I

   — Стив, пуговицы, — подсказала Айви, как только они поравнялись на выходе из раздевалки. — У тебя шея как у леопарда.

   — Да? Ой... Это я как-то... Проглядел, — тот смущенно оправил форму, застегнулся до самого горла, пряча за воротником пунцовые засосы. — Так лучше?

   — Ага. И впишись во что-нибудь с разбега. Чтобы физиономия не такая довольная была.

   Стив со страшно оскорбленным видом вскинул брови:

   — Боже! Какая же ты бука! Это просто... Нет бы порадоваться. Я вообще-то шел тебе рассказать, как у нас все. А ты вот так…

   — Прости. Не могла удержаться. Но, серьезно, кто идет на ночное патрулирование с таким восторгом? И потом, ты же не хочешь, чтобы капитан спалил тебя такого нарядного?

   Упоминание Прентисса заставило Стива суетливо заозираться, пока они шагали через участок к парковке.

   — Ты же в курсе, что он поставил нас на спальников?

   — Что? Опять? Да за что? — возмутилась Айви.

   Сильнее смен в Кастро она не выносила, когда им ставили патрулирование жилых районов, обманчиво именуемых в участке «спальниками», работы там было не меньше, а порой и побольше, чем в центре города. Просто вместо пьяных студентов и туристов приходилось выезжать на вызовы из-за пьяных соседей или из-за ссор каких-нибудь парочек. Шансы попасть на что-то интересное, вроде ограбления, падали практически до нуля, как и настроение Айви.

   — Понятно за что… — Стив плюхнулся на водительское сиденье, сегодня его очередь рулить. — За Митча с Лиз.

   — Ну а мы-то тут при чем? Не, я бы поняла еще, если б мы их на слабо тако травиться заставили. Или подначивали. Или засняли это смеха ради…

   — Виноваты одни, а наказывают других. Или вообще всех. Чтобы виноватым было хуже. Ты же знаешь, Прентисс любит вот эти все армейские схемы.

   — Да, но мы не в армии.

   Стив вскинул правую бровь, сделался похож на Флина Райдера, просто без бороды и с реально сладкой и хитрой «моськой»:

   — Хочешь рассказать ему об этом лично? — выдержав паузу в пару секунд, завел двигатель. — Я так и думал. Так во-от… наше свидание с Шаком и Моник!..

   Айви со вздохом устроилась рядом, пристегнула ремень безопасности.

   «Вечер будет тяжелым».

   Нет, Стив тут ни при чем, в любой другой день она бы с радостью послушала о его похождениях, посмеялась и вытребовала бы подробностей, но не сегодня и не здесь.

   Странно, она же успела выспаться, отдохнуть, поиграть с Чурросом, да и прогулки на «Чжоу Сюань» всегда отлично прочищали голову от мрачных мыслей, делали мир понятным и простым: вот тебе Золотые Ворота, вот море, вот любимый пес. Чтобы все это по-прежнему радовало, нужно работать. И не где-то, а на супер-важной-и-полезной работе, где можно помогать людям хоть двадцать четыре на семь точь-в-точь как это делали родители.

   В памяти всплыл утренний разговор с мамой об экзаменах и повышении квалификации. Сделалось до невозможности тошно. Совсем как в детстве, когда приходилось тащиться в школу к надоедливым одноклассникам и невыносимо унылым учителям. Тогда Айви дурнело от одного лишь вида ее ранца с Гровером — а ведь она сама его выбирала, гонялась за любимым персонажем из «Улицы Сезам» по всем игрушечным магазинам — и никакие уговоры ни мамы, ни дяди не помогали настроиться на «позитивный лад»…

***

   …единственный с кем тогда получалось болтать — Джеффри, он не пытался привить Айви оптимизм, просто терпеливо ждал, пока она закончит ругаться. Иногда сам делился своими проблемами, не требуя от ребенка реально дельных советов по поводу горящих сроков, предстоящей публикации или «тупорылого» редактора.

   — …который, похоже, просто мечтает, но не может со мной потрахаться. Поэтому трахает мне мозг… Запомни, килька, слово «трахаться» — плохое, я его не говорил.

   Джеффри оказался единственным взрослым, кто мог тратить на Айви время. Оно и понятно, мама ловила преступников, устраивала облавы и максимум, что успевала — принести пакет остывшего «Макдональдса» в качестве извинения за пропущенный концерт, ярмарку или день открытых дверей. Дядя работал в порту, приезжал домой на старом пикапе усталый, выкуривал за раз полпачки «Винстона», мылся и готовил что-нибудь сложное и вкусно пахнущее на весь дом.

   «Забавно, у них у обоих язык заботы — это еда».

   Джеффри был свободен в обеденное время — обычно он тогда едва-едва просыпался и сонно бродил по дому или с недовольным видом сидел перед печатной машинкой и гипнотизировал ее — поэтому он охотно соглашался терпеть нытье Айви, иногда давал каких-нибудь снеков, причем всегда старперских: вяленое мясо, сырокопченые куриные колбаски, сушеные кальмары. Когда руки достаточно пропитывались вонью специй, а губы делались сухими и слегка шершавыми от соли, на душе легчало. Джеффри разрешал ругаться, обзывать всех обидчиц и обидчиков грязными словами, за такое мама бы пригрозила вымыть рот с мылом, а дядя так и вовсе бы вымыл, но дело не только в запретных плодах вроде мата и закусок перед обедом. Джеффри не стремился сделать Айви лучше, не лез с нравоучениями. Вероятно, потому что та ему, по-хорошему, была примерно никем — «Племянница любовника, это даже звучит странно» — и с детьми он не имел счастья возиться тоже никогда.

   Айви ведь и сама догадывалась, что злится из-за ерунды, что идиоты и идиотки будут в ее жизни всегда, и взрослые, и маленькие, что она отличается от ребят в классе: сирота, мама вроде есть, но все время на службе, за ней присматривает дядя — на Айви, кстати, вообще не похожий, как, собственно, и мама — или какой-то странный крашенный в рыжий мужик. Шутки о том, что она — приемная, или что ее подобрали на помойке уже не удивляли. Как и слово на «н» — им в Айви швырялись все, в том числе и черные ребята, так что оскорбления она в нем особого не видела. Девочки не любили ее за неряшливый вид и любовь к штанам, мальчишки — за то, что она какая-то «неправильная девчонка», да еще и приставучая. Айви старалась не реагировать на приколы про внешность, про то, что ее не возьмут в копы и прочее, но вот когда замечала, как обижают других или вылавливала подколы, касавшиеся ее семьи, то впадала в праведный гнев и неистовство. Лезла восстанавливать справедливость. Причем тут ее жизнь словно ничему не учила: учителя видели в ней не героиню в сияющих доспехах, а хулиганку, побитые задиры врали, что Айви набросилась на них просто так, а жертвы тех самых задир не спешили ее защищать.

   «Логично, им не хотелось проблем. И это я тоже прекрасно понимала и объясняла себе по сто раз. Но от понимания легче что-то не становилось…»

   Ярче всего запомнился случай, когда Айви в очередной раз вступилась за Пита. Мальчишку некрасивого, с чудовищным зрением, в своих толстенных круглых очках с резиновыми заушниками он походил на мультяшного крота. А без них он реально не мог сделать и шага. Разумеется, Пит был настоящим сокровищем для восьмилеток. Он уморительно плакал, покрываясь красными пятнами и соплями. Что важно — никогда не стучал и не лез защищаться, по слухам, это как-то было связано с его свирепым и пьющим отчимом... Неважно. Айви, засучив рукава, полезла разбираться. Подралась с главным зачинщиком. В ответ отхватила по шее совершенно по-взрослому, не проронила и слезинки. Вернула очки. Буквально натянула их на Пита и велела валить — «Ну чисто Человек без имени, просто в шортах и без шляпы» — и гордо ушла в кабинет к инспектрисе, та встретила ее привычной проповедью о том, что все конфликты решать можно мирно — «Увы, не можно» — что девочке так себя вести не полагалось — «Ха!» — что так счастья в жизни она не найдет — «Ха-ха!» — и что вообще надо быть добрее — «Удобно болтать такое, закрывшись от детей в кабинете и завесившись плакатами с котиками по самые гланды». Ко всем таким фразам Айви привыкла, а потому сносила их терпеливо и молча. Ей никогда не хотелось бунтовать ради бунта, и ей хватало ума, чтобы понять — со взрослым человеком, имевшим над ней власть, на равных не поговорить и уж точно не договориться.

   Все шло по накатанной, и вдруг инспектриса выронила:

   — ...бедная девочка, откуда ж тебе знать, что такое «быть нормальной», — и продолжила рассуждать, словно бы сама с собой, о том, насколько Айви не повезло в жизни.

   Захотелось вернуться в коридор и отхватить по шее еще раз, лишь бы не слушать подобной мерзости. Слова о том, как плохо сказывается на ребенке сиротство и недостаток внимания матери, придавили к стулу. В глазах все потускнело, а нос заложило от поступающего плача. Стало тяжело дышать. Айви изо всех сил старалась быть как Человек без имени, самурай и лучший коп под прикрытием, лишь бы не дать инспетрисе насладиться ее слезами. И дело не в том, что Айви поверила грубой и грузной женщине с вечно недовольным лицом, нет, ее душило чувство беспомощности и обида за близких. Разве инспектриса знала, как мама усердно трудилась? И даже в моменты авралов звонила Айви перед сном, желала, чтобы той приснился Гровер и чаепитие с Клинтом Иствудом. Или то, как дядя лечил ее от свинки, дежуря у кровати с ночи до утра, и поил супом с ложки?

   Нет, она не знала, и сама Айви бы не рассказала ей о таких важных воспоминаниях — много чести.

   Закончив болтать, инспектриса сунула Айви в трясущиеся руки телефон и велела звонить кому-то из взрослых, потому что:

   — ...я хочу побеседовать с ними о твоём поведении лично.

   Вообразив, как маме — почетному члену убойного отдела! — придется отпрашиваться в офисе из-за непослушной дочери, или как дядя, бросив все дела, видимо, пешком по воде должен вернуться с корабля на сушу, Айви, не долго думая, набрала номер квартиры на Хейт-Эшбери.

   Закономерно ответили не сразу. Сперва в трубке послышался сонный стон, потом сиплое:

   — Чего вам?..

   От знакомого голоса в груди что-то сперло, Айви тихим шепотом позвала:

   — Д-джеффри...

   — Килька? Мать твою, какого... Что случилось в такую рань?

   — М-можешь приехать меня забрать?.. тут в общем... — Айви замялась, непроизвольно шумно втянула носом воздух.

   Вышло шумно и жалко, но этого оказалось достаточно, чтобы Джеффри заверил ее уже совершенно спокойным тоном:

   — Понял. Скоро буду.

   Айви не успела ничего толком объяснить, поэтому просто села ждать и гадать, в каком виде к ней явится Джеффри. В леопардовой рубашке? В боа из перьев? Если не в халате — уже неплохо. В целом идея позвать именно его на встречу с инспектрисой быстро перестала видеться разумной, но в чем Айви точно не сомневалась, так это в том, что Джеффри не выдаст ее родным.

   Он приехал правда быстро. Внезапно в простом сером костюме и с собранными в низкий хвост волосами. Очаровал и шокировал инспектрису с лету, назвавшись репетитором Айви по французскому, гувернером, другом семьи и вообще. Велел непривычно ласково:

   — Килька, постой за дверью.

   В конечном итоге чуть ли не заставил инспектрису извиняться. Как и зачем — тайна, покрытая мраком, до сих пор. Айви испытывала смесь гордости, любопытства и смущения, а еще искреннее недоумение: как человек, разговаривающий бранью, способен вот так по щелчку пальцев сделаться приятным?

   «Тогда я поняла, что такое реальная сила убеждения и магия слова».

   Выйдя из школы, Джеффри закурил.

   — Тьфу. Я и забыл, как меня бесит школа. Дети эти вонючие… А эта мисс Как-ее-там… Ну она у вас и сука, конечно... Срываться на мелких — больная. Еще и до такого золота докопалась. Вот он недотрах в чистом виде, — рассеянно покосился на Айви.

   — Я… ничего не слышала?

   — Молодец, — Джеффри коротко похлопал ее по плечу. — Эй. Не собираешься мне ничего рассказать? Уверен, твоя версия будет куда-а увлекательнее.

   Айви постаралась незаметно вытереть влажные щеки, пока Джеффри вел ее за руку по улице, но не в сторону дома, а куда-то к центру города.

   — Ну, что ж... — щелчком пальцев, совсем как дядя, выкинув окурок, Джеффри небрежно предложил. — В «Золотые Ворота»? Чую, без милкшейка мы с тобой в этой истории не разберемся.

II

   — ...во-от и, короче, Моник такая говорит мне... Айви! Ну ты вообще меня не слушаешь! — Стив обиженно дернул Айви за рукав формы.

   — Прости. Я что-то не выспалась, и день какой-то... — примиряюще похлопала его по колену.

   Стив со свойственной ему быстротой оттаял, весело заерзал на сиденье.

   — Ничего-о. Скоро выходной. Всего-то еще каких-то восемь часиков, и будем отжигать!

   — Ой, а можно без меня?

   — Нет! — строго. — Мы будем развлекаться! Ты совсем со мной не веселишься.

   — Я могу веселиться в одиночку.

   Стив закатил глаза.

   — Вот ты себе сама веришь? Это даже звучит как бред. Нет, без меня ты не справишься. Все на мне, все на мне, — он торопливо принялся нажимать на кнопки проигрывателя, переключая одну радиостанцию за другой. — О. Идеально.

   Ему удалось поймать «Часть меня» Кэти Перри, его любимую. Айви успела от нее порядком устать за четыре месяца, но решила тактично промолчать. Уж лучше наблюдать за тем, как Стив задорно выстукивает по рулю ритм, подпевает и дергает плечами, чем терпеть нравоучения о том, как и с кем ей следует веселиться.

   «Потому что, объективно, вообще не тянет».

   После Кэти Перри заиграл Бруно Марс, так что и Айви начала кивать в такт треку, наблюдая за тем, как в домах загораются окна, и как редкие прохожие, в основном собачники, бредут под кленами и дубами, завешанным испанским мхом.

   — Во-от, узнаю мою девочку! Во всем нужен правильный подход. Хуевая смена прям новыми красками играет, ага? — Стив вовсю ерзал на сиденье и хлопал себя по бедру.

   — Моник с Шаксом видели, как ты красиво танцуешь?

   — Только когда хорошо себя ведут.

   — Ты невыносимый.

   — Нет, я не... О! — выхватил рацию из нагрудного кармана. — А вот сейчас узнаем, кто сегодня реально невыносимый.

   Айви согласно тряхнула кудрями, приглушив громкость проигрывателя — по уставу им не полагалось отвлекаться — прислушалась к продиктованному коду и адресу. Дальше начиналась привычная игра: отхватить ближайший или нескучный вызов раньше остальных патрулей, вдавить педаль газа в пол и мчать по подсвеченной фонарями дороге. Айви хорошо помнила, как раньше лезла в любое дело, пренебрегая перерывами, лишь бы не пропустить ничего интересного.

   «Но это было так давно. И куда это все делось? Нет, хорошо, что реально крупные преступления не происходят у нас ежедневно пачками. В прошлом году пятьдесят убийств. Неплохой результат для нас. Просто раньше было больше... вовлеченности, что ли? Нет. Хорошо, что у меня есть Стив, с ним не получается скиснуть окончательно. Он лапочка. Главное, ему об этом не слишком часто рассказывать, а то зазнается».

   Из рации слышались стандартные для вечера субботы цифры. «415» — поссорившиеся молодожены не заметили, как невольными слушателями их полуночного скандала стали все соседи. Причем мир и идиллия наступили еще до того, как Стив и Айви успели подняться на крыльцо. Ограничились предупреждением и пожеланием долгой и счастливой жизни. «805» — подростки шумели возле Восьмиугольного дома и рисовали на его стенах голых женщин, очень непропорциональных и несимпатичных. Тут же пришлось рапортовать о коде «594» и «11-82». Как только юные дарования увидели патрульную машину, попытались сбежать, один из подростков застрял ногой в ограде. К их чести, художники друга не бросили, кое-как помогли Айви его достать, пока Стив фотографировал граффити и тихо хихикал над странно вытянутыми сосками:

   — Что вы такое гуглите, что так рисуете, а? В художку вам, ребята, надо. Но сначала в участок.

   Ну и, разумеется, Айви и Стива несколько раз за ночь дернули из-за «811», куда же без них.

   — В целом неплохо идем, — рассуждал Стив, высматривая относительно симпатичную едальню, чтобы остановиться на ночной перекус.

   В памяти, вероятнее всего, еще живо рисовались лица Лиз и Митча, поэтому он привередничал, всеми возможными способами избегал мексиканских забегаловок. Айви косилась на наручные часы.

   01:17.

   «Как же долго…»

   Вообразив, как она утром окажется дома, быстро смоет с себя нагар смены, выгуляет Чурроса, а потом с ним же завалится спать, Айви не сразу услышала, как затрещала рация.

   — …два… семь… три… а… од, — Стив стремительно нажал на кнопку.

   — Есть!

   Оба напряглись. По такому поводу пропустить ужин казалось вообще не страшной потерей, но что-то Айви напрягло в поступившем вызове.

   — Какой адрес он назвал?.. — она пробила координаты в планшете и смачно выругалась.

   Стив, рассеянно прочитав название улицы, аж скривился.

   — Только не эта сука… ну бля-а, — протяжно выдохнул, покрутил рацию в руках. — Прости, ну я ж на автомате… Гадство. Она ж, небось, снова из-за какой-то херни.

   Айви отмахнулась:

   — Ты вообще не виноват. Нормально.

   — Может, перенаправить, а?..

   — Никто не согласится. Ты же знаешь, — Айви натянуто улыбнулась. — Да брось, кому как не нам ездить на такие вызовы?

   — Потому что мы — сраные толерастики? — абсолютно нерадостно усмехнулся Стив. — Ла-адно, погнали. Но, клянусь, я сегодня с ней любезничать не буду.

   Речь шла о пожилой даме, миссис Мерил Ридли. В прошлом учительница начальной школы, ныне основательница книжного клуба на Стрейнер-стрит и бдительная горожанка. Все понимали, что за последним званием скрывалось банальное: «сую нос не в свои дела, терроризирую все службы идиотскими звонками, бешу соседей».

   «Здорово, когда люди проявляют активность. Но эта Ридли… она буквально радиоактивная. В прошлый раз ей мешал лай чужой собаки на чужом дворе в полдень воскресенья. В позапрошлый пиньята и биты для нее же на детском празднике. Хотя… черт, с ней все было понятно, когда она попросила арестовать школьников, торговавших лимонадом. И ведь ничего ты таким людям не сделаешь. Ну то есть… она милая пожилая дамочка, которая якобы хочет помочь».

   Словно бы назло, когда они въезжали на Стрейнер-стрит, рация плюнула в них кодом «459», его, разумеется, мгновенно перехватил свободный патруль. Стив злобно цыкнул, выискивая нужный номер в ряде одинаковых узких домиков в два этажа.

   — Ты как хочешь, а я не буду с ней любезничать.

   — Мы оба знаем, что будешь. Просто так, сквозь зубы.

   — О. Я вижу ее безвкусный свитер с блестками… Прекрасно отсвечивает. Ох уж эти мне крашенные блондинки с каре. Жди беды. Такая… Бекки Барбекю.

   — Боже, Стив, ты не такой старый!

   — А что? Я не прав? Погоди, — Стив прищурился. — А это кто там рядом с ней?

   — Скорее всего социальный работник, — вздохнула Айви, отстегнула ремень безопасности, когда они притормозили.

   — Боже, бедные Хьюмы, чего она к ним прицепилась?

   «Очевидно же».

   Мало того, что Чарльз и Рудольф — для своих Чак и Руди — были гей-парой, так еще и с ребенком.

   Про историю их семьи в полицейском участке знали: жили себе спокойно, колесили в трейлере по стране со времен старшей школы, играли в мелкой панк-группе. И вдруг — швах — старший брат Чака вместе с женой разбивается на машине, да так, что оба до больницы не доживают. Чак, едва успев похоронить их в закрытых гробах, встает перед фактом, что кроме него полуторагодовалого племянника взять некому, и либо они с Руди быстренько предоставляют все условия, или того отправляют в детский дом. Чак и Руди продали трейлер, с которым не расставались десять лет, сняли жилье, обзавелись работами, даже вот расписались и оформили все бумаги, чтобы в случае чего у племянника имелся «запасной» опекун. Они неплохо справлялись.

   «Особенно для тех, кто вообще семьи и детей не планировал никогда. Я б сама икнула, если б мне свалилась такая ответственность. А вон… мальчишке уже четыре».

   Чак с Руди переехали в Сан-Франциско прошлой осенью. Кто ж знал, что в одном из самых толерантных городов — с относительно доступным жильем — им в соседки достанется расчудесная Ридли.

   — Здра-авствуйте! Вы так быстро приехали, — она встретила их приторной улыбкой.

   «Хотя я на сто процентов уверена, нам она не очень рада. Мы недостаточно белые и гетеросексуальные. И рожи у нас… не сытые».

   — Добрый вече… хотя уже ночи! — прочирикал Стив, старавшийся не коситься на нежно-розовый свитер Ридли, украшенный сотнями мелких пайеток. — Офицер Перес. А это моя коллега. Офицер Батлер. И… — больше обращаясь к крупной даме из опеки, одетой в зеленый брючный костюм.

   — Ой, а я вас помню, молодой человек. И девочку вашу тоже, — перебила его Ридли елейным голосом.

   Айви постаралась пропустить фразу про «девочку», спросила:

   — Что случилось?

   Ей очень хотелось понять, каким человеком окажется соцработница. Адекватной или нет? Спокойной или эдакой вечно встревоженной наседкой, хлопающей на всех крыльями? В полумраке женское пухлое лицо, не лишенное приятности, не выражало ничего, кроме усталости и желания просто поспать.

   «Это хорошо. Тут мы с ней сойдемся. Ридли умеет быть конфеткой, но это только на первый взгляд».

   — Поступила жалоба. Одного из опекунов видели в неподобающем виде. Запросили проверку, — зевнув, она поправила строгую серую сумку, висевшую у нее на плече. — Симмонс, если что, давайте быстро со всем разберемся. Уверена, вам тоже есть, чем заняться.

   — Безусловно, — закивал Стив. — Бухарики и сумасшедшие торчки — лучшие друзья патрульных по субботам. Они по нам соскучатся.

   Симмонс смерила его беглым, но выразительным взглядом. Сразу понятно — шутка не зашла, так что до дома Хьюмов Стив пристыженно молчал. Зато Ридли старалась за двоих, если не за всех четверых:

   — Ой, я так перепугалась! У меня же бессонница. Я очень чутко все слышу по ночам. Слышу — шаги. Тяжелые такие. Потом топот по ступеням. Как будто что-то тяжелое уронили. Цветочный горшок или что-то вроде того… Выглядываю — стоит. Ну как стоит. Пытается. Шатается. Ключом в дверь попасть не может. Страшно! А у них же маленький… он разве виноват…

   Со стороны все звучало весьма искренне, за исключением того, что, объективно, услышать шаги на крыльце Хьюмов Ридли бы сумела лишь при условии, что у нее уши летучей мыши. Ее дом располагался четко напротив, через дорогу.

   «А значит, она или случайно увидела все в окно, или, что хуже, пялилась на соседский дом ночью. Жуть же. Интересно, Симмонс тоже подловила ее на этом?»

   Им открыл Руди. Курносый, худой и невысокий, он приходился тому же Стиву примерно по подбородок и напоминал со стороны подростка, оставленного беспечными родителями «за главного». Сказывались еще и татуировки, выглядывающие из-под горловины и рукавов просторной футболки, и септум, да и красный маллет.

   «А ему вроде как... Тридцать? Или около, да? А на вид прям мальчик-мальчик. Так, стоп. Это предрассудки».

   Айви считала Рули симпатичнее Чака и, что куда важнее, умнее. Он умел спокойно общаться со всеми, кто к ним приезжал, поднаторел во всякой волоките, связанной с браком и опекунством. Очевидно, Руди был не рад видеть гостей в такой час, тем более таких, но все равно вышел к ним на порог и, прикрыв за собой дверь, поздоровался:

   — Здрасте, а чего вы так позд... Миссис Ридли... — он говорил с отчетливым массачусетским акцентом, растягивая гласные и проглатывая «р». — Вам не спится? — нервно одернул домашние шорты.

   Ридли фыркнула, на миг перестала казаться такой уж ласковой, но поспешила вернуть озабоченный вид бдительной горожанки:

   — Не хамите. Вы знаете, я просто так никого не побеспокою.

   Стало не по себе. К счастью, вперед выступила Симмонс, точно выйдя из оцепенения, она принялась объяснять поставленным увещевательным тоном, не спеша перебирая бумаги в сумке:

   — Добрый вечер. Рэйчел Симмонс. Работник службы опеки и попечительства. Мы с вами уже пересекались, — бегло показала удостоверение. — Нам сообщили о том, что мистер Хьюм был замечен в сильно нетрезвом состоянии.

   — А-а, вам уже сообщили, — Руди оборонительно скрестил руки на груди. — Не знал, что это может считаться преступлением.

   — Не преступлением, проступком, — поправила Симмонс, достала блокнот и что-то торопливо чиркнула в нем. — Насколько мне известно, у мистера Хьюма уже были проблемы с алкоголем.

   — Когда ему было восемнадцать, да. Но это было десять лет назад, так что...

   — То есть вы не отрицаете, что проблема была?

   Руди явно собрался возразить, но вдруг встревоженно заглянул в дом, снова прикрыл дверь. Продолжил шепотом, растерянно смотря то на Симмонс, то на Стива, то на Айви, будто ища в них понимания:

   — Послушайте... У него был тяжелый день. Его сегодня уволили со склада. Они сокращают штаб... А он вроде как молодой, двадцать восемь, может найти место получше. Вы же знаете, такое не может не расстроить. Чак... Чарльз поэтому и не приходил так поздно, потому что ну… понимает, как это может выглядеть. Он старается, чтобы у Льюиса всего хватало и чтобы тому было спокойно. Это же не что-то сверхопасное, да? У всех бывают плохие дни...

   — Разумеется, — кивнула Симмонс. — Правильно ли я услышала, что у мистера Хьюма на данный момент нет работы? И встает вопрос об обеспечении Льюиса?

   Айви покосилась на Ридли. Небо, как же та просияла, наблюдая за тем, как побледневший Руди взволнованно оправдывается:

   — П-почему? Я же работаю тоже…

   — Разливает пиво в баре, — встряла Ридли.

   — И вы хотите сказать, что вашей заработной платы хватит на содержание троих? Вы подготовились к такой ситуации?

   — Как можно подготовиться к внезапному увольнению? Это же… какой-то бред! В-возьму больше смен, пока Чак будет с Льюисом. Е-еще я заканчиваю занятия в вечерней школе, смогу устроиться в офис секретарем. Я м-могу показать...

   — Не стоит, — ответила Симмонс, не отрываясь от записей в блокноте.

   — О! — вновь вклинилась Ридли. — Насколько я помню, его друг тоже должен заполнить пробелы в знаниях…

   Руди плотнее прикрыл дверь, переходя на громкий шепот:

   — Мой мужик — дислексик. Он не сможет работать с бумагами, как бы сильно не захотел. Мне и это надо объяснять?

   — Это правда излишне, — Симмонс захлопнула блокнот. — Скажите, как скоро мистер Хьюм планирует исправить свое финансовое положение?

   Краска вновь прилила к щекам Руди.

   — То есть «как скоро»? Я же сказал вам, его уволили сегодня. Вы меня не слушаете!..

   — Не волнуйтесь, — в словах Симмонс показались металлические нотки. — У нас нет цели обидеть вас или мистера Хьюма. Мы исходим исключительно из интересов ребенка. Нам важно, чтобы Льюис был в безопасности...

   — Классно, — кивнул Руди, бесповоротно теряя терпение. — Очень классно. Поэтому вы приехали об этом перетереть в два часа ночи, да? Чтобы Льюис проснулся и обрадовался тому, как о нем все дружно заботятся!..

   — Вы закончили? — спросила Симмонс все тем же непробиваемым тоном, кивнула. — Хорошо. Тогда на чем мы остановились?

   — Его друг заявился пьяным, — подсказала Ридли с каким-то совершенно непонятным Айви восторгом.

   «Уверена, в школе она была той самой ябедой, с которой никто не хотел дружить. Хотя... Вон Симмонс с ней весьма любезна. Значит, доверяет? Или просто мечтает побыстрее вернуться в офис? Отчасти могу понять, но с Руди они ведут себя... Нет, он тоже зря реагирует на провокации, но... Бля, как же я не хочу тут быть».

   Стало очень неловко, а еще противно. Пока Симмонс объясняла вместе с Ридли на бэках, в чем конкретно облажались Хьюмы на этот раз, Айви боковым зрением наблюдала за тем, как от смущения розовели уши Стива, сделавшегося совсем уж угрюмым и молчаливым. Он даже не пытался как-то разрядить обстановку, изредка кашлял в кулак и топтался на месте, как провинившийся школьник. Айви же испытывала скорее смесь жалости и злости, и второе постепенно перевешивало первое. Особенно, когда Симмонс объявила:

   — Нам необходимо осмотреть дом, — не давая Руди возмутиться, — чтобы удостовериться, что мистер Хьюм не представляет угрозы. Мы так его и не видели сегодня.

   «Может, потому что ночь?»

   — Погодите. Вы хотите всей толпой?.. Ребят, классно, но... Мы ж не преступники, не наркоманы, почему так?

   Ридли с мерзенькой улыбкой заверила:

   — Тогда вам нечего бояться.

   — Я боюсь за Льюиса! Какого черта вы к нам прицепились!..

   Айви шагнула вперед:

   — Сэр, — обратилась она вкрадчиво, но твердо. — Разрешите, я одна войду? — обернувшись на остальных, добавила. — Мне тоже кажется, что, если мы ввалимся все вместе, это напугает ребенка. Пока мы не видим повода для ареста или чего-то подобного. Думаю, я справлюсь сама. Ладно?

   Все переглянулись. Ридли явно не обрадовалась такому предложению, но ее молниеносно отвлек оживившийся Стив:

   — Да, уверен, все будет отлично! А мы пока документики заполним, хорошо? Причина вызова, разговор... Обещаю, дамы и... господин, будет весело!

   Симмонс протяжно вздохнула и махнула, как бы разрешая Айви идти, пускай со стороны жест и напоминал нечто вроде «творите, что хотите, я задолбалась».

   «Ну, и отлично. Тихонько все проверю. Главное, чтобы они без меня дальше не разругались».

   Руди, чуть помедлив, пропустил ее в дом. Напоследок так грустно покосился ей вслед, что Айви, сама того не замечая, шепнула:

   — Извините.

   Ей правда было жаль. «Объективно, они неплохо держатся. Да, не идеально. Но лучше многих других. "Нормальных" и с родными детьми. Просто Хьюмам... Не повезло с соседкой».

   Внутри горел желтый свет. Айви встретила гостиная, совмещенная с прихожей, небольшая и светлая. На стене возле дивана — несколько выцветших плакатов: «Секс Пистолс», «Рамонес», «Красс». На самом диване — клетчатая рубашка, ей как бы укрыли плюшевого тиранозавра, прилегшего среди старых подушек. Напротив — тумба с крупным телевизором, у Айви был такой же дома лет десять тому назад.

   «В целом чисто. Если не считать недостроенного конструктора и... Разбросанных мелков, то ничего особенного. Небогато, но и не прям нищета и ужас».

   Айви медленно побрела по коридору, заглядывая в темную ванную, спальню. Прошла на кухню, узкую, тоже светлую и снова с плакатами вдоль стен. Подергала ручку двери, ведущей на задний двор. Обыкновенно осмотр дома не вызывал эмоций, но не сегодня. Айви представила, что не предложи она все обследовать сама, то Симмонс и Ридли стали бы рыться в вещах Хьюмов, непременно бы полезли проверять холодильник или наличие/отсутствие грязных вещей. И не заметили бы ни недостроенной башни, ни убаюканного тираннозавра, ни наклеек с динозаврами, с помощью которых крепились все плакаты.

«Я любила трицератопсов, но тирексы тоже неплохие».

Айви чувствовала, что занимается странной и непонятной ей ерундой, при том действуя по уставу: получить вызов — среагировать, согласно правилам. А то, что правила иногда хочется засунуть куда подальше и провернуть... Еще, гуляя по чужому дому, Айви слишком явно ощущала схожесть ситуации Хьюмов и своей.

   Ее вот, получается, воспитывали дядя с Джеффри. Надо ли оно им было? Скорее нет. Справлялись ли они на сто процентов? Едва ли. Но старались и заботились о ней, пускай, и по-своему.

   Дядя общался с Айви как со взрослой. Например, он честно рассказывал, почему нельзя доверять незнакомцам, особенно мужчинам, особенно на пристани. Объяснял, что в таких случаях орать, как бить и куда бежать. Учил самостоятельности, но при том с радостью баловал сладким и всегда покупал наггетсы, кстати, в форме динозавров.

   Джеффри частенько прибухивал. Особенно, когда нервничал из-за текстов, не волновался ни из-за успеваемости Айви, ни из-за поведения. Разве что совал платья, по крою напоминавшие наряды из пятидесятых, и учебники по французскому.

   Дядя с Джеффри могли выяснять отношения, ругаться, раскидывать вещи по дому, но Айви они в свои разборки не впутывали, и она была по-настоящему любимой.

   «Мы все слабо походили на семью из рекламы хлопьев. Но мне нравилось. Интересно, это систематическая ошибка выжившего или что? То есть... Я не желаю кому-то того же. Мертвый папа, вечно работающая мама, дядины приколы со здоровьем... Но то, что я была счастлива, да. Наверное, выйди мама второй раз замуж, стань она домохозяйкой, мы бы все понормальнели, но... Это даже звучит как странный бред».

   Так размышляя, Айви поднялась на второй этаж, такой же темный, как и коридор, и кухня с ванной. Глаза привыкли к полумраку, а включать везде свет, как при обыске или задержании, не хотелось вовсе. Айви прошла мимо спальни и детской комнаты. Разумеется, детская кровать оказалась пуста.

   «Если бы ко мне приперся квартет странных людей, я бы едва ли легла бы спать».

   Айви сразу увидела, что на втором этаже есть еще одна неплотно прикрытая дверь, от кладовой или вроде того, судя по всему, места за ней было очень немного. Через крошечную щель на пол лилась тонкая полоска света, доносились приглушенные голоса. Усталый взрослый и детский взволнованно-громкий.

   — Лу, иди спать, а?.. Все норм…

   — Тихо-о! Сиди тихо, и нас не поймают!

   — Никто нас не ловит…

   — Нет! Я буду с тобой! Тихо!

   Айви, затаив дыхание, приблизилась к кладовой, одним пальцем потянула за дверную ручку, сделав щель на два дюйма шире. Внутри, окруженные деревянными стеллажами со всяким строительным хламом, банками краски, коробками с зимними вещами были Чак и Льюис. Они сидели на полу.

   Вернее, на полу сидел Чак, даже в такой позе, смурной, очевидно выпивший, он держал на коленях Льюиса, пока тот усердно прятал их обоих под детским одеялом.

   «С динозаврами. Кто бы сомневался».

   Все трое замерли. Время словно бы застыло вместе с ними. Айви успела рассмотреть Чака целиком, его до сих пор не снятую форму из «Волмарта», небрежно обрезанные какими-то лоскутами черные волосы, щетину, пирсинг на губах, бровях, переносице. «Уверена, Стив бы пошутил, что он пищит каждый раз, когда проходит мимо металлоискателя». Льюис рядом с дядей воспринимался совершенно неуместно ангельским: белобрысый, в нарядной пижаме, с добрыми округлыми чертами лица, свойственными большинству детей в его возрасте. Единственные две вещи, что объединяли Чака и Льюиса: стрижка-маллет, видимо, считавшаяся у Хьюмов семейной — «Или они только так и умеют?» — и светло-голубые глаза. И вот этими пронизывающе внимательными глазами они глядели на Айви в ответ.

   «Да вы издеваетесь».

   Первым зашевелился Льюис, он не заплакал, не запаниковал — «А ведь мог бы» — молча принялся поправлять на Чаке одеяло, неотрывно наблюдая за Айви. Казалось, что начни она к ним приставать, Льюис бы стал защищать и защищаться, потому что для него незнакомая девушка в форме — враг, который пришел к нему в дом и теперь угрожал его семье.

   «Да вы издеваетесь… И как мне после такого работу работать?»

   Айви молча отстранилась и прикрыла дверь в кладовую. Сверилась с часами. По ним выходило, что она играла с Льюисом в гляделки меньше десяти секунд.

   «А ощущение, что не меньше десяти минут»

   Так же не произнося ни слова, спустилась на первый этаж и вышла обратно на крыльцо.

   — Ну, что там, милочка?

   Подала голос Ридли, ей явно не терпелось узнать все детали осмотра и, возможно, задержания. О, наверняка, последнее доставило бы ей величайшее удовольствие. Айви с усилием подавила подступившее отвращение.

   — Офицер? — позвала ее Симмонс.

   — Что ж… дом я проверила и… — «И что, Айви?» — И никого не нашла. Вернее нашла Льюиса, он спит в кровати. Внутри чисто и тихо. А мистера Хьюма я там не обнаружила.

   Все удивленно переглянулись. Ридли возмущенно закачала головой, совершенно по-детски, как маленькая избалованная девочка, вдруг столкнувшаяся с отказом:

   — Нет-нет-нет, милочка, вы что-то перепутали. Я точно помню, как он вошел в дом.

   — Повторяю, там никого нет, — продолжила настаивать Айви на своей лжи, медленно входя во вкус.

   — А вы все тщательно проверили? Во всех комнатах?

   — Да, мэм, уверяю. Во всех.

   — Может все-таки сходит проверить мальчик, — Ридли указала на Стива. — Уверена, он справится лучше.

   — Почему? У него больше глаз, чем у меня? — Айви поспешила скрасить свой резкий выпад. — Уверяю, я все проверила тщательнейшим образом. И нет, вас я туда тоже не пущу. Это уже вторжение на частную территорию. По-хорошему то, что мне позволили туда войти — серьезная уступка и доказательство того, что семья Хьюмов идет с нами на контакт. К тому же… — повернувшись к Руди. — Я не помню, чтобы вы упоминали, что мистер Хьюм сегодня приходил. Верно, сэр?

   Тот, удивившийся новости, что Чака не нашли, медленно кивнул:

   — Д-да… — а на лице его заиграла такая тихая радость, что Айви испугалась, что их раскроют и, чего доброго, примут за соучастников.

   — Но я же сама видела! — почти взвизгнула Ридли, растерявшая все свое очарование.

   Тут на помощь пришел Стив, весело засуетившийся вокруг нее:

   — Ой, да что вы! Ну, бывает, померещилось. Я, знаете, сам, когда не сплю, такое иногда вижу. И ведь так ясно. А на деле… Вы не волнуйтесь так! Вы, наверное, устали. Пойдемте, мы с вами еще документики оформим? Пойдемте, пойдемте… — и, подхватив Ридли под локоток, не прекращая ворковать, поволок ее вон с участка Хьюмов.

   Симмонс раздраженно бросила тетрадь в сумку. Покосилась на Айви испытующе и недобро.

   — Офицер, вы уверены?..

   — Однозначно, — не дрогнув под натиском, заверила самым спокойным тоном. — Вы позволите? У нас есть другие вызовы. В крайнем случае, вы можете решить подобные вопросы в более подходящее время.

   Лишь когда Симмонс последовала за Ридли и Стивом, Айви смогла выдохнуть, примерно представив, что ей за подобную благородную выходку могло грозить.

   «Ничего хорошего».

   Как-то резко ощутилась усталость. То ли сказывался пропущенный перерыв на пожрать, то ли общение с Ридли и ей подобными вытягивали все соки. Айви на негнущихся ногах спустилась во двор. Вокруг было тихо, темно и спокойно.

   «Все же Стрейнер-стрит хорошее место…»

   — Мисс, — окликнул ее Руди. — Спасибо.

   Айви улыбнулась:

   — Мы просто делаем свою работу, — «Ни хрена». — Хорошего вечера.

   «Меня ждут неприятности, прям крупные. Или нет. Или ничего мне не будет. Но, бля, не может мне так повезти».

   Они кое-как управились со всеми бумажными делами и отвязались от Ридли, та все не унималась, даже после отъезда Симмонс, так что пришлось пригрозить санкциями за ложный вызов. Разумеется, в мягкой, полушутливой форме, как Стив и умел. Он вообще заметно взбодрился, и едва они с Айви выехали со злополучной улицы, восторженно воскликнул:

   — Ну ты и вру-ушка! Не, я сперва не понял. А потом как понял… Пиздец ты Робин Гуд или как там.

   — Да хватит.

   — Не-не-не, ты прям пусечка! Но, блин, ты хоть предупреждай своего Маленького Джона. Я ж, когда в стрессе, я отключаюсь… А мне надо войти в роль, настроиться. Чтоб прям… ух!

   Айви нервно рассмеялась и прислонилась лбом к холодному окну. У нее жар? Нет, просто перенервничала, только и всего.

   — Стив.

   — А?

   — Как думаешь, они догадались, что я вру?

   — Не-е, что ты. Ты была очень правдоподобна. Импровизация от Бога. Чисто Джим Керри в «Тупой и еще тупее».

   Айви понурилась.

   «Мне точно влетит».

III

   Наконец наступило утро. Айви надеялась после патрулирования быстро переодеться, отметиться в документах, сбежать прочь из участка и не думать о работе вплоть до понедельника. Но грозное:

   — Батлер! — потопило все надежды на то, что ретироваться удастся тихо.

   Прентисс возник на выходе у парковки, как обычно, суровый, издалека похожий на игрушечного копа: руки в боки, ноги на ширине плеч.

   — Зайди ко мне, — и не дожидаясь ответа скрылся внутри здания.

   — Да, сэр! — выпалила Айви с годами оттачивавшимся почтением, а про себя выругалась.

   «Ну пиздец. Мне пиздец».

   — Иди к нему, — Стив бережно дотронулся до ее плеча. — С машиной я разберусь.

   — А-ага... Спасибо.

   Тот отмахнулся. Погладил по спине.

   — Держись там.

   Айви постаралась улыбнуться в ответ, догадываясь, что получилось у нее не слишком искренне. Поплелась через весь участок к кабинету Прентисса, огибая сновавших по коридорам коллег. Одни собирались домой, другие — заступить на свою часть смены. Айви мерещилось, будто все успели узнать, что ей светил очередной выговор, или, что более вероятно, ее собственное лицо выдавало нарастающее раздражение и страх.

   Нет, Прентисса она не боялась. Да, он был жестким начальником, но совсем не жестоким, как, например, иногда показывали в фильмах про полицию. Прентисс не занимался самоуправством, не срывался на младших офицерах и даже если повышал голос, то делал это нечасто и мог спокойно извиниться, а не изображать, будто ничего не случилось или что его офицеры заслужили грубого обращения. Прентисс просто любил порядок и устав, иногда чересчур, так в последнее время думала Айви, заходя к нему в кабинет.

   Внутри царил безупречный порядок. На стенах в одинаковых деревянных рамах с металлической окантовкой висели почетные грамоты и плакаты игроков из «Форти Найнерс» с автографами, календарь, флаги США и Сан-Франциско над рабочим столом. На самом столе кроме телефонов, папок с новыми делами и ручек, выложенных по размеру, стояла фоторамка, отвернутая изображением от посетителей кабинета. Среди новичков регулярно ходили легенды о том, что же там такое стояло. Фото семьи? Любимой жены? Родителей? Покойного товарища? Или вообще давней возлюбленной, с которой Прентиссу не суждено по каким-то причинам больше встретиться? И только избранные знали, что в фоторамке красовался водопад Рамона.

   «Он так успокаивается. А когда и медитация на водопад не помогает, он пересматривает видео со своими собаками на телефоне. Три бульдога и старенькая дворняга».

   Айви не боялась Прентисса... Но вот, как сейчас, входить в кабинет после виноватого «разрешите», садиться на стул, смотреть на задник фоторамки, где сохранился выцветший ценник — «50 центов» — и ждать, когда Прентисс отвлечется от бумаг, медленно — «Блядство, как медленно» — соберет их в папку и поднимет на Айви пронизывающе внимательный и спокойный взгляд, — все это вселяло детский страх.

   — Батлер, я опять получил на тебя жалобу.

   — От кого, сэр?

   — Мисс Симмонс, соцработник. Якобы ты хамила и халатно выполнила осмотр жилого помещения.

   — Простите, сэр, я...

   Прентисс покачал головой:

   — Не извиняйся, если ты уверена, что была права. А я вижу, что ты уверена, — сказав так, он отклонился назад, устало растирая виски.

   — Сэр, но вы же все равно велели мне зайти. Значит, я в итоге не права. Так?

   — Очевидно. Но я не собираюсь тебя отчитывать. Я просто хочу спросить. И надеюсь получить честный ответ. Что случилось? Ты ответственная, усердная... Но что ж ты лезешь в неприятности и по такой фигне? Вроде ж опыта достаточно, чувство справедливости воспаляться не должно, — он замолчал, снова потянулся к вискам. — В общем, пишешь объяснительную.

   — Да, сэр.

   — Еще одна, и нас с тобой ждет разговор с начальством.

   — Да, сэр.

   Айви умела считать, по идее, ее полагалось вести на показательную порку уже после сегодняшнего выхода, но, видимо, Прентисс сделал вид, будто забыл. И от такого проявления заботы тоже делалось не по себе.

   — Сэр, можно вопрос? Я понимаю, вы мной недовольны. Вы ставите меня на дежурство, отправляете на чужие участки. Я понимаю, это наказание, но...

   — Батлер, я не собираюсь тебя наказывать. Я хочу, чтобы у тебя встали на место мозги. Смена деятельности идет на пользу и...

   — Тогда разрешите мне пойти дальше, — перебила Айви, внезапно даже для себя самой. — Это будет лучшая смена деятельности. Сэр, уверяю, от меня будет больше пользы, если вы допустите меня к экзамену и...

   — И что? Переведу тебя в убойный отдел?

   — Я согласна и на отдел сексуальных преступлений, и на...

   — Айви, — позвал ее Прентисс тихо. — Я понимаю, тебе хочется приносить пользу и последовать примеру матери...

   «О Боже, нет, только не эта пластинка».

   — ...ты знаешь, я очень ее уважаю. Ты на нее во многом похожа, но пойми, этого не достаточно. Точнее... — Прентисс угрюмо растер коротко стриженный затылок. — В таком деле вообще не стоит стараться кому-то подражать. Даже такому классному копу, как твоя мама. Это меня и смущает. Понимаешь, Айви? Я не верю, что тебе это все нужно. И если ты думаешь, что уход в более «серьезную», — он показал кавычки пальцами, — работу тебе поможет, ты сильно ошибаешься. С тем, как ты отвлекаешься и вспыхиваешь на ровном месте...

   Монолог Прентисса медленно стал отходить на второй план. Айви терпеливо кивала, уставившись на носки ботинок, и думала, что такой разговор реально требовал милкшейка.

   «Или чего-то покрепче».

***

   Они сидели за высоким красным столиком в кафе при роллердроме и ели картошку фри с кетчупом. Айви не горела желанием кататься, но то ли из благодарности, то ли надеясь так успокоить Джеффри, честно сделала несколько неспешных кругов, пока тот заказывал им закуски и коктейли и кокетничал с молоденьким работником кассы. Народа почти не было, оно и понятно, будний день, середина недели. Наверное, не случись беседы с инспектрисой, Айви бы обрадовалась внезапно случившейся прогулке до обеда и домашки, а так... все ощущалось как-то невыразительно и блекло. Музыка, доносившаяся из массивных проигрывателей, не веселила, а раздражала. Даже милкшейк казался недостаточно сладким... недостаточно «милк» и совсем не «шейком».

   — ...ужас, твоя кислая физиономия портит весь аппетит, — бросил Джеффри небрежно и потянулся к порции Айви. — Но если серьезно, забей. На инспектрису эту, на говнюков этих мелких, они того не стоят.

   — Ага, — устало вздохнула, потерла плечо, где завтра точно появится синяк, который придется прятать. — Я просто... Не понимаю. Я хочу, чтобы слабых не обижали и... Чтобы от моей семьи отстали. И чтобы мама с дядей гордились.

   — Нехилые запросы.

   — Почему?

   — Загибай пальцы, килька, — принялся рассуждать Джеффри, раскачиваясь на стуле туда-сюда. — Во-первых, слабых будут обижать всегда. Прими это. Во-вторых, когда ты лезешь со своим геройством, ты берешь на себя большую ответственность. И часто не получаешь за это ничего. Иногда получаешь по морде. Фигурально или... Ну, в твоем случае, и то и другое. В-третьих, если уж взялась бороться за других, делай это по-умному.

   Айви насупилась:

   — Такие не понимают, когда с ними говорят по-доброму.

   Джеффри усмехнулся:

   — Ты меня не слушаешь. «По-умному». Словами, милая. Они возвращают с небес на землю покрепче поставленного удара, уж поверь моему опыту. И потом, за слова, ну, разумеется, сказанные метко и не под камеры, меньше шансов огрести, — полез за сигаретами во внутренний карман пиджака. — Расскажи мне про это хулиганье, я тебе такой гадости насочиняю, что они будут рыдать как сучки. А потом мы тебя приоденем. Чтобы все и рыдали, и захлебывались от зависти.

   Айви поковырялась трубочкой в осевших сливках милкшейка. Еще немного, и вишенка с верхушки упадет на стол.

   — Не хочу. Ни наряжаться, ни гадости сочинять… Мама бы сказала, что это плохо. Драться тоже плохо... Просто... Хочу, чтобы мама и дядя мной были довольны. И еще… Знаешь, я как будто просто боюсь, что если я не буду хорошей, меня разлюбят. Это… странно?

   — Да нет, — выдыхая дым себе за плечо, Джеффри игриво взмахнул рукой с сигаретой. — Это называется «зависеть от чужого мнения». Хрень ужасная. И поверь, ты довольно быстро смекнула что к чему. Теперь надо бы еще сообразить, что ты живешь свою жизнь, а не мамину и, спасибо Господу, не дядину. Здорово быть пусечкой и обаяшкой, но трястись из-за того, что тебя настоящую не оценят близкие — фигня сюжет.

   Айви нахмурилась. Она потеряла нить разговора, так часто случалось с Джеффри, а он вдруг заваливал ее пространными рассуждениями о жизни. Ужасно злил, потому что, с одной стороны, Айви не до конца улавливала смысл, а с другой, на каком-то подсознательном уровне чувствовала, что слова Джеффри в ней отзывались… чем-то нехорошим.

   «Он умел оглушать с разбегу всякой правдой, так что мой детский мозг взрывался от переизбытка информации».

   — А ты? — Айви пресекла очередное поползновение в ее корытце с картошкой. — Ты своей маме не хотел нравиться?

   Джеффри взглянул на нее с испытующим прищуром:

   — А ты как думаешь? Конечно, хотел. Но знаешь что, моя матушка давным-давно померла. И что мне, по твоей логике, рядом лечь полагалось? Нет, естественно. В определенный момент надо начать нравиться себе. Сейчас от тебя ждут «А» и «Бэ» с плюсом по математике с чтением, через пару лет блестящий табель, безопасное хобби, оно же повод для внеклассной родительской гордости. Потом блестящей учебы в колледже или сразу достойной работы, которая будет достойной в глазах старших. Понимаешь? Запросы к тебе поменяются. Вообще мир переменчивая штука, в нем мало долгоиграющих вещей. Все рано или поздно заканчивается. В том числе и люди, а ты останешься и… — Джеффри замолчал и, откашлявшись в кулак, торопливо затушил сигарету о картонную миску, выкрашенную в веселенькую полосочку, совсем как стены роллердрома. — Что-то я тебя загрузил, да?

   Айви кивнула.

   — Прости, килька, ты ж знаешь, меня несет. Скажи, если я куплю тебе яблоко в карамели, тебе станет легче?

   — Быть взрослым — отстой.

   — Полностью с тобой согласен. Тогда… — нервно постучав себя по коленям. — Яблоко и что-то сверху?

   Айви скептически пожала плечами. Уже тогда она догадывалась, что сахарная подачка не отсрочила бы взросления, но, по крайней мере, подсластила бы процесс.

   — Яблоко и чурросы.

   — По рукам, — Джеффри протянул ладонь.

   Айви ухватилась за нее, холодную, с длинными пальцами, сжала и добавила шепотом:

   — И кассету с Маппетами.

   — Вот же ж... — Джеффри попытался выдернуть руку, но явно не всерьез. — Ладно. Хрен с тобой. Господи, вот поэтому я и не люблю возиться с детьми... Малявки такие наглые.

   Улыбнувшись, Айви допила залпом милкшейк и, соскочив со стула, потянула Джеффри за собой к выходу.

   — А дядя не заметит, что мы обед не ели?

   — Ха. Он у себя СПИДа не заметил, а ты про обед…