Тучи стали совсем чёрными. Приближался ливень. Со стороны муридских кораблей дул ветер, который колыхал костюм Кодасты и мешал идти вперёд. Он гонял городскую пыль и частицы дорожного покрытия по всей улице, по которой, чуть пригнувшись, шла троица выживших. Где-то вдалеке слышался электрический стон сазмуридов, которые патрулировали воздушное пространство города.

      — Нам надо под землю, — полушёпотом вдруг сказал Модесто и посмотрел наверх, но там ничего не было.

      Кодаста вдруг очнулась от коматозного состояния, в котором провела последние полчаса. Эти слова болью отозвались в ушах, а через пару мгновений она уже стала не без труда вспоминать архитектуру родного города, которую будто забыла. Модесто как-то подозрительно на неё посмотрел, но она безэмоционально отмахнулась от немого вопроса:

      — Тут много где есть пути, ведущие в уличные тоннели. Надо только заметить решётки.

      Человека этот ответ устроил, но по нейтрально-недоверчивому выражению его лица Кодаста поняла, что он в чём-то её подозревает. И буквально током её прошибли воспоминания о том их диалоге сразу после знакомства. Она сжала дробовик и пошла дальше, позади слыша дыхание Цавара через РХБЗ-костюм. Он всё это время молчал.

      Искомая решётка была почти в конце улицы. Троица проходила через обломки военной техники, баррикад, а слева и справа их окружали безликие, разрушенные войной здания, закрытые на бронированные серые двери. Из окон выдувался запах мертвечины столь стойкий, что пробивался через фильтры костюма Кодасты. Она тихо прокашлялась.

      — Это запах трупов, которых поразили муридские споры. Я к нему уже привык за то время, пока воюю с Римом, — вздохнув, поведал Модесто.

      Они остановились у какого-то многоэтажного магазина, крыша которого была уничтожена то ли артиллерией, то ли авиабомбами. Внутри, у стены, виднелись накрытые тонкой чёрной плёнкой трупы гражданских с прострелянными затылками. Дверь была заколочена. Запах тут был куда слабее.

      — Единственное, что я знаю, так это то, что смерть от пули лучше, чем смерть от спор, — прокомментировал человек, глядя на руины.

      А тем временем Кодаста, всеми силами пытавшаяся не смотреть на это, подошла к углу здания, на стене которого была та самая решётка. Она взялась за болт и стала его откручивать, прикладывая недюжинные силы. А тем временем краем глаза она увидела, как Цавар подошёл к человеку и о чём-то с ним переговаривался. Кодаста замедлилась и прислушалась. К этому времени ветер начал дуть на неё, и голоса стали слышны громче.

      — Она кажется мне подозрительной, — таким же полушёпотом сказал Модесто воктонцу.

      — Её реакции нетипичны для тебя, — ответил Цавар. — Присмотрись к ней получше. Думаю, вы подружитесь.

      — Как ты объяснишь то, что она ошивалась одна, а когда встретила римских солдат, то просто подняла руки и будто ждала расстрела?

      — Не все храбры, как ты.

      — Нет, тут что-то более глубокое, — озадаченно произнёс Модесто и посмотрел на Кодасту.

      А она тем временем все болты уже открутила и сняла решётку. Пальцы рук заболели, а в лицо ударил гул вентиляторов. К ней подошли те двое.

      — Ты что-то долго, — спокойно резюмировал человек, а после первым забрался внутрь и осмотрелся с револьвером наготове.

      Цавар приказал Кодасте спускаться второй, а сам в это время осматривался по улицам. Вдруг послышался гул электродвигателя, и на перекрёсток выехала римская БМП, башня которой была направлена в противоположную сторону. Воктонец быстро нырнул внутрь. Вражеский патруль проехал это место, ничего не заподозрив.

      — Быстро это они, — с прискорбием прокомментировал Модесто. — Теперь смотрим за углы внимательнее. Они могут быть где угодно.

      — Их станет ещё больше, — добавил воктонец, глядя на Кодасту.

      Та сидела в углу коридора и молчала, смотря куда-то вдаль. Этот поход для неё должен закончиться ничем хорошим… Где-то капала вода. Модесто подошёл к ней и хотел что-то сказать, как вдруг где-то вдалеке прогремел взрыв.

      Тьма. Во всех помещениях погас свет. Вентиляторы остановились. Эхо взрыва до сих пор слышалось у Кодасты в ушах. Она понимала, что этот город скоро задохнётся. И с печальным видом посмотрела в лицо Модесто.

      — Это плохо? — спросил он, на что та кивнула.

      — Если вышла из строя вся система вентиляции, то в зданиях скоро станет нечем дышать. И будет жарко. Очень, — каждое слово она медленно выговаривала, вслушиваясь в звук капающей воды, который стал в разы громче.

      Модесто отошёл от неё, опираясь о стену. Кодаста поняла, что у того нет прибора ночного видения, поэтому он попросил её и Цавара показывать ему дальнейший путь. Но тот только развёл руками — он не знал, куда им идти. Кодасте пришлось быть проводником, чего она сильно не хотела.

      Острое зрение Кодасты позволяло ей не прощупывать каждый поворот в этих вентиляционных шахтах в отличие от Модесто, который изрядно шумел, гладя ладонью чистые стенки. Кодаста долго думала, куда им идти, пока воспоминания о людях не вспыхнули с бушующей силой. Она резко подняла голову и посмотрела на своих напарников.

      — Кажется, я знаю, куда нам надо! — радостно и громко объявила она, и эхо от её слов разнеслось по коридорам.

      — Тихо ты! — прошипел на неё Цавар. — Так куда?

      — Неподалёку, насколько я помню, есть римский сектор, где жили люди.

      — И? — скептично протянул тот.

      — У этих секторов автономное водо- и электроснабжение.

      — А что это нам даёт?

      — А то, что в этом секторе будет воздух! — прояснил ему Модесто. — А поскольку сектор человеческий, то они вряд ли будут нас искать. Кодаста, — с оптимизмом взглянул он на неё. — Сколько до него по времени?

      — Я знаю, как туда пройти, но не знаю, насколько долго это растянется.

      — Нет розы без шипов, — махнул он рукой.

      — А чего ты боишься? — поинтересовался Цавар.

      — Я? Ничего не боюсь, — жёстко отрезал тот.

      — Не ври. У тебя на лице всё показано. Я воктонец. Я умею видеть такие вещи.

      — Чем больше путь, тем больше патрулей, — выдохнул Модесто. — Ладно, хватит разговорами мусорить. Идём.

      Он легонько толкнул Кодасту в плечо, и та пошла вперёд с уверенностью, которую она не чувствовала уже очень давно. Это заметил и Модесто, метко прокомментировав:

      — Чего это ты так плечи расправила?

      Кодасту пробила небольшая, еле заметная дрожь, а Цавар издал многозначительный утробный звук. Но, к удивлению хатрака, уверенность никуда не пропала даже после колкого, как ей показалось, замечания. Она двинулась дальше, навстречу вентиляционной тьме, которая быстро отступала. А Модесто в это время хмурил брови и, как Кодаста могла судить, решал, как развить эту тему.

      Они медленно, без лишнего шума брели по шахтам, пока до ушей Модесто не донеслись малопонятные звуки диалогов. Но было очевидно, что вели их на немецком. Троице сразу подумалось, что это был патруль. Кодаста направилась к источнику звука, так как, по её словам, это был самый короткий путь.

      — Чую, не будет там ничего хорошего, — прошипел Модесто. — Если там будет мурид, и он нас заметит, то всё пропало.

      Когда группа подошла чуть ближе, по шахте разнёсся электрический вой. Человек сплюнул и крепко, но тихо выругался на испанском. Воктонец его приободрил, а Кодаста остановилась в раздумьях.

      — Что там дальше? — спросил Модесто.

      — Этот участок шахты должен заканчиваться, и должны начинаться технические помещения.

      Он махнул рукой, и они направились дальше, а разговор становился всё громче и громче, но суть его так понять им не удалось. И вот наконец они добрались до заветной решётки, точно так же запертую на толстые болты. Кодаста откручивала их в гробовой тишине, нарушаемой лишь звучащими снаружи муридскими антигравами. Воктонец сел рядом с ней и прошептал:

      — Ты его только не боись. Это всего лишь мурид. Спокойно.

      Кодаста вдохнула полной грудью, но понимала, что это ей мало чем поможет. Она откручивала последний болт, как к ней подошёл и Модесто, хотевший что-то сказать, но, будто зная его слова наперёд, Цавар жестом приказал ему молчать. Через секунду решётка была открыта, и троица тихо выползла в тёмное помещение, забитое ящиками под завязку. Крышка одного из них была открыта, и Кодаста сразу же узнала оборудование для обслуживания вентиляционной системы.

      — Передвигаемся очень тихо! — почти про себя скомандовал Модесто, вслушиваясь в электрическое завывание и переговоры имперцев, которые были прямо за стеной.

      Они прошли совсем немного, как впереди вдруг раздался грохот, а на склад ворвался серый уличный свет.

      — Чезар, проверь тут. Вильгельм, давай за ним! — вдруг послышался голос старого вояки.

      По лестнице спустились два человека с дробовиками и в урбанистическом камуфляже и сазмурид совсем небольших размеров, освещавший встроенным в костюм фонариком себе путь. Кодаста тут же задрожала и отступила за два ящика, сосредоточив свой взгляд на муриде.

      — Разделяемся, — прошептал Модесто. — Если заметят, то хотя бы убьём с разных сторон. Кодаста, куда нам надо? Я тут не вижу троих на осле…

      Её вновь пробила дрожь, и она с трудом перевела взгляд с сазмурида на дальний дверной проём, что был в самом углу помещения, на который её рука тут же указала. Воктонец тихо похлопал её по плечу, что сбило ей тревогу, и пошёл по центру. Модесто отошёл на левую сторону. Кодасте же осталась правая, где бродил один из солдат.

      Она старалась всегда быть за ящиками. Пригибаться, ползти, лишь бы не попадаться на луч яркого белого света. Имперцы же непринуждённо беседовали о чём-то своём. Чем ближе были они, тем сильнее Кодаста сжимала дробовик в руках. Вдруг её сердце ёкнуло, а пальцы сами ослабили хватку.

      Люди обсуждали своих детей, планы на ближайший полугодовой отпуск, и она вновь почувствовала, как людская цивилизация ей приятна. И даже мурид, который будто с интересом обыскивал ящики, не мешал ей вслушиваться в бытовой, но удивительный диалог.

      Но вдруг её и солдат, замолчавших, привлёк шум ящиков, который в одно мгновенье сменился на гул лазерной винтовки. Кодаста задрожала, но понимала, что ей нужно высовываться и стрелять.

      Сердце бешено колотилось. Она выскочила из-за ящика и выстрелила. Дробовик чуть не вылетел у неё из рук, а солдату дробь прошила руку. Он заорал, но тут же упал от попадания по спине. Кодаста вдруг поняла, что в последний момент отвела прицел.

      — Бежим! — заорал Модесто.

      Она будто проснулась и кинулась в коридор, позади слышались шаги её напарников, а с улицы ввалились ещё солдаты и открыли огонь. Кодаста бежала по тёмным коридорам, держа в голове, что тут где-то есть перекрёсток. Вдали слышался топот экзоскелета дзомурида.

      Вдруг Модесто остановился, задыхаясь.

      — Мы почти дошли до перекрёстка! — отозвалась Кодаста. — Не сдавайся.

      — Да пыль эта чёртова, — прошипел тот и ещё раз прокашлялся, достав дымовую шашку. — Это прикроет наш отход.

      Та подхватила человека и повела его за собой так быстро, как только могла. К ним стремительно приближались враги: их оры становились всё отчётливее различимы. Добежав до развилки и пройдя чуть вперёд, Модесто нажал на кнопку и бросил дым в центр. Коридор быстро наполнился непроницаемой завесой, под прикрытием которой троица свернула направо.

      В поиске укрытия Кодаста привела группу к толстой двери. С силой повернув вентиль, она её открыла.

      — И что мы здесь делать будем? — спросил воктонец, приложив свою лазерную винтовку к стене.

      — По крайней мере, они нас здесь не найдут, — оптимистично ответила она.

      Модесто вздохнул и подошёл к ней.

      — Стрелять в следующий раз нужно точнее! — не выдержал он. — Ты понимаешь, что ты на войне?! Ты солдат, ты это понимаешь?! Одна ошибка и всё: ты труп, — орал он на неё, ярко жестикулируя.

      Та ничего не ответила. Просто глянула на воктонца, а тот человека успокоил:

      — Откуда у неё боевой опыт?

      — Ладно, — остыл тот. — Теперь они сократят диапазон поиска.

      — Нет, — отрезала Кодаста. — Эти туннели ведут в тучу разных мест. Им всё равно придётся нас искать.

      — Вот подумай: кто решит, что мы пойдём в человеческий сектор? Да никто, — поддержал её Цавар.

      Модесто вдохнул полной грудью, а затем прокашлялся, проклиная пыль, которая была тут везде, и сел на какой-то грязный ящик обдумывать случившееся. А оставшиеся двое пошли дальше осматривать помещение.

      — Скажи, почему ты не захотела попадать? — вдруг спросил воктонец.

      — В смысле? — Кодаста остановилась и удивлённо уставилась на него. — Я просто неправильно держала дробовик.

      — Знаешь, — призадумался он. — Как солдат, я вижу, что ты промахнулась специально. Как воктонец, я вижу, что у тебя была определённая причина промахнуться. В чём эта причина?

      Кодаста ничего не сказала и просто пошла вперёд. Но в её голове опять пронеслись воспоминания об убийстве человека, участии в гибели хатраков. Внутри всё скрутило. Она сжала дробовик в руках.

      — Он скептично к тебе настроен, замечала? — вдруг перебил поток её мыслей Цавар.

      Та повернулась к нему, но тот уже ушёл к человеку.

      — Сколько ещё до сектора? — спросил её Модесто.

      — Уже совсем рядом, — заверила их Кодаста. — Придётся побродить по метро.

      — Эти туннели мне уже всю печень перемололи. Вот бы на свежий воздух, подальше от этой пыли, — бормотал он, разглядывая толстый слой пыли на своём пальце, а затем встал и положил револьвер в кобуру.

      Они спустились по лестнице и вновь оказались в чёрных коридорах. Погасшие лампы не подавали признаков жизни. Человек то и дело спотыкался о провода, проложенные по всему полу. Знаки, предупреждающие о высоком напряжении, были расклеены почти на всех дверях. Серебристые панели около них превратились в бледные пародии. Тяжёлые шаги разносились эхом.

      Кодаста сжимала дробовик в одной руке, а остальными тремя трогала стены, пытаясь вспомнить дорогу. Когда был свет, а по этим коридорам ходили хатраки-рабочие, ей было даже как-то спокойнее чем сейчас. Воспоминания о тех временах смывали грязь с этих коридоров.

      — Откуда ты знаешь дорогу? — вдруг спросил Цавар.

      — Я любила со своим другом искать приключения. Мы ползали в служебных помещениях, вентиляциях, генераторных, — расслабленно и спокойно, даже с какой-то радостью ответила она.

      — И неужели ни разу не заметили? — присоединился Модесто.

      — Нас поймали один раз. Выписали моим родителям штраф в семьдесят долларов. Меня родители жёстко наказали, заставив отмаливать грехи почти полдня. Но меня это не изменило.

      Он только усмехнулся.

      — Вспоминаешь, что в её годы заработал себе смертную казнь, а не штраф? — полушутя-полусерьёзно заметил воктонец.

      — Да пошли они, — махнул он рукой. — Они и их нелегитимные законы. Сборище сатанистов.

      Кодаста только хотела спросить про этих непонятных «сатанистов», как коридоры генераторной закончились, а на стене была небольшая вентиляционная шахта, за которой слышался гул большого тоннеля. Модесто, стоя на руках хатрака, снял решётку, и через пару минут они оказались на рельсах. Вокруг было тихо.

      — Как думаете, они ищут нас? — спросила Кодаста.

      Модесто ловко достал телефон из кармана и сказал облегчённо, будто секунду назад он боялся, что враги совсем близко:

      — Сейчас узнаем.

      — Что это? — полезла она смотреть на экран смартфона.

      — Я у одного римского диспетчера его, скажем так, позаимствовал, — с долей шутки ответил он. — У меня есть права подключаться к любому каналу любого отряда.

      Он немного поводил пальцем по экрану и зашёл в канал, где было тридцать аккаунтов, и лишь у некоторых не был выключен микрофон.

      — Мы преследовали хатрака, воктонца и националиста, но потеряли их. Какие приказы? — сказал кто-то уверенным голосом несмотря на неудачу.

      — Бросьте погоню. Я оповестила патрули. Продолжайте движение, — ответил женский голос, будто слишком мягкий для такой профессии.

      Воктонец тяжело выдохнул и осмотрел туннель: кроме рельс и потухших ламп в нём ничего было. Стояла кладбищенская тишина.

      — Мы оторвались, — начал он. — Но куда нам дальше?

      Кодаста положила верхние руки на нижние и тоже осмотрелась, вспоминая детство. Она никогда не была в самих туннелях, а добиралась сквозь служебные помещения. Но где у них вход? Этого её память не сохранила.

      — Я здесь никогда не была. Даже не знаю, между какими мы станциями, — без капли сожаления произнесла она. — Зато я помню направление, — указала она одной из рук в левую сторону.

      И они отправились в путь. От неровных камней у них разболелись ступни. От шпал боль была не меньшей. Но только Цавар мог практически не обращать на неё внимания. Он шёл, осматривая свою лазерную винтовку. Кодаста клинком копалась в камнях, подкидывая их дальше. Модесто шёл позади и тяжело дышал от боли, начав прихрамывать.

      В голове хатрака крутились разные мысли о произошедшем с ними. Кодаста вспоминала слова воктонца о том, что человек ей не доверяет. «И правильно делает», — эта фраза висела у неё на языке. Она сама в себе запуталась. Пазл всё не складывался в её голове. Иногда в размышления вмешивались отдельные религиозные сюжеты, которые её заставляли выучивать в детстве. Но сама не понимала, зачем она их вспоминает.

      — В этом городе реально так далеко станции расположены друг от друга? — со смесью возмущения и удивления спросил Модесто, уже не скрывавший свою хромоту.

      — Нет, — повернулась к нему Кодаста. — Это только к этой станции путь неблизкий. На монорельсе можно доехать быстрее.

      — Только их посбивали, — шутливо дополнил он.

      И вот наконец завиднелась платформа станции. Свет, исходящий от неё, ослепил привыкшие к тьме глаза. Цавар и Модесто прикрыли их руками и шли за Кодастой, чьё зрение восстановилось намного быстрее. Она помогла своим спутникам забраться на платформу. Человек несколько раз поморгал и вроде как привык.

      — Надеюсь, больше тёмных участков не будет, — с изрядной долей неверия в собственные слова прокомментировал он.

      Кодаста же опять прокашлялась, сильнее и дольше предыдущего.

      — Опять этот запах! — сквозь чихание заявила она.

      — Чую, тут куча заражённых трупов, — добавил Модесто.

      Немного отдохнув, терпя отвратительнейший аромат, троица поднялась по лестнице в коридор, идущий в три стороны. Некоторые лампы мигали, рискуя в любой момент погаснуть. А на полу лежали трупы в лужах собственной крови и плоти. У многих кожа с лица сползала, а мясо превращалось в месиво. На кровати, стоящей у стены, лежал хатрак, чья свисающая рука с приходом гостей отделилась от остального тела и громко шмякнулась об плитку. Лицо его опухло и будто собиралось взорваться.

      — Вот что муридские споры делают со своими жертвами, — прокомментировал увиденное Модесто, прикрывая нос рукой.

      Кодаста стояла и не могла сделать и шагу: она и не предполагала всю степень катастрофы. Тело непроизвольно задрожало, клыки прижались друг к другу, а рука сжала дробовик. Она просто не могла поверить.

      Дальше по коридору лежало существо, щупальца которого сжались и покрылись чёрными волдырями, а в некоторых местах они уже взорвались. Голова была вся в язвах, которые углублялись в кожу, а её на затылке спора проела и уже разложила половину мозга, частички которого висели на мясных нитях. Модесто сел к нему и приподнял голову, и тут же из рта посыпались мелкие сгнившие щупальца.

      — Это кто? — поинтересовался Модесто, продолжая рассматривать труп.

      — Это эжрлят-жсетр. Они обычно в штурмовых войсках Вортааг служат, — ответил Цавар и подобрал его лазерную винтовку, но она была отключена. — Ну точно штурмовик. Жаль, что боевая форма в таком плачевном состоянии, — добавил он, глазами перебирая ошмётки ткани и бронепластин, оставшиеся на полугнилом теле.

      — Я такого видела на эстакаде, — присоединилась к ним Кодаста, до этого только наблюдавшая. — Только он был более округлых форм. И щупалец было меньше.

      — Это другой их вид, — поведал воктонец, но зачем-то скрыл название, однако Кодасте было не особо интересно.

      Модесто взял часть щупальца, которое, должно быть, служило чем-то вроде руки, а оно легко отделилось от тела.

      — В такие моменты я жалею, что у меня есть иммунитет к этой дряни, — прокомментировал он, бросив щупальце на тело.

      — Почему? Ты единственный из нас, кто может себе позволить не ходить в защитном костюме, — удивился Цавар.

      — Чувствую себя соучастником, — тихо ответил ему человек, даже не повернувшись.

      У Кодасты от этих слов опять заколотилось сердце, а тело пробила дрожь… Пролетела мысль: «И ты тоже», — и та поникла взглядом. Одна из рук до сих пор дрожала, и пришлось её удерживать другой. В её сторону чуть легонько повернул голову воктонец. Она могла поклясться перед святыми, что у него на лице была улыбка, и от этого зубы сами стиснулись. Ей стало стыдно.

      — Ладно, идём дальше, — приказал Модесто. — Этим уже ничем не поможешь.

      Но они не успели пройти и коридора, как в следующем же, прямо перед лестницей, у Кодасты пробило тело дрожью, а она сама забыла, как дышать, ноги подкосились, а голову прострелила боль. В свободных одеяниях с драгоценными блестящими серыми вставками хатрак лежал у стены. Неподалёку валялась его уже почти сгнившая ступня. Чуть подальше устройство для дыхания и соединённый с ним трубкой мешок. А на стене — написанное кровью четверостишье на хатракскком языке.

      — Это что он? Ступнёй нарисовал? — в тоне Цавара были и омерзение, и шок, и удивление, и восхищение.

      — Похоже, он был в бреду… — начал Модесто.

      — В религиозном бреду, — вдруг вырвалось у Кодасты, чем она перебила человека.

      Тот повернулся к ней, сделавшись серьёзным в лице, и сказал:

      — Переведи. Мне интересно.

      Кодаста, медленно подходя, вчитываясь в знакомые буквы и в знакомый из детства сюжет, безэмоционально лепетала:

Их пути неправедны

Их словом не исправить

Их храмы отравлены

Казни́ их, но легче не станет

      А через мгновенье её голос прошибла дрожь: последние слова она выговорила с большим трудом. Она вспомнила то, что забыла. Она поняла, что хотела. Она вернулась в тот «цех», где те хатраки были ею казнены, но её саму должны были казнить. Были…

      Внезапно она упала на колени перед Модесто и, взяв его за бока, начала трясти, истошно крича:

      — Убей меня! Убей меня!

      Модесто, не выдержав её силы, упал на плитку, прикусив губу от боли. А она продолжала, уже перейдя на плач:

      — Прошу, убей!

      К ней подсел Цавар, произнося умиротворяющие речи:

      — Это всего лишь текст. Успокойся. Это не про тебя написано.

      И такие формулировки помогли. Кодаста перестала плакать, но схватилась за голову, которую раздирала боль. Воктонец держал её за плечо, не давая упасть. Она лишь всхлипывала, а её клыки сжались. И только это нарушало тишину. Модесто даже не пытался встать, пребывая в полном недоумении. А Кодаста не без помощи встала и дала ему руку.

      — Ты в следующий раз предупреждай, когда у тебя следующая истерика начнётся, — попытался отшутиться он, взявшись за её крупную кисть.

      — Вот ты мне объясни, — обратился к ней Цавар. — Как он не умер, когда писал это?

      — Видишь мешок? — пальцем она указала на устройство. — Там были священные пряности, которые для нас являются стимуляторами. Под ними хатрак способен и с проломленной головой немного пожить. Наши церковные ритуалы требуют физической силы. Но они разрешены только священникам, какой сейчас перед нами.

      Цавар протянул только ему известный звук, и вновь разглядывал хатракскую письменность.

      — Скажи, у вас в религии есть место, куда отправляются после смерти? — поинтересовался Модесто, подойдя к ней.

      — Есть, — ответила она, — в прекрасные земли могут пройти только праведные, и их переносят туда святые.

      — Думаю, этот священнослужитель был праведным, — тихо произнёс тот, похлопав Кодасту по плечу, а после поднялся по ступенькам наружу.

      Там тройку встретили целые относительно остального города высотки. Только в двух из них окна светились жёлтым светом. Это был человеческий сектор. Они прошли чуть дальше, и им перекрыла путь массивная решётка с кодовым замком и терминалом для карточных пропусков, а рядом стояло несколько постовых будок и забор. Исключая это, вокруг них был одинокий пустырь, но до ближайшего здания оставалось недалеко.

      — Хорошо, эти два дома — это человеческий сектор, — подметил Цавар. — А остальные?

      — Для переселенцев с других наших планет, — ответила Кодаста.

      — Ты хотела сказать депортированных? — пассивно-агрессивно напал на неё Модесто.

      — Их переселили по решению суда, — вновь она включила какую-то странную безэмоциональность.

      — По решению имперского суда! — поправил он её уже с явной агрессией.

      — Хатраков на планетах было мало, — парировала она его.

      — И что?! — взорвался Модесто. — Поэтому людям можно построить пару военных баз в домах! Так?!

      Цавар встал между ними, скрыв их друг от друга. Внушительный вид его лазерной винтовки быстро свёл очередную безрассудную дискуссию на нет.

      — А давайте оставим политические споры, о чём бы они ни были, на потом? — сказал он жёстко, усмирив гнев Модесто и упрямство Кодасты. — Давайте лучше думать, как перебраться на ту сторону.

      — Я знаю проход. Идёмте, — махнула та рукой и пошла первой по голому асфальту.

      Они проходили рядом с брошенными машинами. Модесто скрестил руки от холода. Тучи были чёрными-чёрными, а спутник планеты по-прежнему закрывал звезду. Казалось, что наступила одна из самых тёмных ночей.

      — Откуда ты знаешь проход? — вдруг поинтересовался Модесто.

      — У меня был сюда пропуск. Но кто я такая, чтобы пропуска использовать? Я всегда обходила охрану, — с долей гордости рассказала Кодаста.

      — А зачем тебе было туда? — продолжил он выведывать информацию.

      Кодаста, замолкнув, призадумалась. Нет, с ним и так отношения были испорчены, так что раскрывать эту тайну было совсем уж очевидной глупостью.

      — Дела тут были, да. Точнее, не у меня, а у моих родителей. Они просто попросили меня, — как-то сбивчиво она начала оправдываться, уже жалея, что вообще ответила на этот вопрос.

      Но Модесто будто никак не отреагировал: он промолчал, не издав даже звука. Но её это насторожило ещё больше. В мысли лезли разные оскорбления самой себя, но она, помотав головой, выбросила их.

      К её счастью, они уже подходили к нужной точке. Стены здания и чуть погнутая решётка. С её детства тут ничего не поменялось: всё тот же новострой, который начали строить до прихода Рима, а достроили уже при нём. На стенах висели отключенные камеры наблюдения.

      — В моём детстве это было сложнее, — прокомментировала она и опустила решётку.

      Другими руками она помогла своим напарникам перелезть через неё.

      — И это всё? — удивился Цавар.

      — Раньше приходилось выдумывать что-то, а сейчас чего стесняться, — в шутливой форме объяснила Кодаста. — Теперь нужно наверх, — указала она пальцем на самую низкую крышу.

      Она подошла к ней и начала разглядывать кирпичи. Ей помнилось, что как-то по ним забиралась. Подняла голову и узнала тот кирпичик, который ей в этом помогал. Но давно тут постоянно стояла какая-то брошенная мебель, а сейчас пусто. Она покрутила головой, и заметила ступеньки, ведущие к двери.

      Подойдя, Кодаста вышибла её так, что та с грохотом упала на пол. Даже в кромешной тьме подвала она прекрасно увидела одиноко стоящую бочку, на которую сверху капала вода. Когда та её взяла, она оказалась полностью пустой.

      Поставить бочку у стены и зацепиться за кирпич проблем не составило: она вновь подала руки остальным двум и забросила их на крышу, а затем подтянулась следом за ними.

      — Хорошие у вас стройматериалы, если твой вес выдерживают, — посмеялся Модесто. — Дальше куда?

      — По прямой в то окно.

      Минуя вентиляционные блоки, они оказались прямо у него. Цавар выбил стекло винтовкой, и они перелезли внутрь. Лампы комнаты горели стабильно и сомнений в своей работоспособности не вызывали. Стоял пустой стол с открытыми ящиками, в которых лежали испорченные батареи для лазерных винтовок.

      — Сколько длилось военное присутствие Вортааг на Ваураме по земному времени? — спросил Цавар, повернувшись к Модесто.

      — Семь лет.

      — Что делали с этим комплексом все эти семь лет? — теперь он повернулся к Кодасте.

      — Ничего, кажется. Они эти здания обходили стороной. Может и делали склады, но я не слышала.

      — Да, обходили, — протянул человек. — Смотрите…

      На стене висел немного смятый флаг Империи: абсолютно чёрный двуглавый орёл с раскинутыми по сторонам крыльями. Свет от лампы падал на ткань так, что одна сторона орла была на свету, а другая — во тьме. Тёмная сторона смотрела на улицу, откуда они прибыли, а светлая — в сторону дверного проёма. Кодаста повернула туда голову, и от шока дрожь снова охватила всё её тело.

      На неё смотрело лицо, знакомое до боли. Немного несимметричный нос, впалые щёки, короткие чёрные волосы и угрюмый взгляд, который она помнит из детства. И в её голове словно выстрел прозвучало: Артур Раудис.

      Но как только она это поняла, человек развернулся и шагнул за поворот. Кодаста сорвалась с места с криком:

      — Подожди!

      Но стоило ей забежать в коридор, как тень оказалась уже в его конце. Позади себя она слышала крики, но не могла их разобрать. Она бежала вдоль размытых торговых лавок, чей свет ударял ей в глаза. Коридор был широким и узнаваемым. Она закрылась от всего внешнего мира и смотрела только вперёд. Всё превратилось в голубо-жёлтое месиво. Усталость ушла. И так поворот за поворотом. Но тень всегда была впереди.

      И наконец тень зашла в помещение, а Кодаста сразу за ней. Но там тени уже не было. Её взору предстали грязные пыльные колонны, заросшие паутиной и полностью пустые шкафы и тумбы. А в противоположном конце покрывшийся трещинами заплесневелый стол с разбитым стеклом. Воспоминания огромным комом ввалились в её голову. Она упала на колени и зарыдала, упёршись руками в пол.

      А сзади уже послышались быстрые шаги, и вот в комнату вошли Модесто и Цавар.

      — Что случилось? — присел к ней воктонец.

      — Я помню это место, — сквозь слёзы сказала та обрывистым голосом: ей с трудом давалась каждая буква.

      Модесто быстро отошёл от них.

      — Я проверю, есть ли какие враги поблизости, а ты её успокаивай, — быстро протараторил он и покинул комнату.

      Кодаста всё ещё плакала, но поддерживаемая плохо разборчивыми фразами Цавара она успокаивалась. И вскоре смогла более-менее связно говорить, тяжело дыша и так же тяжело собирая мысли в кучу.

      — Меня тут учили немецкому, — вдруг начала рассказ Кодаста. — Меня родители очень давно сюда водили. Даже если я не хотела. Говорили, что Рим тут навсегда, и язык людей нужно учить так же прилежно, как я учу священные тексты.

      — То есть родители смирились с имперской оккупацией?

      — Нет, — отрезала она. — Они были её сторонниками. Вот и водили меня к репетитору, потому что считали, что в хатракском кругу я его выучу плохо.

      — У вас в обществе с немецким не заладилось?

      — Да, большинство говорило на нём просто ужасно. Но не я. Поэтому всегда гуляла больше с людскими ребятами, чем с хатраками. Контакт людей и хатраков никем не запрещался.

      — Понятно, — успокаивающе произнёс Цавар. — А почему ты сюда побежала? Кому ты сказала подождать?

      — Я увидела его, — поставила акцент на последнее слово. — Это был… Нет, это была тень… Моего репетитора… — после этого у неё сердце вновь быстро забилось, и ей стало трудно дышать, и в её голосе звучало сожаление об утрате.

      — Спокойно. Видения в таких ситуациях бывают, и это нормально, — поведал воктонец опять своим певучим тоном, и дыхание её восстановилось.

      Она села на пол и больше не издала ни звука. Наступила тишина. И она тут же была нарушена Модесто, который вошёл в комнату, раскидывая пыль.

      — Там всё тихо, — объявил он. — Я так вижу, вы успокоились.

      — Да, — коротко и безэмоционально ответила Кодаста.

      — Это хорошо. Предлагаю чуть отдохнуть, а то вы выносливые, а я всего лишь человек, — он изобразил одышку.

      — Зато крепкий духом, — поднявшись, подбодрил его Цавар.

      — Ага, и у вас он очень хорош, — отшутился тот, сверля глазами хатрака.