и жрет он своих детей. и пожирает он новую жизнь. и пожирает он свое собственное создание. в свое чрево возвращает, дробит нежные косточки своими зубами, крошка рассыпается по всему рту. даже пасть не режет, она признает свое, свой генетический код узнает, сразу впитывается в плоть щек, в щитовидку, сразу в кости, дополняет потерянное, возвеличивает вновь. кровь льется обратно по трубам вен, а плоть расходится лоскутами, вновь становясь единым полотном с отцом. и как же он рад.

у как же радо маленькое существо, оставаясь без маленькой своей ручонки. и стопы. куска черепа.

существо смеется, улыбается, даже оставаясь без лица, оставаясь без голосовой связочки, льнет к дробящим устам отца. боль ползет по тельцу, боль расщепляет само понятие боли. боль замещается восторгом. отец грозен. отец всегда вдали. но сейчас отец здесь и руки его крепки, руки держат так крепко, что не остается сомнений – теперь не отпустят. отец наконец рядом. 

достижение крепкой семейной связи всегда для них было сложно.

и пришел вариант, осчастлививший обоих.