Цзюнь У наблюдал за добившимся аудиенции с ним енотом, едва сдерживаясь. Незаметно стискивая руки, чтобы удержаться от желания запустить их в эту серую шерстку. Какой же! Он! Милый!

      Но, нет, Цзюнь У – не какой-то там лесной дурачок, он император Небес! Негоже ему руки распускать… Но какие же глазки-бусинки, какой дивный черный носик, торчащий на острой мордочке, словно спелая ягодка! И эти ушки – насколько они мягкие? Он хочет проверить! И подержаться за эти малюсенькие пальчики с длинными коготками! Насколько маленькими они будут казаться на фоне его больших ладоней? Невозможно! Терпение – пытка! Даже путь совершенствования, основанный на воздержании от плотских утех и вина, был не так тяжек! Да чем вообще могут привлечь порочные тела и алкоголь, когда перед глазами находится пушистый енот!

      Се Лянь, не подозревая о душевных муках Владыки, стоял в зале для приемов перед троном императора, собираясь с мыслями. С небожителями он мог общаться по духовной сети, мысленно, словно для молитвы, формируя грамотные по звучанию предложения. Так он и собирался вести разговор с Цзюнь У.

      — Приветствую, Сяньлэ, — наконец вырвался их круговорота мысленного грехопадения. Он называл духовного зверя «Сяньлэ», как королевство, где он вознесся. В переводе это название означало «Божественная радость». Такое прозвище было одной вещью из списка причин, почему считалось, что Небесный император покровительствует еноту-небожителю, благосклонен к нему. — О чем ты желал побеседовать?

      — Приветствую, Владыка, — по личному каналу духовной связи обратился Се Лянь, кланяясь. — В Сяньлэ ворвались люди Юнани. Они убивают мирных граждан, на границе идет настоящая бойня. Планируют ли небожители вмешаться в ситуацию? Если погибнет столько людей, у многих убавится верующих.

      — У каждого государства своя судьба. Как ей не противься, она все равно настигнет его. Если сейчас боги отправятся на подавление наступления беженцев, беда в Сяньлэ придет иным путем. Таково равновесие – если убрать одно, ему на смену придет другое.

      У Се Ляня дернулось ухо от желания сказать, что император говорит точь-в-точь как наставник Мэй. Менторская нотка, сдобренная жирным фатализмом, которая была неизменна в наставлениях Мэй Няньцина, как влитая ложилась на язык Цзюнь У.

      — Неужели Сяньлэ падет? — спросил енот, тревожно перебирая лапками. Цзюнь У глубоко внутри умирал как личность, превращаясь в олицетворение поистине божественной порочности: столь сильное желание стиснуть в объятьях этот комочек меха его одолевало. Никогда раньше Небесный император не замечал за собой столь сокрушительной любви к животным, пока ему не стал молиться енот.

      И даже его слова про страдания тела и блаженство души не коробило его так, как если бы Се Лянь был бы человеком. Сейчас Цзюнь У хотелось показать еноту истинные страдания тела, не отлипая от него до конца вселенной: он Небесный император, он может мять енота пока солнце навсегда не погаснет.

      — Если юнаньцам будет суждено прорваться в королевский дворец и убить королевскую семью – да. Если они вырежут все население Сяньлэ – тоже да. Если граждане Сяньлэ, не получившие защиту от королевства, обернутся против него и разгорится гражданская война – также да.

      — То есть, Сяньлэ в любом случае падет? — хлопнул глазками-бусинками Се Лянь. Почему император предполагает только варианты, что один ужаснее другого? Неужели исхода, где многие выживают и Сяньлэ процветает после погашенного столкновения, не существует?

      — Я предвидел падение Сяньлэ, — мягко пояснил император своим безмятежным глубоким голосом, которым мог заткнуть любого Бога Войны. — От судьбы не уйти. Сяньлэ – не первое государство на этих землях, которое пало, ибо так было предначертано. Как бы не пытались изменить это – ни у кого не вышло. Ни у богов, ни у демонов, ни у людей. Никто не в силах поменять этого. Это не контролируемый процесс. Даже небеса не способны управлять этим.

      — Как же так, — тихо произнес енот, ужасаясь перспективам ближайшего будущего. — Как же так…

      — Ты тоже не должен пытаться вмешиваться в этот процесс. Можешь сделать хуже, чем есть, — заметил Цзюнь У.

      — Я не буду, — покачал головой Се Лянь, в душе сардонически хохоча: как один енот может вмешаться в бойню?! Как Владыка вообще это представлял? — Я сделаю кое-что другое.

***

      С тех пор у Се Ляня не было и минутки отдыха: он решил, что не будет заниматься глобальными проблемами королевства. Он будет продолжать заботиться о мелочах. У него есть верующие. Он может защищать их, как делал и раньше. Разбойники, юнаньцы – одно и то же! Он хоть и енот, но бог войны, практикующий боевые искусства! Он может набить лица мародерам и убийцам, которые покушаются на слабых и их имущество.

      Фэн Синь и Му Цин, которых Се Лянь посвятил в свой план, согласились помогать ему в этом деле. Молитв было много, все больше последователей енота узнавало, что тот защищает он обезумевших беженцев. У Се Ляня не хватало времени, настолько много теперь было у него молитв о помощи. Фэн Синь и Му Цин, который тоже обучался боевым искусствам, а также владению мечом, отправлялись туда, куда их посылал енот.

      Кровавое безумие длилось несколько дней. Удивительно, но, казалось бы, находящиеся на последнем издыхании люди – сотни людей – будто бы нашли источник вечной энергии. Они прорывались в город, грабили лавки и магазины, жилые дома – забирали все ценное и съедобное. Таились в тенях, нападали исподтишка, нападали напрямую, убивали тех, кто не мог или не успевал дать отпор.

      Се Лянь и его помощники спасли десятки, сотни людей. Женщины, дети, инвалиды, старики, немощные – кто только не возносил молитв. Трое небожителей еле держались на ногах, но божественные силы, даримые верой людей, позволяли им двигаться дальше.

      Се Лянь продолжал сражаться на чистом упорстве, изо всех сил желая сократить потери. Сердце зверя обливалось кровью от вида изломанных детских тел на улицах, от лиц женщин, навсегда застывших в маске ужаса и боли. Старики, не успевшие убежать, больные и калеки, не имевшие сил сопротивляться – все они были здесь. Те, кого не успели спасти. Те, кого запретили спасать небеса, отказав остановить юнаньцев.

      Но мирных людей в Сяньлэ было много. И Се Лянь еще поборется за жизни тех, кого спасти возможно.

***

      Однажды в сознание Се Ляня ворвался крик. Юношеский голос звал на помощь из королевского дворца.

      Сердце Се Ляня ухнуло куда-то вниз, и он, не зная себя от тревоги, помчался во дворец. В лекарское крыло, где был оставлен Хунхун-эр, чей голос он услыхал в голове.

      Люди из Юнани прокрались во дворец! Они убили стражников на воротах! Лекарь Ли был мертв, а Хунхун-эр отбивался от юнаньцев подручными предметами, пытаясь не то убить их, не то спрятаться и найти путь наружу, так как основной был преграждён врагами.

      Се Лянь раскидал их, словно насекомых, страшно скалясь. Люди Юнани с ужасом наблюдали, как тело енота увеличивается практически в половину, покрываясь белым пламенем духовной силы, окаймленным серой дымкой. Глаза божественного зверя сверкнули расплавленным золотом, и тот ринулся на юнаньцев вновь, перегрызая им глотки и останавливая сердца ударами духовной силы.

      Хунхун-эр наблюдал за этим со священным трепетом, застыв у стены, где не смог бы помешать своему божеству.

      Как же Се Лянь был прекрасен.

***

      Они ушли из дворца вместе. Сначала енот пожелал удостовериться, все ли это были беженцы во дворце, или же кто-то из них успел дойти до помещений, где находились король и королева. Се Лянь написал письмо королю, где предупреждал о проникших во дворец беженцах, убивших охрану и еще нескольких слуг, включая лекаря Ли. Дернув носиком, енот недрогнувшей лапкой дописал, что Небесный император считает падение Сяньлэ неизбежным. Се Лянь просил королевскую чету беречь себя и бежать из дворца, если до него все же доберется большинство беженцев и попробует вырезать королевскую семью.

      Подписавшись, он оставил весть на столе перед королем.

      После этого Се Лянь решил, что лучше присмотрит за Хунхун-эром лично.

***

      Они отправились к лесу, стараясь быть незаметными. Небожителю послали мольбу о помощи с какими-то демоницами. С самого выхода из дворца, глаза енота ухватывались за что-то рябящее в воздухе. То тут, то там, на считанные мгновения появлялась и зависала призрачная фигура в траурных одеяниях с маской смеха и скорби. Это был Безликий Бай. Он будто бы подталкивал следовать в том направлении, где появлялся.

      Се Лянь напрягался. Этот странный, пышущий энергией мертвых, гражданин неизвестного рода деятельности не внушал доверия. Они виделись лишь раз, и тогда же Бай пообещал найти его где угодно и… чесать. Се Лянь до сих пор не мог взять в толк, зачем и почему ему пригрозили… этим.

      Неужто Безликому сейчас захотелось его почесать? Енот был озадачен.

      Так или иначе, они шли в лес, и Безликий звал в том же направлении.

      Поистине, неизбежная встреча.