Гермиона медленно проснулась. Первым, что она заметила, было необычайное тепло, окутывающее всё её тело. Когда же она спросонья попыталась пошевелиться, она почувствовала тянущую усталость и тяжесть во всех конечностях. Сквозь её смеженные веки пробивался мягкий свет, но ей потребовалось ещё несколько минут, чтобы собраться с силами и открыть глаза. И именно в этот момент она поняла, что была не одна.
В её постели был мужчина. Он лежал на боку, лицом к ней, расслабленно положив ладонь на её обнажённый живот. Гермиона посмотрела вниз. Одеяло скрывало нижнюю половину их тел, но она всё же смогла увидеть края и своих трусиков, и мужских боксеров. Она облегчённо вздохнула, сообразив, что не была полностью обнажена, на ней просто не было рубашки.
Медленно натянув одеяло повыше, чтобы прикрыть грудь, она снова посмотрела на мужчину. На этот раз, когда её зрение наконец прояснилось от первоначального тумана, она узнала его. Это был Гарри. Без своих очков он выглядел старше и как-то по-другому. Да, на его лице была ещё и щетина, но это точно был Гарри.
Гермиона вытянула руку и осторожно откинула с его лба прядь волос на том месте, где должен был быть его шрам. И он предсказуемо оказался на месте. Менее яркий, чем она помнила, но это была всё та же молния.
Гермиона улыбнулась. Это, несомненно, был сон. Она чувствовала себя так уютно и блаженно умиротворённо, что даже не смогла вспомнить ни единого случая из реальной жизни, когда бы ей было так же хорошо. Всё это было так прекрасно, что она решила просто лежать и наслаждаться этими ощущениями до тех пор, пока не проснётся.
Спустя, как показалось Гермионе, несколько минут, она почувствовала, как рука Гарри потянулась к её талии, а затем он покрепче прижал её к себе. Этот сон казался таким реальным, что Гермиона отдала должное своему мозгу, способному генерировать столь реалистичные видения.
Веки Гарри дрогнули и в конце концов открылись. Когда его глаза сфокусировались на ней, его губы разъехались в сонной улыбке. Он снял руку с её талии и пальцем обвёл овал её лица.
— Ты так прекрасна, — прошептал он и с отчётливым благоговением добавил: — Я ещё никогда не видел тебя сразу после пробуждения.
Гермиона взяла его руку и поцеловала, а когда снова посмотрела в его лицо, то заметила пару мокрых дорожек на его щёках. Она придвинулась поближе и вытерла его глаза краешком простыни.
— Почему ты плачешь? — прошептала она.
— Прости. В последнее время это случается, но всё в порядке. Правда.
Он наклонился вперёд и прижался губами к её лбу. Гермиона почувствовала, как его губы коснулись её лба, а его дыхание обожгло её кожу. Эти ощущения были чересчур уж реальными, и она начала подозревать, что всё это не сон. Повинуясь невесть откуда взявшемуся инстинкту, она уткнулась лицом в изгиб его шеи и сцепила руки у него за головой. Ощущение его густых волос между её пальцами, тепло его кожи, его запах — она никак не могла просто представить себе всё это, а значит это был не сон. Это было по-настоящему.
И хотя Гермиона не имела ни малейшего понятия, где она и как сюда попала, почему Гарри был здесь и почему они оба были полуголыми, она чувствовала себя в полнейшей безопасности. Разогнав сонную хмарь, её разум пустился в буйство, но тело её оставалось спокойным. Гермиона ещё ближе прижалась к Гарри и прислушалась к своему сердцу, которое билось спокойно, ровно и почти в идеальном ритме с биением его сердца.
Гарри же обнял её за спину и ещё плотнее притянул к себе. Почти уткнувшись лицом в её волосы, он заговорил тихим, спокойным голосом.
— Я знаю, что ты наверняка напугана и смущена тем, где ты и почему ты со мной, но ты можешь расслабиться. Ты в безопасности. Я обещаю.
Гермиона всё ещё ничего не могла понять, но она почувствовала правду в его словах. Тем временем Гарри начал водить кончиками пальцев по её спине, отчего по всему её телу пробежала дрожь. Гермиона ещё теснее прижалась к нему и сосредоточилась на ощущении, как её грудь размеренно поднимается и опускается рядом с его грудью.
Она была в безопасности. Да, она была в замешательстве и понятия не имела, где находится, но она была в объятиях Гарри и была в безопасности. Если бы им что-то грозило, она почувствовала бы это через него, будь то учащённое дыхание или сердцебиение. Но он был спокоен и явно знал, что происходит. Она понятия не имела что, но на данный момент ей было целиком и полностью достаточно того, что Гарри это знал и не казался обеспокоенным.
И только через несколько минут ей удалось оторваться от него. Она слегка отстранилась, чтобы видеть его лицо, и поправила простыню на груди.
— Что происходит, Гарри?
Он слегка улыбнулся ей, а затем потянулся за спину и взял с прикроватного столика небольшой клочок пергамента. Он протянул его Гермионе, и она с любопытством осмотрела его, прежде чем развернуть. Записка была написана её почерком.
«Ты любишь Гарри, и он любит тебя. Ты можешь ему доверять. Ты должна ему доверять. Тебе не обязательно делать всё это в одиночку. Гермиона».
Она снова посмотрела на Гарри, который с ожиданием во взгляде смотрел на неё.
— Эм… Спасибо, конечно, но я уже и сама поняла всё это.
Гарри на это заявление тихо рассмеялся.
— Это я настоял на том, чтобы ты хоть что-нибудь записала прошлым вечером. И хотя ты утверждала, что тебе это не понадобится, ты всё равно сделала это просто для моего спокойствия. Да, мне следовало получше знать, с кем я пытаюсь спорить.
— Я написала это прошлой ночью?
Гарри кивнул и взял её за руку.
— Да. Понимаешь, когда ты пыталась восстановить память своим родителям, заклинание отразилось, ты не успела среагировать и тебя накрыло с головой. В общем, теперь ты можешь запоминать только то, что произошло в течении одного дня, а ночью твоя память сбрасывается. Сегодня первое сентября двухтысячного года.
— А что с моими родителями? Как они?
— С ними всё в порядке, но их память так и не удалось восстановить.
— А Рон? С ним всё в порядке?
— Да, всё хорошо, — кивнул он. — Он живёт всего в паре миль отсюда, и вы с ним довольно часто видитесь.
— В паре миль от чего? Где мы вообще?
— Лондон. Дом на площади Гриммо. Это твоя спальня на третьем этаже.
Гермиона приподняла голову и огляделась. Да, теперь она узнала её — это была та комната, в которой она обычно ночевала вместе с Джинни. Вот только теперь её перекрасили, заменили окно, да и вообще провели хороший косметический ремонт. Что ещё изменилось за то время, которое она не помнила?
Два года. Целых два года и ещё несколько месяцев без единого воспоминания. Плюс ещё её родители так и не вспомнили её. Мысли Гермионы скакали всё быстрее и быстрее, и она попыталась вернуться к прежней безмятежности. Она опустила голову и снова забралась в объятия Гарри.
— У тебя хорошая жизнь, — сказал он ей. — Ты очень много добилась, ты уже оставила свой след в этом мире, у тебя много друзей, которые тебя любят, ты часто смеёшься и веселишься, и всё это даже несмотря на наложенные тем несчастным случаем ограничения.
Гермиона кивнула, когда Гарри снова прижал её к себе. Она знала, что это правда. Эти чувства, когда она проснулась — удовлетворение, уют и спокойствие — она чувствовала их где-то глубоко внутри, и их не было бы, если бы она не была довольна своей жизнью. Да, у неё была хорошая жизнь с Гарри. Она просто не могла её вспомнить.
Когда Гермиона нежилась в его объятиях, делая глубокие, размеренные вдохи, к ней начало возвращаться немного прежнего спокойствия. Тут ещё и Гарри провёл рукой по её волосам и прошептал:
— Я люблю тебя.
Она снова подумала о записке, которую всё ещё держала в левой руке.
«Ты любишь Гарри, а он любит тебя».
— Мы вместе, — это был не вопрос. Она просто проверяла, как это звучит вслух.
Гарри глубоко, порывисто вдохнул, а затем повторил чуть подрагивающим голосом.
— Мы вместе.
Гермиона снова отстранилась от него, и увидела, что в его глазах снова появились слёзы.
— Это тебя расстраивает?
Он тихонько рассмеялся, отчего несколько слезинок скользнули вниз, и покачал головой.
— Как я уже говорил ранее, в последнее время я много плачу. Вчера ты даже предложила прозвать меня Воющим Гарри.
— Ты собираешься запереться в ванной и целый день плавать вокруг слива? — улыбнулась Гермиона.
— Вообще-то я подумал о том, чтобы побродить по кухне. Там должно было остаться немного еды.
Гермиона тихонько рассмеялась, а потом протянула руку и стёрла его слёзы.
— Так почему ты плачешь?
— Мы проснулись вместе. Я очень долго ждал этого и уже начал было думать, что этого никогда не случится, и… — он замолчал и глубоко вдохнул, пытаясь остановить слёзы, но у него ничего не вышло. — Я был уверен, что, когда ты проснёшься, ты попытаешься заколдовать меня или, по крайней мере, испугаешься. Я попросил тебя написать эту записку, я пытался заставить тебя одеться, но ты настаивала на том, что всё будет в порядке, что ты будешь всё знать без всяких записок. И ты знаешь это, не так ли?
— Знаю что? — Гермиона снова вспомнила записку. — Что я люблю тебя, а ты любишь меня?
Гарри кивнул и принялся вытирать глаза.
— Да, я знаю. Я чувствую это, — она запнулась, но потом осторожно продолжила: — Но я не понимаю. Разве мы не проходим через это каждое утро?
Гарри отрицательно покачал головой.
— Это только второй день наших отношений, и мы впервые просыпаемся вместе вот так. И, по-видимому, сейчас я в полном эмоциональном раздрае. Вот до чего ты меня довела. Именно ты виновата в том, что я плачу, но уверяю тебя, что я это от счастья.
Гарри слабо улыбнулся ей, приподнял её подбородок и поцеловал в уголок рта. Затем он попытался было отстраниться, но Гермиона не позволила ему это. Она положила руки ему на затылок и крепко поцеловала. Сначала их поцелуй был осторожным и медленным, но совсем скоро Гермионе стало этого мало. Она хотела от него большего, и потому сначала слегка прикусила его губу, а потом пустила в ход и язык. Поцелуй углубился, стал более страстным, и Гарри чутко отвечал на каждое её действие, на каждый поцелуй, каждый укус и каждую ласку.
Когда Гермиона наконец отстранилась, её грудь высоко и часто поднималась, а сама она была слегка смущена своей столь бурной реакцией на то, что началось как простой невинный поцелуй. Она уронила голову ему на грудь и попыталась успокоить дыхание.
— Ты в порядке? — поинтересовался он.
Гермиона кивнула, а потом снова посмотрела на него. Гарри смотрел на неё с нотками беспокойства во взгляде, и она поспешила его успокоить.
— Я чувствую себя просто великолепно, — улыбнулась она. — Но… эм… я знаю, что это, возможно, глупый вопрос из-за этого нашего поцелуя и минимума одежды, которая на нас надета, но всё же… эм… мы занимались любовью прошлой ночью?
— Да, — с улыбкой на лице просто ответил он. — А ещё мы вместе приняли ванну.
— Ой! И это был мой… первый раз?
— Нет, — покачал головой Гарри. — Я не считал, но, по-моему, это был наш десятый или двенадцатый раз. Да, вчера был наш первый день в качестве пары, но мы с тобой были вместе и раньше. Это долгая история.
Когда он говорил это, Гермиона увидела боль в его глазах. Он сказал, что не ожидал увидеть её здесь этим утром, а это означало, что в их истории это было не первое утро, но только сегодня они встретили его вместе. Что же было раньше? Неужели они договаривались начать отношения, занимались сексом, а потом ложились спать только для того, чтобы она ускользнула в ночь и всё забыла? Как ужасно! Гермиона не могла представить, что поступает так с Гарри.
Она ещё расспросит его об этом позже, но сейчас ей просто хотелось добиться того, чтобы боль в его глазах ушла. Гермиона придвинулась поближе, до минимума сокращая дистанцию между ними, и самыми кончиками пальцев провела по его обнажённой груди. Было немного странно прикасаться так к Гарри, но, в то же время, это не казалось чем-то неправильным. Это казалось знакомым.
Гермиона прижалась губами к его ключице, а потом медленно поцеловала шею. Она, казалось, инстинктивно знала, где именно ей нужно было посасывать — в местечке прямо под ухом — чтобы вызвать его низкий стон. Гермиона прикусила мочку его уха и шепнула:
— Мы можем сделать это снова? Выйдем на одиннадцатый или тринадцатый раунд?
Гермиона понятия не имела, откуда в ней взялся этот приступ сексуальной уверенности, но, похоже, это сработало. Когда она подняла взгляд на Гарри, его губа была закушена, а глаза потемнели от желания. Гермиона чувствовала, что её собственное тело тоже хотело этого, и потому просто решила позволить ему взять верх, ведь, казалось, оно точно знало, что делало.
Она провела рукой вниз по его груди, животу и остановилась у самого края его трусов. Она просунула палец под резинку пояса и снова зашептала ему на ухо:
— Почему ты молчишь? Знаешь, добровольное согласие очень важно для меня.
Гарри тихо рассмеялся, а потом заставил Гермиону взвизгнуть, резко перевернув её на спину. Он мгновенно стянул свои боксеры, отшвырнув их куда-то в сторону, а потом забрался на неё сверху и крепко поцеловал.
— Тебе достаточно такого подтверждения? — прорычал он ей на ухо.
В ответ она прижалась к нему бёдрами, а потом приподняла его за плечи, чтобы видеть лицо. Его глаза смотрели на неё с невероятной теплотой и любовью.
— Ты действительно красив.
— И ты прекрасна, — улыбнулся он.
— А ещё я не имею ни малейшего понятия, что сейчас делаю, — добавила она.
Гарри наклонился и поцеловал её в щёку.
— Ты говоришь это буквально каждый раз и каждый раз ошибаешься.
Он чуть подвинулся вбок и запустил пальцы под резинку её трусиков.
— Могу я снять их? — вопросительно изогнув бровь и широко улыбнувшись, поинтересовался он. — Добровольное согласие очень важно и для меня тоже.
Гермиона порывисто кивнула, и когда Гарри медленно стянул с неё трусики, её сердце забилось так громко, что было единственным, на чём она смогла сосредоточиться. Ну, на нём и на Гарри, разумеется. Он снова был на ней, он наблюдал за ней и, казалось, чего-то ждал. Гермиона посмотрела на него и тут же догадалась, что он увидел волнение на её лице. Поэтому она заставила себя улыбнуться, напомнила себе, что это не первый их раз, после чего притянула Гарри к себе и горячо поцеловала.
Гарри же, не отрываясь от её губ, опустил руку и скользнул одним пальцем внутрь неё. Несколько мгновений спустя к первому пальцу присоединился ещё один, а когда большим пальцем он начал потирать её клитор, Гермиона мигом забыла о всякой нервозности, задохнувшись от накатившей на неё волны наслаждения.
— Это невероятно! — выдохнула она через несколько мгновений, крепко вцепившись в его плечи.
Он ещё раз поцеловал её в щёку, а потом поднял голову и посмотрел в глаза.
— Твоё тело готово ко мне, готова ли ты?
Не решаясь заговорить, Гермиона просто кивнула.
Гарри чуть повозился, а потом поднял одну из её ног и закинул себе на плечо. Он остановился прямо перед ней, прямо перед её входом и вопросительно приподнял бровь. Она снова кивнула, он плавно двинулся вперёд, и они оба дружно вдохнули, когда он оказался внутри неё.
Гарри начал двигаться, и ощущения были… не такими, как ожидала Гермиона. Наслушавшись сплетен Лаванды и Парватти, она ожидала, что за небольшой болью последует умопомрачительное удовольствие, но нет. Это было нечто куда более тонкое, более чувственное. Когда Гарри раз за разом наполнял её, было очень приятно, а в конце каждого толчка её охватывала лёгкая дрожь удовольствия, но это было не так остро по сравнению с его предыдущими ласками.
Это было не столько физическим, сколько эмоциональным переживанием. Она была с Гарри, глядя прямо в его глаза, когда он двигался внутри неё, когда он время от времени тихонько постанывал или шептал её имя. Это была та близость, которой она никогда не делилась ни с Виктором, ни с Роном, и она поразила Гермиону гораздо сильнее, чем любые телесные ощущения.
Как будто прочитав её мысли и восприняв их как вызов, Гарри опустил руку, начав ласкать её снизу, и Гермиона мгновенно отказалась от своей предыдущей мысли. Ладно, это и правда было сногсшибательно. Сочетание всех его прикосновений к ней было воистину восхитительным. Его член ритмично входил и выходил из неё, ударяя под идеальным углом, его пальцы потирали её клитор, в то время как другая рука ласкала её грудь. Гермиона изо всех сил пыталась сохранить рассудок, но ей было трудно даже дышать, не то что думать. И единственная мысль, которая всё-таки смогла пробиться сквозь пелену удовольствия, состояла в том, чтобы сделать хоть что-нибудь, чтобы заставить его почувствовать то же самое.
Сначала она запрокинула голову и пососала то местечко на его шее, которое нашла ранее. Гарри отозвался долгим стоном, который она больше почувствовала губами, нежели услышала. Затем она потянула руку, нащупала его мошонку и начала её ласкать. Гарри хрипло выругался, на мгновение отстранился от неё и одарил дьявольской ухмылкой.
— А ведь ты говорила, будто не знаешь, что делаешь.
Гермиона просто улыбнулась, всё ещё не доверяя своей способности сказать хоть слово. Но если бы она могла говорить, то непременно бы ответила что-то в духе: «А вот ты знаешь это точно».
Так что вместо ответа Гермиона просто продолжила ласкать его, Гарри тоже возобновил свои движения, и прошло совсем немного времени, прежде чем он закончил, напрягшись и глухо застонав ей в шею. Он сделал несколько глубоких вдохов, сказал, что любит её, а затем отстранился и продолжил ласкать её рукой, осыпая поцелуями её грудь и шею. Вскоре Гермиона почувствовала невероятное наслаждение, почти что увидела звёзды сквозь смеженные веки и закричала, будучи уже не в силах сдерживаться. Действительно, умопомрачительно.
Несколько секунд Гермиона просто лежала, лениво пытаясь решить, что именно в сексе нравится ей больше всего: физическое удовольствие или же ощущение близости с ним? Она ещё не пришла к какому-либо выводу, когда открыла глаза и увидела нависшего над собой Гарри, который приподнялся на локте и буквально сиял ей сверху вниз.
— Это было потрясающе, — прошептала она.
— Согласен, — он лёг рядом с ней, обнял за талию и продолжил: — Обычно я называю хорошим днём тот, когда ты улыбаешься и шутишь в первый час после пробуждения. Так вот, утренний секс — это совершенно новая высота, которую ты только что установила.
— У нас никогда не было утреннего секса?
Гарри отрицательно покачал головой, а Гермиона повернулась набок, чтобы оказаться с ним лицом к лицу, и увидела, как его глаза снова увлажнились.
— Снова плачешь? Мне кажется, ты чем-то серьёзно болен.
— Слёзы счастья, — быстро проморгавшись, ответил он. — Я просто даже и не мечтал, что мы с тобой когда-нибудь сможем насладиться утренним сексом.
Гермиона подумала, что он имеет ввиду особенности её состояния, но не захотела думать об этом прямо сейчас.
— Мне понравился утренний секс, — как ни в чём не бывало заявила она. — Ну или секс в целом. Мы должны сделать это снова.
Гарри широко улыбнулся и быстро поцеловал её в губы.
— Договорились. Но потом, потому что впереди у нас большой день. Мне нужно рассказать тебе обо всём, о чём мы вчера договорились, затем мы должны просмотреть все твои записи и добавить в них новую информацию о том, что Гермиона Грейнджер теперь встречается с неким Гарри Поттером. Затем нам нужно будет поесть, потому что лично я просто умираю с голоду, ещё мы должны сходить к Джинни и забрать у неё твою коробку, которую она украла. Ну а потом мы снова займёмся сексом, по крайней мере, ещё раз. Возможно, дважды.
Во время всего своего монолога Гарри беспрестанно водил кончиком пальца по её лицу, а когда он закончил, Гермиона всё таки исхитрилась поймать его губами и поцеловать.
— Да, действительно большой день. Неужели нам и правда так нужно всё это сделать?
— Да, — просто ответил он.
Гарри протянул руку, взял свою волшебную палочку с тумбочки, и Гермиона совершенно точно могла сказать, что ему буквально не терпится начать этот большой день прямо сейчас. Да и, если быть честной, ей самой было дико любопытно побольше узнать о своей жизни. Узнать такие вещи, как, например, почему Гарри сказал, что думал, будто у них никогда не будет таких совместных пробуждений, почему он не ожидал, что поутру увидит её рядом с собой, и, возможно, почему он стал таким плаксивым.
А ещё его упоминание о Джинни напомнило Гермионе о её друзьях, и она тут же захотела узнать, что произошло в их жизни за эти два с лишним года. Где сейчас Рон? И что с их отношениями? Где Джинни? Когда они все расстались друг с другом?
От мыслей о друзьях Гермиону отвлекло странное щекочущее ощущение на внутренней стороне бедра. Она непроизвольно дёрнулась, но в этот момент её осенило.
— Гарри! Я же не наложила на себя Противозачаточные чары!
Гарри отмахнулся от её вопроса, широко зевнул и надел очки.
— Вчера вечером ты приняла зелье, — наконец ответил он. — Так что можешь ещё месяц не волноваться об этом.
— Ой! А я всегда принимаю зелье в конце месяца? Ты не напоминаешь мне об этом?
— Ты сама купила одно в последний день июля, так что я не беспокоился в августе, и вчера ты снова купила это зелье, так что можно не беспокоиться и весь сентябрь. Во всех остальных случаях, когда я не видел, как ты принимаешь зелье, я сам накладывал на тебя нужное заклинание.
Гарри вылез из кровати и подошёл поближе.
— Спасибо, — кивнула она, усаживаясь и спуская ноги на пол. — Думаю, я должна доверять тебе ещё и в этом.
— Тебя беспокоит, что я могу обманом заставить тебя завести детей, которых ты не хочешь? — поинтересовался он, скрестив руки на груди.
— Нет, конечно же, нет. Я имею ввиду… я же не могу иметь детей, не в этом своём состоянии.
Гарри закусил губу и нахмурился.
— У нас с тобой уже был этот спор, и, если хочешь, мы вернёмся к нему позже, но сейчас это слишком тяжёлая тема для утренней болтовни, да ещё и после секса, — он протянул ей руку. — Пойдём, примем душ — только спустимся в мою ванную, она побольше — а потом как следует позавтракаем.
Гермиона вложила свою руку в его ладонь, и он помог ей подняться на ноги, а потом обнял. И почему-то именно в этот момент к Гермионе вдруг вернулась позабытая на время секса скромность. Они оба были полностью обнажены, они запросто разгуливали по дому, и Гермиона чувствовала себя настолько беззащитной, что ей приходилось постоянно напоминать себе, что она уже была обнажённой перед Гарри раньше.
Когда же она взглянула на него, чтобы посмотреть, не кажется ли всё это чересчур неловким и ему, то заметила, что он, казалось, не мог перестать улыбаться. В его походке безошибочно угадывалась бодрая упругость, и у него явно шла кругом голова. В конце концов, Гермиона призналась самой себе, что ходить обнажённой по этому дому было странно, но, в то же время, в некотором роде замечательно.
— Кстати, ты собираешься рассказать мне о тех темах, которые подходят для утренней болтовни после секса? — с улыбкой поинтересовалась она, когда они спустились вниз по лестнице.
— Да, конечно. У меня в комнате есть целый список. Я, знаешь ли, эксперт в этой области.
— Оу, правда? Я думала, что это был наш первый утренний секс. Но… Ох… Ты ведь всё ещё дико знаменит, не так ли? Да, уверена, что есть целая толпа ведьм, которые буквально выстраиваются в очереди перед твоей дверью, чтобы заняться с тобой сексом в любое время суток.
Гермиона так и застыла посреди коридора, Гарри же двинулся дальше, но, услышав её ответ, развернулся и, увидев её лицо, весело рассмеялся. Затем он вернулся к ней, приобнял за плечи и повёл в свою спальню.
— Эй, я же пошутил! Кроме тебя я занимался сексом только с одной девушкой — с Джинни — но мы уже давным-давно расстались. Ну же, поверь мне. Ты для меня правда единственная и неповторимая.
— Знаешь, у меня нет возможности узнать правда шутишь ты или нет. Ты мог бы мне изменять, а я бы и понятия не имела об этом. И даже если бы я когда-нибудь узнала, то просто забыла бы об этом уже на следующий день.
Гарри приподнял её подбородок, и, когда он заговорил, его глаза смотрели серьёзно и напряжённо.
— У тебя есть способ узнать. И это я. Я бы никогда так не поступил с тобой. Каждый день у меня есть тысячи способов воспользоваться твоими проблемами с памятью, и я ни разу не воспользовался ни одним из них и никогда не воспользуюсь впредь. Обещаю.
Гермиона чувствовала, что он говорил правду, и ей стало стыдно за свои сомнения.
— Я знаю.
— Хорошо, — он поцеловал её в щёку и повёл дальше. — Кроме того, чья-то неверность не входит в список разрешённых утренних тем. Выбери что-нибудь другое.
Гарри остановился в дверях в ванную и улыбнулся ей.
— Ты голый! — не удержавшись, выпалила Гермиона.
Он стоял всего в нескольких футах от неё, и это был первый раз, когда она в полной мере воспользовалась моментом и по-настоящему рассмотрела его фигуру. Он был действительно хорош. Правда теперь ей было немного неловко от того, что она привлекла к этому его внимание.
— Ты только сейчас заметила это? Я думал, ты должна быть умнее.
— Если ты не в курсе, то у меня повреждён мозг, — съязвила она в ответ, следуя за ним в ванную.
— Вот ты и наткнулась на две разрешённые темы, — хмыкнул он, включая воду. — Мы обнажены и шутим о твоём состоянии. Пойдём.
Гарри положил очки на полочку и вошёл в душ, а Гермиона вдруг застыла на месте. Она снова подумала, что находится во сне. Она была голая, она шутила с Гарри, с которым только что переспала, и теперь они собирались принять вместе душ. Этого не могло случиться на самом деле, но, тем не менее, это было так. Её сердце затрепетало при этой мысли.
— Идём сюда, подруга, я не могу дотянуться до спины, — позвал он.
— И как ты справлялся с этим раньше? — фыркнула она, вступая под тугие струи воды.
— Вообще никак. Она уже много лет не видела мыла.
— Хорошо, что у тебя есть я, — улыбнулась Гермиона.
Гарри взял её за подбородок и нежно поцеловал.
— Да. Да, это так.
***
Немного позже Гарри и Гермиона стояли у плиты и готовили блины. То есть это Гарри готовил, а Гермиона просто наблюдала. Она стояла позади него, обхватив руками его талию и приподнявшись на цыпочки, чтобы положить подбородок на его плечо.
Гермиона приподнялась ещё чуть выше, поцеловала его в шею и прошептала на ухо:
— Я не сильно прижимаюсь к тебе? Ты же не против?
Он улыбнулся и накрыл свободной рукой её сцепленные на его животе ладошки.
— Нет, не сильно, и я не против.
— Конечно же, он не против, — сказал кто-то позади них. — Это то, о чём он мечтал целую вечность.
Гермиона отпрыгнула от Гарри и обернулась, чтобы увидеть в дверях Джинни с большой коробкой в руках. У Джинни были короткие волосы, колечко в носу, татуировка на руке и вообще она выглядела гораздо более крепкой и подтянутой, чем её помнила Гермиона. Но суровость её нового, более устрашающего образа была с лихвой компенсирована её сияющей улыбкой.
— Что тут у нас? — спросила Джинни, водружая коробку на стол.
Гермиона чуточку нервно одёрнула подол своей рубашки. После душа она схватила одну из рубашек Гарри, и та едва-едва прикрывала её пятую точку.
Джинни, увидев это, скрестила руки на груди и ухмыльнулась Гермионе.
— Спасибо, что принесла обратно, — бросил Гарри через плечо. — А за то, что ты её спёрла, я наору на тебя чуть позже.
— Наорёшь? — усмехнулась та. — Да тебе нужно наоборот, благодарить меня. Потому что, судя по всему: по влажным волосам Гермионы, по её одежде и краснеющим щёкам, вы двое сначала потрахались, потом вместе приняли душ, а ведь сейчас, — она посмотрела на часы, — нет ещё и девяти утра.
Гермиона закрыла лицо руками. Это было так неловко, но уже в следующее мгновение она почувствовала на себе объятия Джинни.
— Тебе не нужно смущаться, Гермиона. Мне правда всё равно. Мы с Гарри расстались уже больше года назад.
Убрав руки от лица и посмотрев на подругу, Гермиона поняла, что та говорит совершенно искренне. Она совсем не казалась ревнующей, она была весёлой и легкомысленной, как и Гарри. Теперь Гермионе стало ещё интереснее узнать о своей истории с Гарри, но она попыталась подавить в себе желание тут же накинуться на него с расспросами, ведь он ясно сказал ей, что не желает поднимать эту тему до завтрака.
Тем временем Джинни подтолкнула Гермиону в бочок и поддразнила:
— Кстати, не за что. Ведь это я научила Гарри правильному обращению с женщинами и…
Договорить она не успела. Гарри подошёл к ней со спины и коварно закрыл ей рот рукой.
— Хорошо, этого достаточно. Тебе пора уходить, — он развернул её, взял за плечи и вывел в коридор. — Спасибо, что вернула коробку, увидимся в воскресенье в Норе.
— Эй, подожди! Вы так ничего и не сказали! Вы вместе?
Гарри отпустил плечи Джинни и характерным, нервным жестом взъерошил свою шевелюру.
— Да, — вмешалась Гермиона. — Вместе.
Гарри оглянулся на неё и тепло улыбнулся. Он снова казался удивлённым происходящими между ними событиями, что было довольно странно, так как сама Гермиона чувствовала себя очень естественно. Что же произошло между ними, что заставило Гарри так осторожничать?
— Ура! — захлопала в ладоши Джинни. — Нам нужно это отпраздновать! Как насчёт вечеринки?
— Нет, — покачал головой Гарри.
— Хорошо, — выкрикнула из кухни Гермиона.
— Ха! Гермиона сказала: хорошо!
Гарри страдальчески застонал.
— Ладно. Но она должна быть маленькой, и на ней должны быть только те люди, на которых у Гермионы есть досье.
— Маленькая вечеринка. Хорошо. Я поняла. Мы будем тут в семь, так ты не сможешь сбежать. Только люди с досье, и Руби, и Рольф, конечно же. Я всё устрою, — тараторила Джинни, задом пятясь ко входной двери. — А сейчас я сваливаю, чтобы у тебя не было шансов передумать или добавить ещё каких-то ограничений. Всё, пока, поздравляю вас обоих и увидимся вечером!
Гермиона услышала, как захлопнулась дверь, а потом Гарри вернулся на кухню, сокрушённо качая головой, и бросил на Гермиону гневный взгляд.
— Прости, — нахмурилась та, — но мне казалось, что вечеринка — это весело.
Гарри пожал плечами и притянул её в свои объятия.
— Ничего. Как только эта идея пришла ей в голову, остановить её было уже невозможно. Но ты права, вечеринка и правда будет весёлой.
— Слушай, а что это за люди с досье?
— Ах, да. Это как раз часть того, над чем нам нужно будет поработать после завтрака, — Гарри выпустил её и пошёл за блюдом с блинами. Он поставил его на стол, а потом полез в шкафчик за тарелками. — Обычно ты начинаешь свой день со чтения досье на всех своих друзей, поэтому, как правило, ты знаешь, чего ожидать от них при встрече.
— Да, умно. И где я их храню?
— На своём рабочем столе. Наверное, мне следовало бы показать их тебе, но я слишком отвлёкся.
Гарри улыбнулся ей, и она, пусть и покраснев, с удовольствием ответила на его улыбку.
— В любом случае, — продолжил он, — люди с досье — это Джинни, Рон, Невилл и Луна.
— Да, это правда будет небольшой вечеринкой. Ладно. А кто такие Рольф и Руби?
— Рольф — парень Луны, внук Ньюта Скамандера. Он, как и Луна, магозоолог.
— По-моему, идеальная пара для неё.
Гарри кивнул, доедая очередной кусочек блинчика.
— Ага. А Руби — это девушка Джинни.
— Девушка? Она лесбиянка?
— Бисексуалка.
— Хм, любопытно. Думаю, это как раз та информация, которую я бы включила в своё досье на неё?
— Ага.
Гермиона медленно потягивала чай из кружки, мысленно пытаясь сопоставить эту новую, резкую и бисексуальную Джинни с той своей школьной подружкой из воспоминаний.
— Слушай, а как ты воспринял новость о том, что ей нравятся девушки? — осторожно поинтересовалась Гермиона.
— Да нормально, — пожал он плечами. — Вообще, единственным человеком, кто воспринял это в штыки, была Молли. Именно тогда Джинни и начала эти эксперименты со своей внешностью, чтобы, в основном, позлить свою маму. Хотя она мне нравится такой, новый стиль ей идёт. Ну и когда Джинни рассказала мне об этом, первая мысль, которая пришла в мою голову была о том, что я, должно быть, оказался крайне дерьмовым парнем, раз уж начисто отбил у неё желание встречаться с другими мужчинами. Учитывая, что встречаться с девушками она начала как раз после нашего расставания, то моё предположение, возможно, оказалось не так уж далеко от истины.
— Не-е-ет! Я уверена, что ты не был плохим парнем!
— О, да, я им был! Потому что тогда я был влюблён в кое-кого другого.
Он подтолкнул её ногу под столом и послал ей тёплую улыбку. Гермиона прожевала, криво улыбнулась ему в ответ и только потом поняла, что, возможно, только что сделала неверное предположение.
— Ты говорил обо мне? — уточнила она.
— Да… — Гарри закатил глаза. — Твой мозг действительно повреждён.
Гермиона возмущённо пнула его под столом. Да, ей, наверное, потребовалось бы некоторое время, чтобы привыкнуть к этим бесцеремонным заявлениям о том, как сильно он её любит. Но она никогда к этому не привыкнет, не так ли? Как ужасно.
— Что-то не так? — Гарри будто заметил резкую перемену в её настроении.
Хотя почему «будто»? Разумеется, он заметил. Он вообще казался антенной, чутко настроенной на одну конкретную Гермиону Грейнджер.
— Мне просто грустно от того, что я скоро всё это забуду.
Гарри печально кивнул.
— Я запомню, если тебе от этого станет легче.
— Да, стало, — Гермиона вздохнула, сделала большой глоток чая, а потом спросила: — А что на счёт Рона?
— А что на счёт Рона?
— Джинни явно рада за нас двоих. Неужели Рон тоже?
— Да. Я знаю, это трудно себе представить, но он тоже поддерживает нас. Вскоре после того несчастного случая ты рассталась с ним, и у него с тех пор не было ни одних серьёзных отношений. Ему нравится его статус завидного холостяка, — он покосился в сторону коридора и добавил: — К слову, говоря о Роне, я удивлён, что он ещё не… — в этот момент хлопнула входная дверь, и Гарри с обречённым вздохом закончил: — пришёл.
Мгновение спустя в дверях появился Рон.
— Так вы действительно вместе?!
Гермиона ещё плотнее придвинулась к столу, пытаясь спрятать под краями скатерти свои обнажённые ноги, в то время как Гарри просто вернулся к своим блинам. Казалось, он был полон решимости игнорировать Рона.
— О, да! Так и есть! И вы переспали, не так ли? — ничуть не тушуясь, Рон уселся за стол и повернулся к Гермионе. — Через сколько времени после того, как ты проснулась, вы сделали это?
Гермиона закрыла лицо ладонями.
— Ты можешь уйти? — поинтересовался Гарри.
Повернув голову и чуть раздвинув пальцы, Гермиона увидела, как Рон потянулся за блинчиком, а потом получил по руке.
— Мы не хотим, чтобы ты сейчас был здесь. Оставь нас пока в покое.
— А Гермиона хочет, чтобы я был здесь, — Рон снова повернулся к ней, — разве не так?
Гермиона наконец убрала руки от лица и посмотрела на старого друга.
— Эм… Мне, конечно, очень приятно тебя видеть, но я бы предпочла быть в этот момент немного более одетой. Может, пообедаем позже?
Рон сначала смутился, а потом приподнял край скатерти и увидел её голые ноги.
— А, ты только в рубашке? — он пренебрежительно махнул рукой. — Да не волнуйся, я видел тебя и более раздетой.
Глаза Гермионы широко и тревожно распахнулись.
— Нет-нет, я не об этом, — быстро заговорил Рон. — Я имел ввиду твой купальник. Мы же с тобой никогда… эм… никогда не делали ничего такого, чего ты не помнишь. И мы просто носили одежду для… Ну, ты знаешь, — он окончательно запутался и посмотрел на Гарри. — Я опять как-то не так выразился, да?
— Опять? — с наигранным удивлением переспросил тот, опёршись на спинку стула. — Всегда! Можешь сейчас уйти?
— Всё-всё, я сваливаю, — Рон нехотя поднялся из-за стола. — Но просто скажи мне, это правда? — спросил он у Гермионы. — То есть вы будете вместе и завтра, и послезавтра тоже?
— Да, разумеется, — немедленно ответила она.
— Ох, спасибо Мерлину! Ну ладно, пообедаем позже, я что-нибудь подберу, — Рон повернулся к Гарри. — Чего вы двое не ели в последнее время?
— Просто купи сэндвичей в том магазинчике рядом с твоим домом.
— Хорошо, понял, принял.
Рон был уже в дверях, когда снова повернулся и посмотрел на Гермиону.
— Можно тебя обнять? Я закрою глаза.
— Можешь даже не закрывать, — кивнула она.
Рон крепко обнял её и тихо прошептал на ухо:
— Только не делай ему больно снова.
Когда Рон отстранился, то в последний раз кивнул Гермионе, похлопал Гарри по плечу и был таков.
— Что он тебе там шептал? — поинтересовался Гарри.
— Попросил, чтобы я не причиняла тебе боль снова, — вздохнула Гермиона, опустив взгляд на свои колени.
Гарри в ответ что-то невнятно пробормотал.
— Что-то не так? — осведомилась она.
— Ты уже поела?
Гермиона посмотрела на свою недоеденную стопочку бликов и согласно кивнула. Гарри поднял её на ноги и впился в её губы долгим, глубоким поцелуем.
— Ты даже не представляешь, как мне нравится это делать в любой момент, когда я того захочу, — улыбнулся он, а потом обеспокоенно добавил: — Слушай, а я не давлю на тебя? Просто если тебе это не нравится…
Гермиона на это лишь солнечно улыбнулась и отрицательно покачала головой.
— Хорошо, — кивнул Гарри и, обняв её за талию, вывел в коридор. — Тогда давай приступим к работе.
***
Спустя час Гарри сидел за столом Гермионы и, держа перо над чистым листом пергамента, в голос смеялся над Гермионой, которая из последних сил пыталась удержать язык за зубами.
— То есть ты буквально прикусываешь язык? — поддразнил он.
— У-у! — помотала она головой, что вызвало новый взрыв смеха с его стороны.
Гермиона правда прикусила язык, а потом прикусила его ещё сильнее, когда Гарри наконец-то начал писать. Он только что объяснил ей ту систему, о которой они договорились вчера вечером, которая будет служить для записи результатов их споров, чтобы они не поднимали одну и ту же тему снова и снова. В будущем, как только между ними возникнет любой из ранее поднятых вопросов, Гарри сообщит Гермионе о том, что они уже обсуждали её. И она может либо поинтересоваться результатами их спора, либо обратиться к журналу аргументов, который они и собирались создать прямо сейчас.
И эта система имела смысл, поскольку было бы несправедливо по отношению к Гарри заставлять его раз за разом вести одни и те же разговоры, но на практике Гермионе уже сейчас было невероятно трудно придерживаться её. Ведь всё, что у неё было — это тема и решение, к которому они пришли, без какого-либо контекста, который и привёл их к такому решению. Вот почему она сидела с прикушенным языком. Ей было трудно не сопротивляться и не указывать на аргументы, на которые она, возможно, указывала раньше. Или не указывала. В общем, она уповала только на доверие к Гарри и к своему собственному прошлому «я».
Также не помогало и то, что Гарри решил начать с самой спорной темы, но Гермиона поняла, что он специально поднял её, чтобы сразу же разобраться с самым трудным вопросом.
— Тема, — говорил Гарри вслух, когда писал. — Должны ли мы иметь детей или нет?
— Статус: не решено, — быстро добавила Гермиона.
— Да, не решено, — повторил он. — Промежуточный вывод: это не должно мешать нам быть вместе. Гермиона непреклонна, она никогда не передумает по этому вопросу. Гарри не согласен, он знает, что это возможно, и всё равно хочет быть с ней. Семьи могут существовать только с двумя людьми в её составе.
— Но разве я не говорила…
— Да, — оборвал он её.
— Но…
— Ох-ох-ох! — покачал головой Гарри и указал на пергамент.
— Однако, этот вопрос ещё не решён, — отметила она, — так что мы с тобой ещё не раз повторим этот спор.
— Верно, — кивнул он, — но не сейчас. У нас впереди годы, чтобы принять окончательное решение. Ладно, следующая тема, — он снова вернулся к пергаменту и начал писать. — Можем ли мы вести здоровую сексуальную жизнь?
— Мы говорили об этом?
— Да, — кивнул Гарри. — Вообще, у тебя был очень длинный список причин, по которым ты думала, что мы не можем быть вместе, и мы вчера обсудили их все, — он снова начал писать: — Статус: решён. Окончательный вывод… — он повернулся к ней и склонил голову набок. — Есть какие-нибудь предположения?
— И хватит быть таким самодовольным, — закатила глаза она.
Гарри усмехнулся про себя и заглавными буквами вывел вердикт: «ДА».
В течение всего следующего часа они продолжали в том же духе. Гарри рассказал ей обо всех спорах, которые у них были, и о том, разрешились ли они или нет. Поначалу Гермионе приходилось часто подавлять в себе желание поспорить ещё, но с ходом дела ей становилось всё легче. Она была просто рада, что они начали с самого сложного, а потом перешли к более лёгким вопросам. Ведь некоторое время назад Гарри всё же рассказал ей историю их непростых отношений и показал то письмо, которое она написала сама себе в прошлые выходные. И оно было действительно душераздирающим.
— Всё правда было настолько плохо? — поинтересовалась она, закончив чтение.
Гарри вздохнул и отвернулся от неё. Он молчал, и, когда Гермиона решила, что он так и не ответит, ей пришлось немного его подтолкнуть.
— Я просто разрываюсь между желанием не лгать тебе и нежеланием расстраивать тебя.
И уже одного только этого, по мнению Гермионы, было более чем достаточно для ответа. Неудивительно, что утром он был в таком эмоциональном раздрае.
Когда же она спросила у него, почему он позволил ситуации войти в столь крутое пике, он с тяжёлым вздохом признался в своей вине за то, что принимал её присутствие как должное, когда они росли, и как он выбрал Тедди вместо неё как раз перед тем самым несчастным случаем. Выслушав его, Гермиона сделала мысленную пометку о том, что и это тоже надо бы занести в журнал аргументов. Для неё было очень важно знать, что где-то в глубине души Гарри считает, что не заслуживает её, на тот случай, если он вдруг вспомнит те времена и в порыве раскаяния снова возьмётся за старое и отстранится от неё.
Она так же заметила, как он «случайно» забыл записать этот аргумент в журнал, но его окончательный вывод: «Гарри действительно заслуживает Гермиону и более чем искупил все свои прошлые ошибки перед ней», — стоил того, чтобы записать его несмываемыми чернилами на самом видном месте.
После того, как они закончили заполнять свой журнал споров, Гермиона заново написала своё досье на Гарри, так как предыдущая версия прискорбно не соответствовала действительности. Закончив, она встала на ноги и закинула руки за голову.
— Мы закончили?
— Почти.
Гарри взмахнул волшебной палочкой и через несколько секунд в комнату вплыла та самая коробка, которую притащила с собой Джинни. А ведь Гермиона почти что забыла о ней.
— Что там? — поинтересовалась она.
— Я не знаю наверняка, хотя у меня и есть свои догадки, — он бросил взгляд на часы. — Рон придёт примерно через час. Если хочешь, мы можем заняться этим после обеда.
— Нет, раз уже начали, так давай и закончим, — покачала она головой.
И пусть Гермиона была уже более чем эмоционально опустошена всеми свалившимися на неё откровениями, она подозревала, что, если отступит сейчас, потом у неё может просто не хватить сил, чтобы вернуться к этому.
Гарри улыбнулся и покачал головой.
— Да, я должен был догадаться, что при выборе между работой и перерывом, ты всегда выберешь работу.
— Да, ты должен был это знать, — она скрестила руки на груди и поинтересовалась с ухмылкой: — Разве это не ты обладаешь этой жуткой способностью точно знать, что я чувствую и о чём я думаю на данный момент?
Это была одна из немногих многозначительных вещей, которые она записала в своём предыдущем досье на него. И теперь Гермиона была рада, что то краткое изложение, которое она написала о нём сейчас, очень точно отражало всю глубину и сложность их отношений.
Вместо ответа Гарри потянулся и поцеловал её. Он часто делал это сегодня, но она всё ещё не привыкла к этому, и снова подумала о том, что, вероятно, никогда и не привыкнет. Правда на этот раз эта мысль не расстроила её. Ведь ей посчастливилось всегда испытывать самые острые ощущения от новых отношений, когда даже самые незначительные прикосновения заставляют сердце биться сильнее.
— Насколько всё будет плохо? — прошептала она, когда Гарри отстранился от неё.
Он пожал плечами.
— Я не думаю, что это будет слишком уж плохо, — заметил он и повторил: — Но мы всегда можем сделать перерыв. В конце концов мы занимаемся этим уже несколько часов.
— Нет, давай просто закончим пересматривать прошлое, ведь потом мы сможем без помех провести весь остаток дня, вместе наслаждаясь настоящим.
— Так ты до сих пор не наслаждалась настоящим со мной?
Гермиона уже собиралась было пояснить свои слова, но вовремя поняла, что он шутит.
— Ты понял, что я имею ввиду.
Гермиона подошла к кровати и уселась рядом с коробкой. На ней не было ни защёлок, ни ручек, которыми она могла бы воспользоваться, чтобы поднять крышку, и потому она сразу догадалась, что коробка заперта магией. Она положила на неё обе ладони и сразу же почувствовала небольшое количество магии на поверхности.
— Ты знаешь, как это открыть?
Гарри присел с другой стороны от коробки и покачал головой.
— Нет, я ни разу не был рядом с тобой, когда ты её открывала. Но вчера ты сказала мне пароль, которым воспользовалась для проявления записей в твоём блокноте, так что, возможно, он сработает и тут?
Гарри взял свою палочку и постучал по крышке коробки.
— Гарри Джеймс Поттер.
Прозвучал негромкий щелчок, и крышка приподнялась.
— И как вообще у нас могли возникнуть сомнения в том, что я люблю тебя? — со вздохом покачала она головой и открыла коробку.
Гарри тихо рассмеялся, а Гермиона вытянула руку и сжала его ногу, после чего вновь вернулась к коробке.
Сверху лежала перевязанная тонкой зелёной лентой небольшая стопочка пергаментов. Гермиона развязала ленту и увидела, что под ней было два письма. Одно короткое, написанное на половинке листа, и одно длинное, которое занимало сразу несколько страниц.
Гермиона сначала прочитала короткую записку.
«Гермиона.
Я уверена, что ты уже поняла суть месячного вызова «жить одним днём», так как я подозреваю, что стоило только тебе понять, что ты действуешь как-то необычно, ты сразу же поставила перед собой цель выяснить, почему. Но на случай, если ты ещё не знаешь этого, скажу сейчас. Тебе нужно понять, чего ты хочешь. Более конкретно: хочешь ли ты отношений с Гарри.
Ты провела целый месяц, начиная каждое утро с чистого листа, и вместе с этим ничто не влияло на твоё отношение к Гарри. Теперь пришло время пересмотреть всё то, что происходило с тобой каждый день. Как часто ты упоминала его в своих заметках? Сколько раз ты возвращалась к нему? Ты действительно любишь его? И если ты обнаружишь, что действительно любишь его, то будешь должна решить, сможешь ли ты справиться со всеми неизбежными трудностями, которые возникнут перед тобой при попытке построить отношения в этом твоём состоянии.
Во всяком случае, что бы ты ни решила, ты должна быть уверена. Больше никаких колебаний. Я знаю, что прошу многого, но тебе действительно нужно сделать для этого всё возможное. Ты слишком долго водила Гарри за нос, и он заслуживает окончательного решения. Ты сможешь сделать это, ведь это сильно похоже на задачу по арифмантике. Просмотри данные, найди закономерности и приди к окончательному выводу.
Удачи.
Гермиона от 31 июля 2000 года».
Когда Гермиона закончила, она хотела было рассказать Гарри о том, что прочитала в записке, но тут увидела, что он пристально смотрит на длинное, в несколько раз сложенное письмо на кровати. Она проследила за его взглядом и увидела надпись на его внешней стороне. Там было написано: «Для Гарри». Гермиона взяла письмо и протянула его ему.
— Похоже, это для тебя.
Гарри принял письмо, но он просто взял его в руку. Казалось, он совсем не хотел открывать его.
— Гарри, что бы в нём ни говорилось, обещаю, для нас с тобой ничего не изменится. Если хочешь, можешь даже не читать его.
Несмотря на свои слова, Гермионе всё же очень хотелось, чтобы он его прочёл. И это её желание зиждилось прежде всего на чистом и незамутнённом любопытстве.
Гарри кивнул и придвинулся поближе к Гермионе, чтобы она тоже могла видеть текст. Он развернул письмо и положил его на кровать.
— Это ничего не изменит, — повторил он её слова.
Гермиона кивнула и углубилась в чтение.
«Гарри.
Я должна объяснить тебе, почему я так и не вернулась в твою комнату после того, как ты пришёл из паба, почему я спрятала альбом, заметки и досье, которое ты написал на меня, и почему я нарушила все обещания, которые дала тебе сегодня днём. Итак, вот оно.
После того, как ты ушёл, я задумалась о том, как мы будем строить наши отношения, и меня начали одолевать сомнения. Я перебрала всё: от маленьких неудобств, таких как то, что ты каждое утро вынужден терять по часу для того, чтобы помочь мне вступить в новый день, до больших проблем, таких как, например, невозможность иметь детей. И это не считая ещё сотни проблем, расположенных между этими двумя вопросами.
Я несколько часов расхаживала по дому, сводя себя с ума размышлениями, пока, наконец, не оказалась в своей спальне. Там я подошла к книжной полке в поисках чего-то, что могло бы отвлечь меня от текущих мыслей, когда увидела небольшой сборник стихов. Я пролистала его, и мой взгляд привлекли пометки на нескольких страницах. Я сидела на полу и читала стихи, которые ты обвёл кружком, а из моих глаз текли слёзы.
После этого я сделала то, чего ещё не делала ни разу в жизни (и из-за чего я всё ещё чувствую тошноту), и вырвала из этой книги страницу с моим самым любимым стихотворением. Я снова начала расхаживать по дому со страницей в руках, но на этот раз вместо забот и тревог в моём сознании звучали твои слова. И когда я добралась до чердака, меня осенило: я не могу принять это решение за тебя. Все мои сомнения — это мысли и заботы о тебе, а не обо мне. Я люблю тебя, и я хочу быть с тобой, и если ты тоже хочешь этого, то кто я такая, чтобы этому мешать?
Я вернулась в библиотеку, начала переупаковывать коробку и очищать блокнот, когда в моей голове промелькнула ядовитая мысль (для протокола: я официально пришла к выводу, что слишком много думаю). Мысль была такой: «Конечно же ты будешь с Гарри. Он заслуживает этого после всего, что он для тебя сделал». Затем я начала терять свою уверенность в предыдущем решении.
Я начала задаваться вопросом: действительно ли я люблю тебя или просто думаю, что люблю, потому что слишком сильно полагаюсь на тебя? Я была почти уверена, что люблю тебя на самом деле, но я всё же волновалась, потому что не знала этого точно. У меня просто нет ни одной истории, на которую можно было бы опереться. У меня есть только лишь бесчисленные заметки, многие из которых были написаны тобой.
И именно тогда Луна нашла меня. Я спросила её, могут ли мои чувства быть ложными, ведь если я и правда собиралась пройти через всё это, то они должны быть настоящими. Она же ответила, что только я могу ответить на этот вопрос. Я начала плакать, и чем дольше я думала об этом, тем больше запутывалась и придумывала оправданий. Вот тогда и возникла эта идея жить одним днём.
Я знаю, что прошедший месяц наверняка был очень трудным для тебя, и я знаю, что первого августа ты наверняка чувствовал себя преданным, но я просто хочу, чтобы ты знал: всё, что я сделала, я сделала для тебя. В конце этого месяца я собираюсь принять окончательное решение. И ещё мне нужно быть уверенной, что я сделала всё, как надо. Потому что в конце я собираюсь сделать для себя новую заметку и потом буду следовать ей каждый день.
Как ты уже говорил мне ранее, большинство людей выбирают своих партнёров каждый день, но я выберу один раз, запишу это и буду следовать своим записям. Мне просто нужен месяц, чтобы понять, что я выберу, если начну жить заново, и, если я выберу тебя, мы оба точно будем знать, что это реально. Если же я не выберу тебя, то мне очень жаль, но я знаю, что это только к лучшему. В противном случае я, вероятно, когда-нибудь передумаю и снова начну эти свои ужасные метания, которые уж точно не приведут нас ни к чему хорошему.
Я думала о том, чтобы спуститься вниз и рассказать тебе об этом сразу же как только ты вернёшься, но в конечном счёте решила всё же не делать этого. Ведь я знаю тебя и знаю, что ты будешь бороться со мной из-за этого, и ещё я знаю себя и знаю, что обязательно уступлю, поскольку всегда ставила твоё счастье превыше всего остального. Поэтому я наложила на дверь Заглушающее заклинание, чтобы не слышать, как ты возвращаешься домой, и осталась здесь, лёжа на кровати, вместо того чтобы броситься вниз и попытаться всё уладить. Я пытаюсь забыть, что сегодня твой день рождения, и стараюсь не думать о том, каким опустошённым ты будешь завтра.
Всё это для тебя, Гарри. Для нас. Я надеюсь, ты поймёшь и когда-нибудь сможешь найти в своём сердце силы, чтобы простить меня. Хотя кого мы обманываем? Конечно же, ты меня простишь.
А теперь пришло время нынешней Гермионе рассказать тебе, что она решила. Даже если она не выбрала тебя, знай, что я люблю тебя и желаю тебе всяческого счастья.
Гермиона от 31 июля 2000 года».
Гарри вздохнул и отложил письмо, потом снял очки и прижал кончики пальцев к глазам. Пока он так сидел, Гермиона заметила, как из письма вылетела страничка из какой-то книги. Когда она подняла её, то поняла, что перед ней и есть та самая упомянутая в письме страница из сборника стихов. Она оглянулась на Гарри и увидела, что тот тоже внимательно смотрит на неё, но сейчас Гермиона даже не представляла о чём он думает.
— Я бы не стал бороться с тобой, — сказал он в конце концов. — Я бы позволил тебе пройти через свой вызов, но если бы ты сказала мне, то мы могли бы избежать много ненужной боли.
— Наверное, ты прав, — кивнула она. — Мне жаль. Возможно, у меня есть склонность усложнять некоторые вещи больше, чем это необходимо.
Гарри негромко усмехнулся и снова надел очки.
— Без шуток. Но всё уже сделано и, как мы уже говорили, это ничего не меняет, — он положил свою руку поверх её и только сейчас заметил страницу в её руке. — Ох, стихи.
— Да.
Гермиона снова посмотрела на страницу и увидела два стихотворения, которые Гарри обвёл кружком.
— Ты не возражаешь, если я их прочту?
Гарри вздохнул и покачал головой, и Гермиона начала читать первое стихотворение.
«Пожалуйста, не забывай меня. Пожалуйста, не переставай любить меня и никогда не меняй своего мнения обо мне. Потому что ты нужна мне в моей жизни, даже если её совсем немного. Мне нужно, чтобы ты могла быть мной. Ты единственное место, где я могу быть собой, и это нормально».
Когда Гермиона подняла глаза на Гарри, то увидела, что он с печалью в глазах наблюдает за ней.
— Это красиво, но очень грустно. — прошептала она.
— Да. Красиво и грустно. Эти слова очень хорошо передают нашу историю за последние несколько месяцев. Второе более печально, но также верно, как и первое.
Гермиона снова посмотрела на страницу и зачитала второе стихотворение.
«Ты не можешь быть чьим-то «навсегда». Иногда ты просто их «лето» или «мимолётный момент»… А иногда вообще не значишь ничего.
Иногда самое обнадёживающее, что ты можешь услышать, это их «почти» или их «может быть». И когда они уходят, лучшее, на что ты можешь надеяться, это их «что, если» или «помнишь, когда». Потому что ты не всегда можешь быть чьим-то «навсегда»… Даже если бы они были твоими».
Когда Гермиона в этот раз посмотрела на Гарри, он сидел, опустив голову и уткнувшись лбом в колени. С некоторым облегчением она отметила, что не может видеть его лица в данный момент, потому что у неё не было ни малейшей уверенности в том, что её сердце сможет выдержать того, что она могла бы прочесть в его взгляде.
Гермиона поскорее вернулась к странице и увидела под стихами несколько написанных рукой Гарри строк.
«Может быть, я не твой «навсегда». Возможно, я просто твоё «почти, если бы всё сложилось по-другому» или твоё «может быть в другой жизни». Но, тем не менее, не прогоняй меня. Ты мне нужна, и я возьму любую часть тебя, которую ты готова мне отдать. В стихотворении это сказано гораздо лучше, чем я когда-либо смог бы выразиться: ты единственное место, где я могу быть собой, и это нормально».
Когда Гермиона прочитала последнюю строчку, она расплакалась. Она просто не находила слов. Когда она представила, как Гарри пишет эти строчки, её сердце разбилось вдребезги. Как он нашёл эту книгу? Что заставило его остановиться и прочитать эти стихи? Как долго он сидел и терпеливо ждал, пока она дойдёт до скрытой в её сердце истины и выберет его?
Эта страница передала ей страдания Гарри гораздо сильнее, чем всё то, что она увидела и услышала за сегодня. Неудивительно, что Рон и Джинни так радовались за них этим утром. Ведь они были вынуждены бессильно наблюдать, как Гермиона месяцами убивала Гарри, даже не подозревая, что она делает. Но теперь она узнает. Теперь она будет знать. Теперь это было и в её досье, и в журнале их споров, так что, возможно, они будут напоминать ей о тех тёмных, тоскливых временах, из которых начались их отношения.
Теперь уже Гарри настороженно наблюдал за ней, как будто беспокоясь за неё. Гермиона уловила на себе его взгляд, отложила бумаги в сторонку и подползла поближе.
— Гарри. Мне так жаль. Слова кажутся неуместными и пустыми, но это так. И я знаю, что это только лишь наша с тобой шутка — я про то, что ты слишком легко прощаешь людей — так что я правда пойму, если ты всё ещё не простил меня и тебе нужно больше времени.
Гарри притянул её к себе и нежно поцеловал в лоб.
— Мне нечего прощать. Учитывая твои ограничения, я прекрасно понимаю, что ты просто изо всех сил старалась сделать то, что было бы правильным и лучшим для нас обоих. Но теперь мы здесь, мы вместе, и можем просто оставить всю эту боль позади.
Он отпустил Гермиону, повернулся к коробке и начал рыться в её содержимом. Через мгновение он улыбнулся и вытащил большую книгу.
— Вот, посмотри на это. Уверен, это заставит тебя почувствовать себя гораздо лучше.
Гарри приобнял Гермиону за плечи и показал ей собственноручно сделанный фотоальбом, который был сплошь заполнен фотографиями и заметками из тех времён, которые она не могла вспомнить. На каждой фотографии была маленькая подпись и дата, написанные почерком Гарри. Иногда он ограничивался всего парой слов, а иногда добавлял и более длинные заметки, подробнее описывая запечатлённое событие или сценку.
Гермионе очень понравилось видеть себя смеющейся со своими друзьями, и теперь она понимала, почему ежеутренний просмотр этого альбома помогал ей быстрее смириться со своими проблемами с памятью. Это было неоспоримым доказательством того, что она всё ещё была способна жить полноценной, счастливой жизнью.
А ещё она поняла, почему её прошлое «я» рассматривало этот альбом как нечто располагающее к Гарри. Мало того, что все подписи были написаны его рукой, так ещё и всякий раз, когда они были в одном кадре, Гермиона обязательно была рядом, зачастую соприкасаясь с ним. Она то обнимала его, то клала голову ему на плечо, то держалась за руку или просто тянулась к его руке.
Когда Гермиона дошла до конца альбома, она начала пересматривать его заново, на сей раз гораздо медленнее и внимательнее.
Гермиона с лёгкой улыбкой рассматривала фотографию из Хогвартса, на которой были она, Джинни, которая ещё не успела сменить причёску, и Невилл, когда голос Гарри внезапно ворвался в её сознание.
— Ну наконец-то! Вот оно! — возрадовался он, вытаскивая из коробки ещё один лист пергамента. — Вот это досье написал я. Оно на тебя, и ты читала его каждое утро сразу после того, как заканчивала с просмотром фотоальбома. Хочешь послушать?
Гермиона заинтригованно кивнула, и Гарри начал читать.
«Гермиона Грейнджер.
В 1998 году с Гермионой произошёл несчастный случай, и теперь она думает, что сейчас это её главная определяющая характеристика, но она ошибается. В длинном списке самых интересных и важных вещей, которые нужно знать о Гермионе, её проблемы с памятью не входят даже в первую сотню.
Гермиона добрая, блестящая, забавная, сильная, красивая и, прежде всего, обладает неограниченным запасом бескорыстной заботы. Она всем сердцем любит всё живое на земле, и это мотивирует её делать мир вокруг себя гораздо лучше, чем тот, в который она пришла. Некоторые сказали бы, что она уже внесла свой вклад в улучшение мира своим участием в войне, но эти люди совсем не знают о безумной увлечённости и трудолюбии Гермионы. Она никогда не перестанет искать для себя новые задачи (для справки, смотри список её достижений ниже).
Но прежде, чем ты подумаешь, что Гермиона зануда, которая всё время работает, позволь мне прояснить ситуацию. В промежутках между всеми своими проектами по «спасению мира», она увлекается целым рядом занятий, таких как, например, полёты (если не подниматься выше 20 футов), просмотр кулинарных шоу, регулярные победы в словесной игре Призрак и столь же регулярные поражения в волшебных шахматах.
Она любит ходить в походы (да, ты правда их любишь), любит читать (особенно в компании своего кота Живоглота), обожает пить чай практически в любое время дня и, к тому же, обладает какой-то сверхъестественной способностью точно знать, как развеселить каждого из своих друзей. Её улыбка заразительна, а смех тем более. Она обладает острым умом, а во гневе страшна, так что будь с ней крайне осторожна.
Она думает, что самая большая трагедия в её жизни состоит в том, что она ничего не запоминает, но это не так. Самая большая трагедия заключается в том, что у неё нет правильного представления о себе. Она думает, что она некрасивая и скучная, временами чересчур властная и вообще обуза для своих друзей, но она очень сильно ошибается. Она улучшает жизни всех людей вокруг себя, и я считаю, что мне очень сильно повезло быть одним из её самых близких друзей».
Закончив читать, Гарри протянул пергамент Гермионе. В самом низу досье был приведён длинный список дат и достижений, которых добилась Гермиона за то время, которое она не могла вспомнить. Читая этот список, она поражённо покачала головой, а потом посмотрела на широко улыбающегося Гарри и вытерла слёзы, набежавшие, пока он читал досье.
— Я читала это каждое утро, но всё равно не сразу поняла, что ты любишь меня?
Гарри осторожно забрал пергамент из её рук, положил его в коробку, а потом начал складывать туда же и фотоальбом с письмами. Закончив, он поставил коробку на пол, а потом повернулся к ней и провёл рукой по её лицу.
— В твою защиту скажу, что, когда я писал это, я тоже ещё не понимал, что люблю тебя.
— Мы идиоты.
— Согласен.
Гарри поцеловал её, и Гермиона с готовностью ответила, чувствуя, как все накопленные за последние часы эмоции мощной волной рвутся наружу. Гарри порывисто прижал её к кровати, и вскоре они уже переплелись в объятиях, сливаясь в страстном поцелуе. Он просунул руку под её рубашку и обхватил за талию, она тоже было собралась скинуть с него лишнюю одежду, как вдруг снизу послышался зовущий голос Рона.
Гарри разочарованно вздохнул, скатился с Гермионы и уселся на кровати. Она же пристроилась за ним, обвила руками его шею и поцеловала её.
— Давай сделаем этот обед действительно коротким, а потом снова вернёмся сюда?
— Эй, вы где? — снова заорал Рон. — Опять трахаетесь?
Гарри закатил глаза, чмокнул Гермиону в щёку, а потом слез с кровати.
— Договорились, — потянул он её за собой. — Поедим так быстро, как только сможем, а потом сразу же его выгоним.
Гермиона кивнула и указала на свой стол.
— И мы уже закончили со всем этим, верно?
— Да, на сегодня было достаточно, — согласился Гарри и притянул её в свои объятия. — Так что давай проведём остаток дня — как ты там выразилась? — вместе наслаждаясь настоящим.
Гермиона кивнула, а потом снова было полезла целоваться, но тут из коридора послышались приближающиеся шаги.
— Но сначала Рон… — раздосадовано пробормотала она.
— Разреши заметить, что это всё твоя вина, — хмыкнул Гарри, потянув её к двери.
— Вообще-то он наш лучший друг, — прошипела она в ответ.
— Посмотрим, что ты скажешь после обеда, — он открыл дверь, — насмотревшись на его невероятно самодовольную физиономию.
— Разумеется я буду невероятно самодовольным, — хохотнул поджидавший их в коридоре Рон. — Я не знаю, рассказывал ли тебе Гарри, но я попытался спровоцировать вас на диалог ещё в прошлые выходные, и, как что-то мне подсказывает, мне это удалось и, если бы не я, вы бы сейчас тут так не стояли. Правда, вместо благодарности я получил за это только хороший удар, — поморщился он, потрогав кончик носа.
— Я уже извинился перед тобой, и ты меня простил, — отмахнулся Гарри. — Так где там наши сэндвичи?
— Эй, я хочу услышать побольше о том, как Гарри ударил тебя, — заявила Гермиона, а потом посмотрела на Гарри. — Ведь ты не сделал этого даже во время войны, когда он ушёл от нас, так что эта его провокация, видимо, действительно заслуживала удара.
— Так, стоп, я больше не хочу говорить ни о каких ударах, — проворчал Рон.
Гермиона подмигнула Гарри, а он обнял её, поцеловал в макушку и прошептал:
— Я люблю тебя.
***
Позже, вечером того же дня Гермиона сидела на диване между Невиллом и Луной. Невилл весело рассказывал им о забавном происшествии, случившимся с первокурсником, который неудачно столкнулся с кустом чихалки. Когда рассказ закончился, и все трое смеялись, Гермиона снова бросила взгляд на Гарри, который стоял в другом конце комнаты и разговаривал с Рольфом. Он тут же поймал на себе её взгляд и весело подмигнул, в очередной раз заставив её сердце чутко затрепетать.
Гермиона ещё раз улыбнулась Гарри и, повернувшись, уловила на себе понимающий взгляд Невилла. Он, очевидно, заметил и без труда расшифровал их безмолвный диалог.
— Я на самом деле рад за вас двоих, Гермиона, — наклонившись поближе, поделился он.
— Да, мы все рады, — добавила Луна.
— Чему мы все рады? — поинтересовалась подошедшая поближе Руби.
В её руках было два бокала с пивом, один из которых она протянула Невиллу.
— Ага, спасибо, — кивнул тот. — Мы рады за Гарри и Гермиону.
— О, да! — Руби уселась прямо на кофейный столик и отхлебнула из своего бокала. — Я уже начала было бояться, что этого никогда не случится. Я рада, что вы двое наконец-то стали парой.
— Так как оно? — поинтересовался Невилл. — Я знаю, что прошло всего… сколько там… два дня? И я знаю, что тебе кажется, что это только первый день, но я думаю, что у тебя уже сложились какие-то впечатления.
Гермиона повернулась и посмотрела на Гарри. Какие впечатления сложились у неё об их отношениях? Они были просто идеальными, но такой ответ показался ей слишком очевидным и банальным.
— Всё так волнующе, — начала она. — Вы же знаете, как оно бывает в начале отношений, — Луна и Руби кивнули. — Ну вот я и подумала, что с моим состоянием, возможно, я всегда буду чувствовать себя так. Через некоторое время Гарри освоится, привыкнет, и для него всё это уже не будет казаться таким захватывающим и новым, в отличии от меня. Для меня всё так же всё будет в новинку. Мне это, вроде как, нравится, хотя на самом деле это не честно.
— Ну само собой, что в твоём состоянии есть какие-то плюсы, — пожала плечами Руби, — раз уж в нём такая куча минусов.
Гермиона рассмеялась, а Луна осуждающе покачала головой.
— Руби, ты слишком прямолинейна, — заявила она.
Учитывая, что это заявление исходило от Луны — самого прямолинейного человека из всех, что знала Гермиона — это что-то да значило.
В этот момент к их маленькой компании присоединилась и Джинни.
— Как вы тут? — поинтересовалась она. — Руби снова ёрничает?
Та открыла было рот, чтобы сказать что-нибудь в свою защиту, но в этот момент Гарри вышел на середину комнаты и объявил:
— Всем спасибо, это было весело, но теперь вам пора расходиться.
— Эй, прошло всего два часа! — возмутилась Джинни. — И ради этого Невилл проделал такой пусть из Хогвартса?
— Да я как бы не против уйти, — быстро отреагировал тот.
— Спасибо, Невилл, — кивнул Гарри и повернулся к Джинни. — Вы можете пойти в паб или забрать всё это с собой и завалиться к кому-нибудь ещё. Я говорил, что согласен только на небольшую вечеринку и двух часов, как по мне, вполне достаточно.
— Ты сказал небольшую, а не короткую, — заметила Джинни.
— Я собирался сказать и про короткую, но ты уже убежала.
Джинни надулась, но не сдалась, вместо этого повернувшись к Гермионе.
— Что на счёт тебя? Ты тоже хочешь, чтобы мы все ушли? Знаешь, ведь у тебя тоже есть право голоса.
— Эм… Я… — замялась Гермиона, не зная, что ответить.
По правде говоря, Гермиона действительно хотела, чтобы все они ушли. Не то чтобы ей не было весело или она не хотела кого-то видеть, но после этого изнурительного дня, который она провела вместе с Гарри, изо всех сил пытаясь разобраться в их прошлом, сейчас она хотела только одного — провести ещё как можно больше времени наедине с ним, прежде чем всё вернётся на круги своя.
— Ладно, народ, — вмешался Рон. — Мы можем продолжить вечеринку в моей квартире, тем более что Джонс сегодня остался на ночное дежурство.
Затем он пересёк комнату, поднял Гермиону на ноги и крепко обнял её.
— Спасибо, Рон, — прошептала она. — Нам с Гарри просто нужно ещё немного времени, чтобы обсудить оставшиеся пару вопросов, прежде чем моя память снова перезагрузится.
— Обсудить, потрахаться, называй это как хочешь, — хмыкнул Рон, весело подмигнув.
Гермиона по очереди прощалась со всеми, отдельно уделяя внимание тому, когда она планирует увидеть каждого из них в следующий раз, чтобы потом записать это в свой календарь. Когда же все, наконец, ушли, и дом опустел, она плюхнулась на диван и уютно устроилась рядом с Гарри.
— Было весело.
— Да, было приятно повидаться со всеми, — кивнул он. — Прошла уже куча времени с тех пор, как мы в последний раз собирались все вместе. Учитывая, что Невилл учится в Хогвартсе, а Луна и Рольф много путешествуют.
— Но всё же спасибо, что спровадил их. Я и сама пыталась придумать, как бы сделать это потактичнее, но ты опередил меня.
— Всегда пожалуйста, — прижал он её к себе. — Они правда замечательные и всё такое, но мне больше всего нравится, когда мы только вдвоём.
— Что же, это удобно, так как у нас с тобой впереди ещё целая куча времени только для нас.
— Обещаешь? — спросил он.
— Обещаю, — кивнула она.
Гарри наклонился и поцеловал её в щёку.
— Ладно. Думаю, на этот раз я действительно могу тебе поверить.
Гермиона посмотрела на него и грустно улыбнулась.
— Кстати, я начинаю новый месячный вызов.
— Что?!
— Я собираюсь вернуть всё твоё доверие, которое растеряла за это время, — сообщила она и добавила с улыбкой: — Жить одним днём ради тебя.
— Я уже возненавидел эти слова! — застонал Гарри.
— Но ведь как раз они привели нас сюда, — рассудительно заметила Гермиона.
— Я всё ещё считаю, что мы могли бы добраться до такого же результата гораздо более лёгким путём.
— Может быть, может быть, — она пожала плечами и прижалась к его груди. — Но мы ведь никогда не были из тех, кто идёт самым простым путём, не так ли?
— О, да! Это ещё мягко сказано, — рассмеялся Гарри и приподнял её подбородок. — Тем не менее, ты того стоишь, так что искренне желаю тебе удачи в твоём новом испытании.
— Мне она не понадобится, но спасибо, — Гермиона вскочила на ноги, подняла его с дивана и добавила с лукавой улыбкой на устах: — Ну а теперь пойдём… поговорим.
Гарри ответил ей озорной усмешкой, а его глаза заискрились весельем. Он обнял её за плечи и повёл к лестнице.
— Мы ведь будем голыми во время этого разговора, не так ли?
— Таков был план. У тебя и правда есть эта сверхъестественная способность читать мои мысли. Ты у нас теперь легилемент?
— Он самый! Но только в тех случаях, когда дело касается тебя.
— Я люблю тебя, — улыбнулась Гермиона. — Ты уже увидел это в моих мыслях?
— Разумеется! Правда, раньше я не знал, что и где искать, но теперь я очень ясно вижу это.
— Отлично!
Они вошли в её спальню, Гермиона решительно захлопнула дверь за своей спиной, а потом обвила руками шею Гарри и горячо его поцеловала.
— Всё, на сегодня достаточно разговоров, — шепнула она.
— Согласен, — кивнул он, слегка отстраняясь. — Но я должен сказать тебе кое-что ещё.
— Только быстро.
— Я тоже тебя люблю.
Гермиона счастливо улыбнулась, а потом взяла его слова и крепко-накрепко заперла в своём сердце, абсолютно уверенная в том, что обязательно найдёт их там завтра целыми и невредимыми.