмыкает Колчек, устраиваясь на соседнем тренажёре, — считаешь, я стал бы спать с ней, тем более зная, что ты сохнешь по этой мадам, как щенок?

— Сам ты щенок, — беззлобно огрызается успокоенный Кей и ложится обратно, перехватывая штангу поудобнее. — Как она?

— Господи, Никки, я в курсе? Шпарит по-арабски будь здоров, всё, что я могу сказать, — фыркает Джейсон, подкладывая руки под голову, чтобы было удобнее пресс качать. — Устала, конечно, но вроде в целом норм.

— Слушай, у меня тут к тебе вопрос личного характера, — Ник как-то смурнеет, из-за штанги видно, Колчеку даже волчье зрение не нужно. — Кем от тебя воняет в последнее время? Таких запахов на базе нет.

— И что с того? - Колчек бормочет себе под нос «де-е-сять», чтобы хоть как-то сконцентрироваться на сразу двух занятиях, прессе и разговоре, пока башка занята придумыванием отмазки. — Ты плохо нюхал. У меня нет никого.

— Ну конечно, — хмыкает саркастически Ник, садясь на кушетке и окидывая Джейсона насмешливым взглядом. — А то я дебил и два плюс два сложить не в состоянии. Конечно, морпехов считают тупыми, но я мелки не жрал*, всё в порядке у меня с мозгами. Ты начал скулить по ночам, ругаться на кого-то, воняешь чужим оборотнем, тогда вообще весь ободранный вернулся, зато такой довольной мордахи я сто лет у тебя не видел. Не пизди мне, дружище. Намекни хотя б.

— За намёк меня могут хвоста лишить, а может быть и башки сразу, — скалится Колчек, — это во-первых. Во-вторых, на личном фронте без перемен.

Ник щурится, а потом неверяще распихивает глаза, шипит приглушённо:

— Ты чё, с кем-то из этих гуляешь?

— Вот ещё! — практически рычит Джейсон, тычет пальцем Нику в грудь, — я ни за какие коврижки не подойду к этим обоссышам. Я скорее себе глотку перегрызу, чем позволю кому-то из них со мной гулять, как ты выразился. Всё, аут, тема закрыта. Если бы был кто, ты думаешь, я бы молчал?

У друга очень красноречивый взгляд, но Колчек тоже не лыком шит и смотрит куда как убедительнее. Лейтенанта ему в том числе и за выразительный взгляд дали.

— Ну как знаешь, — Кей не выглядит убеждённым, но по крайней мере отстаёт.

В этот раз ночная смена проходит спокойно. Без раздражающего нос запаха, без его обладателя на горизонте где-то в кустах. Джейсон даже пару раз смотрит в прицел: не появится ли? Не появляется. Впору выдохнуть, да чёт не выдыхается. Скучно. Раньше хоть в гляделки можно было поиграть. Колчек кусает себя за щёку — ну, раскис из-за херни, соберись, хотел же, чтобы не приходил. Блядская пара. Блядский волк. Блядское всё и сраный Ирак до кучи, с ебучими вторженцами вдобавок. Чтоб у них хвосты пооблезали. Из-за них охрану периметра увеличивают на максимум, насколько позволяют ресурсы, и теперь оборотни болтаются рядом с людьми, на одном посту по двое. Колчеку, в общем-то, насрать, с кем стоять на стрёме, но вечно кислая неприязненная рожа «напарника» проезжается пилой по и без того натянутым нервам.

Он один сплошной комок злости и ненависти. Безо всякой на то причины Джейсону хочется разорвать кого-нибудь зубами. Он как пороховая бочка — поднеси спичку и получишь взрыв. Это мешает сосредоточиться на службе, Колчек просит у Рейчел отгул и заваливается спать. Может, ночные смены виной его состоянию? Джейсон дежурит уже больше месяца, лишь изредка прерываясь на сон, а такое даже самый крепкий организм оборотня не выдержит рано или поздно.

Колчеку удаётся проспать три часа. Его будит удивлённый голос одного из часовых возле ворот:

— Мэм!

Пропади пропадом волчий слух. Колчек заползает головой под подушку, но даже так слышит, как парень взволнованно говорит в рацию:

— Здесь ещё один! Безоружный, говорит, пришёл сдаться.

Джейсон поднимает голову так быстро, что хрустит шея. Отсюда он не чует запаха, но ему отчаянно свербит в носу от фантомного ощущения, Колчек чешет нос о подушку, чтобы избавиться от этого нахуй. Прислушивается.

— Да, мэм. Принято.

И затем:

— Руки за спину.

Джейсон сжимает руками матрас на койке. Не выбегать. Незачем. Да что за дичь, в конце концов?

Колчек сползает с койки, поправляет футболку (зачем-то), скалится злорадно (тренируясь) и выходит из казармы, проходя далеко-далеко от ворот. Нового пленника закрывает конвой, но запах Джейсон ни с чем не перепутает. Зачем он сдался? Пошпионить за базой или за самим Колчеком? Да нахера ему Джейсон, когда тут можно выведать большинство операций и сдать нехилое количество данных? От проклятого иракца снова в голове больше вопросов и абсолютный ноль ответов, ускользающий, как песок с пальцев.

Колчека вызывают на ковёр к альфа-суке уже через пять минут. Лицо Кинг выражает целую палитру эмоций и ничего одновременно, когда она говорит:

— Он просит тебя.

Джейсон думает, что ослышался.

— Что?

— Говорит, разговаривать будет только с тобой.

Колчек переступает с ноги на ногу, склоняет голову в недоумении:

— Вы уверены?

— Невысокий, карие глаза, резковатый запах, ходит в кепке, на руке тату «смерть предпочтём бесчестию», — цитирует Рейчел, практически рыча, смотрит тяжело, — ты во что вляпался, Джейсон?

— Я… — Колчек кидает взгляд на перешёптывающихся людей. У Кинг сейчас экстренное собрание, и подозрительные взгляды кожаных мешков нервируют. С Рейчел объясниться просто, непросто это сделать под прицелом хуевой тучи глаз. — Понятия не имею.

Невысокий, бля. Он-то?!

— Ладно, пойду проверю, что ему от меня надо, — Джейсон склоняет голову, пряча задумчивый взгляд под кепкой. Рейчел кивает и стучит ручкой по столу, привлекая внимание к себе:

— Итак, сосредоточимся на том, что у нас есть…

Колчека ведут к камере. Один из солдат кривится презрительно, сплёвывает:

— Вот охота мне была мотаться туда-сюда, чтобы собачки друг другу жопы обнюхали.

Джейсон улыбается, спокойно, но многообещающе:

— Могу устроить так, что тебе вообще больше никогда не придётся ходить.

Солдат косится, но не решается вякнуть что-нибудь ещё.

Даже с первого взгляда понятно: эту камеру изначально готовили для оборотней, выбрали одну из комнат с самыми крепкими стенами, поставили дверь (запах серебряного напыления заставляет Колчека прикусить щёку) да ещё и приставили четыре человека для охраны. Джейсону неуютно уже от одного вида, но всем должно быть на это насрать, ему в том числе.

— Открывайте, — командует, скрывая предвкушение. Он видел этого иракца лишь в звериной ипостаси, любопытство гложет: как выглядит человечья? Наверняка уродливо.

Надежды рушатся с громким хлопком. Пресловутый иракец, доставивший Колчеку столько проблем, выглядит… ну, достаточно… короче, у Джейсона что-то ёкает внутри. Пленник не отличается привычной телевизионной красотой, сложен так себе, и руки огромные и дебильные. Что тут может ёкать? Нечему, он не в его вкусе. Колчек облизывает пересохшие губы и садится напротив, сложив протокол на стол, за которым сидит связанный чужак.

— Имя, фамилия? — чеканит Джейсон, щёлкнув ручкой, уставившись на пробелы в документе. Он не боится смотреть в глаза, ему попросту это не нужно.

— Салим Осман, — иракец отвечает на неожиданно приемлемом английском. Колчек, думавший, что Рейчел выбивала из него информацию на арабском, удивлённо моргает. Вот почему переводчик не пришёл.

— Звание?

— Мне нужна помощь.

— Звание, — надавливает Джейсон и сжимает зубы, когда слышит «мне нужна помощь». — Послушай, ты не у матери Терезы, ты пленник на базе Соединённых Штатов Америки. Если мы и будем помогать тебе, то только в обмен на информацию.

Салим (имя-то какое выпендрёжное) вздыхает и отвечает наконец:

— Лейтенант. Служу… Служил в Иракской республиканской армии.

Колчек замечает оговорку, быстро фиксирует её на полях для Рейчел «узнать, почему ушёл из армии» — и записывает данные.

— Возраст?

— Сорок лет.

Джейсон не думал, что в сорок можно выглядеть так хорошо. В смысле, особенно для иракца. Колчек путается в логике собственных умозаключений, злится и скалит зубы:

— У нас твои подельники. Расскажешь о них, и мы, возможно, даже отпустим тебя на волю.

— Не хочу на волю, — мрачно произносит Осман.

Джейсон спотыкается ручкой о бумагу, в недоумении поднимает глаза и ловит тёплый-тёплый карий взгляд. Не карий даже, цвета, блять, самого тёмного дерева; Ник бы сказал лучше, вроде «кофейный» или «спеловишнёвый», но у Колчека всегда было плохо с метафорами. Или эпитетами. С любой литературной хуетой, короче.

— Не хочу на волю, — упрямо повторяет иракец, истолковав молчание Джейсона по-своему, ёрзает на стуле, но смотрит пристально. — Что там, что здесь, я всё равно в плену.

— Эээ, ладно, — Колчек вертит в пальцах ручку, откидывается на стуле, разглядывая пленника. Нет, всё-таки в волчьем обличье он ему больше нравится. Меньше противен. Такая формулировка будет правильной. — Но ты же сам решил сражаться за Саддама, м? Это твой выбор, что жалуешься теперь?

— Мир не чёрный и белый, — взгляд пленника становится насмешливее, но всё ещё выдаёт затаённую в зрачках боль, злость и грусть. — Вы, американцы, легко делите плохое и хорошее. Всё, что вам нравится, автоматически классное, всё, что мешает жить, отправляется на осуждение большинством.

Джейсон открывает рот, чтобы прервать эту бредятину, но Осман не даёт, пнув несильно в голень:

— Я хочу, чтобы ты меня выслушал.

— С чего вдруг…

— Пожалуйста, — отчаяние в голосе иракца кажется почти осязаемым. Джейсон фыркает, скрывая, как от этого сжимается сердце, и складывает руки на груди:

— Валяй. Мне неинтересно, но раз тебе приспичило, вперёд.

— Я не по собственной воле пошёл в армию. И я не поддерживал взгляды Саддама, — искренность, хлещущая через край, заставляет Колчека поджать губы. Сладко поёт. Даже верить хочется.

— Я не горжусь тем, что сражался на его стороне. Я… Делал это ради сына, а теперь они его забрали, — Джейсон замирает, иракец опускает голову, переходя на такой низкий тон, что приходится напрячь уши, — забрали, потому что я не хотел идти на операцию. Война кончилась. Вы победили. Я не хотел больше сражаться, и они решили… Дать мне стимул. Не буду сражаться — они его убьют.

Колчек бросает взгляд на дверь: сколько оттуда слышно? Впрочем, там стоят только люди.

— Когда они его забрали? — Джейсон наклоняется чуть вперёд.

— Когда мы в последний раз виделись, — отвечает Осман уныло.

Колчек думает. Сопит. Разрывается между «да какая разница, он тебе никто» и «волку с такими красивыми глазами нельзя страдать». Не приходит ни к чему.

— Ясно, — сухо отвечает Джейсон, записывает это в протокол. Он понятия, блять, не имеет, что делать. С чего вдруг ему помогать иракской шавке? Уже за то, что Джейсон с поста сбегал, чтобы эту псину погонять, ему могло нехило влететь.

— Я им сказал, что пойду сдаваться, чтобы втереться в доверие.

Колчек останавливается на полпути.

— Естественно, я соврал им. Я не собираюсь втираться в доверие, хоть мне и нужна ваша помощь. Мне больше не к кому обратиться, — глухой смешок режет по слуху, — я больше не хочу сражаться. Я хочу уехать отсюда. С сыном.

Джейсон выходит из камеры, направляясь к Кинг. Рейчел выслушивает рапорт внимательно, чертыхается, когда Колчек говорит о похищенном у пленника сыне.

— Даже не вздумай туда лезть, ясно? Не хватало нам спровоцировать стычку.

От запретов Джейсону только сильнее хочется выяснить, что за твари могли угрожать убийством ребёнка.

— Да, мэм.

Хотя, с другой стороны, это не его дело. Иракец вкусно пахнет, и только, данный факт не делает Колчека чем-то ему обязанным. Ну и что, что его волк? Где-то там, кроме Джейсона, бродит ещё двое. Или ещё один, судя по наличию волчонка. Хотя вообще не факт, что ребёнок от пары. В любом случае, Колчека ебать не должно. Волк даже не в его вкусе, даром, что глаза такие, что утонуть хочется, и голос приятный. И руки… Такими руками можно и убивать, и лечить. В облике волка иракец двигается плавно, почти грациозно, в человеческой ипостаси он такой же?

Чёрт!

Джейсон трясёт головой. Нахуй, нахуй, нахуй. Жалеть не про него. В том числе, жалеть врага.

И всё-таки эта зараза чернявая снится Колчеку, стоит тому опустить голову на подушку и закрыть глаза. Мешается во снах непонятным силуэтом: то руки везде и горячая от дыхания хватка на шее, то грустное выражение глаз и отчаяние, зов о помощи, от которого Джейсон просыпается с разодранным сердцем. Что ж это такое, а?! Ответа, опять же, никто не даст.

— Слышал, вчера тебя гоняли к одному из арабских бесов, — за завтраком Мёрвин шипит заинтересованно, как самая прожжённая сплетница в коллективе, — зачем он сдался?

Колчек быстро стряпает безучастное лицо:

— Хрен знает, пока не раскололся. Кто знает, что у них в башке?

Натан стонет недовольно:

— Да ты серьёзно? Ты ж из разведки, должен был его расколоть, как орех! Вдобавок, он вроде тоже волк? Применил бы свой животный магнетизм или как это у вас там называется.

Джейсон едва не давится пюре, хмыкает вовремя:

— Спасибо за веру в меня, Мёрв, но я не собираюсь вытягивать из него информацию таким способом. Есть куча других.

— Плюс, животный магнетизм действует слабенько, если только он (не дай бог) не твоя пара, — добавляет Ник, ковыряясь в тарелке, — м-да, вот бы щас нормальной жрачки.

— У меня мама готовит шикарные пирожки, — бубнит невыспавшийся Джоуи, прислоняясь к Натану. Тот шепчет ему «ящерка, поешь», Гомес только морщит нос. Аж смотреть противно. Джейсон и не смотрит, уставившись пустым взглядом в кашу. На самом деле, идея Мёрвина ему даже нравится. Ну, на крайний случай, естественно, её стоит запомнить. Потому что то, что сказал иракец, может быть обманом. Ничто не мешает ему выдумать красивую легенду, чтобы заманить Колчека в западню. Либо даже целый отряд. Кто гарантирует, что это не актёрская игра?

— Когда вы планируете следующий выход в город? — спрашивает псина, бесстрашно глядя на Джейсона. Колчека снова направили к пленнику: отказывается говорить с кем-либо ещё, и всё тут. Даже угрозы и побои не помогают. Джейсон недовольно сканирует рассиняченную рожу, поджимает губы:

— А что, есть что сказать? — перестарались они в этот раз, вон, едва глаз открывается. Ему бы льда… Впрочем, это не проблемы Джейсона. И так назревает уже подозрение от руководства: а почему это вражеский солдат так к лейтенанту тянется, требует буквально, даже если получает за это нехило? Что-то странно это. Самое хреновое, даже признание — он мне пара, понимаете? — может только туже затянуть петлю на шее Колчека, поэтому он молчит упорно, пока жопа не горит, можно никому ничего не говорить. Ради своей пары оборотни способны на всё, этого не знает только глухой, да и тому на языке жестов объяснили. А у Джейсона нет совершенно никакого желания доказывать отсутствие интереса к иракской шавке.

Тем более… Интерес есть. Колчек себя сжирает за это, грызёт и старается придушить тихий трепет внутри, но только хрен там плавал, за те несколько дней, что Осман находится у них, Джейсон умудряется найти ещё больше достоинств. Ху-ё-во.

Тишина в камере разбавляется раздражённым «ну?». Иракец вздыхает на агрессию, бормочет какие-то непонятные слова на своём варварском языке, говорит мягко:

— Я хочу доказать, что я вам не враг. Планируется два нападения на базу, первое через четыре дня, второе через неделю. И ещё в городе засели террористы, только вы их не найдёте, потому что большинство горожан их скрывают. Кто-то из ненависти к американцам, кто-то из страха, что его семью убьют. Поэтому будьте осторожны и смотрите по сторонам.

Колчек записывает это в блокнот, мол, понял, принял. Рейчел будет в восторге от полученной информации, даже подготовиться успеют.

— Джейсон, — от тембра у Колчека по спине бегут мурашки, но ему удаётся поднять глаза от записей и посмотреть с прохладцей, будто неохотно. В тёмных глазах с янтарными проблесками читается понимание, снова это проклятое понимание, словно иракец в состоянии разобраться в том, что творится у Джейсона внутри. Никто не может этого сделать, в том числе и сам Колчек, а этот воображает из себя телепата-эмпата-экстрасенса-мозгоправа (нужное подчеркнуть, а лучше зачёркнуть нахуй всё).

— Что? — цокает, напоминающе показывая клыки. Я тебе не пара.

— Не шугайся, я не причиню тебе вреда, — иракцу удаётся захватить в плен ладонь Джейсона, тот даже не успевает её отдёрнуть, даром что у пленника руки впереди пристёгнуты, — я бы хотел познакомиться с тобой нормально. Ну, знаешь, без всего этого.

Застигнутый врасплох, Колчек просто смотрит тупым взглядом на то, как по ладони скользят в поглаживающем движении пальцы, как дотрагиваются до каждой родинки, массируют, оглаживают подушечками ложбинки между костяшками. И отдёргивает руку, когда иракец двигается дальше, нащупывая пульс.

— Не трогай меня!

Хочется грозно, но получается звучать как-то растерянно, будто Джейсону пятнадцать, и его внезапно поцеловала самая красивая девушка школы. Что за дебильные сравнения? У Колчека такого не было. В пятнадцать у него была только дрочка насухую за гаражами, насмешливое «собака вшивая», сменившееся испуганным вскриком после не терпящего оскорблений укуса.

— Джейсон…

— Закончим на сегодня, — Джейсону удаётся вовремя обуздать собственное желание сбежать, трусливо поджав хвост, и врубить первого лейтенанта США. Он встаёт, неспешно собирает бумаги, делая вид, что ничего не произошло, и выходит из камеры, не оборачиваясь. Знает: если наткнётся на понимающий взгляд, либо разнесёт всё к чертям собачьим, либо сдастся. Он и так уже на грани, и даже дурацкий запах обвинить нельзя. Или их связь. Это всё только катализаторы, а чувство, колыхающееся в груди, возникло без спросу, само по себе, и успело уже пустить парочку корешков в сердце. Надо выдрать, пока не стало хуже. Ни ему, ни иракцу. У того и без Джейсона проблем хватает.

— Рейчел, нужно поговорить, — говорит Колчек после рапорта. Кинг осматривает его, кивает, давая слово. Джейсон поправляет кепку, вытягивается по струнке:

— Прошу отстранить меня от допроса военнопленного Салима Османа, — впервые произнесённое вслух имя ласково ложится на язык.

— В связи с чем? Мне нужна серьёзная причина, чтобы тебя отстранить, — Рейчел кривит губы, не очень довольная начавшимся разговором, — только тебе он выкладывает всё как на духу. Меня это напрягает, но только так мы получаем полезную информацию. Двое других молчат, как партизаны.

— Прошу отстранить, — упрямо гнёт своё Колчек, Кинг качает головой:

— Не могу. Дай причину.

Причина есть, только раскрывать её самоубийство. Блядство. Блядство. Блядство. Джейсон опускает взгляд, прячась под кепку:

— А если я дам причину, отстранишь?

— Без вопросов.

Причина, значит, нужна. Колчеку не хочется этого делать, но так надо. Себя спасёт от глупостей и иракца этого дурацкого обезопасит. «Я хочу узнать тебя получше», как же. Как же обдаёт всё внутри смущением от прокручиваемой в голове фразы, пока Джейсон лежит на койке. Все в казарме уже давно спят, тихие посвистывания переглушает храп Джоуи, но Колчек привык, ему не это мешает заснуть — собственная башка. Он же не псина дворовая, оборотень, а так цепляется за те крохи искренности, которые протягивают на раскрытых ладонях. Взгляд ещё этот… Не слащавый, не оценивающий, не сулящий все богатства мира, именно такой, какой нужен. Уютный. Приходи — выслушаю. Сядешь ближе — обниму.

Джейсон беззвучно рычит, закрывая лицо ладонями. Нельзя свои принципы за пару красивых глаз продавать. Да если б только за глаза.

На следующий день Колчек направляется к камере, полный решимости. Сегодня или никогда, иначе Джейсон перестанет себя уважать. Ну и что, что могут назначить наказание хуже карцера — Колчек не так уж часто нарушает устав. Он умеет держать агрессию в узде.

— Привет, — иракец мгновенно расплывается в улыбке, несмотря на ещё ноющие синяки; Джейсон едва не разворачивается, передумав, но раз решил, надо идти до конца. Колчек чеканит шаг, доходя до стула, к которому привязан пленник, выбрасывает вперёд кулак, чувствуя, как неприятно сминается под костяшками чужая кожа. Осман вскрикивает, стул падает с грохотом, Джейсона скручивают ворвавшиеся в камеру охранники. Полный обиды взгляд, который Колчек ловит перед тем, как его выпихивают наружу, ввинчивается железным штырём в сердце.

— Джейсон, какого хера ты творишь?! — Рейчел с силой хлопает по столу, выслушав охранника и отослав его обратно жестом, мол, пиздуй отсюда. Колчек стоит, уставившись в пол, потирая ноющий от удара кулак. — Я же приказала, чтоб его не трогали! На нём и так нет живого места! Нам он нужен живым!

Так и дали бы ему нормальную камеру, думает про себя Джейсон, но вслух не говорит, понимая всю бесполезность подобного предложения.

— Прошу отстранить меня от допроса военнопленного Салима Османа, — напоминает глухо, глядя Кинг в глаза. Та смотрит изучающе, прищурившись, достаёт форму для заполнения, заносит ручку…

— Если ты скажешь настоящую причину, я подпишу.

— Он меня бесит, я не могу контролировать свою агрессию, — настаивает Колчек, прикрывая глаза, чтобы сохранить спокойствие. Рейчел закатывает глаза, брякает ручку на столешницу:

— Джейсон, это вообще на тебя не похоже! ты…

Она останавливается на полуслове; на лице волчицы медленно, как невидимые чернила под огнём, появляется осознание. Джейсон холодеет.

— Вы… Вы пара, я права?

Колчек молчит.

— Я права? — нажимает Кинг, пытаясь добиться ответа.

— Нет, — выдавливает из себя, дыша размеренно и глубоко, чтобы даже сердцебиение не выдавало. Тук-тук-тук-тук— тук-тук, тук-тук, так держать, спокойно.

— Джейсон, — пробует Рейчел мягко, как мать, уговаривающая ребёнка отдать небезопасную игрушку, которую тот прижимает к груди. В общем-то, эта связь и есть граната, прижатая плотно к сердцу, когда рванёт — плохо будет всем.

Колчек, несмотря на это, упрямо сжимает губы:

— Он мне не пара. Прошу отстранить. Ты говорила, что дашь разрешение на это без вопросов, если я предоставлю весомую причину.

— Это была фигура речи, — объясняет Кинг терпеливо, склоняет голову набок, — если я пообещаю, что твоего Салима…

— Он не мой!

— Дослушай сначала. Твоего Салима не тронут. Это значит, что его не будут пытать, наносить физические увечья и прочее. Люкс-проживание я, конечно, не обещаю, но знаю, как сделать так, чтобы хотя бы прилично кормили.

Джейсон не позволяет и тени задумчивости скользнуть на лицо: слишком очевидно, что Рейчел подкупает. Он доверяет Кинг, но сегодня ей удастся уговорить руководство, а завтра оно решит, что отменяет вчерашние приказы. Плавали, знаем. Война это праздник козней и нечестного отношения ко всем людям без разбору. В общем, это ловушка.

— Прошу отстранить, — как попугай, как андроид из какого-нибудь научно-фантастического фильма, повторяет Колчек. Рейчел издаёт недовольный вздох, закатывает глаза и резким, размашистым движением подписывает документ:

— На, забирай! Упрямец. Если Салим Осман твоя пара, тебе нужна помощь, а ты даже принимать её не хочешь.

— Спасибо, — благодарит Джейсон, пропуская реплику волчицы мимо ушей. Никого, кроме себя самого, он в это дело впутывать не будет, это же государственная измена: если кто узнает, головы полетят у всех. Колчеку не нужна кровь своих на руках, и так руки в ней по локоть.

— ДжейДжей, ты чё какой кислый?

Ник мгновенно чует любые перемены настроений Колчека, и обычно это спасает того от взрыва, но сейчас только накаляет и без того держащиеся на соплях нервы.

— Не надо, — предупреждающе рычит Джейсон, чтобы не сорваться на Ника, не дай бог, даже шикает на выползшего Джоуи, схлопотав неодобрительный взгляд Мёрвина. Ничего, Гомес не сахарный, не растает. Хуже будет, если Колчек рявкнет на кого-нибудь из них по-настоящему. Внутренний волк баламутит воду, злясь из-за отказа от собственной пары. Все инстинкты кричат против этой затеи, восстают, заставляя всё трусливо сжиматься внутри, и замолкают только тогда, когда Джейсон вспоминает брошенный напоследок взгляд. Предательство оборотни прощают плохо, пары — не прощают вовсе. На это Колчек и рассчитывал: иракец больше не будет искать встречи и перестанет строить из себя нуждающегося в Джейсоне волка. Никто даже не знает, на сколько процентов они совместимы, может, всего на пятьдесят?

Боль в груди нарастает, давя на рёбра железным надувающимся шаром. Была бы физическая — сдох бы нахрен, а это можно терпеть. Он и терпит. Что ещё остаётся?

Пока на ум не приходит одна маленькая, немаловажная деталь, зацепившаяся занозой в сердце. Чёрт, у него же есть сын. В плену. И его обещали убить, если Осман не будет воевать. Ладно, пока что есть прикрытие в виде плена, но когда иракские шавки обратят внимание на отсутствие полезных данных и утечку собственных? Довольно скоро, навскидку где-то через неделю. В лучшем случае: оборотень выдал оба грядущих нападения, если их база окажется к ним готова, это будет очень подозрительно. Блядство.

И самая припиздошно мандоёбская хуеплетёная загвоздка заключается в том, что Джейсон дал этому волку надежду на помощь. Не отверг, не сказал «меня не волнует», выслушал, уточнил сроки и съебался в закат. Даже доложил Рейчел.

Колчек ненавидит быть кому-то чем-то обязанным. Он даже не знает, как пахнет османский щенок. Это абсолютно провальная идея. Зато знает местонахождение: ещё до того, как Джейсон всё испортил исправил, он успел выяснить все подробности в один из визитов. Так что примерное представление о происходящем у него есть. Плохо только, что подкрепление не вызвать, придётся одному пиздохать.

Колчек даже не успевает соскользнуть с койки — его хватают за запястье.

— Ты куда опять попёрся на ночь глядя? — шипит Ник приглушённо, не давая Колчеку вырвать руку из хватки. — Охуел?

— Сам охуел, — Джейсон смотрит на друга угрожающе, но тот и не думает отпускать. Придурок. Колчек может сам справиться, не втягивая других в происходящую в его жизни херобору. — Я поссать иду, чё пристал?

— В полном обмундировании? — Ник кивает на разгрузку. — Кому ты пиздишь.

— Джейсон куда-то намылился? — храпящий через две койки Джоуи поднимает голову, свисает вниз и ударяет развалившегося звездой Мёрвина подушкой. Шепчет, присвистывая спросонья, — Нат, бля! Тут Джей лыжи навострил куда-то!

— Главное, чтоб смазку взял, — ухмыляется Мёрвин, не открывая глаз. Джейсон старается отступить к выходу, но Ник загораживает проход, даже дать ему под дых не получается: Кей блокирует удар и упирает руки в боки.

— Джей, не глупи. Куда пошёл?

— Туда, куда вас не приглашал, — Колчек щерится, — немедленно все спать! Это приказ!

— Хуем в глаз, — откликается Мёрвин, перекинув ноги через койку, попутно чмокнув свисающего сверху Джоуи в нос, — привет, ящерка. Так чё, куда тебя черти понесли, а? Выкладывай.

— Капрал Мёрвин, если вы…

— Да хоть обосрись со своими званиями, — сердится за Натана Ник, смеряя Джейсона хмурым взглядом. Спасатели хуевы. — Мы стая. Клыки и кровь, ну? Если ты пошёл творить хуйню, мы идём с тобой.

— Как ты предлагаешь объяснить Рейчел отсутствие сразу четверых солдат? — Колчек скрипит зубами, но давит на логику, надеясь отвязаться. — Вы тратите моё время. Его и так немного. Забудьте об этом и идите спать.

— Да он небось к волчице своей бегает, — тянет лениво Мёрвин, почёсывая щетину. Джейсон пригибает голову ниже, прячет взгляд под кепкой, заставляя их думать, что они правы. — От тебя вонища эта сладкая на всю казарму, я даже почти твоего собственного запаха не чую… Оооо, смотрите, у него уши покраснели! Не тихонься, выкладывай.

От злости. У него уши покраснели от злости, а они приняли за смущение. Что ж, это даже на руку Колчеку. Легче спиздануть.

— К своей я иду. А вы мне мешаете. К волчице, понимаете? Она меня ждёт.

Только Ник, походу, не верит, качает головой:

— Не, ребят, не к волчице он попёрся. Ты лапшу нам на уши не вешай.

— Я не могу сказать, — Джейсон цокает, перебирает лямки на разгрузке, — мне просто нужно выполнить свой долг перед… одним человеком. Я обещал.

В казарме повисает тишина. Обещание хуже желания, совесть сгрызёт до костей, да и не по-морпеховски это.

— Сколько у тебя времени?

— Четыре… три дня, — Колчек переступает с ноги на ногу, вспоминая искренность иракца и готовность доказать, что он не враг. — Из источников мне стало известно, что на базу готовится нападение. Мне нужно…

— Если то, что ты собираешься делать, как-то связано с нападением, разве не логично подождать? — подаёт голос Джоуи. — Так больше шансов, что тебе удастся нормально проскользнуть на их базу. Меньше людей будет.

Джейсон задумчиво поджимает губы, отступает на пару шагов от двери. Предложенный Джоуи расклад звучит лучше. Колчек морщится: совсем голову потерял, готов был ринуться в бой.

— Не торопись, — вторит Ник, видя сомнение Джейсона. Вдох-выдох. Это логично. Не нужно действовать на эмоциях.

— Окей. В твоих рассуждениях есть здравое зерно, Джоуи, — Колчек садится на свою койку и принимается освобождаться от обмундирования, продумывая план. Раз у него есть какое-то время, нужно использовать его с выгодой для себя.

— Мы с тобой всё равно пойдём, — напоминает Мёрвин, подсадив Джоуи и завалившись на своё место, — так что скрипи извилинами с расчётом на нас.

— Я хочу, чтобы вы остались, — отрезает Джейсон.

— А хуй пососать не хочешь? — «я хочу!» гыкает Джоуи с верхней койки, Мёрвин скрипит смешком, — попозже организую, ящерка, щас два часа ночи. В одиночку соваться на чужую базу вообще не вариант, ты же понимаешь? Твоё отсутствие не заметит Рейчел, зато и жопу никто не прикроет. А мадамы жопы любят, что ты своей волчице скажешь, если без жопы придёшь?

— Скажу, что отвалилась, — огрызается Джейсон, недовольный разговором, который всё никак не желал кончаться, и новой головной болью в лице навязывающихся товарищей. Он и сам прекрасно справится. В ответ раздаётся только дружный тяжёлый вздох.

Оставшиеся три дня они шукаются по углам, перешёптываются, обсуждая детали плана, расписывая практически поминутно, кто, куда и зачем идёт, чтобы минимизировать риски. А рисков много. Очень. Начиная от того, что их могут вообще не выпустить с базы (или подстрелить в процессе атаки, тоже вероятно), до буквально срыва в последний момент. Ещё щенка иракского на обратном пути беречь… Джейсона гложут сомнения. Спасение османовского сына выгодно и для их базы в том числе, за обеспечение безопасности его ребёнка можно купить если не преданность, то сотрудничество Османа, не опирающееся на связь с Колчеком. За такой финт ушами можно схлопотать, но есть вероятность награды. Да и хочется как-то… помочь. Чтобы карие глаза посмотрели по-другому.

В день атаки вся база напряжена, гудит ожиданием и готовностью, Джейсон проверяет лазейку, через которую они собираются ливнуть до иракских ублюдков и обратно: чисто. Должно получиться.

И, что странно, и впрямь получается. Чужих солдат быстро чуют оборотни и метаморфы. Кларисса и Джейсон щерятся первыми, дёргают головами по ветру практически синхронно:

— Идут!

Сегодня бог, или леди удача, или макаронный монстр (кто бы там ни отвечал за успех) явно на их стороне. Двоих снимают часовые с вышек, прежде чем сами валятся на спину. Ещё четверо проскользают с запада, слышится стрекотание перестрелки. База приходит в движение, выставляя винтовки навстречу незваным гостям. Джейсон направляется к выходу, пригибаясь и перебегая от одного убежища к другому. По пути отстреливаясь. Раз — два — три. Группа иракцев явно тщательно готовилась. Их не пятеро и даже не десятеро, человек пятнадцать (уже чуть меньше). Под градом пуль приходится не бежать — практически ползти. Колчек стискивает зубы, почувствовав, как наискось по плечу чиркает огнём, и упорно движется дальше. Ник и Мёрвин, спрятавшиеся за нагромождением ящиков, уже ждут возле назначенного места; Кей выглядит собранно и напряжённо, Натан — хмуро. Гюрза ещё при обсуждении высказался против оставления Джоуи на базе, но Ник и сам Гомес поддержали предложение Джейсона, так что Мёрвину пришлось приберечь всё своё недовольство для чего-нибудь другого.

— Я надеюсь, ты знаешь, что делаешь, — мрачно роняет капрал, ощупывая воздух языком на предмет посторонних. — Пока что чисто.

— Я уверен в том, что делаю, — пиздит Колчек как можно убедительней.

Ник кидает взгляд на порванный пулей рукав Джейсона:

— Надеюсь, это будет меньший ущерб, — излучает скептицизм, зараза, но Колчека это мало волнует. Уже поздно отступать.

— Вперёд, — командует Джейсон, надвинув кепку поплотнее; оборотни и метаморф выскальзывают с территории базы, направляясь к своей цели. Логово иракских засранцев, по рассказам Салима, располагается неподалёку от города, где-то возле подножья гор. Приходится быть настороже и отсеивать посторонние запахи на лету, чтобы не пропустить нужное место — а скрыто оно неплохо. Если бы Колчек не знал координат, сориентированный Османом, вряд ли бы нашёл с первого раза. Вход на «базу» замаскирован камнями, но слабый, едва различимый запах железа от двери щекочет ноздри. Мёрвин перекидывается и ползёт вперёд, устраиваясь в выемке скалы. У Кея и Колчека такой роскоши нет: волчий облик будет только мешать передвигаться, они пригибаются ниже, прячась за камнями, и ждут. Ник перебирает винтовку вспотевшими пальцами, пока Джейсон не шикает на него, не выдержав:

— Хорош ствол теребить, от твоего клацанья лучше не становится!

Друг косится хмуро, наклоняется ближе:

— Зачем мы здесь? — в голосе Ника требовательность, но Колчек не обращает на неё внимания, перенося вес с одной ноги на другую, не отрывая взгляда от входа. — Джей, кому и что ты пообещал? Волчице иракской?

— Расскажу, когда выберемся, — отрезает Джейсон, втягивая носом пыльный воздух. Ждать под солнцепеком невыносимо, однако необходимо. Сначала Мёрвин должен проскользнуть внутрь и открыть им дверь. Только потом можно действовать. Было бы их больше, можно было бы взять штурмом. Ни один из Кингов, правда, подобный ход не одобрил бы, а ещё у них изначально не было такого варианта, так что бесполезно рассуждать о неслучившемся. Рейчел бы ещё поняла стремление Колчека, как волчица, а вот Эрик, будучи львом, не понял бы совсем.

Впрочем, Джейсон не для Османа спасает щенка. Не для его благополучия. Для успокоения собственной совести, ржавым гвоздём ввинчивающейся в сердце, стоит вспомнить разочарование на лице иракского волка. Колчек не сможет спокойно спать, пока не избавится от этого ощущения. Из размышлений Джейсона вырывает скрип двери и тихий шорох, с которым Натан соскальзывает с места, просачиваясь через приоткрытую молнию рюкзака. Колчек делает себе пометку: проверять рюкзаки на входе в их собственную базу с большей осторожностью. Кто знает, может, у иракцев тоже есть метаморфы. Ник рядом шумно выдыхает, шмыгает носом, пытаясь избавиться от забившегося песка — не очень успешно и напрягаясь, чтобы быть готовым сорваться с места. Джейсон напрягается тоже, но по другой причине: прислушиваться и так тяжело, Кей мешает вдвойне.

Кликает защёлка двери.

— Вперёд, — шипит Мёрвин, приоткрывая вход и пропуская волков внутрь. То ли оглушённые, то ли придушенные, то ли укушенные гюрзой часовые осторожно привалены к стенке.

— Отличная работа, Натан.

— Ещё бы, — хмыкает капрал без тени сомнения.

Секретная база не такая большая, как могло бы показаться, но переплетение коридоров не путает лишь благодаря нюху: по запахам ориентироваться проще, чем по одинаковым песчаным стенам.

— Нехило обустроились, — бормочет Ник тихо на ухо Колчеку, пока они сидят в укрытии, пережидая патруль, — видать, давняя она у них.

Джейсон кивает, постреляв глазами по сторонам. И впрямь, база на свежую не тянет, этой точно года три или четыре, а то и больше, судя по подобию порядка, расставленным ящикам (кое-где уже покрытым слоем пыли) и обилию железных дверей. С ржавыми пятнами. Полковник бы охренел, узнав, что здесь скрываются иракцы, мелькает мысль, и приходится сдержать смешок. Целус конечно, хорошо, но Салим лучше. В смысле, он знает больше. Осман вообще в принципе полезен командованию, с ним не приходится тыкаться вслепую, как с изобретением Кинга. Они две недели шарили по окрестностям, но, судя по молчанию от Рейчел, так ничего и не нашли. Вот тебе и король лев, с альфа-сукой на пару.

— Как у тебя дела с миссис Кинг?

Джейсон задаёт вопрос вскользь, видя, как Кей напряжённо нюхает воздух и смотрит с нарастающим подозрением. Колчек же так и не ответил, что они здесь забыли, надо Ника сбить с мысли, чтоб не мешал сосредотачиваться на цели, а не на очередном круговороте мыслей об иракском волке. Кей тут же тушуется, дёргает края панамы раздражённо:

— Не знаю. Кинг, конечно, отвалил уже наконец-то, — Ник морщит нос, как недовольная собака, — ты знал, что они развелись? Я думал, они просто однофамильцы. Короче, сути не меняет, он какое-то время ещё подкатывал к ней шары, она его отшивала. Меня, к слову, тоже. Но иногда она бывает добрее. Помогать себе вообще не даёт.

— Ну ты сам её выбрал, — фыркает Джейсон.

— Девочки, я всё понимаю, вам хочется почесать языками, — сзади Нику прилетает нехилый поджопник ботинком, — но я предлагаю сосредоточиться не на хуях, а на плане.

— У Рейчел нет хуя! — тихо шипит оскорблённый Кей, переползая однако на другое место. Громкие разговоры болтающейся небольшой группки солдат перекрывают его шёпот. Мёрвин приземляется рядом, ухмыляется снисходительно:

— У неё хуй побольше твоего будет.

Кей скалится, но не находит аргумента для возражений (с Натаном спорить себе же дороже) и поворачивается к Джейсону:

— Джей, что тебе здесь надо? Что мы ищем? Если расскажешь, быстрее найдём.

Колчек поджимает губы. Говорить не хочется, но придётся.

— Помните, от меня… воняло?

— От тебя всегда воняет, — хмыкает Мёрвин, но Джейсон ведёт челюстью:

— Я серьёзно. Сладким… таким. Сами же говорили. Нам нужно найти примерно такой же запах.

Слава богу, что у родственных по крови волков запахи во многом совпадают. Мать-природа обеспечила этим оборотней, чтобы легче было найти свою стаю, спасибо ей от Джейсона Колчека лично. Османовский щенок ему не семья, и всё же так намного проще.

— Бля, а ты не мог раньше сказать? — ворчит Ник, переглядываясь с гюрзой. — Я его не помню почти.

Запахи «второй половинки» (Джейсона косит в гримасе от одной только мысли) имеют свойство цепляться к волку надолго, но они с Османом не виделись уже четыре дня… Колчек протягивает кулак, костяшками вверх:

— Всё, что могу предложить для освежения памяти.

Этим кулаком он вмазал иракской шавке как следует в груди снова колет, поэтому что-то должно было остаться. Ник сосредоточенно обнюхивает костяшки, Мёрвин треплет языком пару раз, Джейсон чувствует себя абсурдно, а ещё сердце стискивает странная ревность. Слабый сладковатый аромат это всё, что у него осталось от встреч с Османом, и делиться им не хочется. Бред какой-то. Колчек отдёргивает руку.

Даже с учётом того, что запах щенка должен быть похож на запах его отца, им приходится поблуждать ещё некоторое время. С каждой минутой успех миссии становится всё меньше и меньше, они чуть не попадаются, но вовремя выруливают в какую-то боковую нишу без освещения. Нутро холодит от мысли, что это затеяно зря, но отступать уже поздно и к тому же совершенно точно бессмысленно. Джейсон стискивает зубы. А что если щенка перевели в другое место? Туда, где Осман не смог бы до него добраться и тем самым продолжал иметь стимул для службы иракцам? Эти ублюдки не так тупы, чтобы после попадания их солдата в плен не перестраховаться. Каким бы замечательным Салим ни был, шанс провала имеется всегда. Либо для иракского волка, либо для его командования, в обоих случаях это может означать провал и для спасения щенка. Проверить до конца всё-таки стоит. Колчек движется вперёд, не слушая подколки Мёрвина и осуждающее сопение Ника. Перебьются.

— Эй, — Натан толкает захоронившегося за ящиками Джейсона, — принцесса, голову поверни. Кажись, нашёл.

Колчек вытягивает шею слегка и ухмыляется, и впрямь ощущая очень похожий на османовский запах. Различаются они не сильно, у Салима запах слаще и приятнее, этот же отдаёт кислинкой, как у лимона или хрен знает какого цитруса. И ещё страхом, отчаянием и болью. Они вдают по носу острой смесью; Джейсон сдерживает рвущийся наружу рык, кивает в сторону заброшенных на вид комнат. Возле двери навален мусор, вызывающий головную боль одним только видом, но это не сбивает волков. Ник ковыряется в замке — тот поддаётся с трудом, но щёлкает, впуская Колчека внутрь. Кей и Мёрвин заседают на шухере.

В комнате темно. Джейсон моргает, вызывая волчье зрение, и быстро шарится глазами по углам. Времени мало.

— Эй, — пробует шёпотом, замечая шевелящуюся кучу тряпок возле самой дальней стенки. Из кучи появляется голова, обладатель которой щурится с подозрением, начиная клокотать рычанием в горле. Колчек цокает и дёргает ладонью вниз:

— Притухни! Мы пришли за тобой.

Как же, блять, щенка зовут? Осман говорил, Джейсон даже запомнил, но сейчас это совсем вылетело из башки как некстати. Щенок ругается на смеси арабского с английским, с места не двигается, щерясь. Колчек в принципе не любит убеждать заложников, но тут выбора нет, хочешь не хочешь, а надо; он делает два шага вперёд на полусогнутых и пробует снова:

— Зейн, — наконец-то, — мы помочь хотим.

— Тогда убирайтесь нахрен из моей страны, — кашляет злым смешком, ворочаясь в тряпье. Джейсон отсюда ощущает усилившийся запах боли. И крови. Зачем они били щенка? Ярость дерётся внутри колючей проволокой, но для неё сейчас не время, поэтому Колчек лишь выдыхает как можно мягче:

— Пацан, меня твой отец прислал. Салим Осман, помнишь такого?

Парень вытягивается, шатаясь, но из угла не выползает, недоверчиво уточняя:

— Салим Осман?

— Он самый, — терпеливо повторяет Колчек, хотя хочется вытащить упрямца за шкирку, чтоб не тормозил. И без того кучу времени потеряли, шастая по неизвестной территории. — Твой папа у нас на базе.

Щенок копошится, вылезая из своего «гнезда», чуть дёргано и медленно, крадётся вперёд. Останавливается в паре шагов; Джейсон усмехается (Осман так натаскал своего волчонка на осторожность или сам додумался?) и нетерпеливо кивает в сторону выхода:

— Всё, пошли.

— Иди вперёд, — скалится щенок, лейтенант показывает клыки в ответ:

— Будешь выёбываться, уйдём без тебя. Мне надо тыл прикрывать. Давай, пошёл.

Парень скользит мимо и останавливается, принюхиваясь.

— От тебя папой пахнет, — с нотками неверия и странного удовлетворения в голосе. Внутри прокатывается холодная волна, однако Колчек не показывает виду, слегка подталкивая пацана в спину:

— Ясен хрен, я его допрашивал. Ну?

— Я думал, вы там загнулись, — хмыкает Мёрвин, когда Джейсон с щенком показываются в проёме. — Шевелимся, тут уже была парочка интересующихся. Мы их, конечно, отвадили (Натан кидает взгляд на торчащие из мусора ботинки), но давайте ускоримся.

Ник только молча сканирует щенка глазами, затем мажет со скептицизмом по Колчеку и занимает свою позицию. Он слышал, что сказал пацан? А Мёрвин?

Ладно, сейчас не это должно волновать, а то, как им выбраться отсюда. Трое взрослых подготовленных и здоровых военных могут и свалить более-менее незаметно, и отстреляться в случае чего, а вот с еле держащимся на ногах пацаном сложнее.

— Всё в норме? — Джейсон удостоверяется, что османовский щенок не упадёт вот-вот на землю, даже дёргается, чтобы под локоть взять на всякий случай, но волчонок скалит зубы снова:

— В норме. Не трогай меня.

— Не выёбывайся много, — советует Мёрвин, занимая позицию сзади, рядом с Ником, чтобы прикрывать тылы. — Легче жить станет. А то папке твоему нажалуемся.

— Мёрв, — обрывает метаморфа Колчек, пригибается ниже, жестом веля остальным сделать то же. То ли людей стало больше, то ли патрули участились, но уже так «свободно» разгуливать по чужой базе не получается: шухериться приходится вдвое, если не втрое, чаще. Джейсон замечает, как Ник хмурится всё сильнее, излучая неясное неодобрение и тревогу, едва не пропускает момент для перебежки в новое укрытие, приходится пихнуть плечом, чтоб сосредоточился.

— Никки, собери мозги в кучку, возвращайся на нашу бренную землю, — рычит Колчек тихо, поймав ещё более недовольный взгляд. Где-то в глубине этого взгляда сходятся детали в единый механизм, и Джейсон понимает — слышал, разговора не избежать, как бы ни хотелось. Ебаный в рот, а так гладко всё шло. Ладно, пацан хоть не доставляет таких проблем…

Зейн поворачивается неудачно, запинается о собственные перепутавшиеся ноги и валится на землю, задев пару коробок. Те не падают, но скрип разносится по всему помещению, летит по песчаным стенам и потолку, обращая на себя внимание иракских солдат. Те взрываются арабским стрекотом, им вторят заработавшие автоматы. Джейсон едва успевает оттащить парня в укрытие, вскидывается винтовкой в ответ. Ник и Мёрвин кладут большую часть, и они драпают как можно быстрее, прорываясь к выходу.

База гудит, как встревоженный улей, и явно не собирается выпускать их живьём. Но Джейсон упрямее. Он дёргает дверь на себя — Кей позади выстреливает пару раз, прикрывая спину — и вышвыривает Зейна наружу. Выскакивает сам, за ним Ник и Натан. Дверь захлопывается прямо перед носом преследователей, однако никто из них не питает ложных надежд.

— Бегом! — командует Джейсон. Поднимаемый ботинками песок лезет в глаза, нос, уши, но тут либо пан либо пропал — вопрос жизни и смерти. Умирать не хочется никому. Зейн снова спотыкается, скулит от боли, но на этот раз ему не дают упасть: Мёрвин закидывает к себе на спину, как самый сильный в тройке, и приходится поменяться местами, чтобы не подставлять щенка под возможный огонь.

Иракцы не заставляют себя долго ждать. Оборотням удаётся пробежать какую-то сотню метров, когда пуля со свистом проносится мимо, и земля рядом всплескивает песком. Блять. Блять-блять-блять.

— Напомни мне, чтобы мы больше не пускали тебя в заведомо провальные походы, — рычит Ник, когда они сворачивают за какой-то большой валун, чтобы укрыться от пуль. Из ущерба пока только чиркнувшие по рукам Кея выстрелы, оставившие клочки одежды и льщуюся кровь, да всё такой же Зейн. Джейсон достаёт из кармана фляжку, протягивает щенку (на, попей), и ведёт челюстью с раздражением:

— Я вас и не звал с собой.

— И чё б ты нахуй делал в одиночку, такой умный? — огрызается Ник, видимо, доведённый до точки кипения, даже привстаёт чутка, но его вовремя прихлопывают вниз тремя руками сразу. — Что б ты делал, Джей? Сдох там? За чужого щенка?

Зейн смотрит угрюмо, рявкает что-то на арабском. Мёрвин цыкает на всех троих:

— Завалите ебала, заебали! Потом разберёмся, если не хотите себе жопу в свинцовый горошек, валим отсюда, — гюрза выпускает пару очередей в сторону иракцев (некоторые уже подобрались слишком близко), перезаряжает винтовку, — я прикрываю, вы пиздуете на базу.

— Капрал, — предупреждающе начинает Джейсон, но очередная струя песка и говор автоматов вперемешку с выкриками заставляет его поменять решение. Нет времени думать. — Ладно. Только все осторожно.

Они выжидают, когда перестрелка замолкает на пару секунд, и, закрыв Зейна с двух сторон вместе с Ником, бегут вперёд, петляя как зайцы.

То, что это изначально плохая идея, было понятно сразу, и зычное «блять!» за спиной только подтверждает это.

Как назло, даже времени оглянуться как следует нет, а когда появляется — видна только куча камуфляжной одежды. Будь тут Джоуи, он бы пошутил, что не видно ни черта, но сейчас шутить не хочется.

— Я за Мёрвом, — бросает Джейсон Нику, но Зейн вцепляется ему в рукав:

— Нет! Мы так умрём. Я хочу увидеть папу, а не сдохнуть здесь.

Куча одежды не шевелится. Совсем. Зато шевелятся оставшиеся, видимо особо упорные иракцы в количестве трёх-пяти штук, Джейсон не может сказать точно. Он переводит взгляд на щенка: тот выглядит херовато, надо бы его в госпиталь. Вон, вся футболка в запёкшейся крови, взгляд голодный и уставший очень, дай бог дотянет до самой базы.

— Ладно, — сдаётся Колчек, игнорируя тяжёлый вздох Ника, который наверняка думает о том, что кому-то придётся рассказать Джоуи, куда делся Натан Мёрвин.

От иракцев удаётся оторваться не сразу, даже приходится сделать крюк, чтобы не приводить лишнюю подмогу атакующим на базе. В бою иногда и одного человека бывает достаточно, чтобы переломить ход, три уже многовато.

Но погоня прерывается — оборотням удаётся затеряться среди небольших холмов, да и преследователи уже не пышут таким энтузиазмом.

— Я отойду, — говорит Зейн и скрывается за деревом, издав облегчённый вздох. Джейсон не мешает, хотя прислушивается ко всему происходящему, выделяя глухие из-за расстояния голоса иракцев, и звучащие уже ближе, знакомые голоса с американской базы. Осталось чуть-чуть. Ник плюхается рядом на пыльную землю, пока Джейсон умывается оставшейся, уже слишком тёплой для питья водой из фляжки.

— Джей, объясни-ка мне кое-что, — Кей смотрит на отфыркивающегося Джейсона, продолжает с интонацией, которая предвещает Колчеку очередную промывку мозгов, — щенок сказал, что ты пахнешь его отцом.

Джейсон молчит, вытирая рукавом, мокрый лоб, слизнув упавшие с ресниц на щёки, прокатившиеся вниз капли.

— Ничего не ответишь?

— Ник, мозги не еби, — фыркает Джейсон, стараясь сохранять спокойное выражение лица. Желание окружающих влезть куда не просят начинает уже конкретно подбешивать: сначала Рейчел, потом Джоуи с Мёрвином, теперь Ник… Кто следующий? Кларисса? Полковник? Его волчица?

Ник шикает зло сквозь зубы, наклоняется ближе, наговаривая вполголоса:

— Ты к волчицам так не бегал, как к Осману этому. Думаешь, я тупой? От тебя не четыре дня назад им запахло, и даже не в самом начале, когда мы его поймали. От тебя им пахнет уже месяц где-то. Даже больше. Или чуть меньше, но не в этом суть. Суть в том, что ты почему-то держишь нас за дураков.

— Ни за кого я вас не держу, — Джейсон призывает остатки терпения, — я специально…

— Пропах Османом? Ты им что, мазался?

Перед глазами мелькает: иракский волк прижимает его к земле, лижет широко в шею, и ещё — в следующий раз прижимается сам, покусывает игриво, носом зарывается в мех на груди. Осман, мягко массирующий ладонь, рокочущий это своё «я не причиню тебе вреда». Если бы Джейсон захотел им обмазаться… Колчек отгоняет от себя неприличные образы, и скалится:

— Нет, не мазался. Пацан, ты там не сдох? — Джейсон поворачивается к дереву и натыкается на ещё один недовольный взгляд. Приехали. — Ебало проще, приятель. Погнали.

Проще сказать, чем сделать. Щенок всё ещё передвигается медленно, неохотно, и жара мешает сильнее. Джейсон нашаривает вторую фляжку в карманах разгрузки, трясёт, проверяя на наполненность, и протягивает парню:

— Пей, пока копыта не протянул.

Щенок хватает фляжку жадно, но пьёт маленькими глотками, не выдувает всё сразу, молодец.

— Спасибо, — бормочет, морщась.

— Где болит? — Ник, несмотря на перепалки с Джейсоном, поглядывает на щенка обеспокоенно, будто боясь, что он вот-вот свалится в песок. По внешнему виду, честно говоря, Зейн выглядит именно так, словно держится из последних сил. — Может, тебя это, понести?

— Не надо, — рычит щенок слабо, но на очередном подъёме от предложенной в помощь руки не отказывается, едва не повиснув на оборотнях. Снова бурчит слова благодарности, но до самой базы рта не открывает, видимо, экономя силы. Выстрелов не слышно: атака успешно отбита.

— Может, получится проскочить, — предполагает Ник, вертя башкой по сторонам, — не заметят.

Мечты не сбываются: троица успевает только пробежать пару казарм, когда на горизонте появляется разъярённая Рейчел. У Ника моментально становится глупое лицо, Джейсон же готовится к нагоняю и стремительному импровизационному пиздежу.

— Лейтенант Колчек! — рявкает с налёту Кинг, показывая клыки, была бы в волчьей форме, вздыбила бы шерсть стопудово. Джейсона она не пугает, он лишь задвигает щенка за себя, глядя на волчицу из-под кепки.

— Да, мэм?

— Пизда! Где вы были, куски говна? — Кинг, похоже, не на шутку взбешена, только непонятно чем больше: самоволкой или же тем, что солдаты из её отряда, волки из её стаи могли погибнуть неизвестно где. — И что это за хрен собачий за тобой?!

— Это Зейн.

Щенок высовывается из-за Колчека, стрекочет что-то на арабском снова (да господи, кто-нибудь в этой стране разговаривает по-английски?), у Рейчел вытягивается лицо, и она отвечает обалдевшему парню тем же, уже более осторожными, хоть и по-прежнему резкими интонациями. Они клокочут ещё пару минут друг на друга, и сколько Джейсон не прислушивается, не может ухватить даже зацепки, о чем идёт разговор. Ебаные билингвы или как их там. Так и хочется напомнить: больше двух говорят вслух, но Колчек придерживает язык за зубами до поры до времени.

Рейчел, закончив «перестрелку» репликами с иракским волчонком, вызверяется тут же на Ника с Джейсоном:

— Вы охерели?! Не могли подождать до конца налёта, а? Чё вам присралось так срочно? — Кинг не говорит почти, только рычит, уперевшись кулаками в бока. — Ещё за техником, блять недоглядели, гении! Вы как будто щенки неразумные!

Волчица вперяется взглядом в Джейсона, щурится зло:

— Это ведь щенок Османа. И ты помчался спасать чужого помётыша, стоило тому обмолвиться о сыне… Даже не думай заливать мне, что это ради… чего ради, кстати?

— Мэм, я действовал из соображений стратегии, — Джейсон не поддаётся на провокацию в духе «ну-давай-поведай-мне-отмазу», смотрит твёрдо и убеждённо в своих словах. Осман тут не причём. Вообще никак. Ну, то есть… — Присутствие сына и его спасение позволит нам уговорить Османа на нормальное сотрудничество. Без моего задействования, раз уж меня отстранили.

— Ты сам попросил, — Кинг переносит вес с одной ноги на другую, смеряет подчинённого скептическим взглядом. Ей богу, как Ник.

— Именно, — Колчек не даёт себя запутать, смотрит уверенно. В чём, в чём, а в сокрытии своих настоящих мотивов он очень хорош. — И всё-таки оставлять возможно ценного военнопленного и не иметь к нему доступа…

Зейн прерывает его отчаянным, зовущим криком.

И Джейсону даже объяснять не нужно, что это за слово: за спиной Рейчел, довольно далеко от них, но в пределах видимости передвигается цепочка из солдат и оборотня в наручниках посередине. Салим вскидывает голову на крик, дёргается, однако щелчки предохранителей не дают ему и шагу сделать. Останавливают, как Ник останавливает рванувшего щенка, держит его поперёк туловища — Зейн дрыгает ногами, дёргается, раскачивается, пытаясь выбраться, сыплет матом, но куда ослабленному волчонку до взрослого и здорового мужика?

Осман гавкает каким-то словом, Зейн скулит до свербежа в ушах, плачет практически, когда рычащего на конвой Салима огревают прикладом по спине. Джейсон вздрагивает, стискивает пальцы — это было совсем необязательно, ублюдки, он даже отсюда слышит болезненный вздох.

— Да пацан, спокойно, — кряхтит Ник, борясь с извивающимся, как змей, Зейном. Колчек вспоминает про Мёрвина и опускает взгляд: похоже, это не последняя душераздирающая сцена на сегодня.

— Отпустить! — приказывает Кинг неожиданно, и конвою, и Кею. — Чё застыли, выполнять!

Альфа-сука оказалась самой человечной на этой базе.

Джейсон сдерживает улыбку, глядя на то, как мчится Зейн, поднимая пыль, как встречается с отцом на полпути, откашливаясь, буквально впечатываясь в него, как Салим урчит ему что-то успокаивающее, но по голосу слышно: сам сдерживает слёзы. Волчонок подныривает под наручники, чтобы обнять по-нормальному, и стискивает — Осман прижимает его к себе ближе, словно не веря, что сын действительно здесь. Колчек перехватывает тёплый, благодарный взгляд и пожимает плечами: это для тактики, ты не подумай. Салим ему явно не верит, судя по тому, как щурится лукаво, как улыбается одними уголками губ. Джейсон улыбку эту видит впервые, опускает голову вниз, чтобы козырёк её скрыл, потому что слишком хороша она и предназначена ему, в общем-то ничего хорошего не сделавшему.

Волчий слух ловит благодарное «спасибо» и ещё какое-то слово, похожее на то, которым его обзывал Осман. Был бы сейчас у Колчека хвост, наверное, завилял бы, так что морпех рад, что сейчас хвоста у него нет, и так Рейчел и Ник смотрят в упор с подозрением.

— Что? — Джейсон поворачивает к ним голову, вздёрнув бровь. Османы всё ещё о чём-то переговариваются, конвой ждёт нового приказа, поэтому можно немного отпустить ситуацию.

— Не, ничего, — Кей мотает башкой, видимо, решив всё-таки не связываться, Кинг закатывает глаза и скрещивает руки на груди:

— Потом поговорим.

Ага, как же.

Колчек беззвучно фыркает и, бросив отмазу про «устал-пойду-посплю», линяет в казарму. Громкое «не думай, что я забыла про наказание!» от Рейчел больно ударяет в спину. Да пусть наказывает. Зато он свою миссию выполнил. Одну из важных, если не самую. Джейсон вспоминает улыбку, морщит нос, чтобы не улыбнуться воспоминанию в ответ, и поправляет кепку, чтобы плотно держалась на голове, раз сама голова кружится от одного только присутствия Османа. Всё, Колчек свой долг выполнил, у них больше нет поводов видеться, и слава богу. Осталось только рассказать Джоуи неприятную новость.

— Ты заметила? — Ник ведёт подбородком в сторону, куда свалил Джейсон. — Как он на Салима этого смотрит?

— Тут только слепой не заметит, — Рейчел цокает языком и неодобрительно качает головой, непонятно, то ли осуждая за интерес к вражескому солдату, то ли за отчаянное, хоть и бесполезное, отрицание. — Придурок он. Я могу его понять, тоже всегда стараюсь всё сама, но некоторые вещи в одиночку не решишь.

Кинг качает головой снова, а Ник любуется серьёзным видом волчицы. Он обожает, когда Рейчел становится собранной, сосредоточенной, и как потом можно аккуратно её расслабить, предложить свою помощь. Не факт, что примет, но всё чаще она больше склонна соглашаться, чем отказываться.

— Ты похож на щенка, когда так пялишься, — Кинг хмыкает беззлобно, Ник принимает это как комплимент; Рейчел переводит взгляд на сидящих на песке Османов и что-то резко выкрикивает на арабском. Старший волк отвечает ей более спокойными интонациями, волчонок вскакивает на ноги, явно готовый спорить, но ладонь отца на плече его останавливает, снова усаживает рядом.

— Задал он, конечно, задачку, — вздыхает Рейчел, потерев переносицу, — щенка притащил, техника похерил. Что я скажу капралу Гомесу, когда он очнётся? У нас, если вы не заметили, была стычка, — объясняет волчица непонимающе глядящему на неё Кею, — Джоуи крепко приложило. Сначала пулей в ногу, если не ошибаюсь, потом головой обо что-то. Лежит в госпитале. Завидую ему, если честно, я бы не отказалась пару дней побыть в отключке. Ладно, пойдём, будем разбираться с проблемами по мере их возникновения.