Антуан добрался до города поздно вечером. Остановился перед первым попавшимся кабачком, привязал лошадь у входа. Посетителей почти не было, лишь одна мирная полупьяная компания, весело и фальшиво распевающая песни, да в самом дальнем углу юноша лет шестнадцати, худой, в залатанных штанах и старой тунике, которая явно ему велика и перехвачена поясом, на плечах серый пыльный дорожный плащ. Давно нечёсаные, но аккуратно собранные в хвост на затылке светлые волосы падали ему на плечо и половину лица, но он этого даже не замечал, глубоко уйдя в себя, и лишь большими серыми глазами рассеянно скользил по столу с сиротливо стоящей на нём грубой деревянной кружкой с водой.

Недолго думая, Антуан подсел к нему, окликнул негромко:

— Что пригорюнился, парень?

Юноша резко вздрогнул и поднял взгляд.

— Здравствуйте…

Попытался неловко улыбнуться, но губы вздрогнули и опустились. Он смущённо отвел взгляд, не зная, как ответить на вопрос.

— Я… — слова не шли, он замолк, пытаясь понять, чем продиктовано внимание незнакомца — человеческим сочувствием или же желанием посмеяться?..

Антуан вздохнул. У мальчишки явно неприятности, но делиться ими он, кажется, не намерен, а навязывать ему свою помощь… стоит ли?

Впрочем, по крайней мере одним помочь ему точно стоило.

Антуан окликнул пробегавшую мимо девушку с подносом и заказал:

— Две тарелки… что у вас есть горячего? Каши или похлёбки, все равно. С мясом. И вина, — он поколебался и договорил: — один бокал.

— Нет, нет, что вы, не нужно! — в голосе юноши мелькнул испуг.

Но тут же, смутившись своей реакции, он притих и едва слышно пробормотал:

— Простите… Вы, наверно, ждёте кого-нибудь?..

— Почему не нужно? — слегка удивился Антуан. — Ты голоден, а меня это не разорит. Всякий может попасть в беду, и нет ничего постыдного в том, чтобы принять помощь. Может, ты тоже когда-нибудь поможешь кому-то.

Юноша с удивлением взглянул в глаза собеседника. Неужели это и есть доброта, отзывчивость, чистосердечное желание помочь? Но он же ему никто, даже имени не знает… И глаза вновь заскользили в сторону. Жизнь научила его не верить в бескорыстную доброту.

— Я вовсе не в беде, благодарю вас. И вам не надо тратить на меня деньги, пусть и немного, вы ведь не знаете меня, а мне нечем отблагодарить вас…

— Я вроде сказал, что делаю это не ради твоей благодарности, — пожал плечами Антуан. — Впрочем, если ты так уж не хочешь одалживаться, мы можем договориться. Скажем, ты проводишь меня до самого приличного постоялого двора и почистишь мою лошадь, после этого мы будем в расчете. Идёт?

Прежде, чем он договорил, к столу подошла девушка, поставила перед ними две тарелки с кашей, положила две ложки, пару ломтей хлеба. Бокал она, не уточняя, поставила перед Антуаном.

 Сперва юноша промолчал, слишком ошеломлённый происходящим, к еде не притронулся. Но каша пахла так… соблазнительно, особенно для того, кто не ел уже больше суток. И рука сама потянулась к ложке. Он начал есть, сперва медленно, всё время посматривая на незнакомца, а потом уже, почти не глядя, быстро, но всё ещё аккуратно. Через минуту тарелка была пуста. Юноша робко поднял глаза на незнакомца и неуверенно улыбнулся.

— Спасибо вам… Я могу показать вам постоялый двор, где остановился вместе с другом несколько дней назад… Он… Он, может быть, не так хорош для вас… Но здесь совсем недалеко, несколько домов отсюда. Если вас не устроит, я обещаю, что найду другой.

— Думаю, что устроит, — проговорил Антуан, отложив на минуту ложку. — Судя по твоим манерам, ты знал лучшие времена, а потому, думаю, твоей рекомендации можно доверять. И, возможно, по дороге ты все же расскажешь, что с тобой случилось и чем тебе можно помочь. Кстати, мое имя Антуан Дюрон, а твое как?

И он продолжил ужинать, как будто не очень интересуясь ответом.

— Меня зовут Килли́с, — представился юноша, чуть улыбнувшись, но тут же вновь погрустнел. — Не думаю, что вы сможете помочь… — пробормотал он и, осторожно взяв со стола ломоть хлеба, положил его в карман.

Антуан словно ненароком придвинул поближе к пареньку второй кусок хлеба. Поднялся, отошёл на минуту к стойке расплатиться за ужин. Вернулся.

— Ну, пойдем?

Киллис поднялся, но на секунду задержался, в нерешительности глянув на кусок хлеба, всё ещё лежащий на столе, потом на Антуана.

— Если вы не против… Я могу взять ваш кусок хлеба? Мой друг, — поспешил добавить он, — с которым мы остановились в постоялом дворе… У нас совсем нет еды, а…

Антуан одобрительно кивнул:

— Бери, конечно. И не стесняйся спрашивать. Как там сказано — «стучите, и откроется…». Или не откроется, но хуже уж точно не будет. Пойдем!

— Спасибо!

Подхватив со стола хлеб, Киллис поспешил за Антуаном. Они вышли из кабачка. Лошадь была привязана к ограде. Антуан ласково потрепал ее по шее, взял повод. Садиться верхом он не стал — и лошадка заслуживала отдыха, и разговора уж точно не получится, если он будет в седле.

Юноша подошёл к своему новому знакомому и, когда они медленно двинулись по двору, негромко спросил:

— Позвольте узнать, из каких вы мест и как попали в этот крохотный прибрежный городок?

— Я из Арля, — ответил Антуан. — Здесь по делам, примерно на неделю… Да, думаю, что за неделю должен управиться. Кстати, всю эту неделю кто-то будет седлать и расседлывать мою Зорьку, и лично мне все равно, кому за это платить.

— Буду очень благодарен, если доверите это мне! — воскликнул юноша. — Деньги нужны, — лицо Киллиса внезапно потемнело. — И как можно быстрее…

Он вновь опустил глаза, а потом быстро поднял голову, вглядываясь в ночной мрак, едва освещённый тусклыми фонарями, повернувшись так, чтобы спутник не видел его лица.

— Вот и хорошо, — кивнул Антуан. — А твой друг что, болен, что ты тут в одиночестве сидел? Я немного знаком с лекарским искусством и, возможно, мог бы помочь.

Киллис содрогнулся и опустил глаза.

— Да, болен… Но только… Я не знаю, как помочь. Я ведь и сам лекарь, но… Могу лишь немного облегчить боль и лечить, как обычную рану…

Он внезапно вскинул голову, и на мгновение в свете фонаря в его глазах блеснули слёзы.

— Но я ничего не могу сделать! Рана не заживает, наоборот, причиняет ему всё большую боль! А у меня даже мазей почти не осталось! — юноша вновь сник и отвернулся. — За эти дни я перепробовал всё, что знал, но… Простите, это всё ужасно бессвязно…

Он глубоко вздохнул.

— Дело в том, что по дороге на нас напали неизвестные существа… Я был ранен раньше и не мог сражаться, а он… Бился с ними в одиночку. И одна из них укусила его за плечо. Там осталась рана, на которую сначала мы даже не обратили внимания, но потом… — он съёжился, побледнел и не закончил. — Я спрашивал, но никто не знает, ни кто это были, ни тем более как лечить их укусы…

— А вот это уже совсем интересно, — проговорил Антуан, — кажется, нам обоим очень повезло, что мы встретились. Ну-ка давай рассказывай подробно! Что за твари, сколько их было? Чем закончилась ваша схватка? Про рану можешь пока не рассказывать, потом я сам посмотрю.

 Киллис взглянул в лицо Антуана, и в его глазах мелькнула слабая надежда. Быть может, счастливый случай свёл его с этим человеком, может, не всё ещё потеряно?.. С трудом подавив желание тут же высказать все благодарности просто за интерес и внезапно подаренную надежду, Киллис заставил себя успокоиться и как можно точнее вспомнить то, что произошло:

— На нас напали в сумерках, когда мы спускались со склона горы. Пять существ ростом примерно до человеческого пояса, со странной сморщенной кожей зеленоватого цвета, стоящие на двух лапах, гибкие, ловкие, с огромными когтями и несколькими рядами острых зубов, они выскочили словно из-под земли, может быть, из норы или прохода в горе. Шерсть у них была только на руках и шеях, у некоторых образовывала что-то вроде воротника. Кроме собственных когтей и зубов, кажется, двое были вооружены луками, другие — короткими ножиками. Мы попытались отступить, но они начали нас окружать, полетели первые стрелы, к счастью, не попавшие в цель. Я не мог сражаться и отступил за большой камень, спиной прижавшись к склону, — на лице Киллиса мелькнула горечь. — А Милларий… Милларий выступил вперёд и сперва попытался договориться, но это не возымело никакого действия, кажется, они не понимали наш язык, только рычали и фыркали в ответ. И завязалась схватка. Я не помню её в подробностях, но через некоторое время Милларию удалось победить двух из них, у одного сломать лук ударом меча. Остальные, увидев это, испуганно отступили, и Милларий на мгновение опустил меч. Этого оказалось достаточно. Один из выживших тварей, отступавший левее всех, бросился вперёд и, подпрыгнув, вцепился ему в плечо. Милларий успел среагировать и пронзил его мечом, но рана, а точнее, укус, оказался глубоким. Двое оставшихся после этого тут же скрылись, а мы как можно скорее покинули место схватки. Небольшие порезы от ножей и стрел не представляли угрозы, но, как видно, слюна этих существ была отравлена…

— То есть тела остались валяться на месте? — уточнил Антуан. — Прекрасно. За неделю, конечно, немного от них осталось, но все равно… Ты умеешь ездить верхом? Завтра с утра надо будет добыть для тебя лошадь, поедем на то место. Это, что ли, постоялый двор? А тебя-то кто подранил? Сейчас ты вроде выглядишь вполне здоровым.

 На лице Киллиса сменились одна за другой целый каскад эмоций — радость, благодарность, внезапное смущение и наконец появившийся откуда-то из глубины сознания страх.

— Д-да, — запинаясь, проговорил он, сам не очень понимая, на какой вопрос конкретно отвечает. — От ран я оправился сам… Тогда они уже почти заживали… — он отвёл глаза, не желая встречаться взглядом с Антуаном, и поспешил переменить тему:

— Я, я умею ездить на лошади, но… — он неуверенно поднял глаза на на Антуана. — Мне нельзя отлучаться надолго… И… — Киллис взглянул на спутника с плохо скрываемым беспокойством. — Вас не затруднит эта поездка?

Антуан нахмурился. Мальчишка явно что-то скрывал, и, кажется, это было связано с его ранами. Неделю назад не мог помочь другу, а сейчас скачет, как козлик? Странно. Может, просто струсил, бросил товарища? Впрочем, Антуана это в любом случае не касалось.

— Нет, меня это не затруднит, — спокойно ответил он. — Наоборот, она сэкономит мне немало времени. Кажется, именно из-за этих тварей я сюда и приехал. До сих пор у нас не было их описания, потому что не было выживших. А почему ты не можешь отлучиться? Потому что ухаживаешь за другом? Это не проблема, можно заплатить кому-нибудь из работников постоялого двора.

Киллис покачал головой.

— У меня нет денег, и я не могу взять их у вас, — он поднял на Антуана серьёзные серые глаза. — Вы ведь не виноваты в том, произошло… И отдать вам долг я вряд ли смогу скоро…

Киллис закусил губу. Было видно, как тяжело ему осознавать собственную беспомощность.

— Ты не понял, — терпеливо проговорил Антуан. — Это не я тебе делаю любезность, это мне нужна твоя помощь. Я сюда приехал именно для того, чтобы разобраться с этими тварями… если только здесь не завелось два рода нечисти одновременно. И я не то что уход за твоим другом оплачу, я и тебе заплачу за потраченное время. Так мы дошли или нет? Ну давай зайдём, что ли. В комнате разговаривать удобнее, чем на улице.

Сперва недоверие, неверие такому удачному, такому странному стечению обстоятельств скользнуло по лицу юноши, но уже через секунду сменилось выражением горячей благодарности — и судьбе, и незнакомцу в зелёном плаще, так внезапно появившемуся в его жизни.

— Спасибо… — прошептал он, хоть и понимая, что пока что благодарить ещё не за что.

Но Антуан был одним из немногих людей, которые проявляли к нему такое живое, искреннее и бескорыстное участие. Киллис бросил на него быстрый взгляд и на его губах невольно появилась улыбка.

— Да, конечно, мы пришли, заходите.

Он ступил на первую ступеньку крыльца постоялого двора, но сделав второй шаг, вдруг подскользнулся на деревянной ступени и инстинктивно протянул руку, желая схватиться за шаткие перила, но коротко вскрикнул и его рука безвольно обвисла. С трудом удержав равновесие, Киллис, прижав левую руку к груди и почему-то схватившись другой рукой за бок, быстро поднялся по ступеням и правой рукой открыл дверь, пропуская Анутана внутрь.

Про себя Антуан отметил, что надо будет потом осмотреть парнишку. Похоже, первое подозрение было неверным, он действительно ранен… Но что же он тогда пытается скрыть?

В помещении было темновато, зато тепло — освещением служили угли в очаге да единственная свеча. Хозяин равнодушно скользнул взглядом по Киллису, но при виде Антуана оживился. Свободная комната нашлась на втором этаже. Антуан заплатил и за себя, и за лошадь за пять дней вперёд. Кивнул Киллису:

— Займись кобылой, как договорились. Расседлай, почисти. Ты вообще это умеешь? Я пока проверю, что у меня есть из лекарств. Как закончишь, зайди ко мне, и пойдем смотреть твоего друга.

 Киллис кивнул:

— Да, умею, приходилось иметь дело.

Чуть улыбнувшись Антуану, он вновь направился к двери.

— Попытаюсь управиться поскорее… — пробормотал юноша, уже толкнув дверь, и лицо его вновь посерьёзнело.

Он накинул на голову капюшон и вышел во двор.

Антуан поднялся по скрипучей лестнице. Комната выглядела достаточно прилично, по крайней мере чистая. Кровать манила к себе после долгой дороги.

Он раскрыл увесистую дорожную сумку. Отложил в сторону пару чистых рубашек, вынул небольшой замшевый мешочек. Целую аптеку с собой не потащишь, он брал то, что не в каждой лавке можно купить, и ещё то, что может понадобиться срочно, когда некогда ходить по лавкам. Экстракт желез амбисфены, порошок сушёного желчного гриба… Немного поколебавшись, он добавил крохотный флакон из потайного кармашка сумки.

Прошло немного времени, и на лестнице послышались лёгкие шаги. Они удалились дальше по коридору, после раздался звук открываемой двери, затем всё стихло. Через несколько минут дверь вновь открылась, кто-то быстро прошёл, почти пробежал по коридору к комнате Антуана и быстро постучал в дверь. Получив разрешение войти, Киллис отворил дверь и остановился, едва переступив порог. Он был бледен и взволнован.

— Вы зайдёте сейчас? — голос его звучал глухо, казалось, он боялся, что Антуан передумает.

Антуан не стал тратить время на лишние расспросы. Взял мешочек с отобранными снадобьями, шагнул навстречу Киллису.

— Куда нам?

— Сюда…

Киллис быстро вышел из комнаты и повёл Антуана по коридору. В самом его конце он свернул в закуток направо и открыл самую дальнюю дверь. В комнате было темно.

Киллис быстро нашёл свечу и попытался зажечь её, но дрожащие пальцы не слушались. Наконец он справился со свечой, и её неровный свет осветил крохотную комнатушку. На узкой кровати, укрытый тонким одеялом, лежал юноша лет двадцати. Чёрные волосы были раскиданы по подушке, бледные впалые щёки заливал болезненный румянец. Кажется, он спал, но по тому, как беспокойно вздрагивал и постанывал, становилось ясно, что он скорее в бреду. Один угол одеяла был подвёрнут, оголяя угрожающе почерневшее плечо юноши. В самой середине чёрного пятна был ясно виден след укуса.

Антуан склонился над больным, замечая потрескавшиеся губы и запавшие глаза. Отбросил одеяло — на бледной коже проступал «мраморный» рисунок. Руки и ноги были холодными на ощупь, голова и грудь — горячими.

Антуан обернулся к Киллису:

— Принеси штук пять свечей, чтобы светло было, и котелок горячей воды. Скажи, что я потом оплачу.

 Киллис кивнул и, оставив свечу на столике, где уже лежали два куска хлеба из кабака, поспешил к двери. Перед тем, как выйти, он бросил взгляд на Миллария и склонившегося над ним Анутана. На его лице проскользнуло выражение горечи, тут же сменившееся твёрдой решительностью. Он быстро вышел в коридор и притворил за собой дверь. Вскоре его шаги стихли где-то у лестницы. Прошло всего несколько минут, и юноша уже вернулся. В руках он нёс небольшой котелок, из которого шёл пар, обернув его ручки плащом. Войдя в комнату, он поставил его на тот же столик, который составлял, помимо кровати, единственную мебель в комнате, и, поморщившись, вновь накинул плащ на плечи. При этом его лицо исказила боль, и он прикусил губу, чтобы не вскрикнуть. Затем вытащил из кармана несколько свечей и принялся их зажигать. Через несколько секунд в комнате стало светло, как днём.

Антуан обтер кожу вокруг раны теплой водой, потом другим полотенцем промыл саму рану. Запах был нехороший. Но чернота распространилась не слишком далеко, и пальцы были тёплыми — ну по крайней мере не холоднее, чем на здоровой руке.

— Покажи, что у тебя осталось из лекарств, — окликнул он Киллиса.

— Да, сейчас.

Киллис быстро подхватил с пола довольно старый заплечный мешок и, быстро открыв его, подал Антуану.

— Здесь пара кровоостанавливающих повязок, снадобья от отравления и несколько трав, восстанавливающих силы, — юноша указал на столик, — тут остатки обезболивающей и обеззараживающей мазей, жаропонижающих трав и одно-единственное противоядие от ядов некоторых змей… — Киллис на секунду замялся… — нашей страны.

Антуан заметил, как запнулся Киллис. Что же это за страна такая, что там водятся какие-то особенные змеи? В остальном набор препаратов оказался весьма неплохой, мази, судя по запаху, были свежими, травы, судя по цвету, собраны вовремя и засушены правильно… Даже интересно, у кого учился парнишка и когда успел выучиться, учитывая его юный возраст.

— А макового настоя нет? — уточнил Антуан.

— Был, но закончился. Есть… — он взял один из пучков трав, в котором осталась уже пара травинок, — стебли мака-аргемона, если их правильно сварить, могут подойти, я думаю, хоть обычно и используются отлично от обычного мака. Но… — юноша окинул взглядом крохотную комнатку. — Вряд ли это получится сделать здесь…

— Значит, будешь держать его, чтобы не дернулся, — решил Антуан, — вот так примерно.

Он наклонился над раненым, одной рукой упёрся в здоровое плечо, второй в больную руку чуть выше локтя.

— Понятно?

Он обработал почерневшую кожу обеззараживающей мазью, вынул из ножен нож и стал прокаливать лезвие в пламени ближайшей свечи.

Киллис коротко кивнул, и лишь плотно сжатые губы выдавали его волнение. Подойдя к кровати, он, на секунду поколебавшись, всё же положил правую руку на здоровое плечо юноши, а левой прижал его больную руку. При этом Милларий негромко застонал от прикосновения чужих рук, но и Киллис, сжавший его левую руку, побелел ещё сильнее и закусил губу, пытаясь не выдать боли, понимая, что вариантов нет.

Антуан взглянул на Киллиса с лёгким удивлением. Он ожидал страха, расспросов… Паренек так доверяет ему, первому встречному? Или уже смирился с тем, что руку его товарищу сохранить невозможно?

А вот это как раз не факт. Даже если не вспоминать про флакон из потайного кармана, шансы у парня ещё были. Чернота не дошла до подмышечной области, где совсем близко располагаются крупные сосуды и нервы. И пальцы ещё не омертвели.

Антуан быстрым движением сделал разрез — от раны до здоровой кожи. И ещё один, и ещё. Кровь заливала операционное поле, он промокнул ее какой-то тряпкой и продолжил. Всего семь разрезов, словно лучи звезды… В подобных случаях главное — дать возможность оттоку гноя и яда.

Киллис сжимал руки Миллария, закусив губы чуть ли не до крови. Боль разрывала. Левая рука начала дрожать, и он прилагал все усилия, чтобы заставить пальцы не разжаться. Он понимал, что сейчас вскрытие раны — единственный выход. Ему бы и самому пришлось делать это, не сейчас, так через пару дней. Когда, может быть, было бы уже слишком поздно… Лишь бы всё прошло успешно, лишь бы появился шанс, хоть один призрачный шанс, слабая надежда… И он держал руки больного, не позволяя тому дёрнуться и навредить себе. Пелена слёз боли и страха начинала застилать глаза. Да, он не раз видел подобные операции и даже помогал при их проведении, но ещё никогда не боялся так сильно за исход. И этот страх, как бы ни пытался юноша справиться с ним, заставлял руки дрожать ещё сильнее, уже вовсе не от боли. И если тупую ноющую боль в правой руке получилось игнорировать вполне успешно, то боль в левой была такая, словно ему заново ломали кости. Но он понимал, что не может, не имеет права подвести сейчас. И он заставил себя дождаться конца. И лишь когда Антуан прижал к разрезам повязку, Киллис позволил себе отпустить руки Миллария и с лёгким стоном отойти на шаг назад. Руки его опустились, и он вновь схватился за левый бок, на этот раз не сумев сдержать вскрика от измученной болью руки.

— Какие… шансы? — с трудом прошептал он, глядя на Антуана из-под пелены слёз.

— Трудно сказать, — пожал плечами Антуан. — Эти существа редко проявляют агрессию, и потому их яд мало изучен. Побороться стоит, во всяком случае. До утра не пытайся останавливать кровь, только промокай, а утром я обработаю раны. И ещё я сейчас заварю отвар, надо поить его мелкими глотками.

Он тщательно вытер нож, снова обжёг его над свечой, убрал. Вымыл руки. И снова повернулся к Киллису:

— А теперь раздевайся, показывай, что там у тебя.

На все инструкции Антуана Киллис кивнул, показывая, что всё понял. Но, услышав последнюю фразу, резко отпрянул к стене.

— В-всё в порядке… Мне не нужна помощь, благодарю…

Он попытался сделать ещё один шаг назад, но вскрикнул и едва не рухнул на колени от внезапной боли. Пальцы правой руки вцепились в тонкую ткань туники, глаза заслезились, зубы сжались, и из прокушенной губы потекла тонкая струйка крови.

— Я вижу, что все в порядке, — сухо сказал Антуан. — Если я рассчитываю на твою помощь, то мне нужно быть уверенным, что ты не потеряешь сознание в самый неподходящий момент.

Киллиса немного расстроил холодный тон Антуана, но он понимал, что тот имеет право недоумевать — слишком много недосказанности было в словах юноши. Киллис глубоко вздохнул и медленно сделал шаг вперёд. Оторвал руку от туники и, осторожно, стараясь не поднимать высоко левую руку, снял её через голову.

— Сломаны четвёртое и пятое ребро, — прошептал он и приподнял руку, давая Антуану возможность рассмотреть травму.

На левом боку юноши, что называется, живого места не было. Багровые рубцы, доцветающие гематомы, обширные участки багровых корок — такие остаются после глубоких ссадин, даже скорее скальпированных ран…

Впрочем, судя по состоянию шрамов и желто-зеленому цвету синяков, после травмы прошел месяц, ну, может, чуть меньше. За это время перелом ребер срастается, и ушиб уже не должен так сильно болеть. Корки могут трескаться при резких движениях, это неприятно, но терпимо…

На уровне пятого ребра, там, где сходились рубцы, Антуан заметил припухлость. Слегка надавил — и прежде, чем Киллис вскрикнул от боли, Антуан явственно уловил жутковатый звук, с которым кость трётся о кость.

— Перелом со смещением, — сказал он вслух. — Возможно, оскольчатый.

Следовало, конечно, прощупать подробнее, но без макового настоя это можно было считать пыткой.

Бледный как смерть Киллис сморгнул набежавшие на глаза слёзы и поднял взгляд на Антуана.

— Да, осколки, скорее всего, есть. И не думаю, что кости начали срастаться верно… — он прерывисто вздохнул. — В тех обстоятельствах было невозможно правильно их вправить…

— Не думаю, что они вообще начали срастаться, — проворчал Антуан. — А тугую повязку наложить все это время тоже возможности не было? Как ты ещё осколком лёгкое не проколол!

— Накладывали… Из того, что нашлось. Но потом… — Киллис опустил взгляд. — Пришлось снять, и едва начавшийся процесс восстановления был нарушен… Но, — он в беспокойстве вскинул глаза на Антуана. — Не волнуйтесь, я смогу завтра поехать с вами к тому месту. Особенно, если найду из чего можно сделать повязку… — добавил он совсем тихо.

Антуан посмотрел на Киллиса с невольным уважением. Гордый и терпеливый. И упрямый. Пожалуй, сам Антуан двадцать лет назад был примерно таким же. Интересно, его-то что заставило пуститься в путь? Забавно было бы узнать, что он тоже с отцом не поладил.

— Думаю, что поездку мы отложим, — проговорил он задумчиво. — В ближайшее время твой друг нуждается в уходе более внимательном, чем присмотр трактирной служанки. До встречи с тобой у меня были планы на завтрашний день, вот ими я и займусь. Неделя уже прошла, ещё один день ничего не изменит. Сейчас пойдем ко мне, я тебя перевяжу, заодно травы для отвара подберу. А поедем послезавтра, когда вам обоим станет получше.

Губы Киллиса тронула слабая улыбка. Кажется, он всё же был рад, что поездка переносится.

— Хорошо, надеюсь, что эта задержка действительно не сильно повредит вашему делу. И спасибо вам… За помощь… — добавил он, когда они уже выходили из комнаты, потушив все свечи.

— Не за что, — бросил Антуан.

По коридору они шли молча. Парень явно не хотел рассказывать подробности своих злоключений, а Антуан не имел привычки навязываться.

В комнате он первым делом сильно, на выдохе стянул грудь юноши широким полотенцем. Полной грудью теперь не вдохнуть, зато и болеть не будет. Пока Киллис натягивал тунику, Антуан отсыпал в пустую кружку немного ивовой коры. Чуть поколебавшись, добавил щепотку «монашьего капюшона».

— Я у тебя там видел тысячелистник, его положи примерно ложку, — Антуан протянул кружку парню. — Ну, настои ты делать умеешь, я полагаю. И пои его понемногу, чтобы до утра хватило. Утром я приду, посмотрим, что дальше делать.

 Киллис взял у него из рук кружку, показалось, с лёгким поклоном.

— Да, — юноша слегка улыбнулся, — справлюсь. Надеюсь, поможет… — негромко пробормотал он. — Спасибо ещё раз и… доброй ночи.

Улыбнувшись Антуану на прощание, он вышел в коридор и притворил за собой дверь.

Вернувшись в комнату, он вновь затеплил свечу и доделал отвар. Затем промокнул раны и осторожно напоил Миллария первой порцией отвара. Кажется, ему стало немного лучше — лоб уже не так горел, да и сон стал спокойнее. Киллис облегчённо вздохнул. Кажется, у них появлялась надежда. Юноша опустился на колени рядом с кроватью и, осторожно взяв в руки ладонь друга, позволил себе задремать, положив голову на сгиб локтя.