В помещении пахнет стерильной чистотой свежих бинтов и металлических инструментов. Яркий свет отражается бликами от смотрового стола, пока Ремус стягивает перчатки, заканчивая финальный и чисто формальный осмотр, который нужно проводить перед передачей животного новому хозяину.

– Ну что, – мягко проговаривает Люпин, ласково почесывая собаку по большим ушам, – ты готов, малыш?

Добби радостно виляет куцым хвостиком в ответ на ласку. Большие глаза его чуть прищуриваются от удовольствия. Теперь он не забивается в угол от голоса человека и не пытается защищаться в ответ на простое касание. Долгие месяцы реабилитации, полной упорного труда и терпения, дают свои плоды.

Утвердительное решение о готовности животного на второй в жизни шанс получить дом пришлось принять только через полтора года после поступления Добби в приют. Удивительно, но заинтересованный в невзрачной худенькой собачке человек нашелся довольно быстро. Маленьким животным все же всегда проще найти дом. Добби не породистый и не лощеный, как некоторые из брошенных здесь собак. Честно говоря, Ремус и не надеялся на скорый результат, поэтому осторожная радость вспыхнула в нем надеждой, когда очередной посетитель обратил внимание на отдельно стоящий бокс (боязнь сильного шума, который издают другие собаки, все же осталась, и приходилось держать Добби отдельно).

За разговор с женщиной взялся Ремус лично, причем говорил он с ней основательно и долго. Это не обычная собака. С Добби нужен особый подход, гораздо более мягкий и вдумчивый, нежели с другими животными, способными нормально переносить шум, повышенный тон голоса и резкие, но вполне обычные в повседневности движения в своем пространстве. Взять пса и, поняв, что не тянешь подобное, вернуть, не получится. Второе предательство для него может стать фатальным. Ремус не уверен, что способен будет вытянуть Добби снова, если травмирующий опыт повторится. К счастью, женщина выглядит действительно осознающей, что к чему. У неё понимающие темные глаза и несмелая улыбка человека, решившегося взять новое животное после смерти предыдущего горячо любимого питомца. Хочется думать, что они с Добби смогут стать друг для друга утешением.

Ремус надевает на пса шлейку и опускает на пол, чтобы вывести к ждущей новой хозяйке. Путь, как и всегда, лежит через длинный коридор, полный занятых клеток. Привычный шум нетерпеливо поскуливающих собак, ожидающих прогулки, и характерный запах шерсти с дезинфектором, от которого всегда морщатся впервые пришедшие сюда люди. Среди постояльцев приюта на сегодняшний день много новеньких, но и тех, кто слушал их с Сириусом первые совместные разговоры среди стен, увешанных плакатами, тоже достаточно. Люди все еще неохотно берут взрослых псов, предпочитая щенков.

Ремус еще раз напоследок говорит с женщиной, передавая ей поводок, дает свой номер на всякий случай и провожает взглядом выходящие за дверь силуэты: человеческий и небольшой четвероногий рядом. Очень хочется надеяться, что Добби не вернется сюда через неделю или месяц, как уже бывало не раз с другими животными. Каждое такое возвращение – предательство, горячее и болезненное, что впивается острыми иголками под ребра.

“Мы не ожидали, что он такой активный”

“Он испортил мебель”

“Не слушается, стал агрессивным”

“Мы поняли, что не готовы”

Оправданий много, вот только все они меркнут, когда видишь глаза пса, впервые познавшего, что такое дом, непонимающе и потеряно смотрящие на тебя через решетку клетки.

Покачав головой, Ремус пытается выбросить из сознания эти мысли. Все будет хорошо. Не стоит сейчас заплывать в неприятные волны воспоминаний, особенно перед предстоящей встречей.

Люпин проходит снова в кабинет по длинному коридору, кивая волонтерам, пришедшим выгулять несколько псов, и мимоходом бросает короткий взгляд на клетку, что раньше занимал Бродяга. Теперь там средних размеров дворняга, увлеченно грызущая резиновую игрушку. Бродяга – пример хорошего конца для собаки, что жила в приюте долго. Он своих людей дождался и никогда сюда не вернется. Всем бы так.

В кабинете все на своих местах, не хватает только разбросанных по столу карандашных эскизов или коротких записок, что Сириус любил оставлять ему, пока еще работал здесь. Конечно, все они сентиментально хранятся в нижнем ящике стола – время от времени Люпин достает их, чтобы просмотреть с тихой улыбкой. Блэка не хватает в этих стенах, но знать, что он занят любимым делом, конечно, ценнее.

Ремус смотрит на часы, удостоверяясь, что его смена почти подошла к концу, и начинает собираться. Снять халат, накинуть легкую рубашку поверх футболки не от холода, а просто чтобы по привычке закрыть шрамы на предплечьях. Выключить свет, махнуть пришедшему на смену Фрэнку на прощание и выйти на свежий воздух остывающего дня начинающейся осени. Еще слишком тепло и все вокруг зеленое, но осознание, что уже сентябрь, все равно оставляет за собой шлейф приближающейся прохлады. Свежо и приятно, солнце уже начало клониться постепенно в сторону горизонта.

Желание позвонить Сириусу просто чтобы услышать его голос принимается зудеть внутри, но Люпин эту потребность в себе гасит. У Блэка один из первых самостоятельных сеансов сейчас, не стоит отвлекать его от такой тонкой и важной работы. Да и от музыки, которую Сириус с Марлин любят включать в салоне, порой и мыслей своих услышать невозможно, не то, что телефонный звонок. Все равно скоро Ремус его увидит впервые после того, как они разошлись каждый на работу с самого утра.

Предложение Джеймса собраться ближе к вечеру в парке всем вместе, чтобы подышать воздухом и расслабиться, Ремус принял с радостью. Так странно осознавать, что когда-то для него было трудным даже подумать о том, чтобы выйти в какое-то людное место без крайней необходимости. Сейчас же он, не думая даже закрыть лицо, спокойным и медленным шагом идет в сторону парка. Да, люди все еще могут пристально смотреть на него, но Люпина эти взгляды не обжигают так, как раньше. Они для него незнакомцы, а в глазах любимых и важных людей он никогда не увидит даже отголоска на что-то плохое.

Приятно быть уверенным в этом. Уютно ощущать стабильность в отношении к самому себе, не коря постоянно то за одно, то за другое. Подобная уверенность, за несколько месяцев выросшая из слабого ростка в устойчивое молодое деревце – один из самых весомых плюсов терапии, на которую они с Регулусом стали ходить почти одновременно. До сих пор момент, когда и как это случилось, остается одним из самых странных его воспоминаний.

Джеймс, уговаривавший Блэка пробно сходить хотя бы на один сеанс, предложил выбрать человека, с которым Регулус хотел бы начать делать это одновременно. Поттер явно ожидал, что назовут его имя или, на крайний случай, Сириуса. Вот только Регулус уверенно назвал Ремуса, на что сам Люпин, честно говоря, даже не знал, как реагировать. Да, они с младшим Блэком вполне неплохо ладят, комфортно чувствуя себя хоть в тишине, хоть в беседе на сторонние темы вроде животных или произведений литературы. Но выбор Регулуса в тот момент все равно Ремуса удивил.

Теперь, больше года спустя, Люпин начинает понимать – Регулус думал, что он откажется, и тогда идти на терапию не придется никому из них. Тем лучше для них обоих, ведь Ремус все же согласился.

В парке достаточно многолюдно. Дети и студенты пытаются урвать последние теплые часы в свете начавшихся учебных будней. Собачники выгуливают питомцев после работы, рассеянно бродя по кромкам тропинок. Слабый ветерок приятно пробегается по волосам, пока Ремус взглядом ищет знакомый силуэт или яркое рыжее пятно – по Лили их компанию искать проще всего. Он собирается уже вытащить телефон, чтобы созвониться с Джеймсом, когда неожиданно сбоку прямо на него выбегает знакомый черный пес. Вываленный розовый язык, радостный скулеж.

Улыбнувшись, Ремус опускает ладонь, чтобы погладить довольно и взбудоражено крутящегося вокруг Бродягу. Тот в ответ коротко лижет его пальцы, прижимает уши к голове и подталкивает ладонь носом.

Если Бродяга здесь, то и Сириус…

– Привет, Лунатик, – раздается тихо позади, после чего знакомые руки обвивают из-за спины в легком объятии, – мы тебя заждались.

Внутри грудной клетки от этого голоса что-то приятно вспыхивает и потягивается ленивым котом, щекотно царапающим коготками о ребра. Выдохнув, Ремус оборачивается, чтобы увидеть, наконец, человека, о котором думал весь день.

Заколотые на затылке пряди темных отросших волос, прячущийся под ткань футболки край татуировки на ключице и довольно прищуренные серые глаза. Подняв ладони, Блэк уверенным движением обхватывает чужие щеки, чтобы склонить к себе для короткого поцелуя, и Ремус податливо склоняется, прикрыв глаза. Смущаться делать это на людях он перестал совсем недавно. Сложно сопротивляться такому явному желанию проявить любовь и мягкому напору.

Целовать Сириуса – все еще самое приятное, что Ремусу доводилось делать в этой жизни. Касаться, видеть вспыхивающие в глазах эмоции, слышать глубокий голос со спрятанными на глубине намеками и полутонами. Это никогда ему не надоест.

– Привет, – отвечает Люпин запоздало, отстранившись, и снова легонько улыбается, – у тебя же был клиент?

– Закончил раньше, – жмет плечом Сириус, делая шаг назад и протягивая ладонь в приглашающем жесте, Ремус привычно вкладывает в неё свою, – Добби забрали?

Слушая ответ, Блэк рассеянно поглаживает большим пальцем тыльную сторону чужой ладони. Незатейливая маленькая ласка, от которой даже спустя месяцы внутри Ремуса вспыхивают маленькие звезды. Они переговариваются буднично и тихо, бредя в сторону нужного места. Бродяга, наученный команде “рядом”, деловито бредет чуть впереди, изредка оглядываясь. Наверное, проверяет, не потерялись ли его люди.

Люпин рассказывает про Добби и других животных, которых Сириус помнит со времени своей работы в приюте. Блэк говорит об удачных эскизах, одобренных Питом, о первых клиентах и забавных выходках Марлин. Вроде бы, он проиграл у неё в споре и на следующей неделе она будет красить ему ногти в знак проигрыша. Слушая его немного рассеянно, Ремус чувствует, как робкая улыбка постепенно появляется на губах.

Спокойно. Приятно. Хорошо.

Еще года два назад он и не надеялся, что у него когда-либо будет так. Максимум, которого Люпин ждал тогда от жизни – редкое объятие в закрытой темноте спальни и упрёки мягче, чем обычно, в честь праздника.

Не сдерживаясь, Ремус время от времени посматривает на Сириуса, любуясь им. На его движения, мимику, на то, как ветер поигрывает выбивающимися из заколотых волос прядями. Да, они живут вместе уже второй месяц и Ремус видит Блэка каждый день, но почему-то меньше смотреть на него из-за этого не хочется. Только больше. И на едва проснувшегося с гнездом взъерошенных волос на голове, и на нервничающего перед первым клиентом, и на доверчиво раскрывшегося на постели с покрасневшими щеками и влажными от поцелуев губами. Ремус готов смотреть на любого Сириуса, каким ты тот ни был, и дело уже не во внешней красоте. Далеко не в ней.

Люпин вспоминает, как поначалу настороженно воспринял предложение съехаться. Прозвучавшее неожиданно для Сириуса неуверенно, оно пробудило в Ремусе не самые лучшие воспоминания о совместной жизни с кем-то. Не после Лиама. Но потом пришло понимание – Сириуса рядом хочется. Хочется видеть его лицо по утрам, обниматься вечерами и готовить вместе завтраки. Пререкаться по мелочам, вылавливать из неумело поджаренных яиц скорлупу и вымещать всю скопившуюся внутри тугим комком нежность, не стесняясь и не думая, будет ли это к месту.

Все равно к тому моменту Сириус часто оставался на ночь. Просто мысль о том, что переезд – это какой-то новый этап, никак не уходила из головы. На деле же поменялось мало.

“Да, вы все еще влюбленно пялитесь друг на друга как идиоты”, – сказала бы Лили.

Едва мысль о ней формируется в голове, Ремус действительно замечает вдалеке знакомую яркую шевелюру. Их компания обосновалась в самом дальнем уголке парка. Должно быть, место выбрал Регулус, все еще не любящий большие скопления людей.

Лили машет им издалека и Ремус зеркалит этот жест. Бродяга, шедший впереди, оглядывается на хозяев и нерешительно делает шаг вперед. После сказанного тихо “можно” пес срывается с места, чтобы подбежать к Лили за очередной порцией любви и комплиментов. Вот уж кто стал всеобщим любимчиком, потеснив Джеймса с этого пьедестала. Даже Марлин со своей аллергией не смогла сдержаться, когда однажды Ремус пришел за Блэком вместе с псом.

– Ну ты только глянь на них, – тихо фыркает Сириус сбоку, продолжая сжимать одной рукой его ладонь, и указывает второй на силуэты двух людей, устроившихся под деревом, – так мило, что меня сейчас стошнит.

Присмотревшись, Ремус видит, что там Джеймс, устроившийся с удобством головой на коленях Регулуса. Бурно рассказывающий что-то наверняка интересное, как только Поттер и умеет, он дополняет рассказ жестами для большей наглядности, пока Блэк,облокотившись о ствол дерева, молча слушает. Со стороны действительно смотрится мило. Особенно то, как незаметно почти для постороннего взгляда Регулус улыбается, касаясь кончиками пальцев чужих волос.

Повернувшись к Сириусу, Ремус видит, что тот показательно морщится.

– Не делай вид, что не рад за них, – фыркает Люпин, уже зная этот спектакль наизусть, – в это уже никто не верит.

– Это не значит, что я прекращу, – вредно отвечает Блэк и, едва они подходят ближе, проговаривает громче, вынимая свою ладонь из чужой и начиная идти в сторону брата, – Реджи! Джейми!

Ремус провожает его взглядом, остановившись возле Лили с лежащим у её ног довольным Бродягой. Смотрит на обмен любезностями между братьями, едва сдерживая смех – выражение лица Регулуса говорит лучше всяких слов.

– И когда ему надоест?..

Риторически спрашивает Эванс, открывая руки для объятий. Ремус коротко прижимает её к себе, отвечая:

– Может, лет через двадцать? Он довольно упертый и все еще обижен, что они не сказали ему сами.

– Злопамятный и громкий. Подумай, на что обрекаешь себя, Рем.

Люпин фыркает смешливо, пока они усаживаются на расстеленный плед, одновременно протягивая руки к Бродяге, который сразу же довольно подставляется под двойное поглаживание. Пальцы Лили рассеянно касаются темной шерсти и сама она выглядит немного уставшей. Слыша краем уха смех Джеймса на какую-то реплику Сириуса, Ремус спрашивает тихо:

– Ты в порядке?

Лили кивает положительно головой, продолжая задумчиво почесывать Бродягу. Ремус смотрит на неё какое-то время, думая, как сформулировать вопрос, чтобы он не звучал странно или навязчиво. Может, ему бы стоило посидеть с ней молча. Бросив взгляд на красивое предзакатное небо, он все же проговаривает осторожно:

– Тебе…некомфортно? – тихо и только так, чтобы услышали только они. Когда Лили удивленно поднимает взгляд, Люпин поясняет, – ну, что мы всегда парами приходим. Мы можем встретиться только вдвоем, если хочешь. Или пойти прогуляться сейчас.

В зеленых глазах Эванс с каждым сказанным словом расцветает все большее удивление и недоумение, так что к концу своей речи Ремус осознает, что все же додумал что-то не то. Ладно, он все еще учится порой понимать асексуальность и чувства с ней связанные. Может, Лили себя одинокой чувствует, глядя на них, но говорить не хочет? Узнать такое можно только спросив.

– Нет, Рем, конечно, нет, – тихо улыбнувшись, отвечает Лили, и от искренних эмоций даже лицо её, занятое какими-то тяжелыми мыслями, светлеет, – я рада за вас и люблю, когда мы собираемся. Дело не в этом.

Не торопя её с рассказом, Ремус издает заинтересованный звук, бросая взгляд в сторону дерева. В этот момент Сириус, ревниво пихнув Джеймса чуть в сторону, падает рядом с ним на освободившееся место. Младший Блэк, тяжело вздохнув, шлепает старшего несильно по макушке, но не сгоняет, продолжая исполнять роль подушки теперь уже для двоих. Люпин уверен, что не могут худые ноги Регулуса быть настолько удобными, но и Сириус, и Джеймс выглядят довольными, принимаясь болтать как ни в чем не бывало. От представшей картины становится тепло, особенно с осознанием, сколько было пережито и пройдено для того, чтобы этот момент настал.

Бродяга, услышав чужую возню, заинтересованно шевелит ушами и, чихнув, поднимается, чтобы направиться к троице у дерева. Хвост его слабо двигается в позитивном настрое, когда он подходит к лежащему Джеймсу, чтобы начать лезть языком прямо в лицо.

Лишившись шерсти под ладонью, Лили обнимает свое колено, положив на него подбородок и, смотря на то, как пытается безуспешно Поттер отпихнуть пса под тихий смех Блэков, проговаривает негромко:

– Петуния родила. Еще летом.

Ремус хмурится. Вечная проблема и источник грусти в виде стервозной сестры продолжает существовать в жизни Лили, как бы она ни пыталась убедить себя и всех остальных, что ей уже все равно.

– Я понимаю, что мы уже… всё, – продолжает она сдавленно, – но в детстве мы мечтали, как будем крестными у детей друг друга и сейчас, когда она родила, я просто… вспомнила про это. Это глупости, знаю.

– Ничего не глупости, – тут же парирует Ремус, – конечно, это обидно. Мне жаль, Лилс.

Она жмет плечом, уткнувшись щекой в колено, и принимается пощипывать пальцами кончики травинок. Ветер продолжает пробегать по волосам ласковым касанием, завитки облаков постепенно окрашиваются персиковым. Будет красивый закат. Шум окраины городского парка окутывает их детским смехом и громким “Бродяга, фу, слюни!”.

Снова посмотрев на неё, грустно опустившую плечи, Ремус проговаривает доверительно, чуть склонившись:

– Знаешь, что?

Лили слабо улыбается на этот его тон, подыгрывая коротким:

– Что?

– Когда у нас появятся дети, я обещаю, что ты станешь их крестной мамой.

Улыбка Эванс становится шире, когда, прищурившись, она уточняет серьезно:

– Кто будет рожать? Ты или Сириус?

– Конечно, Сириус, – уверенно отвечает Ремус и показывает жестом на себя, театрально обводя ладонью мышцы рук и плеч, – я не могу испортить такое тело растяжками.

Лили, не выдержав, фыркает, и, качнувшись немного вперед, утыкается лбом в его плечо. Проговаривает тихо “ловлю на слове”, пока Ремус пару раз коротко касается её волос в жесте поддержки. Они отстраняются друг от друга, когда слышат приближающееся шаги. Через мгновение тактильный Сириус плюхается на расстеленный плед рядом с ним и лезет обниматься. Регулус, видимо, исчерпавший на сегодня зарядку для такого тесного взаимодействия с кем-то, просто садится рядом с Джеймсом, касаясь его только своим коленом, обтянутым темными брюками.

– Мы принесли лимонада, – довольно проговаривает Поттер, принимаясь рыться в рюкзаке и доставать оттуда бутылки, – и, вроде бы, где-то были мармеладки.

Сириус над ухом Ремуса бурчит ворчливо:

– Лучше б пива принес.

– Тебе б только пива.

– Вино тоже неплохо.

Поправив чуть сползшие очки, Джеймс спрашивает, повернувшись к Регулусу:

– Твой брат алкаш?

Сириус умудряется дотянуться до Поттера ногой, чтобы легонько его пнуть.

– Его брат самый прекрасный человек во вселенной, – и, чмокнув Ремуса куда-то в район плеча, – ну, второй после Лунатика.

Продолжая слушать их ленивые пререкания, Ремус случайно ловит взгляд Регулуса и едва заметно улыбается. Пару мгновений спустя Блэк улыбается ему в ответ.

У них все хорошо.

Они любят и их любят в ответ.