Отдышаться и не удаётся, и я почти на полном ходу влетаю в свою комнату, не видя перед собой никого и ничего.

Сердце стучит о рёбра, лёгкие горят от недостатка кислорода.

Плюхаюсь на кровать слишком резко, из-за чего пружины противно скрипят, но не обращаю на это никакого внимания. 

Упираюсь локтями в колени и зарываюсь пальцами в волосы, портя прежде аккуратную причёску, и закрываю глаза. 

Дышу через рот глубоко и медленно, стараясь успокоиться. Пытаюсь сосредоточиться на своем дыхании, отвлекаясь от мыслей, вращающихся вокруг того, кого я оставила на улице. 

Постепенно сердцебиение начинает замедляться, а напряжение покидает мое тело. 

Вот только неожиданностью для меня становится то, что успокаивалась я не несколько минут, как предполагала, а несколько часов. И даже не заметила, как на улице начинало смеркаться.

Поднимаюсь с кровати и иду к окну, чтобы задёрнуть занавеску, как замираю, протянув руку к тонкой материи, услышав звук открывающейся двери.

Первая пугающая и безумная мысль о том, что это Алекс, развешивается, стоит в тишине комнаты прозвучать голосу подруги:

— Вилка, я хожу ищу тебя, а ты тут сидишь? Там Старостин тебя зовёт, хочет по поводу новенького что-то сказать, а ещё Жан.. — она внезапно замолкает на полуслове, подходит ближе и разворачивает меня лицом к себе, положив ладони на плечи, — Алис, ты чего?

— Всё хорошо, — вру я, но дрожащий голос выдаёт это. 

— Даже не пытайся обмануть, — она доводит меня до своей кровати, и мы опускаемся на неё, — В чём дело? Я тебя никогда такой бледной не видела, — её беспокойный взгляд мечется по моему лицу, — Это связано с новеньким? 

— Как ты поняла? — удивление выходит каким-то слабым, нет сил даже воспротивился подобному предположению.

— Ой, да брось ты, — она приобнимает меня одной рукой, и я утыкаюсь носом в её плечо, а второй крепко сжимает мои подрагивающие пальцы, — Я тебя очень хорошо за эти несколько лет изучила, — опускает голову на мою макушку, — Бывший твой? Ты так на него отреагировала, что мне сразу показалось, что между вами что-то было. 

— Да не бывший он мне, и у нас не было толком ничего. Всё сложно…

— Сложно, говоришь? А вдруг просто? 

— В каком смысле? — приподнимаюсь, чтобы посмотреть на подругу, и хмурюсь, заметив, что та улыбается.

— Ну.. — тянет она, — Может быть он неспроста сюда приехал? Знал, что ты здесь, вот и решил действовать? 

— Звучит как полный бред. К тому же, только сегодня утром ты переживала за Колю, а теперь что? 

Отворачиваюсь и хочу подняться, но Кира не даёт мне это сделать, утягивая обратно в объятия.

— Теперь я поняла, почему Коля вообще появился в твоей жизни. Клин клином вышибить пыталась? — её пальцы пробегаются по моим бокам, щекотя, — И ничего не бред. Вдруг это судьба, а он — твоя родственная? 

— Тебе пора прекращать читать любовные романы, — уворачиваюсь от её рук, вскакиваю на пол, чуть не свалившись с кровати, и отпрыгиваю к двери, — А я к Старостину.

Выпорхнув из комнаты и дойдя до кабинета директора лагеря, я утратила всю весёлость, появившуюся благодаря Кире. 

Более того, обратно я возвращалась с стойким ощущением того, что грядущая смена пройдёт ужасно. Слова Фёдора Ивановича звучали, как приговор.

«Викулова, будешь полностью курировать новенького. Если опять бросишь его одного, то его косяки будут весить на тебе.»

И чем я так провинилась в жизни, что заслужила такой подарок судьбы? 

Быть «надзирательницей» у человека, которого до дрожи не хочешь видеть, то ещё испытание. 

Но всецело доверить Алексу работу с детьми было ещё страшнее, поэтому приходилось мириться с его обществом. 

Справлялась я с этим благодаря детям — придумывать для них игры, во время которых они не разбегутся, было несложно. Возможно, будь в отряде подростки, как у Киры и Жанны, нам пришлось бы сложнее, но малыши всецело слушались нас с Алексом. Точнее, меня одну — своего напарника я практически не допускала к детям. 

И каким-то чудом избежала разговоров с ним, хотя за неделю с момента открытия смены он пытался поговорить со мной несколько раз.

Но стоило мне только понадеяться на то, что всё пройдёт не так плохо, как я представляла, случилась катастрофа.

— Произошло что? — голос срывается, руки сжимаются в кулаки, — Кто сбежал в лес?

— Ангелина, кажется… — Алекс прикусывает губу и гордится, — Честно, я сам не знаю, как так получилось.

— Если бы ты следил за детьми, даже задумываться об этом не пришлось бы! 

Смотрю пару секунд на красивое лицо абсолютно безответственного человека и развернувшись, начинаю двигаться в противоположную сторону.

— Куда ты? — не отвечаю, и он догоняет меня, — Ты идёшь её искать? Я с тобой.

— Нет! — резко разворачиваюсь и слегка ударяю парня в грудь, — Иди следи за тем, чтоб остальные не разбежались.

— Я уже попросил Киру за ними приглядеть, — показывает телефон с открытой перепиской так, что я не успеваю ничего прочесть, и улыбается, — К тому же, скоро начнёт смеркаться, вдруг ещё ты заблудишься. 

— Без виновника этой ситуации разберусь.

— Но нужно же мне как-то реабилитироваться, разве нет? 

Хочется ударить его. Накричать и влепить пощёчину, а после этого отвести к Старостину, чтобы тот вышвырнул Алекса из лагеря и сам организовал поиски девочки. 

Но я только сжимаю зубы, отворачиваюсь и иду вперёд, пока Алекс идёт за мной. 

— Когда ты заметил пропажу Ангелины? — спрашиваю спустя пятнадцать минут пути. 

— Полчаса примерно, не уверен. Почти сразу к тебе пришёл. 

Спустя ещё тридцать минут и последние закатные лучи в моей душе крепнет мысль, что самостоятельно мы не справимся, и нужно возвращаться в лагерь и докладывать о происшествии руководству. 

Только собираюсь озвучить свою мысль, как слышу звук набора сообщения и оборачиваюсь. Алекс идёт, сосредоточив всё своё внимание на экране мобильного. 

Эта картина кажется абсолютно противоестественной в ситуации поисков пропавшего ребёнка, и я подхожу к парню и быстро выхватываю телефон из его рук. 

— Отдай! — пытается забрать мобильник, но я отбегаю и успеваю прочитать то, что явно не предназначалось для моих глаз. 

А потом швыряю его телефон прямо в грудь Алекса. 

Он не стремится поднять его и смотрит на меня, а я стою и жду чего-то. Объяснений, может быть. Сожалений и извинений. 

Но встречаю лишь умоляющий взгляд и тишину, которую прерывает раскат грома.

С первой упавшей на землю каплей я нахожу в себе силы сделать несколько шагов по направлению к лагерю. 

Постепенно шаги превращаются в бег. 

Шум дождя заглушает всё вокруг, в том числе и приближение Алекса. 

Поэтому когда чужие руки обхватывают меня и прижимают к мужской груди, я вскрикиваю сперва от неожиданности и испуга, а потом от злости и обиды начинаю вырываться.

— Пожалуйста, выслушай меня, — капкан из рук сдавливает меня сильнее, — Я не хотел обманывать, но ты игнорировала меня, и..

— И ты решил сговориться с моей соседкой по комнате разыграть спектакль с похищением, подговорить участвовать во всём этом детей, — заканчиваю за него, — Ради чего?

— Чтобы остаться с тобой наедине. 

— И заодно напугать меня, ведь я ответственна за этих детей, а потом предстать в моих глазах рыцарем, который находит пропавшую девочку и даёт уроки жизни мальчику, который её обидел. План замечательный. Долго думал над ним? Детей специально выбрал внешне похожих на нас?

Он не отвечает какое-то время и убирает руки. 

Я делаю шаг вперёд, но решаю обернуться напоследок. 

Дождь (или это мои слёзы) застилает глаза, размывая картинку.

— Какого исхода ты ждал? 

— Твоего прощения.

— Теперь ты его никогда не получишь, — отворачиваюсь и бросаю напоследок, — Как и возможность заново завоевать моё сердце.

Больше он не останавливал меня. 

Я шла в кабинет директора лагеря, пока перед моими глазами стояла переписка с подругой, которая, как оказалось, изначально знала про приезд Алекса и сама предложила Старостину поставить ему меня в напарники, чтобы написать заявление о переводе в другой лагерь.