Как всегда в поездках, Антуан проснулся рано. Прикинул, какие у него планы на день, с чего начать. Надо было зайти в ратушу, поговорить с мэром — это как раз он прислал в Братство письмо. Выяснить, с чего он взял, что в гибели людей виновны не волки и не разбойники, если до сих пор выживших не было. Зайти в городской архив, поговорить, бывало ли прежде в округе что-то подобное. Поговорить с людьми, лучше всего по кабакам, насчёт чего-то необычного в последнее время…

А начать следовало с осмотра пациента.

Антуан оделся и пошел в дальний конец коридора.

До Киллиса долетел стук в дверь. Его глаза чуть приоткрылись и тут же закрылись вновь. И лишь когда стук повторился, наверно, в третий раз, юноша наконец проснулся и, тряхнув головой, чтобы снять остатки сонливости, поднялся на ноги. Его пошатывало, когда он пошёл открывать дверь. Увидев на пороге Антуана, юноша слегка улыбнулся, хотя это и далось ему с трудом. Лицо его было бледно и, кажется, за ночь исхудало ещё больше, глаза покраснели от недосыпа и ввалились, а под ними залегали большие синяки.

— Доброе утро, — пытаясь подавить зевок, поздоровался Киллис. — Я только полчаса назад дал последнюю порцию вашего отвара… Проходите.

Антуан коротко поздоровался, вошёл. Дурной запах стал ещё сильнее, и причина тому была очевидна — горка окровавленного тряпья на полу. Возможно, часть этих тряпок недавно была рубашкой Киллиса. Антуан поморщился, распахнул окно, впуская в каморку свет и свежий воздух, и поднял покрывало. Раны сочились мутной сукровицей, почерневшая кожа начала шелушиться. В целом состояние парня явно улучшилось — жара не было, конечности потеплели.

А вот Киллис выглядел чуть ли не хуже, чем накануне. Вообще-то Антуан планировал переложить на него часть работы, а именно отправить по кабакам. Ну, придется самому. Говорил же ему гроссмейстер взять с собой кого-нибудь…

— Он приходил в сознание? — спросил Антуан, накладывая повязку.

 Киллис, уже окончательно пришедший в себя, покачал головой.

— Пока нет, но больше не бредил, — он взглянул на всё ещё бледное лицо друга, а затем поднял глаза на Антуана. — Вам сегодня понадобится лошадь? Или какая-либо другая помощь? Я помогу по мере возможностей… — он вновь бросил быстрый взгляд на Миллария.

— Да, сейчас позавтракаем, и оседлаешь, — кивнул Антуан. Он бы предпочел сегодня дать парню отлежаться, но тогда тот, пожалуй, отказался бы от еды. — Пока это все, а там видно будет, может, ближе к вечеру и ещё что-нибудь понадобится.

— Хорошо. Если будет нужно — зовите.

Но лицо Киллиса тут же приняло серьёзное, озабоченное выражение. Сунув руку в карман, он тихонько звякнул оставшимися монетами. И тут же поджал губы. Мало. Совсем мало. Неизвестно, на что ещё могут понадобиться деньги, так что пока придётся обойтись без еды… Он бросил быстрый взгляд на ломти хлеба, так и оставшиеся лежать на столе. Если будет совсем невмоготу, можно съесть. Хотя лучше, конечно, оставить, на случай, если Милларий скоро очнётся.

— Я… спущусь во двор через несколько минут, — наконец проборомтал он.

Антуан покачал головой. Вот же упрямец! И повторил спокойно и строго:

— Мы с тобой сейчас вместе спустимся в общий зал и позавтракаем, а твоему другу возьмём бульон. Поверь, я не склонен к благотворительности, но вопросы оплаты мы решим потом. И чтобы иметь возможность работать, надо быть здоровым и сытым.

Киллис отвёл взгляд. В словах Антуана, конечно, была правда. Но чем мог отплатить он, когда денег не хватало даже на еду самому себе, и было совершено неизвестно, могут ли эти деньги вообще появиться? Но всё же сейчас отказываться было глупо. Просить о помощи он бы не стал, но так… Ему действительно нужны были силы, чтобы иметь возможность помочь Милларию, да и Антуану тоже. Никому не будет лучше, если он свалится.

— Хорошо… — он робко поднял глаза на Антуана. — Спасибо… Я сделаю всё, чтобы однажды отплатить вам… Можете идти, я приберусь здесь и спущусь.

Пока Киллис прибирался, Антуан успел заказать кашу для обоих и бульон для больного. Однако интересно, куда же шли эти двое — с мечом, но практически без денег?

Парнишка нравился Антуану, терпеливый, гордый и неглупый. Если у него нет других перспектив, можно бы позвать в Братство, там такие нужны. И его друга тоже, если, конечно, удастся сохранить руку. Судя по тому, что они двое оказались единственными, кто выжил после нападения тварей — драться парень умел.

Киллис спустился в столовую и, поздоровавшись с Антуаном, сел за стол. Сразу принялся за еду. Пусть его и смущало то, что есть приходилось за чужой счёт, голод брал своё. Доев кашу, которая показалось ему очень вкусной, юноша слегка приободрился и повеселел.

— Спасибо, — он чуть улыбнулся. — Я сейчас отнесу бульон и оседлаю вашу лошадь.

— Отлично, — кивнул Антуан. — Я оставлю тебе немного вчерашнего сбора, если у твоего друга будет жар, заваришь и напоишь. Надеюсь, что не понадобится. Встретимся минут через десять у крыльца.

Киллис кивнул и, подхватив тарелку бульона, поспешил наверх. Поставив её всё на тот же столик, он подошёл к кровати и осторожно коснулся лба юноши. Тёплый, но не горячий. Проверив, хорошо ли держится повязка на его плече, Киллис вновь вышел в коридор, спустился во внутренний двор и направился в конюшню, где вчера оставил лошадь Антуана. Теперь чистить и седлать её стало намного удобнее, левую руку можно было спокойно поднимать, не вздрагивая каждый раз от боли. Довольно быстро управившись, Киллис вывел лошадь во двор и подвёл к крыльцу.

Антуан поднялся к себе. Свернул кулечком лист бумаги, насыпал туда ивовой коры и цветов девясила. Посмотрел на себя в зеркало, поправил воротник и спустился.

Киллис с лошадью ждал у крыльца. Антуан передал ему пакетик с лекарством, вскочил в седло.

Дорогу до ратуши найти было нетрудно. Антуан сунул поводья вместе с мелкой монетой какому-то мальчишке, вошёл. Серебряный значок на камзоле открывал многие двери, и посерьёзнее, чем в кабинет мэра провинциального городка.

Антуан вошёл. Коротко, сдержанно поклонился, представился:

— Мейстер боевой инквизиции Антуан Дюрон.

И, не дожидаясь ответного представления, сел, перешёл к делу:

— Вы писали в Братство про случаи нападения нечисти на людей. Я бы хотел уточнить, почему вы так уверены, что это дело по нашей части. Может, это разбойники или волчья стая?

Мэр, низенький полноватый человечек, поднял на посетителя живые тёмные глаза.

— О, здравствуйте-здравствуйте, мы давно вас ждём, — на его лице расцвела улыбка.

Он вскочил с места и протянул Антуану руку. После рукопожатия снова сел и тут же посерьёзнел.

— Да, я посылал письмо гроссмейстеру боевой инквизиции… — он соединил кончики пальцев, собираясь с мыслями. — Мы тоже сперва были не уверены, что дело именно в нечисти, но ситуация стала яснее, когда были осмотрены некоторые тела. На всех были раны, нанесённые холодным оружием, в некоторых застряли сломанные наконечники стрел. Это исключало диких животных. И с убитых никогда не были сняты ценные вещи, при них всегда оставались деньги, дорогая одежда… Что не давало повода думать на внезапно объявившуюся здесь банду разбойников. И оставалось только одно… — он чуть поёжился, словно в кабинете неожиданно повеял сквозняк. — Конечно, оставался ещё вариант шайки, целью который не является нажива. А потому несколько людей из нашего города отправились на поиски… Живым не вернулся ни один, — мэр замолчал на несколько секунд, а затем продолжил, — И последнее, — он поднял вверх указательный палец. — Один из отряда, который был послан на поиски, однажды в сумерках увидел то, что не смог обозначить никак, кроме «нечисть». По его описанию это было небольшое существо, уверенно передвигающееся на задних конечностях. Если вам нужно… — мэр принялся рыться в ящиках стола. — То вот, — он протянул Антуану желтоватый лист бумаги, немного смятый по краям. — Более подробное описание, данное им.

— Да, ваши рассуждения весьма логичны, — согласился Антуан, убирая бумагу в карман, чтобы прочитать потом, не торопясь. — Звери не пользуются оружием, а люди не убивают без причины. Скажите, кто именно осматривал тела? Я хотел бы побеседовать с этим человеком. А также с тем, кто видел эту самую нечисть, и с родственниками погибших… Сколько их всего, кстати? Эти люди перемещались по одному, или были случаи, когда погибали целые группы? И еще, могу я увидеть наконечники стрел, которые вы упомянули?

 — Убито восемнадцать человек. Первые жертвы были одиночными путешественниками, шедшими через безопасные когда-то холмы по своим делам. Потом погиб весь отряд, о котором я уже упоминал. После этого по городу расползались слухи о нечисти, и люди стали опасаться ходить в те места. Было ещё несколько случаев — пару раз смельчаки, рискнувшие пойти напрямик, не возвращались, один раз погибла целая семья, пошедшая в лес за холмами... Всех, чьи тела удавалось найти, осматривал самый старый лекарь в городе и его помощники. У него и наконечники, думаю, сохранились. Сейчас, я напишу вам его адрес, адрес того, кто видел ту тварь, он, кстати, живёт совсем недалеко, буквально соседняя улица… — мэр взял бумагу и быстро стал писать что-то. — И дома тех пострадавших, у кого были семьи… — пробормотал он, сверяясь с каким-то списком, вытащенным из одного из многочисленных ящиков стола. — Вот, — наконец он протянул Антуану лист, на котором были довольно неровно написаны несколько адресов.

— Отлично, — кивнул Антуан. — Должен сказать, что с вами приятно сотрудничать. Последний вопрос: вы можете показать на карте, где именно были нападения?

Мэр заулыбался и невольно весь засветился от слов Антуана.

— Конечно, — кивнул он и, порывшись в тех же, кажется, бесчисленных ящиках своего стола, вытащил довольно старую и несколько потрёпанную карту местности.

— Вот, — он ткнул пальцем в склоны гряды холмов, находившихся к северу от города, — здесь произошли первые нападения. Большая часть того отряда была убита здесь, — он указал на самую близкую местность к городу — небольшую равнину на западе, с которой севернее брали начало холмы. — Семья, о которой я упоминал, прошла мимо холмов и была убита западнее, почти у самого леса, — он провёл пальцем почти через всю небольшую карту к лесу, начало которого едва было обозначено на ней.

— То есть все случаи связаны с этими холмами, — скорее сам себе сказал Антуан, разглядывая карту. Кстати, он так и не спросил у Киллиса, где именно напали на них. Однако если целый отряд был уничтожен, а эти двое выжили… Такие точно нужны в Братстве.

— Можно снять копию с этой карты? — уточнил он. — Я бы прислал за ней, скажем, ближе к вечеру.

В принципе мэр, конечно, сам мог бы передать копию на постоялый двор, с кем-нибудь из слуг. Но прогулка будет мальчишке полезна, и притом он будет считать, что отрабатывает долг. Опять же продемонстрировать почтение мэру… Действительно толковый человек, такой заслуживает уважения не только за должность.

Мэр кивнул.

— Да, к вечеру копию уже можно будет забрать. Я вам обозначу на ней места нападений, — он что-то чиркнул на бумажке, видимо, заметку для себя. — Если вам понадобится что-то ещё, можете обращаться прямо ко мне. Двери моего кабинета всегда открыты для вас, — он широко улыбнулся на прощание и вновь пожал Антуану руку.

Антуан пообещал непременно рассказывать о ходе расследования и в свою очередь попросил сообщать новые сведения, указав адрес постоялого двора. Вышел, окликнул мальчишку, который караулил лошадь. За очередную монетку тот с радостью взялся проводить Антуана по нужным адресам. Впрочем, визит к разведчику оказался пустой формальностью. Он сумел разглядеть довольно мало, и это в целом только подтверждало рассказ Киллиса.

Разговор со старым лекарем получился очень интересным и увлекательным. Антуан обсудил с ним методики ведения рваных ран и разные виды сосудистых швов и вышел из городской больницы, обогатившись на флакон маковой настойки и десяток грубо сработанных костяных наконечников стрел. А главное, старик рассказал, что, хотя причиной смерти во всех случаях была рана от стрелы или меча, на большинстве трупов были следы зубов.

— Возможно, это были звери, — предположил Антуан. — И волки, и лисы не пройдут мимо мертвечины.

— Эти раны были нанесены живым, — возразил лекарь, — и отпечатки зубов не похожи на волчьи или лисьи. Более всего они напоминают человеческие, только раза в два меньше и заметно более острые.

Именно такие следы Антуан видел на плече парнишки накануне вечером…

Подозрения, возникшие у Антуана после рассказа Киллиса, подтверждались — вероятнее всего, это были норггены. Вот только эти полуразумные лесные человечки прежде не проявляли подобной агрессии. Они могли ладить с людьми, могли устраивать мелкие пакости и шутки, порой жестокие, но чтобы сознательно, раз за разом нападать на людей, сбиваясь для этого в группы… Для этого должна быть причина. Что-то их спровоцировало. Или кто-то.

 Для Киллиса этот день был почти равен ночи. Как ни пытался он бороться с этим, сон овладевал им, глаза слипались, голова склонялась на грудь. Через несколько часов бесплодной борьбы сон победил, и юноша, всё так же устроившись на коленях у кровати, забылся, вновь положив руку на тёплую ладонь Миллария.

Но сон его был неспокоен — брови нахмурились, губы сжались, он изредка подрагивал и что-то негромко бормотал. Потом вдруг коротко вскрикнул и… проснулся. Быстро подняв голову, окинул взглядом лежащего на кровати друга. С его губ невольно сорвался облегчённый вздох. Всё в порядке. Всего лишь сон. Юноша вздохнул и осторожно переменил позу, давая отдохнуть затёкшим конечностям. Когда он последний раз высыпался?.. 

Всю неделю он, кажется, и вовсе почти не спал, да и раньше… Наверно, последний раз по-настоящему Киллис выспался несколько месяцев назад, ещё до катастрофы, перевернувшей его жизнь… Их жизнь. Жизнь всей страны, всего королевства, что когда-то было его домом, теперь же лежало в руинах… И что-то хорошее снилось ему лишь тогда, в той другой, хорошей и правильной жизни, теперь отделённой непреодолимой преградой, словно замковой стеной, такой, какой она была до пожара — крепкой, казалось, поистине неприступной… В путешествии же все сны были тревожными, неспокойными, наверно, в них отражался весь ужас, пережитый ими за те короткие часы. Вот и сейчас — не успел закрыть глаза, как смесь смутных воспоминаний нападения, пути, смертей и битв затмила разум, встала перед глазами, вновь вытягивая из души все уже подёрнутые пеленой забвения чувства.

А что будет дальше? Что ещё ждёт их впереди? Об этом и думать было страшно, да и бесполезно сейчас, когда Милларий едва не погиб от раны, и всё ещё неизвестно, удастся ли спасти его руку… Киллису казалось, что именно он виноват в этом. Что не защитил, не смог даже помочь в битве… Хватило с него и одной смерти, что лежит на его совести! Киллис тяжело вздохнул, вновь развернулся к кровати и с осторожностью взял в руки ладонь Миллария. Он сделает всё, что сможет, для его спасения. Всё.

Антуан достал список с адресами семей погибших. Отряд… ну, это неинтересно. Группа людей с оружием, с явно враждебными намерениями — на них норггены напали бы в любом случае. А вот остальные погибшие… Городок невелик, конечно, но не глухая деревня, и по дороге за это время явно не восемнадцать человек прошли. Так по каким критериям норггены выбирали жертв?

Он опять окликнул терпеливо ждущего мальчишку, назвал ему несколько адресов из списка.

— Какой тут ближе всего?

 Мальчонка задумался на секунду, а потом назвал один из адресов и махнул рукой куда-то в сторону.

— Здесь совсем недалеко, это соседний переулок.

И он быстро пошёл по улице. Затем свернул в узкую улочку и, пройдя её почти до самого конца, остановился около одного из домов.

— Вам сюда.

Антуан постучал в дверь. Открыла немолодая женщина с покрасневшими глазами, с лицом, выражающим глубокую скорбь.

Антуан учтиво поклонился — куда глубже, чем недавно в кабинете мэра. И проговорил:

— Простите, что вынужден вас потревожить, но я расследую, в числе прочего, гибель Жеана Эгина. И я был бы благодарен, если бы вы, или кто-то ещё из его родных, согласился бы ответить на мои вопросы.

Брови женщины чуть приподнялись, но она всё же склонила голову, возвращая Антуану поклон, и заговорила:

— Здравствуйте, — голос её был хриплым и странно тусклым. — Сейчас в городе из родных Жеана осталась только я.

Он отступила в сторону от дверей и сделала приглашающий жест рукой.

— Проходите.

Пройдя в небольшую просто обставленную комнату, она предложила гостю красивый стул с деревянной резьбой, стоящий у обеденного стола, а сама опустилась на табуретку, которую передвинула от холодной печи.

— Вы говорите, что расследуете эти нападения с холмов? — спросила она тусклым, немного уставшим голосом, в котором не было больше ни одной настоящей эмоции.

— Да, я прислан из Братства, — подтвердил Антуан, указав на значок. — Жеан… ваш сын, я полагаю? Был одним из первых погибших. Мне нужно узнать кое-что о нем. Скажите, каким он был, и внешне, и по характеру? Куда и зачем он ехал? И главное, были ли у него враги? Может, завистники? Или конфликт из-за девушки?

Если женщину и удивили вопросы, она ничем это не показала.

— Он… — начала было она, но голос её оборвался, глаза вновь покраснели. Решительно тряхнув головой, она сморгнула набежавшие слёзы и тихо продолжила: — Он был очень похож на отца… Такой же красивый, темноглазый, волосы чёрные, густые, длинные, муж и стричь их не позволял, пока Жеану пять не исполнилось… — она тихонько всхлипнула, но взяла себя в руки и заставила продолжить, — и по характеру такой же — добрый, открытый… Всегда и всем помогал, мне — по дому, отцу — в лавке… И друзья у него были — надёжные, верные, настоящие… — она тяжело вздохнула. — Насколько я знаю, не было у него ни врагов, ни завистников… Разве что когда помладше был, с парой мальчишек не ладил, ну да это так давно было… А девушка… — тут уж она не сдержалась, и несколько слезинок заскользили по её щекам. — К ней он и ехал, когда… — голос её сорвался. — Много примет плохих в тот день было, говорила я — не езди, успеешь ещё, но он настоял на своём — поеду и всё. Она в другом городе живёт, девушка та. Они познакомились, когда он с отцом на ярмарку поехал. И договорились встретиться через неделю. Ну, он и поехал… Поехал, что бы я ни говорила… — всё больше и больше слёз катилось из её глаз. — Он уже и возвращался. Уже совсем недалеко от города был, а тут… — голос её сорвался окончательно, и она замолчала, утирая лицо платком.

К словам женщины про добрый нрав погибшего Антуан не слишком прислушивался. Во-первых, мать вряд ли сказала бы что-то другое, а во-вторых, ноггрены не по характеру выбирали жертв. Другое дело внешность. Надо было узнать у лекаря, было ли внешнее сходство у погибших. Завистников нет — ну возможно, дом не выглядит таким богатым, чтобы было, чему завидовать. А вот девушка… Как бы не пришлось ехать в тот город, выяснять, нет ли у нее обиженных поклонников…

— В каком городе живёт девушка? Вам известно ее имя? И ещё — не случалось ли в течение, скажем, последнего месяца чего-нибудь странного, необычного? Чего угодно. Непонятное недомогание, пропавшая вещь, залетевшая к окно птица…

 С трудом заставив себя успокоиться, женщина на несколько секунд задумалась.

— Нет, кажется, ничего необычного я не замечала… — произнесла она чуть погодя. — А по поводу девушки — зовут её Бриджет, и живёт она в маленьком городе на севере за холмами...

Женщина явно держалась из последних сил, и Антуан поспешил откланяться. Все равно больше она явно ничего не сказала бы.

Уже в дверях он проговорил:

— Мне действительно очень жаль. Но я обещаю вам найти того, кто виновен в этих смертях.

По второму и третьему адресу было то же самое. Горе, слезы и почти никакой информации…

Антуан не считал себя слишком чувствительным человеком, но после третьей беседы с родными погибшего понял, что пора передохнуть. Вернуться на постоялый двор, пообедать. И воспользоваться таки помощью паренька. В трактирах ему, несомненно, расскажут больше, чем самому Антуану.

 Киллис проснулся от того, что рука Миллария вздрогнула в его ладонях.

— К-киллис? — прошептал тихий голос.

Юноша мгновенно вскинул голову и встретился взглядом с зелёными, затянутыми пеленой болезни, глазами.

— Милларий! — воскликнул он и хотел было подняться на ноги, но Милларий сжал его руку, словно боясь отпустить.

— Как вы себя чувствуете? — обеспокоенно спросил Киллис, так и не поднявшись с колен.

Милларий облизал пересохшие губы и всё так же тихо проговорил:

— Болит… Вся рука болит…

Он приподнял левую руку, слегка коснулся пальцами больного плеча и тут же вздрогнул от боли.

— Не трогайте… — Киллис перехватил руку друга и осторожно положил её поверх одеяла. — Всё пройдёт, должно пройти…

Милларий глубоко вздохнул. Он понимал, что Киллис лишь успокаивает его, но что ещё им оставалось, кроме как верить?..

— Вы хотите есть? — спросил Киллис, желая перевести тему.

— Есть? — переспросил Милларий. — Да… Наверно, да.

— Хорошо, — Киллис поднялся. На этот раз Милларий выпустил его руку. — Есть бульон, правда, он остыл…

Юноша отошёл к столу. Милларий осторожно приподнялся на здоровом локте и попытался сесть, но с лёгким стоном покачнулся и коснулся закружившийся головы. Киллис тут же подбежал к нему и осторожно уложил обратно.

— Не надо, не вставайте…

Устроив своему другу ложе из подушки и одежды, Киллис вновь отошёл к столу и вернулся с миской бульона. Он накормил Миллария и в двух словах рассказал ему о своей встрече с Антуаном. Милларий неожиданно нахмурился.

— Ты сказал ему?..

Киллис покачал головой.

— Нет. Пока… Но… Я думаю, он имеет право знать, кому помогал…

Милларий поджал губы.

— Ты уверен в нём? — он внимательно посмотрел Киллису в глаза.

Тот, не раздумывая, кивнул, и губы его тронула лёгкая улыбка.

Милларий задумчиво кивнул в ответ.

— Тогда ладно… Спасибо, Киллис, — прошептал он и практически сразу заснул вновь. 

По дороге Антуан заехал на рынок. Нашел лавку травника и прикупил кое-что — сушёную крапиву, брусничный лист…

Вернулся на постоялый двор и, не заходя к себе, направился к своему пациенту. Если тот до сих пор не очнулся… как бы не пришлось отнимать руку…

Он подошёл к каморке и постучал в дверь.

Киллис быстро скользнул к двери и отпер. Теперь вид у него был намного более выспавшийся, а главное — более радостный. Если утром он крепился, стараясь не показать отчаяния, временами захлёстывающего его с головой, то сейчас казалось, будто какая-то непосильная ноша упала с его плеч.

— Здравствуйте, — юноша слегка улыбнулся. — Заходите.

Он сделал шаг в сторону, пропуская Антуана в комнату.

— Здоровались уже, — проворчал Антуан. — Он очнулся? Прекрасно!

Антуан сел на край кровати, коснулся запястья юноши, нащупывая пульс. Тот с тихим стоном открыл глаза.

Только теперь Антуан обратил внимание на его лицо, на внешность. Постарше своего друга. Худощавый, черноволосый… Тот же типаж, что и у тех трёх погибших, с родными которых Антуан разговаривал. Кто же из них был целью? Впрочем, этого можно исключить, он в городе чужой, у него не может быть здесь врагов…

— Как себя чувствуете, молодой человек? — спросил Антуан, всматриваясь в лицо с запавшими глазами, с лихорадочным румянцем на щеках.

Милларий несколько раз моргнул, вглядываясь в склонившегося над ним Антуана. Затем облизал потрескавшиеся губы и заговорил:

— Н-неплохо… Рука болит, но уже меньше… Только в голове… Словно туман…

Потом, словно спохватившись, он быстро добавил:

— Я… очень благодарен вам…

— Пока не за что, — Антуан снял повязку, осторожно ощупывал края ран. — А что болит, так это нормально. Если бы совсем не болело, было бы плохо. Пошевели пальцами! Отлично. Есть хочешь?

Милларий на мгновение задумался, а потом кивнул.

— Да… Если честно, хочу.

Он бросил быстрый взгляд на Киллиса, и тот кивнул в ответ.

— Не знаю, правда, когда мы сможем отдать вам долг… — Милларий попробовал слегка улыбнуться, но улыбка вышла печальной.

— Прекрасно, — проговорил Антуан и уточнил: — Прекрасно, что аппетит появился. Сейчас чего-нибудь закажем. Что-нибудь лёгкое, жидкую кашу или овощной суп. А насчёт долга — ну вот сейчас Киллис тебя покормит и пойдет отрабатывать.

Он перевел взгляд на Киллиса:

— Ты сегодня вроде покрепче выглядишь. Сходишь в несколько мест, хорошо?

 Киллис с готовностью кивнул.

— Конечно. Что нужно будет сделать?

— Для начала займись лошадью, пока я закончу с перевязкой, — неторопливо перечислял Антуан. — Потом покорми своего друга, возьми что-нибудь жидкое, легкое. Ну а потом… Зайди в ратушу, скажи, что от меня, тебе дадут бумагу. Зайди в больницу, опять же скажи, что от меня. Спроси у старшего лекаря, не заметил ли он внешнего сходства между погибшими. А потом… Сейчас я напишу тебе список. По каждому адресу найдешь ближайший трактир, зайдешь, возьмёшь чего-нибудь, заодно и поужинаешь, — Антуан положил на столик несколько монет. — И скажешь, что ищешь своего дальнего родственника, имя назовешь соответственно адресу. Тебе скажут, что он погиб. Повздыхаешь и между делом скажешь что-нибудь вроде «наверняка из-за девчонки зарезали», или «да я слышал, что у него нрав горячий, со многими ссорился…». И запомнишь все, что услышишь после этого. Понятно?

Немного ошеломлённый всеми перечисленными пунктами, Киллис на мгновение растерялся, но потом вновь кивнул.

— Да, понятно, — он слегка улыбнулся, осторожно собрал монеты со стола и положил в карман.

— Спасибо… — пробормотал он скорее машинально и невольно вздохнул.

Затем, бросив последний взгляд на Миллария, выскользнул за дверь и спустился в двор.

Антуан снова склонился над раненым. Повязка за день совсем промокла, но гнилостный запах явно ослаб, и отек уменьшился. Один из лучевых разрезов выглядел хуже других, и когда Антуан нажимал на края, выделялась жидкость ещё более мутная, чем с утра. Углубить немного? Тоже рискованно, можно повредить мышцы. Антуан покачал головой, заварил прямо в кружке на пламени свечи крапиву и девясил. Подождал, пока отвар немного остынет, тщательно промыл рану. Молодой человек вздрагивал и кусал губы, но сдерживал стоны.

Антуан уже заканчивал накладывать свежую повязку, когда вернулся Киллис.

Он зашёл, осторожно неся в руках тарелку супа. Юноша поставил её на стол, достал из кармана завёрнутую в салфетку ложку и повернулся к Антуану.

— Лошадь готова. Расседлана и почищена.

Он подошёл к Милларию, быстро окинув взглядом чистую повязку, наложенную Антуаном. Милларий, хоть и был бледен, выглядел вполне неплохо. Его взгляд прояснял, с щёк сошёл болезненный румянец. Губы Киллиса тронула улыбка.

Антуан отошёл к окну, устроился на подоконнике. Достал список, полученный от мэра, лист бумаги и свинцовый карандаш. Восемнадцать человек… Минус отряд, минус семья, минус те трое, с родными которых он уже поговорил. Он написал новый список — семь человек. Все равно многовато.

Антуан подошёл к Киллису.

— Семь трактиров за вечер ты не обойдешь, конечно. Хватит трех-четырех. Смотри сам, если внутри совсем пусто, или, скажем, если там что-то отмечают, то и не трать время зря. Возвращайся до темноты, а то завтра рано вставать, поедем смотреть то место.

Киллис кивнул, давая понять, что инструкции ясны. Он докормил Милларию последние ложки супа, отставил тарелку всё на тот же столик и взял из рук Антуана список. Быстро пробежав его глазами, юноша аккуратно сложил его и убрал в карман.

— Хорошо, я сейчас отнесу тарелку вниз и пойду. К ночи вернусь. Вы ведь больше никуда сегодня не собирались? — он поднял глаза на Антуана.

— Нет, не собираюсь, — кивнул Антуан. — И пока тебя не будет, зайду сюда раз-другой, посмотрю, все ли в порядке.

— Буду вам очень благодарен, — улыбнулся Киллис, бросив взгляд на, кажется, задремавшего уже Миллария.