«Почему это происходит со мной?» — задаётся вопросом Гарри, комкая в левой руке письма из Министерства, от мистера Уизли и от Сириуса. Он ощущает себя кораблём без якоря, уносимым волнами в бушующие штормовые воды океана. Он чувствует себя беспомощным. Бесполезным. Боль в шраме, немногочисленные весточки друзей, полные секретов и недосказанности, устроенная за ним слежка и, наконец, нападение дементоров.

      Но если боль можно терпеть, на письма не обращать внимания, а дементоров отогнать заклинанием, то как быть с дядей Верноном?

      — Ты слышал! Вон! — кричит мужчина так, что даже тётя Петунья и Дадли подскакивают. — Убирайся из моего дома, сейчас же! Я не позволю тебе и дальше портить жизнь моей семье!

      Гарри осоловело смаргивает первичное оцепенение, он поднимает обе руки в умиротворительном жесте. Однако с волшебной палочкой, зажатой в ладони, движение имеет обратный эффект, и его дядя испуганно отшатывается.

      — Послушайте, мне нельзя выходить из дома…

      — Мне нет никакого дела до того типа, что убил твоих родителей и наслал дементоров. Одно твоё существование рядом с нами – отрава нашей спокойной жизни. Посмотри на моего сына! Посмотри на него!

      Он вздрагивает от оглушительного рёва дяди и переводит взгляд на Дадли. Тот по-прежнему сидит на стуле весь зелёный и липкий от холодного пота. Его пиджак в земле и следах, оставленных рвотой; взгляд расфокусирован, а зрачки расширены так, что затмевают собой радужку. Откровенно говоря, Дадли выглядит ужасно больным.

      — Он пострадал от того, что ТЫ был рядом с ним. Потому что с ТОБОЙ всегда происходят эти ненормальные вещи! Совы летают к нам как к себе домой, пудинги взрываются, у Дадли вырастает хвост, Мардж скачет по потолку, а сейчас ещё и дементоры с этим Волди… как его… Нет-нет, всё. Хватит. Пошёл вон! Прочь! Убирайся ты, дьявольское отродье!

      Давление за глазами становится невыносимым, но Гарри отказывается плакать. Ни за что он не станет лить слёзы из-за Дурслей. Да, они не любили его, но эти чувства были взаимны, так ему не должно быть никакого дела до криков дяди Вернона.

      «Вот только он прав, со мной всегда происходят ненормальные вещи», — обречённо думает Гарри, отворачиваясь от Дурслей и покидая белоснежную кухню.

      Словно под заклятием, он поднимается на второй этаж, заходит в свою убогую комнату, а затем достаёт из-под прохудившейся кровати чемодан со всеми его волшебными вещами. Недолго думая, он в гневе разрывает смятые письма и резко кидает обрывки пергамента прямо на пол. Он злится на Министерство за его несправедливость. Злится на мистера Уизли с Сириусом за их короткие укоризненные письма, будто он проштрафился. Злится на своих друзей, которые сейчас где-то вместе проводят летние каникулы, пока он застрял тут с Дурслями и кошмарами.

      И ещё он злится на Дамблдора, который на прощальном пиру рассказывал про единение и произносил тост в его честь, а сейчас держал его в неведении обо всём, что происходит.

      — Если ты сейчас же не уберёшься из моего дома, я сам выкину тебя отсюда! Ты слышал меня, паршивец, ВОН!!!

      Гарри стискивает зубы, удерживая ответный язвительный комментарий, и бросает короткий взгляд на пустую клетку на его письменно столе. Букля, должно быть, отлучилась поохотиться. Он закрывает распахнутое окно в надежде на то, что сова сможет найти его позже.

      Затем Гарри берёт в руки свой школьный чемодан и достаёт из кармана потрёпанных джинсов арахис. Скорлупа легко ломается в его пальцах. Знакомое тянущее чувство появляется в районе пупка. И в следующее мгновение он исчезает.

      Тисовая улица вместе с домом Дурслей остаются далеко позади.

      Мягкий звон защитных чар оповещает их о прибытии гостя вместе с глухим стуком и сдавленным «Уф!», донёсшихся из холла. После этого всё поместье погружается в настороженную тишину.

      Барти замирает рядом с ним, сжимая в руке свою волшебную палочку. Он не сводит глаз с закрытых дверей, ведущих в гостиную, и не смеет пошевелиться. Все его иррациональные страхи на поверхности: он ожидает дементоров или группу авроров во главе с покойным отцом.

      — Здравствуйте! — слышат они мальчишеский голос. — Тут есть кто-нибудь? Мистер Грюм?

      Неистовый восторг охватывает их обоих. Он видит, как сдувается напряжённая поза Барти, как горят ликованием карие глаза. С щенячьей радостью волшебник поворачивается к Волдеморту.

      — Встреть его, а затем приведи ко мне.

      — Да, мой Лорд.

      Перед тем, как выскочить из гостиной, Барти низко кланяется. Волдеморт отмахивается от благоговейного жеста, словно от глупой блажи, поскольку в этом больше нет нужды. Он отпускает своего сторонника сдержанным кивком, и Барти мгновенно уходит.

      Волдеморт окидывает окружающее его пространство блуждающим взглядом. Кипы книг, оставленные Барти на подоконнике, а также на полу возле излюбленного кресла мужчины, неспешно поднимаются в воздух и беззвучно исчезают. Движением палочки в холодном камине разгорается танцующий огонь, а взмахом ладони зелёные парчовые шторы скрывают тёмные окна.

      Он слышит чужой разговор сквозь прикрытые двери.

      — Гарри! Мы не ждали тебя здесь так рано, какой приятный сюрприз! О, конечно, чемодан можешь оставить тут, Винки позаботится о нём, не беспокойся.

      — Извините, а кто вы? Что это за место? И где мистер Грюм?

      — С мистером Грюмом всё в порядке… Однако, я действительно давно его не видел. Должно быть, он теперь полностью сосредоточен на делах Ордена.

      — Ордена?

      — Орден Феникса… Подожди, ты не знаешь?

      Голоса Барти и Гарри становятся всё отчётливей и громче по мере того, как они приближаются к гостиной.

      — Я ничего не знаю. Мне никто ничего не говорит.

      — Ну это позор! Осторожно с этой картиной, Гарри, жмыр на ней может поцарапать тебя, если подойти слишком близко. Ага, мы почти на месте, сюда!

      — Знаете, ваше лицо мне почему-то кажется знакомым…

      Двустворчатые двери распахиваются до того, как мальчик успевает закончить предложение. Гарри замирает на пороге комнаты, встречаясь с ним взглядом. Барти останавливается прямо позади Поттера с палочкой, направленной тому в спину. Никто не говорит больше ни слова, даже время вокруг тихо тянется, словно тягучий мёд.

      Волдеморт смотрит на бесцветное лицо Гарри, отмечая в нём всё. От дырявых кроссовок, до худых угловатых конечностей и грязи под ногтями. От еле заметных следов человеческих рук на шее подростка, до красноватых глаз. От крепко стиснутой палочки в руке, до учащённого паникой дыхания. Волдеморт видит его всего насквозь.

      — Здравствуй, Гарри, — приветствует он, ломая безопасную тишину.

      Поттер мгновенно срывается, будто испуганный кролик. Он бьёт Барти тонким локтем в пах, заставляя того согнуться пополам от боли, затем посылает «Экспеллиармус» в сторону Волдеморта, а сам разворачивается и собирается мчаться назад по коридору. По крайней мере, планирует сделать это. Волдеморт оглушает его беспалочковым «Остолбеней».

      — Уф! — Барти продолжает неловко сгибаться в дверях, держась за ушибленное место и обливаясь холодным потом. — П-прошу прощения, М-мой Лорд. Нужна минутка.

      Он не удостаивает Барти ответом. Всё его внимание сосредоточено на том, чтобы левитировать Гарри в комнату и усадить в кресло возле горящего камина. Волдеморт не забирает чужую палочку, но и не даёт возможности как-то пошевелиться или сбежать. В конце концов, он отменяет чары «Остолбеней», но Поттер остаётся сидеть на месте, загнанно дыша.

      — Надеюсь, попытка побега принесла тебе необходимое утешение. Впредь, не пытайся провернуть это снова. Ты уйдёшь отсюда только тогда, когда я позволю тебе уйти.

      Волдеморт какое-то время смотрит на Гарри сверху вниз, а после садится в кресло напротив.

      — Иди к чёрту, — щёлкает зубами Поттер.

      Свирепая ярость застилает ему глаза. Рука сама сжимает палочку в слепом желании продемонстрировать этому юнцу действие одного из непростительных проклятий. Сквозь красную пелену гнева Волдеморт замечает, как подросток учащённо дышит и скребёт ногтями по ручкам кресла.

      Шрам на лбу мальчика воспалён.

      Он заставляет себя успокоиться. Нельзя срываться на Поттере. С ним он добьётся своих целей без пыток и истязаний.

      «И всё же не стоит оставлять без внимания столь безрассудную дерзость».

      — Эскуро, — заклинание приходит вместе с усмешкой. Изо рта Гарри тут же начинает ползти розовая мыльная пена, покрывающая его губы. Поттер дёргается, пытается что-то сказать, но выходит только гневное бульканье, пока Волдеморт не отменяет заклятие с помощью «Фините». — Следи за языком, иначе это повторится.

      Мальчик лишь едва заметно кивает головой, что уже, по-своему, является прогрессом в их взаимодействии. Волдеморт ещё раз окидывает взглядом молодого волшебника перед собой, испытывая мрачное отвращение. Весь внешний вид Гарри кричит о безнадзорности и обречённости.

      — Откуда следы на шее? — спрашивает он, мысленно обещая отрезать руки тому, кто посмел сделать это. Мальчик был рождён под его именем, связан с его историей, отмечен его знаком. Он – его гибель, он – его возрождение и он – его продолжение. Только его.

      — Это допрос? — голос Поттера хрипит.

      — Нет.

      — Тогда я отказываюсь отвечать.

      — Хорошо, — говорит он, легко откидываясь на спинку кресла, отступая. — В таком случае, задавай вопросы ты.

      — А если я не хочу?

      Сардоническая усмешка раскалывает его губы.

      — Ты хочешь. Я вижу в тебе всё это: порочное любопытство, примитивный страх, злость и детскую гордость. Можешь притворяться и прикрываться благородством, можешь прятать голову в песок, сколько душе угодно. Но, в конце концов, мы придём к одному, Гарри: мы поговорим.

      Его слова звучат для мира, как истина, как злой рок. Ведь время для него – ничто, смерть для него – ничто, и даже жизнь для него – ничто.

      Есть только он и его намерения.

      Есть только Волдеморт и Гарри Поттер.