Весеннее обострение приходит всегда.

Ты не сможешь от него просто убежать, не сможешь переждать, как бурю, в тёплом и уютном месте. Оно подобно ядерному взрыву: достанет тебя везде, и ты никогда не будешь к нему полностью готов.

Весеннее обострение приходит всегда. Вот уже несколько лет я держу это в голове. Каждый раз, когда американские горки моей менталки поднимаются наверх, каждый раз, когда мне хочется поверить, что вот она — ремиссия, каждый раз, когда в воздухе повисает тягостно-сладкое ожидание солнца, я напоминаю себе эту истину.

Что весеннее обострение приходит всегда.

Но солнце решило меня удивить. Оно опустилось на землю, приняло обличие рыжего юноши и запретило мне смирение. Оно затолкало меня в окоп, вылезло из него навстречу радиоактивному грибу и показало ему два средних пальца. И я рассмеялся, хоть и знал, что это не поможет.

Рыжее солнце ошарашило меня новой истиной: весеннее обострение всегда заканчивается.

Почему-то Миша страшно удивлён тому, что я люблю смотреть мультики.

— Я недостаточно хорош для этого? — хмыкаю я, когда парень застаёт меня в постели с айпадом, на котором я марафоню во второй раз “Время приключений”.

— Да я не это имел в виду, — надувается он и залезает с ногами ко мне на кровать, боком толкая меня к стене. — Просто ты весь из себя такой серьёзный и важный, а мультики, всё-таки, считаются хобби для детей. Или для задротов.

— Тогда должен тебя ошарашить, но я и есть задрот, — пожимаю я плечами. — Моими мышцами можно полы мыть, я работаю только через интернет, а ещё, если ты не заметил, — указываю на стену над столом, где висят старенькие аниме-плакаты.

— Ну, я думал, что ты их ещё в школьные годы повесил, — отвечает он мне. — Вдруг сдирать жалко.

— В школьные годы я здесь не жил, — ставлю Мишу в известность. Тот заинтересованно на меня косится.

— Кстати об этом… А где твои родители?

— Живут в старом микрорайоне, а что?

— Просто ты никогда о них ничего не рассказывал, — парень смущённо потирает нос. — Вот и подумал…

— У нас с ними достаточно напряжённые отношения, — я вздыхаю, пялясь прямо перед собой. — В особенности с отцом. Я плохо учился в школе, хреново понимал точные науки. Они очень любили говорить, что я — ленивый и тупой, звали меня своим самым большим разочарованием, могли пошутить об этом за каким-нибудь семейным застольем. Батя рвал мои рисунки, не хотел слушать ничего, когда я говорил, что буду художником, мог вылупить за рисование. Аргументировал, что профессия “бабская” и денег мне не принесёт. Заставил отучиться на курсах сварочного дела, потом взял работать к себе в бригаду. Год там проторчал. У меня как раз начала ещё сильнее течь кукуха, и я сходил к психиатру. Когда он нашёл мои таблетки… Ой, Миш, это полный пиздец был.

— Он тебя побил? — догадливо предполагает рыжик. Я киваю.

— Всю спину мне, сука, исполосовал. Наорал, что я наркоман и пидорас, что только бабы слабовольные этой хуйнёй травятся. А знаешь, что самое обидное? Он ведь искренне верил, что делает мне лучше.

— Ебать, — с отвращением цедит Миша.

— Ага. Мне как раз девятнадцать было, как тебе. А я личность в целом впечатлительная. Несколько лет потом не мог себя заставить к психиатру сгонять. В процессе запускал кукуху всё больше. Хотя было и хорошее. Дед случайно заметил синяки, заставил рассказать, что случилось. Ну и забрал меня из этого гадюшника нахуй. С тех самых пор так и живём.

Парень впечатлённо качает головой.

— Как же много я о тебе не знаю…

— Так ты спрашивай, — улыбаюсь я. — Думаешь, не расскажу?

— Ну мало ли, — озорно хихикает он. — Скажешь снова, что я тебе не мамочка.

— Не скажу, — вздыхаю. — Больше не скажу.

— Ловлю на слове! — радостно отвечает Миша и, усевшись в позу лотоса, начинает раздумывать, что бы такое спросить. Но ничего умного явно придумать не может, поэтому просто интересуется: — А ты смотрел “Вселенную Стивена”?

— Не полностью, хотел тоже замарафонить, пока хандра не отпустила.

— Можно с тобой?

Я улыбаюсь. Как тебе отказать?

— Без проблем.

— А кто твой любимый персонаж оттуда, кстати? — он опять расслабленно валится на моё плечо, чтобы удобнее было смотреть в экран, а я секунд пять смотрю в его глаза и отвечаю:

— Хризолит.

***

Пока мы с Мишей исследуем жизнь “космических лесбиянок” (как он сам называет самоцветов), сезон “грязь замёрзла” медленно сдает позиции сезону “грязь”. Никто не верит в весну в конце марта. Выше отметки в пять градусов температура не поднимается, а чтобы выйти наружу, нужно убедиться, что твоя обувь не промокает, а одежда не продувается и не светлая.

Но есть одно очень важное изменение, которое даже я не могу отнести в разряд неприятных или раздражающих.

В один прекрасный день, когда я сижу за столом и лениво правлю проект, ко мне по своей устоявшейся привычке без стука вламывается Миша. Он проходит через всю комнату, в одно движение раздвигает шторы и настежь распахивает окно. Меня обдаёт влажным ветром, и я было уже хочу на него прикрикнуть, но замираю в пол-оборота к парню.

— Слышишь? — восторженно шепчет он, будто боится спугнуть наваждение. И я слышу.

Слышу аромат весны.

Это аромат талой воды, пробуждающей землю, аромат прелых листьев, что пролежали под шапкой снега слишком долго, и аромат солнца. Аромат застывшего в моих глазах настоящего.

Миша улыбается, щурится, из-за чего рыжие реснички подрагивают на свету, и высовывается из окна. Ветер чуть задирает его футболку, лаская нежную светлую кожу. А на щеках расцветают первые в этом году веснушки.

Вот оно — моё настоящее.

♪В этой жизни мне точно никто ничего не должен,

В этой жизни мне пока ничего не принадлежит…♪

Он запевает просто так, без привычного сопровождения гитары, громко и сильно. И у меня в удивлении распахиваются губы, когда я слышу, что там, снаружи, из других окон кто-то подхватывает и начинает петь вместе с Мишей.

♪Вчера было так хорошо, что хотелось даже сдохнуть,

Сегодня стало плохо настолько, что хочется жить!♪

Я люблю, когда он играет на гитаре. Но только сейчас осознаю: лучше голоса Миши инструмента ещё не придумали. Он не нуждается в дополнениях, потому что прекраснее просто не может быть.

♪Мой друг вчера умер от счастья!

Бессмысленный с виду поступок.

Он пытался нам всем что-то сказать,

Но никто не стал его слушать.

Он считал, что заполнит себя,

Проглотив все звёзды на небе,

Но звезда оказалась чёрной дырой,

Его быстро не стало, поверь мне!♪

Рыжик подтягивается на руках, усаживается на подоконник, свесив ноги наружу, и продолжает, покачивая головой:

♪Да ладно, шучу! Всё с ним хорошо!

Лежит он в соседней комнате!

Но только прошу: не будите,

Он так долго страдал от бессонницы!♪

Я встаю, чтобы подойти к окну и выглянуть наружу. Ветер в лицо впервые за долгое время вызывает во мне не раздражение, а волнение в предвкушении чего-то по-весеннему прекрасного. Миша расслабленно откидывается назад, к моей груди, прикрывает глаза, и его улыбка заставляет меня вдруг усомниться в собственном сердцебиении.

♪В этой жизни мне точно никто ничего не должен,

В этой жизни мне пока ничего не принадлежит…

Вчера было так хорошо, что хотелось даже сдохнуть,

Сегодня стало плохо настолько, что хочется жить!♪

И именно в эту секунду я впервые совершенно отчётливо понимаю, что хочу его поцеловать.