Наступил последний день месяца. Гермиона сидела за столом в своей спальне, окружённая различными бумагами. Она только что проснулась, прочитала письмо от самой себя, объясняющее, почему она не помнит последние два года, просмотрела досье на всех своих друзей и родителей, а теперь читала короткую записку, которую оставил для неё Гарри.
«Гермиона!
Я планировал сегодня вообще не выходить на работу, но всё утро оказалось забито важными встречами с Кингсли (который сейчас Министр магии). Как ты, наверняка, уже заметила, сегодня последний день месяца, а это значит, что наступило время для сбора твоей ежемесячной сводки событий и подведения итогов месяца. Всё, что тебе для этого нужно, находится в блокноте в кожаном переплёте и в коробке в ящике твоего рабочего стола. Тебе обычно нравится подводить итоги в библиотеке (которая находится дальше по коридору), чтобы ты могла раскладывать свои записи по всей комнате.
Мне жаль, что я не смог быть рядом с тобой и не приготовил тебе сытный завтрак до того, как ты начнёшь. Как только я смогу вырваться с работы, то обязательно это сделаю, правда, не думаю, что у меня получится сделать это раньше обеда.
Удачи, и я люблю тебя.
Гарри».
Взгляд Гермионы то и дело возвращался к предпоследней строчке. «Я люблю тебя». Это было написано так небрежно, но, в то же время, эта небрежность показалась ей весьма многозначительной. Или они с Гарри относились к тому типу друзей, которые говорят: «Я люблю тебя», — при каждом удобном случае? Да, они явно любили друг друга ещё до того несчастного случая, но в слух говорили об этом крайне редко, только в самых экстремальных обстоятельствах. Так что же изменилось? Гермиона снова посмотрела на досье на Гарри, которое лежало на самом верху стопки из других досье.
«Гарри Поттер.
Уже полтора года ты живёшь вместе с Гарри в этом доме на площади Гриммо. Из всех ваших друзей именно Гарри лучше всех понимает твоё состояние и обладает этой жуткой способностью точно знать, что ты чувствуешь и о чём думаешь на данный момент. Я подозреваю, что корни этой его способности кроются в том, что многие ваши разговоры и ситуации между вами повторяются чуть ли не ежедневно, пусть Гарри и утверждает, что это неправда.
Он работает в аврорате и по-прежнему регулярно летает на метле. Однажды он, несмотря на твои многочисленные протесты, настоял на том, чтобы научить летать и тебя. Он больше не общается со своими дядей и тётей (и слава богу), ему всё ещё иногда снятся кошмары о войне, и он дико знаменит. Когда он выходит просто погулять, он, как правило, гуляет по маггловскому миру, чтобы избежать бесчисленных фанатов и репортёров.
Примечание: Гарри не аврор, он просто выполняет различную административную работу в офисе. После окончания обучения он решил устроиться на более спокойную работу с гибким графиком».
Закончив читать, Гермиона расстроенно вздохнула. Она не могла точно сформулировать причину, но почему-то она ожидала от этого резюме гораздо большей информативности.
От размышлений о Гарри и их отношениях Гермиону отвлёк внезапный стук. Она поднялась на ноги, открыла дверь и увидела широко улыбающегося Рона.
— Рон! — радостно воскликнула Гермиона, обнимая его. — Что ты тут делаешь?
— Я знаю, что Гарри сейчас занят в Министерстве, поэтому решил подменить его и пригласить тебя на завтрак. Правда, прости, но я не умею готовить так же хорошо, как он.
— Да всё отлично.
Гермиона отступила на пару шагов и внимательно осмотрела Рона. Он действительно хорошо выглядел. Его волосы были короче, лицо немного округлилось, но, в целом, он остался всё тем же старым добрым Роном.
— А ты разве не должен быть на тех встречах вместе с Гарри?
— Нет, — хмыкнув, отмахнулся Рон. — Это дело только для национального героя.
Гермиона с радостью отметила, что, похоже, Рон полностью изжил свою зависть к известности друга.
— Ладно, — продолжил он, — почему бы тебе не привести себя в порядок? Твоя ванна дальше по коридору, а я пока подожду тебя здесь.
Гермиона кивнула, взяла из шкафа одежду и скрылась в ванной. Там она обнаружила ещё несколько записок, написанных прямо на зеркале почерком Гарри.
«Это твой дом, угощайся чем хочешь».
«Быть твоим другом — это не работа нянькой и вообще это не работа, это не рутинно, не скучно и не однообразно. Мне нравится, что ты есть в моей жизни, и я бы уже давно пропал без тебя».
«Твоя жизнь очень разнообразна и сплошь наполнена сложными, но интересными задачами, достижениями и весельем. Правда, иногда у тебя бывают и плохие дни. Но, в целом, хороших дней в твоей жизни гораздо больше, чем плохих».
«Я люблю тебя».
И вот оно снова! «Я люблю тебя». Почему он так часто пишет ей об этом? Если бы она не читала своих записей, то наверняка бы подумала, что они встречаются. Она прошлая была бы просто обязана отразить этот факт в досье на Гарри, но там этого не было. Так что должно было существовать какое-то другое объяснение этому. Возможно, дело было в её неуверенности? Ведь другие записки на зеркале, казалось, имели ввиду именно это. Может, именно поэтому Гарри постоянно пишет о своей любви к ней? Чтобы напомнить, что, несмотря на её постоянные проблемы с памятью и связанные с этим регулярные трудности, её друзья всё ещё любят её, ценят и заботятся о ней?
Правда, Гермиона не считала, что ей так уж нужны эти напоминания. Ведь как только она увидела Рона, ей сразу стало ясно, что она всё ещё дорога ему и что он правда заботится о ней. Она увидела это в его глазах. Итак, с чем ещё могут быть связаны эти постоянные: «Я люблю тебя», — от Гарри?
Гермиона быстро умылась и оделась, после чего они с Роном отправились на завтрак в соседнее кафе. Пока они ели и потягивали из больших кружек ароматный чай, Рон рассказывал ей о своей семье. Когда же они вернулись в дом на площади Гриммо, он откланялся, признавшись, что просто по-тихому сбежал с работы, но уже настала пора возвращаться обратно.
— Оу, правда? — растерялась Гермиона. — Рон, тебе не обязательно было прогуливать работу ради меня. Я могла бы справиться со всем и в одиночку.
Она не думала, что её ежемесячное подведение итогов будет содержать в себе что-то настолько плохое, что ей потребуется компания, чтобы справиться с этим. В конце концов, она была рада узнать всё, что она пропустила за последние два года.
— О, я знаю! Но дело было совсем в другом. Знаешь, ты не единственная, в ком со временем развились слизеринские наклонности.
Гермиона вопросительно посмотрела на него, не зная, что и ответить на такое заявление. Рон же только подмигнул и добавил:
— И ещё. Я заранее прошу прощения за Джинни, но она тоже желает тебе только добра.
После этих слов он ещё раз кивнул ей и скрылся за дверью, оставив после себя совершенно сбитую с толку Гермиону. Почему он упомянул Джинни? Или, может, она тоже сейчас здесь? Гермиона вытащила волшебную палочку и быстро сотворила Гоменум Ревелио. Да, действительно, где-то наверху скрывалась ещё одна фигура. Это Джинни?
Гермиона медленно, с палочкой наизготовку поднималась на третий этаж. Этот человек явно скрывался в её спальне, и с каждой ступенькой сердце Гермионы стучало всё быстрее и быстрее, разгоняя адреналин по венам. Была ли она в опасности? Был ли этот незваный гость злоумышленником? Хотя нет. Война давно закончилась. Да и, зная Гарри, Гермиона была уверена, что он точно окружил дом бесчисленными защитными заклинаниями, проницаемыми только для своих. Так что Гермиона покрепче сжала палочку и решительно распахнула дверь в свою спальню.
Это была Джинни. Она сидела на кровати Гермионы и держала в руках её же записную книжку в кожаном перелёте, а рядом с ней стояла большая коробка.
— Джинни…
— Гермиона, — строго припечатала та.
Гермиона едва ли не подпрыгнула, застигнутая врасплох резким тоном подруги. Она отступила на шаг назад и прислонилась спиной к стене, разглядывая разительно изменившуюся внешность Джинни.
— Привет. А ты выглядишь… действительно круто.
— Спасибо, — кивнула та. — Как и ты. Хорошо, с любезностями закончили, пора перейти к делу.
Гермиона собиралась было заметить, что, когда люди обмениваются любезностями, они обычно делают это с улыбкой, а Джинни ещё ни разу не улыбнулась, но передумала. По её виду было предельно ясно, что она не в настроении для шуток.
— Ты невероятно сильная, — заявила Джинни. — Наверное, настолько же сильная, как Гарри, так что я не собираюсь нянчиться с тобой.
— Эм… Ладно, — осторожно согласилась Гермиона.
Джинни глубоко вздохнула и указала на коробку рядом с собой.
— Я пришла сюда с твёрдым намерением прорваться через всю защиту, которую ты наложила на эти вещи, чтобы увидеть, как много ты скрываешь от себя самой и лично заполнить для тебя все пробелы. Но прежде чем я это сделала, я нашла письмо рядом с твоей записной книжкой, которое ты написала в прошлые выходные. И в этом письме говорится обо всём, что я планировала тебе рассказать. И мне даже не пришлось пользоваться магией, чтобы вскрыть его, оно открылось само. Могу я прочитать тебе его вслух?
Гермиона молча пожала плечами. Она и правда не видела в этом ничего плохого, предположив, что, если бы Джинни здесь не было, она бы всё равно наткнулась на него.
Тем временем, Джинни начала читать.
«Гермиона, ты любишь Гарри, а он любит тебя».
Джинни замолчала и посмотрела на Гермиону, которая правда не знала, что на это сказать. Джинни ревновала? Именно поэтому она выглядела такой расстроенной? Хотя нет, Джинни на данный момент встречалась с девушкой, и в досье на неё говорилось, что они с Гарри расстались по обоюдному решению. И, да, это сполна объясняло все эти: «Я люблю тебя», — от Гарри. Но почему об этом не было ни слова в досье на него? Может быть, у неё для этого было специальное письмо — как раз вот это — которое она тоже должна была читать каждое утро?
Джинни же продолжила.
«Но прежде, чем ты позволишь этому факту заполнить твоё сердце радостью и заставить себя улыбнуться, знай: ты не заслуживаешь его любви. Последние несколько месяцев ты была последней трусихой, скрывающей эту правду от себя самой, вместо того чтобы просто встретиться с ней лицом к лицу. Из-за этого ты буквально разрывала душу Гарри на части. Ты причинила ему очень сильную боль, но сегодня всё это должно прекратиться».
Джинни снова остановилась и бросила на Гермиону суровый взгляд.
— Даже я не смогла бы сказать это лучше.
— Что? — кое-как выдавила Гермиона.
Несмотря на то, что у неё был миллион вопросов, она не имела ни малейшего понятия, что сказать на всё это.
— Я продолжу читать, — ответила Джинни, бросив острый взгляд на полное растерянности лицо Гермионы.
«Ещё в январе Гарри признался тебе, что любит тебя, и вы поцеловались, потом поговорили, и ты согласилась попробовать встречаться с ним. А потом ты всё забыла. В течение следующих нескольких месяцев Гарри снова и снова признавался тебе в любви, и ты каждый раз позволяла себе забыть об этом. С каждым разом ситуация становилась всё острее: ты давала ему надежду, давала обещания и даже занималась с ним сексом, но каждый раз уходила от него. Ты ни разу не записала обо всём, что между вами происходило, и этим ты разбивала ему сердце.
Сегодня вечером Гарри признался, что с каждым твоим уходом он чувствует всё меньше боли. Он думает, что это связано с тем, что с каждым своим уходом ты буквально режешь его по живому и отнимаешь от его души ещё один кусочек, а часть чего-то не может болеть сильнее, чем одно целое».
Джинни запнулась и остановилась, чтобы вытереть глаза. Но прежде чем Гермиона успела открыть рот и спросить, всё ли на самом деле так плохо, как написано в этом письме, та продолжила читать.
«Гарри, без сомнения, самый важный человек в твоей жизни. Он любит тебя больше всего на свете и яростно отстаивает твоё право выбирать, как ты хочешь жить. Он искренне верит, что даже с твоими проблемами с памятью у тебя может быть полноценная жизнь, и делает всё, чтобы она у тебя была, и полюбуйся, как ты отнеслась к нему в ответ».
— Хорошо-хорошо! Я всё поняла! — не выдержав, воскликнула Гермиона.
Она обессиленно съехала спиной по стене и опустилась на пол, после чего подтянула ноги к груди и уронила голову на колени. Теперь по её лицу беспрестанно текли слёзы. Она чувствовала себя просто ужасно, хотя не помнила, чтобы делала хоть что-то из написанного. Она не понимала, как могла быть такой жестокой к нему.
— Это твои слова, — напомнила Джинни. — Не мои.
— Да, сообщение получено, хорошо? — огрызнулась Гермиона, зябко обхватывая ноги. — Нож уже во мне. Не нужно крутить его в ране, чтобы сделать мне ещё больнее.
Выражение лица Джинни смягчилось, и она похлопала по кровати рядом с собой.
— Иди сюда. Дальше будет немного лучше.
— Думаешь? — скептически осведомилась Гермиона, не тронувшись с места.
— Ну куда уж хуже? Дно достигнуто, дальше только вверх, — она снова похлопала по кровати. — Да ладно тебе. Я не кусаюсь.
Гермиона поднялась на ноги и медленно подошла к кровати.
— Так вот почему ты так сердишься на меня? Потому что я причиняю Гарри боль?
Джинни кивнула и потрясла письмом.
— Честно говоря, тут сержусь не только я. Письмо написано довольно красноречиво.
Несмотря на всю эту ситуацию, Гермиона не удержалась от нервного смешка.
— Да, и правда…
Когда она уселась рядом с Джинни, та сразу же обняла её за плечи.
— Дальше правда будет лучше? — жалобно поинтересовалась Гермиона.
Джинни кивнула и продолжила чтение.
«В свою защиту скажу, что без знания всего контекста ситуации — например, сегодня мне его рассказали и Рон, и Гарри — тебе было бы практически невозможно понять, насколько сильную боль ты причиняла Гарри. Думаю, ты пыталась поступать так, как, по твоему мнению, будет лучше для него. Ты пыталась защитить его от боли, связанной с необходимостью строить отношения с кем-то, кто забывает его каждую ночь.
Но теперь, когда ты всё знаешь, тебе нужно исправить ситуацию. И сделать это нужно так…»
Джинни снова подняла взгляд от письма и посмотрела на Гермиону.
— Просто для справки: я не согласна ни с чем из того, что написано далее, но всё равно прочитаю это.
Она помолчала, вздохнула и вернулась к письму.
«Покончи со всем этим. Нет такого мира, в котором вы с Гарри смогли бы жить долго и счастливо. Даже если оставить в стороне все сложности в отношениях между двумя людьми, когда один из них вообще ничего не помнит (от первых поцелуев и ссор, до потери девственности). Даже если оставить в стороне тот факт, что Гарри заслуживает полноценной семьи и детей, что невозможно в твоём состоянии. Даже если оставить в стороне всё это, события последних месяцев сами по себе являются достаточным доказательством, что так продолжаться больше не может.
Гарри почти сломан, он правда страдает, а его сердце разбито. И всё это ты сотворила с ним даже не осознавая, что делаешь. И он позволил тебе сделать это. Сегодня Рон описал наши отношения как токсичные, и он прав. Ничего из этого больше не должно повториться, и хотя вы правда любите друг друга, препятствия, расположенные между вами, слишком велики. Одной любви недостаточно для счастья.
Но на этот раз, вместо того чтобы, как обычно, молча уйти, тебе правда нужно встретиться с Гарри лицом к лицу и сказать ему: «Нет». Ты должна всё ему объяснить, и после того, как ты поговоришь с ним, ты должна записать всё это и читать каждый день. Больше никаких поцелуев и, уж точно, больше никакого секса. И когда Гарри, наконец, соберётся уйти, ты должна позволить ему это. Ты сможешь это сделать. Ты и раньше принимала трудные решения и, в конечном счёте, это то, что будет лучше для Гарри».
Джинни остановилась и посмотрела на Гермиону, которая плакала и кивала головой.
— А ведь это правда, — прошептала она.
Джинни покачала головой и снова вздохнула.
— После того, как я прочитала это, сначала я немного помечтала о том, как отвешу тебе хорошую пощёчину, а затем подумала, что этого будет маловато, и начала прикидывать, чем бы этаким тебя проклясть.
Гермиона опасливо отстранилась от Джинни и осторожно потянулась к карману за волшебной палочкой.
— К счастью для тебя, в письме есть кое-что ещё, — продолжила Джинни, — и я передумала тебя проклинать.
— Ещё что-то?
— Да, слушай дальше.
Джинни перевернула лист и продолжила чтение.
«Не обращай внимания на последние абзацы. Ты просто взялась единолично решать о том, что будет лучше для Гарри. И делаешь ты это точно так же, как до тебя это делал Дамблдор. Ты действительно хочешь так поступить с Гарри? Ты же помнишь то обещание, которое ты заставила его дать незадолго до конца войны. Он взрослый мужчина, невероятно умный, храбрый и добрый, и он правда заслуживает того, чтобы выбрать для себя именно то, чего он хочет, а хочет он тебя. Со всеми твоими достоинствами, недостатками и всем таким прочим.
Так что не надо принимать решение за Гарри, позволь ему сделать это самому. Вместо этого решай за себя. Чего ты хочешь для себя самой, Гермиона? Сможешь ли ты справиться с отношениями в этом своём состоянии? Сможешь ли справиться с неопределённостью? Сможешь ли практически безгранично довериться другому человеку? Да, возможно, иногда тебе будет неудобно, и каждое утро ты будешь чувствовать себя виноватой, неуверенной и напуганной, так что, если ты предпочтёшь остаться одной — всё в порядке. Но как только ты примешь решение, выбираешь ты Гарри или же нет, пути назад не будет. Хватит пустых метаний, их и без того было предостаточно.
Я правда хотела бы тебе помочь, но сейчас я абсолютно вымотана. Это был трудный день, и я едва ли понимаю, чего хочу от своей жизни. Всё, что я знаю наверняка, так это то, что я люблю Гарри сильнее, чем кого-либо в своей жизни, и что он уж точно заслуживает того, чтобы я посвятила этому вопросу целый день взвешенного, аргументированного рассмотрения. Это, Гермиона, и есть твоя главная и единственная задача на сегодня. Доверься своему сердцу, доверься своему разуму, доверься своей душе. Ты сможешь это делать.
С любовью, твоё прошлое я».
После того, как Джинни закончила чтение, обе ведьмы некоторое время молчали. Затем Джинни встрепенулась, сложила письмо и сунула его обратно в блокнот, а затем посмотрела на Гермиону.
— Что думаешь?
— Что я думаю? Что я думаю?!
Вопрос казался абсурдным. Было бы более уместно спросить, о чём она не думала, ибо в её голове носился целый табун мыслей.
Гермиона встала и принялась нервно расхаживать по комнате.
— Что я должна думать?! Это просто невозможно! — воскликнула она и насмешливым тоном продолжила: — О, просто реши, чего ты хочешь для себя, Гермиона. Да, ты понятия не имеешь, что вообще происходит, но очень важно, чтобы ты приняла окончательное решение о своём будущем с Гарри. С кем-то, кого ты предположительно любишь сильнее, чем кого-либо в своей жизни. С кем-то, с кем ты уже не раз занималась сексом, что тоже вызывает вопросы. С кем-то, чьё сердце ты, по-видимому, разбила вдребезги, причём не раз. О, и, если всего этого будет недостаточно, не забудь ещё и о том, что ты даже не видела его сегодня, и последнему воспоминанию о нём, которое у тебя осталось, уже больше двух лет!
Джинни откинулась на руки и молча ухмылялась, отчего Гермионе страшно захотелось её проклясть.
— Ты думаешь, это смешно? — угрожающе прошипела Гермиона, доставая палочку. — Если моя жизнь кажется тебе такой забавной, я была бы рада поменяться с тобой местами. Просто скажи, и я сделаю это!
Вопреки всему, улыбка Джинни стала ещё шире.
— Неужели ты так сильно хочешь профессионально играть в квиддич и встречаться с девушками?
— Нет. Но я была бы не прочь повеселиться, как следует позлив твою маму, — они обменялись улыбками, после чего Гермиона тяжело вздохнула, опустила палочку, уселась обратно на кровать и буквально взмолилась: — Помоги мне!
Джинни успокаивающе положила руки ей на плечи.
— Хорошо, я помогу тебе.
— Правда? Ты сможешь?
— Конечно. Иначе зачем бы я пришла?
— Ну, я думала, ты пришла, чтобы как следует покричать на меня.
— Да, я собиралась сделать и такое. Но потом ты проделала отличную работу, накричав на себя сама.
Гермиона глубоко вздохнула.
— Да…
— Ты же знаешь о своём месячном вызове? — поинтересовалась Джинни. — О том, чтобы жить одним днём.
— Да, я читала о нём, — кивнула Гермиона. — Это была идея Луны. Я должна была начинать каждый день с нуля, чтобы я могла… — она запнулась, когда её, наконец, осенило. — Оу…
— Да.
— Ты думаешь, я затеяла этот вызов ради Гарри?
— Разумеется. Зачем же ещё? Я не знаю никаких подробностей, да Луна никому и не расскажет, но, очевидно, ты выделила себе месяц на то, чтобы точно понять, чего ты действительно хочешь. В конце концов, там повсюду между строк написано о том, что ты пытаешься понять, что делать с Гарри.
— Хм…
Гермиона призвала письмо со своего стола, в котором она рассказывала себе о вызове, и быстро просмотрела его.
«Ты должна начинать каждый день заново, без каких-либо внешних отвлекающих факторов, и просто смотреть, как проходит для тебя этот день. Затем ты должна ответить на несколько вопросов и записать результаты своих размышлений в свой блокнот.
Я понятия не имею, зачем затеяла всё это, но знаю, что Гарри не любит говорить об этом. Очевидно, многие из тех «отвлекающих факторов», которые ты убрала из своей жизни, были инструментами, которые он создал, чтобы упростить твою жизнь».
Гермиона снова посмотрела на Джинни. Да, её предположение действительно было похоже на правду. Затем Гермиона посмотрела на блокнот в кожаном переплёте с вложенным между страницами довольно резким письмом. Именно в этот блокнот она каждый вечер записывала «результаты своих размышлений». Но она уже видела этот блокнот раньше, и он был пустым. Так что ей нужно было ещё придумать, как проявить свои записи.
— Ладно, пора оставить тебя в покое, — внезапно объявила Джинни.
Она встала с кровати и прихватила большую коробку, рядом с которой и просидела весь разговор.
— Подожди. Что? Ты уходишь?! — всполошилась Гермиона. — И ты не можешь забрать её с собой! Мне всё это нужно. Здесь же наверняка хранится вся моя история!
Джинни вздохнула и убрала коробку подальше от Гермионы.
— Тебе не нужно пересматривать всю свою историю сегодня. Ты прекрасно сможешь сделать это и в следующем месяце. Да даже завтра. А вот сегодняшний день тебе нужно посвятить только одному единственному вопросу: как быть с Гарри. И никаких отвлекающих факторов!
— Ты так говоришь, будто это так просто! Но, опять же, я ведь даже не видела его сегодня! И, ко всему прочему, ты ещё и забираешь с собой огромный источник информации, которая может быть полезна в…
— Гермиона!
Гермиона нахмурилась, недовольная тем, что её так резко перебили. Джинни же выглядела абсолютно невозмутимой и спокойно продолжила:
— Насколько я понимаю, ты уже много думала об этом, так что тебе не нужно всё это повторять. Всё, что тебе нужно сделать, так это ответить на один вопрос, который ты задала себе в конце письма. Чего. Ты. Хочешь. Для. Себя.
— Но как я смогу это сделать, когда…
— Так! Стоп! Ты всё усложняешь. Всё, что тебе нужно, все ответы находятся там.
Гермиона посмотрела туда, куда указывала Джинни, на большой блокнот в чёрном кожаном переплёте, лежащий на кровати.
— В течение целого месяца ты по новой начинала каждый день, и ничто не влияло на твоё отношение к Гарри. Ты размышляла об этом каждый вечер, а теперь включи свой гигантский аналитический мозг, чтобы исследовать свои записи в этом блокноте и, наконец, раз и навсегда ответить на вопрос, чего именно хочет Гермиона Грейнджер? Не думай о прошлом или о том, что ты пережила сегодня. Просто, я не знаю, проанализируй данные, поищи закономерности, в общем, сделай свою работу. И ответь на вопрос.
— Я… Я сделаю это, — согласилась Гермиона. — Думаю, это правда важно.
— Прекрасно!
Джинни взяла коробку и направилась к двери, но прежде чем она скрылась в коридоре, Гермиона встрепенулась.
— Но что мне делать, когда я увижу Гарри? — спросила она в спину подруге.
— Судя по его письму, у тебя есть ещё несколько часов, до того, как он вернётся. Так что постарайся сделать всё возможное, чтобы как можно дальше продвинуться в решении своего вопроса, и когда он появится, просто поговори с ним. В последнее время вы двое просто ужасно общаетесь друг с другом. Не в том смысле, что говорите друг другу что-то плохое, а просто плохо разговариваете. Я думаю, это из-за того, что вы оба думаете, что знаете, о чём думает другой. Да, в основном вы правы, но за этим вы упускаете нечто куда как более важное. Просто помни, что Гарри твой лучший друг и любит тебя больше всех на свете. Ты правда можешь ему доверять.
Джинни вернулась к кровати и крепко обняла Гермиону, а потом снова пошла к двери.
— Но что, если я сделаю неправильный выбор? — прошептала Гермиона.
— Ты этого не сделаешь. Если бы я думала, что тебе это поможет, то я бы осталась, но тебе нужно пройти через это самой. Удачи.
С этими словами Джинни вышла из комнаты, тихо прикрыв за собой дверь. Гермиона ещё несколько минут неподвижно смотрела на закрытую зверь, затем глубоко вздохнула и взяла свой блокнот. Она это сделает. Джинни права, прямо сейчас ей не нужно принимать никаких важных решений. Всё, что ей сейчас следовало сделать, это просмотреть доступные данные и, наконец, ответить на вопрос о том, чего же она хочет на самом деле.
Сначала она сосредоточится на этом маленьком кусочке головоломки. Как только у неё будет ответ, она сможет перейти к следующей проблеме. Точно так же она, ещё будучи в школе, решала сложные задачи по арифмантике. Да, она сможет сделать и это.
— Я смогу это сделать, — сказала она вслух.
Гермиона открыла блокнот на случайной странице, взяла волшебную палочку и начала накладывать на чистые страницы диагностические чары, дабы изучить магию, которая скрывала хранящуюся в блокноте информацию.
***
Несколько часов спустя Гермиона оказалась в библиотеке. Она лежала на диване и рассеянно смотрела в потолок, когда кто-то, незаметно подобравшись к ней, громко прочистил горло.
Она подпрыгнула от неожиданности и попыталась было вскочить на ноги, но потеряла равновесие и едва не сверзилась на пол. Кое-как утвердившись на ногах, Гермиона, наконец, выпрямилась и увидела Гарри, по лицу которого расползалась широкая ухмылка. Конечно же, он заметил, как она чуть не упала. Но не это взволновало Гермиону. Гарри был здесь, прямо тут, всего в нескольких футах от неё.
Она быстро перебежала через всю комнату, а потом резко остановилась прямо перед ним. Медленно протянув руку, Гермиона осторожно прикоснулась к его руке. Она была реальной. Спустя мгновение, прежде чем она успела сообразить, что вообще делает, Гермиона приподнялась на цыпочки, положила руку на затылок Гарри и притянула его голову к себе для поцелуя.
С самого своего пробуждения она думала о нём буквально без остановки. И, чего скрывать, через некоторое время ей начало уже казаться, что Гарри, возможно, не настоящий, что он, возможно, плод её воображения. Это было похоже на то дурацкое явление, когда повторяемое без остановки слово постепенно перестаёт казаться знакомым, превращаясь в бессмысленный набор звуков. Но когда она прикоснулась к нему, когда поцеловала, то в полной мере убедилась, что Гарри определённо настоящий. И этот поцелуй тоже был настоящим, и стоило только этой мысли прийти ей в голову, Гермиона вспыхнула и смущённо отступила назад.
— Прости. Я…
Прежде чем Гермиона смогла сформулировать, о чём именно она сожалеет, Гарри сам поцеловал её. Она снова забросила руки на его затылок и с удовольствием зарылась пальцами в его волосы, тогда как он опустил руки на её талию и притянул поближе к себе.
Когда Гермиона целовала Гарри, её охватило непреодолимое чувство дежавю. Каким-то образом она точно знала, как идеально его губы подходят её губам, какими шелковистыми были его волосы меж её пальцев, а ещё она знала, как именно повернуть голову, чтобы его очки не были помехой их поцелую. Всё это было настолько знакомым, что ей показалось, будто они делали это уже сотню раз, и буквально через секунду она поняла, что так оно и было на самом деле.
Когда они всё-таки отстранились друг от друга, Гарри весело ухмылялся, а глаза его сияли.
— Привет!
— Эм… Привет. Наверное, мне было просто необходимо начать с этого. Я просто… Я просто почему-то вбила себе в голову, что, может быть, ты не настоящий, а всё, что я читала о тебе, было какой-то фантазией, которую я выдумала от безысходности, чтобы чувствовать себя лучше, и… И, может быть, наверное, мне всё же не стоит высказывать вслух каждую мысль, проскакивающую в моей голове.
Гермиона опустила голову, а Гарри, который всё ещё крепко удерживал её за талию, потянулся к ней и мягко поцеловал её в лоб.
— Ты такая милая, когда нервничаешь.
Она подняла взгляд и тихо рассмеялась.
— Да… Тогда я, должно быть, сейчас и правда очень красивая. Ты не представляешь, насколько мне сейчас не по себе, ведь после всех тех заметок о тебе, что я прочитала, я ожидала от нашей встречи чего-то другого. Я думала, что ты рассердишься или расстроишься, или…
— Или расплачусь? — съязвил он. — Как мужская версия Плаксы Миртл?
— Вроде того, — кивнула она.
— На самом деле я много плачу, — улыбнулся он. — К счастью, ты каждый раз забываешь об этом, что не может не радовать, ведь плакать — это так не по-мужски.
Гермиона не знала, что и сказать на это. Он всё ещё держал её за талию и так небрежно говорил о том, сколько боли она причинила ему в прошлом и о чём она не помнила, что это ещё сильнее выбивало её из колеи. Не зная, куда себя девать, просто чтобы заняться хоть чем-то, она переложила руки на его плечи, а потом глубоко вздохнула. Её разум лихорадочно искал какие-то слова, отвергал какие-то вопросы и, в конце концов, остановился на нейтральном:
— Как прошло твоё утро? Как встречи?
Гарри вздохнул и выпустил её из объятий.
— Утомительно, — простонал он, проводя рукой по щетине на подбородке. — Я был в Германии, встречался с помощниками главы их правительства и узнал об этом человеке намного больше, чем когда-либо хотел.
Гермиона в замешательстве склонила голову на бок, на что Гарри только отмахнулся.
— Долго рассказывать. Так что здесь происходит? Честно говоря, твоя реакция тоже была немного не такой, какой я ожидал.
— Что я первым делом вот так вот нападу на тебя? — покраснела она.
— Ха! Я всегда рад таким нападкам, хотя, конечно, только с твоей стороны. Я имею ввиду, где все твои вещи? Я думал, ты будешь буквально завалена бумагами и в гораздо более… нервном состоянии.
— О, точно. Наверное, все они были в той коробке. Знаешь, сразу после того, как я проснулась, ко мне заглянул Рон и пригласил на завтрак. И, как я сейчас понимаю, это была банальная уловка, чтобы вытащить меня из дома и дать Джинни возможность проникнуть в мою комнату и порыться в моих вещах. В общем, она забрала мою коробку и оставила мне только это, — Гермиона указала на свой блокнот.
Гарри поджал губы и направился к выходу из комнаты.
— Да когда эти двое перестанут лезть не в своё дело? — пробормотал он и уже громче добавил через плечо: — Я пойду, верну коробку.
— Не надо. Сегодня мне она не нужна.
Гарри повернулся, окинул Гермиону пристальным взглядом, после чего посмотрел на её лежащий на диване блокнот.
— Как много ты знаешь? Что тебе рассказала Джинни?
Это был сложный вопрос.
— Очевидно, я знаю о нас с тобой. Я знаю, насколько между нами всё плохо. И ещё я знаю, что сегодня тот самый день, когда я должна принять окончательное решение, — будучи уже не в силах выдержать его пристальный взгляд, Гермиона опустила глаза. — Джинни ничего мне не говорила. Я прочитала письмо, которое написала сама себе в прошлые выходные.
Когда Гермиона всё же подняла взгляд, она увидела, что Гарри стоит совсем рядом и самым внимательнейшим образом наблюдает за ней.
— Это хорошо, что Джинни забрала мою коробку, потому что у меня появилась возможность посвятить всё своё время для самой главной задачи, которая состояла в том, чтобы просмотреть все мои заметки за последний месяц и ответить себе на один вопрос: чего я хочу? И я это сделала. На самом деле это было даже очень просто.
— То есть ты решила?
Гермиона молча кивнула.
— Но... нет. Прежде чем ты что-либо решишь, ты должна позволить мне…
— Я хочу тебя, — заявила она, перебив его.
— Подожди… Что?!
Она кивнула, осторожно сократила разделявшее их расстояние и снова положила руки ему на плечи, туда, где они были только минуту назад.
— Я хочу быть с тобой, — повторила она.
— То есть ты выбрала меня ещё до того, как я появился? А я думал, мне ещё придётся побороться за это.
Она легко улыбнулась и поцеловала его в щёку.
— Судя по всему, ты уже давно борешься за это, — она повернулась к дивану и потянула его за руку. — Пойдём, я покажу тебе, что нашла.
Гарри и Гермиона бок о бок устроились на диване, и она взяла в руки свой блокнот в кожаном переплёте.
— Ты знаешь о тех вопросах, на которые я должна была отвечать каждый вечер в рамках своего месячного вызова жить одним днём?
Гарри отрицательно покачал головой.
— Их было четыре. Что было самым лучшим за этот день? Что было самым худшим за этот день? Чего ты сейчас больше всего боишься? Чего ты сейчас больше всего хочешь?
Гермиона перевела дух, снова посмотрела на Гарри, а потом продолжила:
— Знаешь, после того как утром я прочитала то письмо, я была на самом деле ошеломлена. Мне предстояло принять это невероятно важное решение, но ведь я не имела ни малейшего понятия, с чего вообще начать. В то же время, в письме говорилось, что единственное, что мне нужно было сделать — это ответить на один вопрос: чего я хочу на самом деле? В итоге, именно Джинни помогла мне максимально всё упростить, так что я правда рада, что она была здесь.
Гарри порывисто кивнул, и по одному этому движению Гермиона могла сказать, что ему не терпелось перейти к главному, но, увы, она всегда любила развернуть в своём рассказе побольше подробностей.
— Джинни рассказала, что этот мой вызов как раз был направлен именно на то, чтобы помочь мне разобраться в себе и найти ответ на этот вопрос, а потом она сообщила, что вся необходимая мне информация для этого хранится в этой записной книжке. Когда она ушла, я поначалу решила, что передо мной стоит огромная задача просмотреть все эти записи, а потом попытаться найти закономерности, сходства и согласовать всю противоречивую информацию. Но… всё оказалось совсем по-другому.
— По-другому? — переспросил он.
Гермиона покачала головой.
— На самом деле, задача оказалась невероятно лёгкой. Мне потребовалось всего пятнадцать минут для того, чтобы найти ответ. Вот, послушай, вопрос первый: что было самым лучшим за этот день?
Гермиона открыла блокнот, быстро пролистала его и начала зачитывать ответы:
— Разговоры с Гарри. Игра в Призрака вместе с Гарри. Смеяться над поварами-любителями вместе с Гарри, — она подняла взгляд и увидела улыбку на его лице. — И я понятия не имею, что это значит.
Его улыбка стала ещё шире, а Гермиона снова посмотрела блокнот, перелистнула пару страниц и продолжила читать.
— Готовка с Гарри. Снова игра в Призрака с Гарри. Полёты с Гарри, и это удивительно, — она положила блокнот на колени и снова подняла взгляд. — Каждый из моих ответов включает тебя. Даже в те дни, когда, судя по записям, мы практически не пересекались, я всегда выбирала короткий промежуток времени утром или вечером, когда мы с тобой виделись, и записывала его как мой любимый.
Гарри с улыбкой положил руку ей на колено.
— То же самое касается и меня. Мои самые любимые моменты за день — это те, которые я провожу с тобой.
Сердце Гермионы пропустило удар, а потом она улыбнулась Гарри и вернулась к блокноту.
— Следующий вопрос: что было самым худшим за этот день? Здесь ответы больше касаются моего состояния. Незнание реалий. Отсутствие памяти. Чувство потерянности. Грусть. Снова ответ о незнании. Хотя тут было кое-что и о тебе. Скучала по Гарри в Норе. Ссора с Гарри. Не знаю, как заставить Гарри почувствовать себя лучше.
По лицу Гермионы скатилась одинокая слезинка. Она быстро смахнула её, глубоко вздохнула и вернулась к началу блокнота.
— Третий вопрос: чего ты сейчас больше всего боишься? Начиная изучать ответы на него, я ожидала, что все они тоже будут о моём состоянии. Типа того, что я боюсь никогда не исцелиться, но нет. Все ответы, как и в первом вопросе, были только о тебе.
Гарри, который всё ещё держал руку на её колене, успокаивающе сжал ладонь, а Гермиона, прежде чем начать читать, положила свою руку поверх.
— Что я обуза для Гарри. Что Гарри всё время злится на меня и хорошо это скрывает. Что Гарри лгал, когда говорил, что нуждается во мне так же сильно, как я нуждаюсь в нём. Что я удерживаю Гарри. Что я не могу оказать Гарри такую же поддержку, которую он оказывает мне. Что Гарри привязан ко мне и из-за этого не может двигаться дальше.
Гермиона не выдержала и снова заплакала. Она хотела было смахнуть слёзы, но Гарри сделал это сам. А потом потянулся к ней и поцеловал её в макушку.
— Всё это неправда, — сказал он.
Гермиона одарила его кривоватой улыбкой.
— Ладно. Готов к последнему вопросу? Всё же это было довольно эмоционально.
— Да, — кивнул он. — Давай.
— Чего ты сейчас больше всего хочешь? — она помолчала несколько секунд и продолжила: — Стать счастливой. Наслаждаться жизнью. Быть полезной. Помогать другим. Оставить после себя мир лучший, чем он был, — Гермиона подняла взгляд, увидела, как Гарри в замешательстве склонил голову набок, и решительно заключила: — Все эти ответы до ужаса банальны.
— Согласен, — в его голосе слышалось разочарование.
Гермиона отложила блокнот в сторону и взяла Гарри за руку.
— Если бы я действительно написала то, чего я хотела на самом деле, то я бы заподозрила, что всё это писала не я. Это ведь так похоже на меня — сдерживаться, отвечая на этот вопрос, но я вижу то, о чём там не написано, гораздо яснее, чем то, что там есть сейчас.
— Я не понимаю.
— Вот, смотри! — Гермиона схватила блокнот и наугад раскрыла его. — В этот день моим самым любимым моментом было смеяться вместе с тобой над поварами-любителями. Самым худшим моментом был тот, когда я не смогла вспомнить ничего о том фото, которое ты мне показал и на котором мы сильно веселились. Больше всего в тот день я боялась того, что ты никогда не найдёшь своё счастье. И чего же я хотела тогда больше всего? Жить полноценной жизнью, — она посмотрела на Гарри и вопросительно изогнула бровь. — Какой-то странный ответ, не находишь? Выбивающийся из общего ряда, я бы сказала.
Она перелистнула ещё несколько страниц в блокноте.
— Или вот. Лучший момент: игра в Призрака с Гарри, он проиграл, но едва-едва. Худший момент: было ясно, что Гарри было больно, но он не хотел говорить мне почему. Самый большой страх: что я не могу поддерживать Гарри так же, как он поддерживает меня. И чего же я хочу? Быть счастливой.
Гермиона откинула блокнот в сторону и повернулась лицом к Гарри.
— Я чувствую ложь за этими ответами. И я понимаю, почему я это сделала. Потому что мысль о том, чтобы быть с тобой, наполняет меня ужасом. Если я думаю об этом слишком долго, мой разум начинает сходить с ума, дыхание учащается и всё это становится слишком сильно похоже на паническую атаку. Но сегодня я всё время напоминала себе, что задача, которую я поставила перед собой, состояла в том, чтобы ответить на один вопрос. Чего я хочу?
Гермиона глубоко вздохнула и посмотрела на их сцепленные руки.
— Тебя, Гарри, — прошептала она. — Кажется, весь мой мир вращается вокруг тебя. Да, прежде чем прийти к окончательному выводу, я ещё ждала личной встречи с тобой, но, когда я, наконец, протянула руку и прикоснулась к тебе, я уже была абсолютно уверена. Даже пароль к этой записной книжке… — она тихо засмеялась. — Ты знаешь, каким он был?
Гарри отрицательно покачал головой.
— Гарри Джеймс Поттер, — ответила она.
Теперь уже по щеке Гарри скатилась одинокая слезинка. Гермиона протянула руку и смахнула её кончиками пальцев.
— Эй, ты не можешь этого сделать! Иначе я решу, что ты недостаточно мужественный, и мне придётся дать тебе глупое прозвище. Например, Воющий Гарри, — пошутила она.
Гарри улыбнулся, затем закрыл глаза и глубоко вздохнул. Правда, прежде чем он окончательно взял себя в руки, из его глаз успело скатиться ещё несколько слезинок.
— Я не понимаю, — сказал он, вновь посмотрев на неё. — Ты же сказала мне, что не собираешься выбирать меня. Ты сказала мне, что специально напишешь об этом в своём письме.
— Ох, да, — Гермиона потянулась за блокнотом и вытащила из него то самое письмо. — Я действительно написала себе об этом, утверждая, что такой выход будет лучшим для тебя и что это правда единственный способ решить эту проблему, а потом… — она перевернула страницу. — А потом я дописала вот это.
Гермиона снова начала читать вслух.
«Не обращай внимания на последние абзацы. Ты просто взялась единолично решать о том, что будет лучше для Гарри. И делаешь ты это точно так же, как до тебя это делал Дамблдор. Ты действительно хочешь так поступить с Гарри? Ты же помнишь то обещание, которое ты заставила его дать незадолго до конца войны. Он взрослый мужчина, невероятно умный, храбрый и добрый, и он правда заслуживает того, чтобы выбрать для себя именно то, чего он хочет, а хочет он тебя. Со всеми твоими достоинствами, недостатками и всем таким прочим.
Так что не надо принимать решение за Гарри, позволь ему сделать это самому. Вместо этого решай за себя. Чего ты хочешь для себя самой, Гермиона? Сможешь ли ты справиться с отношениями в этом своём состоянии? Сможешь ли справиться с неопределённостью? Сможешь ли практически безгранично довериться другому человеку? Да, возможно, иногда тебе будет неудобно, и каждое утро ты будешь чувствовать себя виноватой, неуверенной и напуганной, так что, если ты предпочтёшь остаться одной — всё в порядке. Но как только ты примешь решение, выбираешь ты Гарри или же нет, пути назад не будет. Хватит пустых метаний, их и без того было предостаточно».
Гермиона сложила письмо и вложила его обратно в блокнот. Она не знала, что ещё можно было бы добавить к этому. В этих строках было сказано на самом деле всё.
— Ты действительно приняла решение? — недоверчиво поинтересовался Гарри. — Ты правда выбираешь меня? И ты уверена в этом?
Гермиона страдальчески прикусила губу и уставилась на свои колени.
— Нет, — честно ответила она. — Единственное, что я знаю, так это то, что отчаянно хочу быть с тобой. Я понимаю это разумом и чувствую это сердцем, но… я всё ещё не уверена. Во мне всё ещё живут тысячи сомнений, и я не понимаю, как и где мне набраться такой уверенности, чтобы отринуть их все. В письме написано, что уже достаточно пустых метаний, и я понимаю, почему это так важно, но даже не представляю, как до всего этого дойти.
Гарри встал и протянул ей руку.
— Пойдём прогуляемся.
— Что?
— На улице чудесная погода. Так что пойдём и погуляем, пока ты будешь рассказывать мне обо всех своих сомнениях. Давай просто поговорим обо всём этом, ладно? Сделаем то, что мы должны были сделать ещё давным-давно.
Гермиона несколько секунд смотрела на его протянутую руку, а потом вложила свою ладонь в его.
— Хорошо. Пойдём.
***
Когда они вышли из дома, Гермиона взяла Гарри под руку, и он повёл их в сторону ближайшего парка.
— Ты как-то сказала мне, что, когда двое спорят, им будет лучше всего пойти и вместе прогуляться. Таким образом они при разговоре будут смотреть в одном направлении, а не в противоположных, если бы сидели друг напротив друга.
— Я так и сказала? — поинтересовалась она.
— Возможно, вычитала в какой-нибудь статье.
— Мне нравится. Но ведь мы не спорим, — заметила Гермиона.
— Нет, но мы обсуждаем нечто действительно важное, и мне нравится, что мы с тобой смотрим в одном направлении.
Гарри посмотрел на Гермиону сверху вниз, и её сердце затрепетало. Он был очень красив. Он всегда был таким красивым?
— Мне тоже, — покрепче сжала его руку она.
Гермиона собралась с мыслями и начала излагать всё, что её волновало. Она начала с мелких проблем, перечисляя их по ходу дела, и у Гарри был ответ на каждую из них. Гермиона совсем скоро поняла, что он серьёзно думал об этом в течение достаточно долгого времени.
Он как раз закончил объяснять, как они могут улаживать споры, когда они, наконец, добрались до парка. Гарри огляделся по сторонам и вывел их на дорожку, которая вилась вокруг небольшого озера.
— Хорошо, — согласилась она. — Ты прав, это не невозможно. Это просто требует большого доверия.
— Тебя это беспокоит?
— Нет, — быстро ответила она, помотав головой. — Я безоговорочно доверяю тебе.
— И я тоже, — наклонился к ней Гарри. — Так что ещё тебя волнует?
Гермиона шумно сглотнула, порядком смущённая следующей темой, но её правда нужно было обсудить.
— Да, доверие решает все технические проблемы, но… следующее, что меня волнует, это… эм… секс.
— И что же с ним не так?
Гермиона буквально кожей чувствовала на себе взгляд Гарри, но упорно продолжала смотреть перед собой.
— Я знаю, что мы делали это. Я не знаю, сколько раз, но… эм…
Она остановилась посреди дорожки и, наконец, посмотрела на Гарри. Она чувствовала, как полыхают её щёки, но, к счастью, он не смеялся. Взгляд его был действительно серьёзен.
— Продолжай, — настаивал он.
— Это скучно? Я что, просто валяюсь без дела так, как будто это мой первый раз? Людям же нужна здоровая сексуальная жизнь, и если ты каждый раз чувствуешь, что занимаешься сексом с девственницей, то я не понимаю, как…
Она не смогла договорить, Гарри просто заткнул её поцелуем. Но в отличие от того поцелуя, который они разделили в доме на площади Гриммо, этот был… страстным. Гарри подталкивал её, вынуждая отступать, до тех пор, пока она не упёрлась спиной в ствол дерева и не оказалась прижатой к нему всем телом. Тем временем Гарри так тщательно исследовал её рот, что она ненароком задалась вопросом, а не ищет ли он там что-то конкретное?
Одна его рука лежала на её груди, другая зарылась в её волосы, а Гермиона не имела ни малейшего понятия, что делать со своими руками. Она просто пыталась дышать и одновременно вкушать множество разных ощущений: вкус языка Гарри на её губах, его рука, слегка поглаживающая её волосы, его царапающая щетина, его большой палец, лежащий прямо под одной из её грудей, и шершавая кора дерева за её спиной.
Затем она перестала думать и полностью сосредоточилась на ощущениях, и в этот момент её тело, казалось, взяло верх, двигаясь будто бы само по себе. Она подняла руки и запустила их Гарри под воротник, пока не схватила его за обнажённые плечи и не притянула ближе. Она чуть повернула голову, ртом поймала его нижнюю губу и нежно прикусила, заставив его издать низкий, идеальный стон. Затем она прижалась к нему бёдрами и почувствовала его…
Гермиона напряглась и отстранилась, а Гарри тихо рассмеялся и нежно поцеловал её в шею, прежде чем немного отстраниться от неё. Он улыбнулся ей, а потом опёрся руками о ствол дерева и прошептал ей прямо в ухо:
— Секс с тобой никогда не бывает скучным.
Он поцеловал её в щёку, затем в челюсть, а потом добрался и до шеи, вызывав этим целую армию мурашек, пробежавших по её спине.
— Знакомые ощущения, не так ли?
Гермиона кивнула, не в силах вымолвить ни слова.
— Когда мы вместе, — продолжал он, — твои инстинкты всегда берут верх, и ты точно знаешь, как и что делать. Так что это твоё беспокойство о том, что у нас с тобой будет скучная сексуальная жизнь… Поверь мне, это не проблема.
Он целомудренно чмокнул её в губы и отошёл от дерева.
Приглаживая взъерошенные волосы, Гермиона на мгновение задержала дыхание. Она огляделась вокруг, но, к счастью, в пределах прямой видимости не оказалось ни одного человека.
— Да… Думаю, если бы моя мама увидела, как я целуюсь на публике, она бы очень рассердилась. Иногда это всё-таки удобно, что она не помнит о моём существовании.
Гарри хмыкнул и притянул её к себе.
— Кстати, а ещё у тебя после того несчастного случая развился очень мрачный юмор. Что мне, к слову, очень нравится. Итак, позволь мне добавить, что у меня нет родителей, которые могли бы расстраиваться из-за моего какого-либо неподобающего поведения, и, пока я рос, никто не рассказывал мне, что уместно, а что неуместно делать в общественным местах. Так что ты можешь просто свалить всё на моё плохое воспитание.
— Эй, это была ужасная шутка! — Гермиона игриво ткнула его в грудь.
— Не я начал это, — Гарри поцеловал её в щёку. — Кроме того, если ты всё ещё не веришь мне, я готов заняться с тобой сексом сразу же, как только мы вернёмся домой. Просто для того, чтобы целиком и полностью развеять твои сомнения.
Гермиона весело рассмеялась, но внутри она остро почувствовала чувственный трепет, охвативший низ её живота. Да, она хотела принять его предложение. Она хотела продолжить тот поцелуй наедине. И ещё она была немного шокирована тем, с какой быстротой и непринуждённостью Гарри умудрился вызвать в ней такую реакцию.
— О, да, большое тебе спасибо! — с отчётливым сарказмом в голосе ответила она. — Это очень великодушно с твоей стороны.
Гермиона снова взяла его за руку и потянула обратно на дорожку. Они продолжили свою прогулку вокруг озера, пока она пыталась набраться смелости для следующей темы.
— Я знаю, что у тебя есть ещё вопросы, — улыбнулся Гарри. — Вообще, я жду услышать от тебя об одной конкретной проблеме, и мне интересно, думаешь ли ты о ней прямо сейчас, поскольку она неразрывно связана с сексом.
Гермионе вспомнилась та строчка из резюме на Гарри, которую она прочитала сегодня утром.
«Гарри лучше всех понимает твоё состояние и обладает этой жуткой способностью точно знать, что ты чувствуешь и о чём думаешь на данный момент».
— Да, — со вздохом ответила она, но так и не смогла добавить чего-то ещё поверх этого.
— Дети, — подсказал Гарри.
Гермиона молча кивнула, а он глубоко вздохнул. Они так и продолжали идти, каждый лицом вперёд. Гермиона крепко держала Гарри за руку, обдумывая, что именно собиралась сказать. Когда она была готова, то остановилась и повернулась к Гарри.
— То есть так мы смотрим в одном направлении? — хмыкнул он.
Гермиона улыбнулась.
— Просто мне нужно видеть твоё лицо, когда мы будем говорить об этом, просто чтобы я могла понять, лжёшь ли ты.
— Я бы никогда тебе не солгал.
— Отлично. Так что ты сейчас явно не собираешься стоять тут и рассказывать мне, что на самом деле ты не хочешь детей, хотя я совершенно точно знаю, что ты хочешь. Помнится, мы обсуждали это ещё во время войны. И ещё ты хочешь, по крайней мере, двоих детей, поскольку ты был единственным ребёнком своих родителей и всегда мечтал о брате или сестре. Ты хочешь учить своих детей летать, хочешь играть с ними каждый день и укладывать их спать. И после того, как они отправятся в Хогвартс, ты планируешь наплевать на запрет магии несовершеннолетних и собираешься дополнить их образование различными полезными заклинаниями, которые не изучают в Хогвартсе, как, например, заклинание вызова Патронуса. И ещё они совершенно точно смогут освоить его, поскольку у них будет очень много хороших воспоминаний, потому что ты будешь любить их и постараешься сделать их настолько счастливыми, насколько несчастлив ты был сам в своём детстве.
Гермиона выпалила свою тираду и скрестила руки на груди, в ожидании протестов от Гарри. Он же смерил её суровым взглядом, который был, наверное, столь же суров, как и её собственное выражение лица, а затем просто сказал:
— Я помню. И ещё я помню, что ты тоже хочешь, по крайней мере, двоих детей, поскольку ты тоже была единственным ребёнком в семье и тоже мечтала о братике или сестричке. Ты тоже хочешь вплотную заняться их образованием, много им читать и убедиться, что у них сформировалось чёткое представление о мире магглов. Ты хочешь путешествовать с ними и показывать им культуру других стран, а когда они будут возвращаться домой на каникулы, ты хочешь отправлять их ко мне на те самые дополнительные уроки по магии.
Гермиона стёрла упавшую слезинку, а потом её взгляд стал жёстче.
— Я не думаю, что нашим детям придётся куда-то ездить, чтобы посещать эти уроки, — тихо добавил он.
Гермиона ещё раз смахнула слёзы, которые уже грозили пролиться водопадом.
— Я передумала, — прошептала она. — Со мной случилось что-то ужасное, и я передумала. Такое случается. Но не стой тут и не рассказывай мне, что ты тоже изменил свою точку зрения по этому вопросу, потому что это совершенно точно будет ложью.
Гарри положил руки ей на плечи и пристально вгляделся в её глаза.
— Я не передумал. Да и ты тоже. У тебя могут быть дети, Гермиона. Да, это будет трудно, но я видел тебя с Тедди. Ты невероятно выросла в общении с детьми за то короткое время, что провела с ним, и это всего несколько раз в неделю с ребёнком, который даже не твой. Но, несмотря на это, ты точно знаешь, что с ним делать, и ты любишь его, а он любит тебя. И я уверен, что с твоими собственными детьми эти чувства будут ещё глубже, ещё сильнее.
— Да я их даже не узнаю! Я не буду знать их имён! Я не буду знать их дни рождения, их друзей, их любимые игры. Я не буду помнить их маленькие истории или даже то, как звучат их голоса. Это же будет настоящей катастрофой, и они точно возненавидят меня!
— Нет, ты всё это запишешь, а я дополню остальное. И они поймут твою проблему, как и все остальные в твоей жизни. Люди говорят, что воспитание детей — это сложно, но это не так. Это трудно, да, но не сложно. Всё, что тебе нужно делать, это любить своих детей и быть готовой отдать им всё своё сердце. Ты была бы великолепна в этой роли.
Гермиона закрыла глаза и покачала головой, но, прежде чем она смогла хоть что-то возразить, Гарри продолжил.
— Но я пойму, если ты в конечном счёте решишь, что не хочешь детей. Правда, я знаю. И я, честно говоря, не возражал бы против этого. Да, я знаю, это совсем другое, чем то, о чём я мечтал несколько лет назад, но всё, что я действительно хочу — это иметь свою собственную семью, и кто сказал, что в семье не может быть только двух человек?
— Но, Гарри! Я не могу отнять это у тебя. Я не могу…
— Ты не можешь принимать решение за меня, помнишь? Нам не нужно решать это прямо сейчас, но разве мы не можем согласиться с тем, что это не может быть нарушением нашего договора? Потому что здесь и сейчас тебя беспокоит только то, что ты как будто что-то у меня отнимаешь, но это моё решение, а не твоё.
Гермиона глубоко вздохнула. Когда это Гарри так хорошо научился спорить? В конце концов, она приложила ладонь к его щеке и слегка улыбнулась.
— Я понимаю о чём ты говоришь, правда, но я не хочу, чтобы ты настаивал на этом в расчёте на то, что когда-нибудь всё-таки заставишь меня передумать. Вполне возможно, что я никогда не соглашусь иметь детей, и если ты вдруг надеешься, что сможешь убедить меня позже, а этого не произойдёт, то потом ты можешь обидеться на меня, и мы расстанемся.
Гарри несколько мгновений просто смотрел на неё, затем повернул голову и поцеловал внутреннюю сторону её ладони.
— Хорошо. Я всё понимаю, и я не лгал тебе. Я не против, если в нашей семье будем только ты и я. Я правда предпочёл бы быть бездетным с тобой, чем в окружении семерых детей с любой другой девушкой.
— Правда?
— Правда, — серьёзно кивнул он.
Гермиона придвинулась поближе и внимательно всмотрелась в его глаза.
— Да, похоже, ты не лжёшь.
Гарри же улыбнулся и чмокнул её в щёку.
— Потому что я не такой.
— И это хорошо.
Гарри обнял Гермиону, затем снова взял за руку и снова вывел на дорожку.
— Итак, мы вычёркиваем это из списка?
— Да.
— Это хорошая новость, — улыбнулся он после глубокого, полного облегчения вздоха. — Наверное, это была сама большая проблема из всех возможных.
Несколько минут они молча гуляли вокруг озера, а потом Гермиона снова повернулась к Гарри.
— Нет, не самая большая, — продолжила она разговор. — Самую большую я приберегла напоследок.
— Больше, чем вопрос о детях? — удивился он. — Вау. Может быть, тогда нам лучше присесть?
Он указал на ближайшую скамейку, и Гермиона согласно кивнула ему. Спустя минуту они уже уютно устроились рядышком. Гарри приобнял её за плечи, а она плотненько прижалась к нему бочком и взяла его за свободную руку.
— Ладно, по крайней мере, мы всё ещё смотрим в одном направлении, — вздохнул он. — Это хорошо.
Гермиона в ответ лишь улыбнулась, наблюдая, как несколько уток в озере повздорили между собой.
— Так что ещё тебя беспокоит? — поинтересовался он, щекоча её щёку своим дыханием.
Гермионе потребовалось некоторое время на то, чтобы сосредоточиться и собрать свои мысли в кучку. Гарри же просто сидел рядом и ждал. И это напомнило ей, каким чрезвычайно терпеливым он мог быть. Да, у него тоже был вспыльчивый характер, но большую часть времени он был спокоен и терпелив. И если он на самом деле собирался разделить с ней жизнь, то это качество ему определённо не помешает.
Гермиона повернулась к нему, поцеловала в нижнюю часть челюсти, а потом вновь перевела взгляд на озеро и заговорила.
— Гарри. Я знаю, что причинила тебе очень сильную боль, и что со временем это становилось только хуже и хуже, но я не могла этого видеть. Вот что больше всего пугает меня в отношениях с тобой. Я даже и не подозревала, что наношу тебе такой ущерб. И что может помешать случиться этому снова?
Гарри долго молчал, и теперь настала очередь Гермионы проявить своё терпение. Когда же она пошевелилась и посмотрела ему в лицо, то увидела, как он хмурит брови в напряжённых раздумьях.
— Я сам позволил тебе сделать это, — в конце концов, признался он, — нанести, как ты выразилась, такой ущерб. Так что ты сделала это не одна.
— Но… почему?!
Гарри так и продолжал смотреть на озеро невидящими глазами, и Гермиона так и не смогла заставить себя отвести свой взгляд от его лица.
— В прошлые выходные Рон заявил мне, что из-за своего испорченного детства я убедил себя, что не заслуживаю счастья в этой жизни. Он сказал, что именно поэтому я не боролся за тебя. Или, точнее, не боролся за собственное счастье.
Гарри снова замолчал, и через некоторое время Гермионе пришлось подтолкнуть его.
— Он был прав?
— Не совсем, — покачал головой Гарри. — Я размышлял об этом всю неделю, и, да, часть того, что он сказал, была правдой, я ведь действительно не боролся за нас. Я сам позволял тебе снова и снова уходить от меня и ни разу не вмешался, когда был должен, но это было не потому, что я думал, будто бы не заслуживаю счастья.
Гарри, наконец, повернулся лицом к Гермионе, и взгляд его был настолько напряжённым, что она едва не откинулась назад.
— Я думал, что не заслуживаю счастья с тобой.
— Что?! Почему?
Гарри обнял Гермиону обеими руками и положил подбородок ей на макушку. Когда он снова заговорил, его голос слегка подрагивал от чувств.
— Я никогда не ставил тебя на первое место. Всё то время, когда я рос, когда был на войне, я никогда не выбирал тебя. Я всегда был на стороне Рона и как-то считал само собой разумеющимся то, что ты всегда была со мной рядом. И ты была рядом.
Он чуть помолчал и продолжил.
— Ты никогда не отворачивалась от меня, а когда Рон ушёл, ты осталась, и я едва ли обратил на это должное внимание, потому что знал, что ты останешься. И ещё, когда ты случайно сломала мою палочку, у меня ведь хватило наглости рассердиться на тебя! И в Последней битве я так и не рассказал тебе о том, что планировал сделать в лесу, хотя должен был. Если и был кто-то, кто заслуживал этого, то это точно была ты.
Гарри слегка пошевелился, повернулся к ней, а потом приложил ладонь к её щеке.
— Мне так жаль, — продолжил он шёпотом. — И самое худшее во всём этом то, что когда мне стало лучше, когда я, наконец, осознал, что именно ты для меня значишь, было уже слишком поздно. И больше всего на свете меня убивает тот факт, что твоё последнее воспоминание обо мне, которое у тебя осталось из той жизни до несчастного случая, это то, как я снова выбрал не тебя, оставшись вместо этого с Тедди. Каждое утро, когда ты просыпаешься и думаешь обо мне, это первое, что приходит тебе в голову.
По лицу Гарри потекли слёзы, и Гермиона принялась вытирать их большими пальцами, обхватив ладонями его лицо.
— Гарри, я простила тебя за это ещё до того несчастного случая! Если не веришь, то просто спроси Рона, я ведь говорила ему об этом в Австралии. Я поняла, что ты выбирал не между мной и Тедди, нет, ты просто выбрал себя. Тедди был сиротой, чьи родители погибли на войне, и ты увидел в нём себя, вот почему ты выбрал его. Я поняла это и простила тебя.
Гермиона обвила руками шею Гарри и крепко обняла его. Он тоже притянул её к себе и глубоко, шумно вздохнул.
— Спасибо, — шепнул он, а потом продолжил уже громче: — Вот почему я позволял этим болезненным метаниям продолжаться так долго. В глубине души я считал, что это было справедливым наказанием за то, как я обращался с тобой, и я знал, что не заслуживаю тебя. Я просто ждал, когда ты дашь мне разрешение любить себя, но, как ты и сказала, ты просто не могла увидеть, что происходит между нами.
Гермиона отстранилась и пристально всмотрелась в его глаза.
— Сейчас я даю тебе это разрешение. И если мы сделаем это, ты должен пообещать мне, что больше не будешь наказывать себя.
Гарри молча кивнул, а Гермиона тем временем продолжала:
— И то, что ты сказал о том, что каждое утро, думая о тебе, я первым делом вспоминаю о произошедшем в Мунго, это неправда. Когда я впервые увидела твоё письмо, моей главной мыслью было: почему в конце он сказал, что любит меня? В чём дело?
Гарри тихо рассмеялся.
— И когда я потом впервые увидела тебя, так сказать, во плоти и крови, — продолжила она, — моей первой мыслью было: о, прекрасно, он настоящий, я не выдумала всё это, теперь он выглядит немного по-другому и я, чёрт возьми, дико хочу поцеловать его!
Гарри снова рассмеялся и покачал головой.
— Забавно, что ты так говоришь, — заметил он. — Ведь именно из-за этого она, — он потёр рукой подбородок, — у меня есть.
— Борода? — уточнила Гермиона.
— Именно, — кивнул Гарри. — Сначала это было просто глупостью. Мы, то есть я, Рон и ещё несколько проходивших обучение в аврорате парней в течение целого месяца отращивали бороды. Просто так, ради смеха. Но однажды ты вдруг увидела меня и сказала: ох, Гарри, это ты, на секунду я подумала, что ты другой человек. Вот тогда-то я и решил оставить её. Потому что я хотел, чтобы глядя на меня каждый новый раз ты думала точно так же. Я хотел, чтобы ты сразу понимала, что я другой человек, потому что я действительно изменился.
Гарри нежно обхватил ладонями лицо Гермионы.
— Теперь я уже не тот невежественный мальчишка, который был тебе по-настоящему дерьмовым другом. Я вырос в человека, который любит тебя и ясно видит, насколько ты замечательная. Я стал кем-то, кто хочет проводить с тобой каждую свободную минуту и кто больше никогда не воспользуется тобой, — он вдруг улыбнулся и добавил: — И, судя по всему, у этого человека есть борода.
Гермиона улыбнулась в ответ, а потом потянулась и поцеловала его сначала в бороду, а потом уже и в губы. Когда же через некоторое время она откинулась назад, то убрала его руки от своего лица и взяла их в свои.
— Ты должен пообещать мне, Гарри. Больше не надо. Не позволяй мне снова причинить тебе такую боль.
— Я уже пообещал, и я не шутил.
Гермиона уронила голову на его плечо и глубоко вздохнула. Ей нравился его запах, он был приятным и знакомым, и она несколько мгновений сидела, просто наслаждаясь этими ощущениями.
— Вот и всё, — сообщила она через некоторое время. — Это были все волнующие меня проблемы.
— Да?
— Да, — кивнула она.
Гарри снова приобнял её.
— И что теперь? Ты… всё ещё хочешь этого? То есть меня. Ты наконец-то уверена?
— Уверена.
Он одарил Гермиону такой лучезарной улыбкой, что у неё едва не перехватило дыхание. В тот момент она окончательно поняла, что сделала правильный выбор. Больше никогда в её жизни не будет никого, кого она любила бы сильнее, чем Гарри. И каким бы невероятным это ни было, он любил её столь же сильно. И, да, в их жизни точно будет куча трудностей, но именно сейчас, впервые за этот день, она с уверенностью почувствовала, что справится с этой задачей. Ведь они проходили и через худшее, не так ли?
— Что теперь? — снова поинтересовался он.
Как будто бы в ответ на его вопрос, желудок Гермионы встрепенулся и громко заурчал, заставив их обоих рассмеяться от неожиданности.
— Как насчёт обеда? — весело предложила она.
Гарри кивнул и встал со скамейки. Он протянул Гермионе руку, и на этот раз она сразу же потянулась к ней в ответ.
— Рядом с домом есть прекрасный индийский ресторанчик. Что скажешь?
— Не думаю, что когда-либо пробовала индийскую еду, — поразмыслив, сообщила Гермиона.
— Ты этого просто не помнишь.
Гермиона кивнула и взяла Гарри за руку.
— Наверное. Мы с тобой договорились, что если мы сделаем это, то я должна буду доверять тебе во всём, так что, думаю, я начну делать это прямо сейчас. Да, давай попробуем индийскую еду, но заказывать будешь ты, потому что я понятия не имею, что это такое, но надеюсь, ты знаешь, что именно мне там нравится.
— На самом деле, ты и сама знаешь, что тебе там нравится. Каждый раз ты выбираешь там одно и то же. Пойдём, я тебе покажу.
— Это может считаться нашим первым свиданием? — улыбнулась Гермиона.
— Знаешь, я думаю, да. Но если вдруг всё пройдёт плохо, мы просто сможем устроить ещё одно, скажем, завтра.
***
После позднего обеда Гарри и Гермиона ещё долго бродили по улицам маггловского Лондона. У них не было какой-то цели, они просто болтали о временах, которые Гермиона не могла вспомнить. Гарри указал ей на то, что в конце каждого месяца она занималась пересмотром своих записей, и теперь честно пытался заменить их и восполнить пробелы в её памяти, рассказывая обо всём самом важном.
Вскоре они оказались в другом парке и ещё несколько часов просидели на скамейке, общаясь и наблюдая за магглами. Насидевшись, они отправились в кафе выпить чаю с десертом. Когда они, наконец, вышли из него, уже было поздно, но Гарри, казалось, не хотел возвращаться домой. Он и без того затянул их посиделки в кафе на целых два часа, и теперь Гермиона подозревала, что он собирается предложить ей прогуляться ещё немного.
— Ты, кажется, оттягиваешь момент возвращения домой, — заметила она, как только они выбрались из кафе.
Гарри покаянно воздохнул, а потом за локти притянул её к себе и поцеловал в щёку.
— Просто всё это слишком сильно напоминает мне ту повторяющуюся сцену, в которой Гермиона признаётся мне в любви, затем меняет своё решение и бесследно исчезает за покровом ночи, — объяснил он.
Сердце Гермионы болезненно сжалось, но она приложила ладонь к его щеке и слегка улыбнулась.
— Я не собираюсь исчезать за покровом ночи. И мы не можем вечно ходить вокруг да около. В конце концов нам придётся вернуться домой, если ты, разумеется, не предлагаешь нам переночевать на скамейке в парке, как бездомным.
— Да, — тихо хмыкнул он. — Это правда было бы не самым лучшим окончанием нашего первого свидания.
Гермиона кивнула головой в знак согласия.
— Так что пойдём домой, хорошо? Мне ведь ещё нужно отредактировать досье на тебя и своё письмо, не так ли? Воплотить, так сказать, наши планы в реальность.
Гарри кивнул, но взгляд его всё ещё был затравленным. Гермиона знала, о чём он думал. Возможно, она и раньше давала ему это обещание, но ни разу не выполнила его. Сегодня же всё будет по-другому. Она докажет ему это.
Вернувшись в дом на площади Гриммо, они направились прямо в её спальню. Гермиона подошла к своему столу и наколдовала рядом с ним ещё один стул для Гарри. Он с готовностью уселся, но Гермиона так и осталась стоять, глядя в его глаза. После нескольких мгновений молчания, Гарри вопросительно приподнял бровь и покосился в сторону второго стула.
— Я не хочу этого делать, — призналась она.
Лицо Гарри вытянулось, и Гермиона тут же бросилась успокаивать его, положив руки на его колени.
— Нет-нет, я не передумала! Я просто очень сильно устала, а в моей голове всё путается. Я так много думала сегодня и ещё больше гуляла, так что единственное, что я сейчас хочу, это принять ванну и лечь спать, — она чуть порозовела и добавила с застенчивой улыбкой: — С тобой.
— Ладно, — осторожно отозвался он, а потом его глаза озорно блеснули. — А куда именно ты хочешь пойти со мной? В ванну или в кровать?
Гермиона ещё раз улыбнулась и тихо ответила:
— И туда, и туда. Хотя я невероятно нервничаю при мысли о том, чтобы оказаться перед тобой совершенно обнажённой, пусть даже я и знаю, что это уже случалось ранее.
— Верю, — рассмеялся он и заправил прядь волос ей за ухо, — но тебе не о чём волноваться, ты великолепна.
Взгляд Гарри упал на бумаги на её столе.
— Но когда ты собираешься всё записать? Если ты не сделаешь этого сегодня вечером, ты просто забудешь.
— Ты можешь рассказать мне всё завтра.
Гарри молчал, но по выражению его лица Гермиона с абсолютной точностью поняла, насколько сильно ему не нравится это предложение.
— Я напишу себе короткую записку, чтобы прочитать её утром. И ещё мы ведь будем спать здесь вместе, так что я просто не смогу уйти отсюда, а завтра на свежую голову мы вместе перепишем все бумаги. Но давай сегодня вечером мы просто сосредоточимся на нас? Пожалуйста.
Гарри положил свои руки поверх её ладошек, которые всё ещё лежали у него на коленях, и сказал, не поднимая взгляда:
— Я очень сильно боюсь, что ты вдруг передумаешь, и тогда всё это исчезнет. Я правда считаю, что нам нужно записать хоть что-то.
Прежде чем ответить, Гермиона дождалась, пока он посмотрит на неё.
— Мы уже говорили о том, что для того, чтобы наши отношения начали работать, мне нужно безоговорочно доверять тебе. Я тебе доверяю, доверься же и ты мне.
Взгляд Гарри полнился болью, и Гермиона знала, что он вспоминает все те случаи, когда она точно так же давала ему такие же обещания, а потом, когда он засыпал, нарушала их.
— Я знаю, что у тебя есть множество причин сомневаться во мне, но я говорю правду, Гарри. Я не собираюсь оставлять тебя этой ночью.
Гарри тяжело вздохнул, а затем наклонился вперёд и прижался лбом к её лбу. Он закрыл глаза и серьёзно сказал:
— Я отдал тебе всё, Гермиона. Всё своё сердце. Пожалуйста, не разбивай его.
Гермиона пододвинулась поближе и нежно поцеловала его в губы.
— Никогда!